Нынешний смотрящий – Рафа был сильным организатором и очень осторожным вором. На время проведения схода гостиница была выкуплена полностью. В прислуге находились люди проверенные, так или иначе связанные с ворами, – их подруги, жены. А места сбора законных были осмотрены на предмет «жучков». Проверили даже кладбище и памятник Шувале, а после проведения профилактических мероприятий выставили в охрану своих людей, чтобы прослушки не заложили в последний момент.
Многие из прибывших имели довольно серьезные ксивы и являлись учредителями солидных компаний, возглавляли банки и оперировали суммами, значительно превышающими бюджеты отдельных крупных городов.
Когда «Мерседесы» с московскими номерами разъезжали по казанским улицам, то предусмотрительные инспектора невольно брали под козырек.
Святой приехал за два часа до начала схода. У гостиницы его встретили трое широкоплечих парней. На зоне они выполняли бы роль «быков» или состояли бы в пристяжи у одного из подпаханников, здесь же напоминали телохранителей и свидетельствовали о том, что в стенах гостиницы собрался очень влиятельный и денежный народ.
К пятой модели «БМВ» насыщенно фиолетового цвета они отнеслись очень уважительно. Симпатии братков удвоились, когда они увидели на безымянном пальце Святого шикарный перстень с крупным бриллиантом, хотя вряд ли могли догадываться о его истинном значении.
– Не угонят? – шутя поинтересовался Святой у обступивших его парней.
Безошибочно он выделил главного – белобрысого, как альбинос, хотя брови были не в масть, черными.
Вопрос Святого вызвал у них беззлобный смех, похоже, что с чувством юмора у ребят все в порядке.
– А кто осмелится? – произнес белобрысый. – Если найдется такой нахал, то привяжем камень на шею да в реку бросим.
Сказано было не для красного словца. И вновь раздался хохот. Скупо улыбнулся и Святой. Есть чему позавидовать, когда-то он сам был такой же молодой, небитый, необстрелянный…
Администратор – красивая подтянутая женщина – не без интереса посмотрела на Святого, когда он назвался. Похоже, что его уже ждали.
– Это от вашей комнаты. – Она протянула ему ключ с номерком.
Хозяйка была хороша – стройная, с гибкой талией. Чем-то неуловимым она напоминала Оксану. Такую женщину легко представить солисткой зажигательного стриптиза. Взгляд Святого невольно скользнул по ее ногам, в меру тонким, соблазнительным. Он бы ничего не имел против, если бы однажды она устроилась у него на коленях.
– Спасибо.
– Ваш номер на третьем этаже. Из окна очень красивый вид. – Она улыбалась так, как будто обещала подарить ему незабываемую ночь. Интересно, она всем так улыбается или ему одному? Святому хотелось верить, что здесь нечто большее, чем обыкновенная служебная предупредительность. – Вас проводят. – Она поманила одного из парней, находящихся в фойе: – Проводи уважаемого господина в триста семнадцатый номер.
Высокий крупный парень был каким-то безликим, про таких говорят: без особых примет.
– Сделаем, – сдержанно ответил он и, повернувшись к Святому, сказал: – Пойдемте.
– Да, вот еще что. Вас спрашивал какой-то мужчина. Я спросила, что нужно передать, но он ответил, что заглянет к вам позже.
Святой невольно насторожился. Сам по себе чей-то визит обычное дело, мало ли у него здесь знакомых, но если это сопоставить с событиями, которые с ним приключились в последнее время, то это очень недобрый знак.
Парень шел уверенно, ни на секунду не сомневаясь в том, что подопечный идет за ним следом. Он замедлял шаг, как только Святой отставал, и, очевидно, наблюдал за ним третьим глазом, что искусно был вмонтировал в его бритый затылок.
– Вот ваш номер. – Он остановился напротив одной из дверей с золотыми цифрами на полированной поверхности. – Позвольте, я открою.
Неожиданно Святого осенила страшная догадка. Он шагнул к парню и скомандовал:
– Стой!
Рука парня с ключом застыла у самой скважины. Он обернулся и, не пытаясь скрыть своего удивления, произнес:
– А в чем, собственно, дело?
– Кто сюда заходил? – Святой чувствовал во рту неприятную сухость.
– Как обычно… горничная. Подметала, простыни меняла. А в чем, собственно, дело?
– Посмотри на ручку, – показал пальцем на дверь Святой.
– Ну? – буркнул парень, повернув голову. И тут же испуганно воскликнул: – Вот это да!
К ручке двери была привязана проволока, чуть толще человеческого волоса, и если бы не торчащий колючий кончик, она была бы совсем незаметна. Проволока была аккуратно изогнута под рельеф двери и ровной змейкой уходила в комнату. Обыкновенная растяжка, каких Святой за свою жизнь поставил и обезвредил изрядное количество. Наверняка с той стороны двери закреплен заряд, скорее всего какая-нибудь «лимонка», и стоит распахнуть дверь, как гость, нашпигованный стальными осколками, отлетит к противоположной стене.
Растяжка была установлена мастерски, не подкопаешься. Если бы не обостренное чувство опасности, которое никогда не покидало Святого, а после случившегося в монастыре еще и усилившееся, то это были бы последние минуты его жизни.
Багровый, с мокрым лицом, парень только сейчас осознал весь ужас происходящего. Он как-то усох, а плечи заострились и поникли. Наверняка дома он оставил молодую жену и со страхом подумал о том, что всю последующую жизнь она провела бы без его объятий.
– Растяжка! Но как она сюда попала?! Час назад номер убирали. Ну не могла же горничная поставить! Она же у нас пять лет работает.
– А сделано профессионально.
– Да и проволока качественная, – согнулся верзила, стараясь заглянуть в щель. – Только, бога ради, никому ни слова, – взмолился он. – Сами понимаете, репутация, что же о нас люди-то подумают! А вам я другой номер дам, – сунул коридорный ключ в карман. – Он такой же.
– Вид на реку? – с усмешкой поинтересовался Святой.
– Все номера с видом на Казанку заняты, – несколько растерянно проговорил парень. – Но из того номера панорама просто великолепная, – несколько неуверенно продолжил верзила. – Волга хорошо видна, озеро в центре города. Название странное… Кабан!
– Ладно, – согласился Святой, – давайте ваши новостройки.
Коридорный вытащил из кармана сотовый телефон и доложил:
– Специалиста по спецэффектам немедленно в триста семнадцатый… Да… Комната с начинкой… Есть над чем подумать… Постояльца?.. В девятьсот двадцать первый. Не возражает. Пока.
* * *
Центральная аллея кладбища была перекрыта. По обе стороны, с черными повязками на руках, стояли несколько крепких парней. И терпеливо, не повышая голоса, растолковывали немногим посетителям, что им лучше немного переждать. Парни были предельно корректны. Даже излишне улыбчивы для мероприятия, не совсем располагающего к веселью. В их взглядах ощущалось нечто особенное, что заставляло слушаться их и не прекословить. Лишь некоторые из посетителей отваживались на неопределенное бормотание и тут же отходили в сторонку.
А мероприятие, похоже, и впрямь было нешуточным. У могилы Шувалы собралась внушительная толпа. Приглядевшись, можно было не без удивления отметить, что в основном здесь собрались люди молодые и абсолютно одни мужчины.
Немного поодаль, словно незваные гости на чужом пиру, стояли милиционеры. А пространство, разделяющее молодых людей и стражей порядка, временами разрывал треск раций и невнятные голоса. Похоже, что оперативный состав был удивлен тем, что столь массовое мероприятие проходит так организованно.
Святой подошел только к самому концу, когда успели выговориться почти все желающие. Многих он знал, а многих и не знал. За то время, пока он пропадал в монастыре, выросло новое поколение воров. Среди них встречались совсем юные, лет двадцати, не больше. Раньше вор всегда был личностью, а это подразумевало большой жизненный опыт, накопленный в тюремных стенах, среди законных попадались и такие, что свои колоритные монологи уснащали цитатами из классических философских трудов.
Двадцать лет для законного маловато. Что он мог увидеть в жизни, едва оторвавшись от мамкиной титьки? Да он еще за бабу как следует не подержался! Но во взгляде каждого из таких ощущалась уверенность, что весь мир вращается вокруг его персоны.
Лица законных, что были постарше, выглядели значительно угрюмее. Тертые, не однажды битые, они уже давно осознали, что мир придуман не для них. И нужно приложить немалое усилие, чтобы получить свой кусок счастья.
Могила почившего положенца не отличалась помпезностью: обыкновенный темно-серый гранит, не более полутора метров в высоту, где на полированной поверхности искусно был выгравирован портрет улыбающегося парня. Глядя на портрет, можно было с уверенностью сказать, что в жизни Шувала был своим в доску.
Рафа стоял рядом с памятником и заботливо поправлял на венке скрутившуюся ленточку. Здесь же, только чуть сбоку, – Шаман; увидев Святого, он улыбнулся и слегка качнул головой. В отдалении маячили Глухой с Волыной, которые не любили выпячиваться и всегда держались очень скромно.
Рафа стоял рядом с памятником и заботливо поправлял на венке скрутившуюся ленточку. Здесь же, только чуть сбоку, – Шаман; увидев Святого, он улыбнулся и слегка качнул головой. В отдалении маячили Глухой с Волыной, которые не любили выпячиваться и всегда держались очень скромно.
Барин стоял за спиной Рафы. Одет простенько, без претензий на изыск. Старенькие джинсы, чуть пузырившиеся на коленях, и такая же потертая куртка с обшарпанными рукавами. Глядя на его незатейливый прикид, невозможно было поверить, что этот человек с тусклым взглядом является казначеем воровского общака. Многие из непосвященных и вовсе воспринимали Барина как человека здесь случайного, затесавшегося в толпу только затем, чтобы подыскать компанию и раздавить на троих бутылочку.
Несмотря на принятые меры, менты наверняка снимали сходняк на камеру. В последнее время они научились делать подобные операции очень профессионально. Святой покрутил головой: интересно, откуда может вестись съемка? Ага! В пятнадцати метрах возвышается склеп. Судя по надписям, в нем покоились останки купца первой гильдии и членов его семьи. Очень неплохое прикрытие. Святой отчетливо представил себе, как, восседая на мраморных плитах, молоденький сержантик разглядывает его бороду через окуляр видеокамеры.
У самой изгороди машина – грузовичок с фургоном. Махонькое окошечко развернуто в сторону кладбища. Очень может быть, что там также прячется специалист по съемке. Конечно, с одной стороны, как будто бы далековато, но сейчас такая оптика, что и на расстоянии в несколько десятков метров на лице объекта можно рассмотреть прыщик.
Неожиданно взгляд споткнулся. В последних рядах воров Святой рассмотрел знакомое лицо. Человек, стоявший у каменного креста, очень напоминал Аркашу Печорского. Рядом с ним стоял парень помоложе и что-то торопливо говорил ему.
Печорского Герасим знал по свердловской пересылке, их там судьба свела в одной хазе. По каким-то причинам администрация не спешила отправлять его на этап, и он крепко засел в аквариуме. Даже успел обзавестись личным барахлишком, что так ценно для каждого бродяги. Объединившись с несколькими блатными, он безжалостно обирал мужиков, которые вытаращенными глазами смотрели на эти жесткие порядки. Тех, кто покрепче, обыгрывали в карты, в чем Аркаша Печорский был абсолютный мастер.
Святой, недавно только коронованный и впервые попавший на свердловскую пересылку, в лице Печорского встретил сильного, не знающего пощады врага. Святой не однажды слышал от законников со стажем, что первый год им приходилось отстаивать свой титул кулаками. Случалось, что иные не выдерживали. Не каждому корона бывает впору. И тогда за неудачником крепко, как плевок, закрепляется обидное прозвище – «прошляк».
Герасим спокойно перешагнул порог камеры. Поздоровался и, услышав вялое приветствие, негромко, но со значением произнес:
– Я за вора.
На него посмотрели с интересом, как бы оценивая, а действительно ли он соответствует высокому титулу. Самому последнему урке известно, что коронованный даже вышагивает не так, как остальные заключенные. Но тонкое, даже аристократичное лицо Герасима, видно, впечатления не произвело. По мнению подавляющего большинства, на веках законного непременно должно быть вытатуировано «не буди», а на гладко выбритом черепе обязана красоваться наколка в виде паука, плетущего паутину, да и плечи не помешало бы иметь пошире.
Святой усмехнулся, подумав о том, что многие зэки пытаются рассмотреть у него во рту золотые коронки. Но зубы у Герасима были на редкость крепкими, такими не то что сахар грызть, а колючую проволоку перекусывать можно.
– И что с того, – недружелюбно отозвался тощий, словно жердь, парень лет двадцати восьми. – Как твое погоняло?
Жердяй, как назвал его про себя Святой, по-хозяйски раскинулся на нижних нарах, заложив руки за голову, и с едким прищуром наблюдал за новичком, казалось, нерешительно застывшим у порога камеры.
– Святой.
– Ишь ты, – губы говорившего скривились в презрительной улыбке, – что-то мы о таком святоше не слыхали.
Раздались сдержанные смешки, пока еще робкие. Зэки все еще присматривались, но чувствовалось, что если события так будут развиваться и дальше, то они с удовольствием примут сторону Жердяя.
Многие, вытянув шеи, с интересом ожидали продолжения. Похоже, что длинный умел устраивать спектакли.
Все ждали реакции Герасима, но его лицо оставалось непроницаемым, как будто разворачивающееся действо не имело к нему никакого отношения. Он понял, что тюремная почта немного подвела и весть о его прибытии на пересылку придет с опозданием. Обычно тюрьма встречает вора с почетом и, кроме обязательного грева, предоставляет ему в хате лучшее место. Сейчас же придется самому позаботиться о себе.
– Вот как? Придется тогда напомнить.
Герасим сделал несколько шагов, заставив расступиться стоящих на его пути узников, и вплотную приблизился к Жердяю. Обнаженный по пояс, тот выглядел невероятно худым, только руки, жилистые, со вздувшимися венами, источали немалую силу. Неожиданно нога Жердяя чуть приподнялась. Герасим легко увернулся, а Жердяй, подкинув свое тело, пнул ногой пространство, где еще секунду назад находилась голова Святого. Герасим опередил длинного всего лишь на миг и, выбросив ладонь вперед, ткнул двумя пальцами ему в горло. Тот, закашлявшись, свернулся в комок. Ухватив Жердяя за загривок, Святой со всего размаху опустил его лицом на металлическую подпорку. Кровь брызнула на стоявших рядом зэков, и те разом отпрянули, освобождая место для драки. Стиснув зубы, Святой молотил ослабевшее тело и с правой, и с левой руки, а когда Жердяй, потеряв сознание, скатился на пол, посмотрел на свои разбитые руки и жестко потребовал:
– Полотенце!
Кто-то из близстоящих протянул ему полотенце, и он вытер с пальцев кровь. Вернув испачканное полотенце, он сдержанно поблагодарил и, встретив угодливое выражение лица, отвернулся.
На нарах около окна сидел дядька лет пятидесяти. Судя по наколкам, из блатных. Самое подходящее место, где должен располагаться вор. Встретившись с ним взглядом, Святой без особого нажима потребовал:
– Тебе бы на другое место перейти. Раненый я, – показал он разбитые костяшки.
Неожиданно дядька широко заулыбался, показав полный ряд золотых зубов.
– Ну что я, без понятия, что ли? – и, свернув постель, отошел к соседним нарам…
Избитым зэком, как потом выяснилось, был не кто иной, как Аркаша Печорский.
Так что у Печорского было немало причин, чтобы недолюбливать Святого. Странно было видеть его сейчас среди законных, которые не принимали Аркашу в свою среду из-за многих грешков, что он успел накопить на чалках.
Святой подвинулся к Шаману, чтобы поинтересоваться, какая нелегкая занесла Печорского на сход, но неожиданно увидел, что тот исчез. Уж не померещилось ли ему часом? Герасим даже привстал на цыпочки, чтобы получше рассмотреть стоящих поодаль, но Аркаши Печорского среди них не было. На том месте, где он только что стоял, топтался положенец из Норильска с жестким погонялом Кнут. Не было Печорского и на аллее. Такое впечатление, что он растворился среди многочисленных крестов. Если на кладбище действительно был Аркаша Печорский, тогда можно объяснить взрывоопасный сюрприз, прицепленный к двери номера Святого.
– Уже год тебя нет с нами, – вышел вперед Барин. – За это время многое изменилось, но мы тебя не забыли, бродяга. – Голос у казначея был глуховатым, чуть надорванным, и, когда он говорил, казалось, что он давится от горя слезами. – Жаль, что ты не можешь видеть, сколько уважаемых людей пришло на твою годовщину. А все потому, что ты правильно жил, по понятиям, а это дано далеко не каждому. Виноваты мы перед тобой, что говорить, не уберегли! Но тех, кто преждевременно оборвал твою жизнь, мы непременно найдем и накажем!
Святому вновь показалось, как в самой середине толпы мелькнул затылок Аркаши Печорского, но, как он ни вглядывался, так ничего больше и не увидел.
С кладбища уходили организованно. Похоже, что Рафа был очень педантичным малым и распланировал предстоящий сход по минутам. Любезные мальчики с накачанными плечами ненавязчиво напоминали о том, что продолжение будет проходить в одном из банкетных залов гостиницы.
Напоминание было встречено с пониманием. Колонна с включенными ближними фарами растянулась на добрые полтора километра, и растерянные автоинспектора, принимая ее за правительственный кортеж, немедленно давали «зеленую улицу».
Банкетный зал соответствовал предстоящему торжеству. Изысканность убранства, белоснежные скатерти, сверкающие от обилия света столовые приборы, переливающееся стекло. Без сомнения, здесь поработала целая команда дизайнеров. Водки на столах не было. Все это потом. Прежде всего дело.
Расселись по привязанности, с улыбкой попирая протокол, установленный ранее Рафой. Центральный стол оставался пуст, это для организатора и тех, кому предстоит вести сход. Два сдвинутых стола заняли вперемежку долгопрудненские и балашихинские законные; напротив – одиннадцать воров из Москвы держались могучей кучкой, как будто выросли в одних яслях и питались из одних тарелок. Но многим из присутствующих было известно, что они никак не могут поделить крупный гостиничный комплекс в центре столицы и отношения их осложнились настолько, что они готовы были порезать друг друга столовыми приборами. Но внешне все выглядело вполне благочинно, как в церкви во время службы. У противоположной стены, сбившись в клубы по землячеству, сидели свердловчане и челябинцы, облюбовав дальние столы, под высокими бра расположились тюменцы и пять воров с Дальнего Востока.