– Куда мы едем? – спросил Резаный, когда Святой вырулил на Тверскую. – У меня же там тачка осталась.
– И не только машина, на переднее кресло ты, кажется, положил «мини-узи». Успокойся. Все в порядке, тебе это больше не понадобится, – душевно заговорил Святой. – Мы едем тебя убивать. – Артур Резаный побледнел, но держался спокойно. – Чтобы время не терять, ты бы меня, Резаный, просветил, кто это тебя на мокряк уговорил.
Артур сглотнул горькую слюну и отвечал:
– О чем ты?
– Ты лучше меня знаешь о чем. Это Костыль распорядился?..
– Молчит, сука, – злобно протянул Масюк. – Ладно, мы его еще разговорим. Это очень просто делается. Сначала ломается один пальчик. Он хрустит, боль неимоверная. Потом второй… Все силы уходят на преодоление этой боли. Затем ломаем еще третий, уже большой. А еще лучше его отрубить. Он отскакивает в сторону, и возникает только одно желание. Чтобы тебя больше не трогали. А если мы начнем бередить рану, то у всякого возникает жуткое желание исповедаться. И вот тогда мы узнаем все. Так что советую тебе проявить благоразумие и отвечать откровенно еще до того, как мы станем спрашивать тебя по-серьезному.
– Клянусь, я ничего не знаю! – закричал Артур Резаный.
– Смотри как разнервничался, – заулыбался Шаман. – Жить хочет.
– Похоже, что он не совсем понимает, с кем имеет дело, – даже как-то посочувствовал Масюк. – Возможно, мы даже не будем тебя кромсать. Большими пальцами я начну выдавливать тебе глаза, ты будешь орать от боли. А когда они сползут на нос скользкими комками, ты можешь идти на все четыре стороны.
Резаный сильно побелел, он не сомневался в том, что так оно и будет. Воля его надломилась. На лбу выступили крупные капли пота.
– Я все скажу.
– А мы и не сомневались в этом, – проговорил Святой, сворачивая с Волоколамского шоссе в сторону лесного массива.
Сначала ехали по проселочной дороге, где-то позади осталась трасса, продолжавшая напоминать о себе работающими двигателями и сигналами клаксонов.
– Приехали, – объявил Святой, заглушив мотор. – Выводите его.
Резаного вытолкали из салона. Он был совершенно подавлен. В сущности, для того, чтобы сломать человека, не так уж много и нужно. Съездить пару раз по физиономии кулаком, помахать для убедительности стволом перед носом, и он уже готов.
– Что вы со мной сделаете? – уныло спросил Резаный, осматриваясь по сторонам.
– Уйти хочешь? И не надейся, – стиснул зубы Святой. Резаный должен понять, что он угодил к людям, которые способны порвать его на махонькие кусочки. – Если хотя бы попытаешься дернуться, то получишь под лопатку десяток пуль. Мы даже не будем тебя закапывать. Полежишь себе так, – безрадостно сообщил Святой. – На тебя, как на падаль, слетятся мухи со всей округи, и будет пир горой.
Похоже, что с воображением у Резаного все было в порядке, и он болезненно скривился.
– Я все понял.
– Вот и ништяк. Шаман мне тут малость толковал про тебя. Сказал, что ты парень с пониманием. Так что не разочаруй меня… Хочу сразу предупредить, мы не располагаем временем для марьяжных бесед, а то бы покуражились… Если я почувствую, что ты не так метешь, то тебе придется для начала попортить брызги. Шаман, продемонстрируй наш реквизит, – Баскаков молча кивнул и, вытащив из салона «дипломат», открыл его. Нутро «дипломата» было заполнено клещами, иглами, щипчиками. Похоже, что это был походный инвентарь инквизитора. Резаный нервно сглотнул набежавшую слюну. – Вот этими клещами мы открутим тебе отросток, а вот этими слонами, – поднял Святой очередное орудие пыток, – порвем слушалки. Ты все уразумел? Вот и славно. Мы бы, конечно, не поступали бы с тобой так сурово. Растолковали бы нашу позицию без суеты и в задушевной трепотне, но ты не туда суешь рога. Это первое… Второе, на кон поставлены наши собственные шеи. А это такая вещь, которую всегда приходится ценить. И поэтому я задаю тебе вопрос, а от того, как откровенно ты нам нашепчешь, будет зависеть, проживешь ли еще. А чтобы твой базар не пропал, я его запишу. – Он извлек из кармана диктофон и, щелкнув кнопкой, произнес: – Итак, кого ты ждал около казино?
Необходимо смотреть в глаза, что усиливает психологический эффект, и Святой сверлил покрасневшее лицо Резаного немигающим взглядом.
– Его, – наконец выдавил Артур, показав глазами на Масюка. – Я его должен был убрать. Мне приказал Костыль. Я толком не знаю, что у них там произошло, но, судя по всему, не поладили они крепко.
Лицо Масюка неприятно скривилось:
– Это уж точно.
– Он тебе обещал заплатить?
Резаный перевел враждебный взгляд на диктофон и попросил:
– Нельзя ли без записи?
– Ты правильно меня понимаешь, никак нельзя, – Святой даже сделал сочувствующий взгляд, дескать, служба у нас такая, братан. – Итак, я тебя слушаю.
– Дал аванс. Небольшой… десять тысяч баксов, пообещал еще отвалить двадцать, как только выполню заказ.
– Вот пидор гнойный, в тридцать тысяч «зеленых» мою голову оценил! – завозмущался Масюк. – Ладно, я ему это напомню.
Неожиданно где-то в глубине посадки забарабанил дятел. Сухие неравномерные удары напоминали пистолетные выстрелы, и Святой невольно обернулся в сторону зарослей. Но оттуда на него глянула лишь чернота.
– С какой целью ты охотишься за мной?
Резаный нескладно передернул плечами и заговорил с явной неохотой:
– Я толком ничего не знаю. Здесь Костыль заправляет. С него и спрос. Он мне говорит, что делать, ну я и не отказываюсь.
– На кладбище ваша работа?
– На каком еще кладбище? – возмутился Резаный. – Про кладбище я ничего не знаю. Не было меня там.
Святой с Шаманом невольно переглянулись.
– А Костыль? – добавив строгости в голосе, спросил Святой.
– Костыль мог, – подумав, отвечал Резаный. – Он ведь мне не все говорит. У него от меня постоянно какие-то секреты имеются.
Святой с размаху отвесил Резаному оплеуху. Тот отшатнулся, но не упал. Прессинг должен быть постоянным, это побуждает к искренности.
– Подумай хорошо, для меня это важно.
– Кажется, я вспоминаю, – потер ладонью ушибленное место Резаный. – Он базарил о каком-то кладбище с одним лохом. Где он его выловил, я не знаю. Ну сукой буду, не знаю!
– Как он выглядел? – жестко спросил Шаман. Рука его была отведена, похоже, он готовился нанести очередной удар.
– Молодой. Даже очень. Мне показалось, лет двадцать – двадцать два. Я к их разговору не особенно прислушивался, я в это время с одной соской развлекался.
– Кто сегодня сделал наезд на хату Шамана? – в голосе Святого появился металл.
– Какой наезд? – опешил Резаный.
Шаман хлестко и коротко ударил Резаного под ложечку. Тот мгновенно согнулся и беспомощно, напоминая рыбу, выброшенную на отмель, зашевелил губами. Шаман неторопливо, наслаждаясь дымом, закурил.
– Глубже дыши, пидор, – серьезно посоветовал он Резаному. – Вот тебе для затравочки сигарета. – И, сунув ее огнем в рот Резаному, посочувствовал: – Ну как, отлегло?
Сплюнув сигарету, Резаный не без труда разогнулся.
– За что?
Следующий удар пришелся ему в лицо. Резаный сделал три неуверенных шага назад и, натолкнувшись спиной на ствол сосны, нелепо сполз на землю.
Шаман с жалостью подул на отшибленные костяшки.
– Вот, бля, кожу на пальцах содрал. Рожа-то какая у него твердая. Похоже, он отдохнуть решил, может, его ногами поторопить? – предложил Гриша Баскаков, приближаясь. – Пару раз в харю сапогом.
– Не торопись, – попридержал Шамана за рукав Святой. – Пусть посидит с минутку и осмыслит, где и с кем находится. Итак, я повторяю свой предыдущий вопрос, мне очень хочется, чтобы ты понял, насколько он для нас важен. Кто сегодня совершил наезд на хату Шамана?
Резаный чуть приподнялся.
– Ну не знаю я, бля буду, не знаю! Хоть на куски режьте, не знаю!
Было похоже, что Резаный говорит правду. Но не мешало бы надавить еще раз.
– Привяжите его к дереву.
Веревка оказалась в том же «дипломате»: обыкновенный капроновый шнур, которым при желании можно распилить самую толстую кость. Лицо Резаного сжалось от боли при мысли о том, как шнур вопьется в мышечную мякоть.
Шаман взял моток и принялся неторопливо разматывать шнур.
– Клянусь, не знаю! Костыль постоянно созванивается с каким-то типом, но о чем говорят, понятия не имею. Но похоже, что Костыль его слушает.
– С чего ты это взял?
– Он постоянно поддакивает ему в разговоре, как будто тот его хозяин.
– Где сейчас находится Костыль?
– Я этого не знаю, мы с ним общаемся только по телефону. Он звонит мне на мобильник, и мы встречаемся.
– Ты можешь с ним созвониться? – жестко спросил Святой.
Как бы невзначай Шаман пошуровал в «дипломате» длинными клещами – раздался неприятный металлический скрежет.
– В принципе можно… Но в последнее время он стал очень осторожным. В первые дни после побега он не отпускал меня от себя, а сейчас держит на дистанции. Честно говоря, я сам начинаю его опасаться.
– В принципе можно… Но в последнее время он стал очень осторожным. В первые дни после побега он не отпускал меня от себя, а сейчас держит на дистанции. Честно говоря, я сам начинаю его опасаться.
– Где он может быть в ближайшее время наверняка?
Диктофон безжалостно зафиксировал паузу. Резаный думал.
– Опять сложно сказать. Он полностью зависит от звонков этого хозяина.
– Его излюбленные места? Может быть, у него есть любимая телка, с которой он предпочитает встречаться.
– Да! – радостно воскликнул Резаный. Так ликовать может только смертник, которому в самый последний момент выпало помилование. Козырной туз! – У него есть одна скважина. Постоянная. Как же я сразу не допер. Он снял ее в баре. Всего лишь на одну ночь. Думал, что это какой-то проходной вариант, но она его зацепила. Не знаю, что у них там произошло, может, подмахивает неплохо или сосет классно, но он наведывается к ней частенько.
– Где она живет?
– Я не знаю адреса, но смогу показать.
– Где это?
– В Кубинке.
– Так. Все ясно. Едем, – жестко распорядился Святой, направляясь к машине. – Тащите его в машину. Если будет сопротивляться, стукните чем-нибудь потяжелее по темечку. Только не до смерти, он нам еще пригодится. – Святой сел за руль. – Вот еще что, – бросил он через плечо, когда троица разместилась на заднем сиденье, – свяжите ему на всякий случай руки, так надежнее будет.
– Понял, – хищно заулыбался Шаман и, яростно скрипя зубами, затянул шелковый шнур на запястьях Резаного. Пленный тоскливо замычал, превозмогая боль, и тотчас умолк под свирепым взглядом Святого.
Время было совсем позднее, и добрались они быстро. Дорога у Кубинки была паршивая, и Святой, переключившись на первую передачу, старательно преодолевал колдобины, больше напоминающие воронки времен Второй мировой войны.
– Так где? – спросил он, чуть повернув голову.
– Сейчас здесь поворот направо будет, – глухо сообщил Резаный. – По нему метров сто. И выйдем прямо на четырехэтажный дом. В первом подъезде она и живет, третий этаж.
– Если приготовил сюрприз, то тебе не жить, – строго напомнил Шаман.
– Ладно, выходим. Подойдешь к двери и потребуешь, чтобы открыли, – приказал Святой Резаному.
Артур неохотно согласился:
– Хорошо. А дальше-то что?
– Потом узнаешь. Пусть это будет для тебя небольшим сюрпризом.
Во дворе никого не оказалось, не считая махонькой собачонки, которая, опасаясь приближаться, издалека облаяла гостей и достойно удалилась сквозь дыру в заборе, победно тявкнув на прощание.
В квартире кто-то был. Через плотную ткань занавесок тускло пробивался свет.
– Масюк, останься здесь, за машиной последи.
Стараясь не стучать, осторожно подошли к двери. Шаман поднялся повыше на один пролет, наставив на дверь ствол.
– Позвони, – подтолкнул Святой Артура вперед.
Резаный нервно провел ладонью по волосам, а потом надавил на кнопку звонка. Раздался негромкий, но пронзительный сигнал. Через минуту из-за двери раздался тревожный голос:
– Кто это?
Стараясь придать своему голосу как можно больше беззаботности, Резаный откликнулся:
– Это я, Валюха… Артур… Открывай.
Восторга по поводу прибытия позднего гостя за дверью не обнаружилось. Хозяйка хмыкнула и отвечала ворчливо:
– А чего хотел-то?
Резаный растерянно посмотрел на посуровевшего Святого и тут же нашелся:
– Ну не через порог же нам разговаривать, соседей смешить!
Аргумент, похоже, подействовал. Сначала раздалось бряцанье металлической цепочки, а потом щелкнул замок. В проеме показалась взлохмаченная голова хозяйки.
Не дожидаясь очередного вопроса, Святой ударил ногой в дверь, толкнув женщину внутрь. В передней раздался глухой удар, и в комнату, подталкиваемый Шаманом, вошел Резаный.
Женщина сидела на полу, ноги раскинуты, из-под задравшегося халатика видны кружева ночной рубашки.
– Что вы от меня хотите? – глаза ее были широко распахнуты от ужаса.
– Много не возьмем, не беспокойся. Да подбери ты свою юбчонку, а то до самого пупа ноги видны. Мы ж не насильники какие-нибудь. Понимание имеем.
– Да, да, конечно! – энергично закивала головой женщина, поджав ноги.
Ей было не больше тридцати, но вокруг глаз заметно обозначились морщинки. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – молодость она провела бурно, и ее пышные формы помнили руки многих поклонников. Мужчин часто привлекают вот такие женщины, каждая клетка которых вопит об их доступности. Не нужно строить из себя интеллектуала или какого-нибудь неутомимого бодрячка.
На таких баб, порочных и в меру грубоватых, охотно клюют откинувшиеся блатные. Некоторые из них становятся даже их подругами. Они терпеливо дожидаются своих возлюбленных, впрочем, не обременяя себя особой верностью. Валюха была из таковых. Наверняка где-то на зоне парился ее близкий дружок за какой-нибудь вооруженный грабеж, а она добывает себе на пропитание единственным, что имеет, – телом.
Святой присел на корточки, ободряюще улыбнулся, показывая всем своим видом, что он не такой уж злодей, как могло это ей показаться, и, заглянув в ее глаза, доверительно сказал:
– Я вижу, баба ты ничего. С шиком! – Женщина затравленно улыбнулась. По расширенным зрачкам было видно, что она усиленно соображает, стоит ли ей благодарить за комплимент или все-таки благоразумнее промолчать. – Так вот, ответь нам, пожалуйста, на один такой вопрос: знаешь ли ты Костыля, в миру Паша Фомичев?
Женщина энергично закивала, продолжая виновато улыбаться:
– Конечно, знаю.
– Видишь, как замечательно, – искренне обрадовался Святой. – Какой славный у нас вырисовывается диалог. Я никогда не был сторонником радикальных мер. Для того, чтобы убедить человека в своей правоте, не всегда нужно наматывать его волосы на кулак и бить лицом о стену. Можно отыскать подходящие слова, способные помочь несговорчивому избежать неприятностей. Я хочу тебя спросить, дорогуша, только подумай очень крепко, прежде чем ответить… очень тебя прошу. Когда он придет к тебе?
– Скоро, минут через пятнадцать.
– Что ты сказала?!
– Он пошел за водкой и сигаретами. Обещал купить мне шоколадных конфет, я их очень люблю.
– Та-ак, – протянул Святой, приподнимаясь. – У него было с собой оружие?
– Не припомню, – покачала головой Валя, при этом ее пухлые щеки слегка затряслись, – кажется, не было ничего такого.
– Быстро в комнату, – распорядился Святой.
Женщина послушно поднялась, неуверенно заковыляла на ослабевших ногах к дивану.
– Шаман, присмотри за ними. Если что, стреляй, – вжал Святой Резаного взглядом в кресло.
Потом подошел к окошку и некоторое время всматривался в темень. Машина стояла на прежнем месте. Масюк, высунув руку из окошка, покуривал. Нехорошо, конечно, но, может быть, Костыль не обратит внимания… Плотно прикрыв шторы, Герасим отошел от окна.
– Когда он позвонит, чтобы ни звука. Открывать пойдешь ты! – ткнул Святой пальцем в хозяйку.
– Ага! – охотно согласилась женщина. Она еще не отошла от шока и вряд ли отчетливо осознавала, что происходит.
– А теперь затаились, и чтобы я вас больше не слышал, – и, притянув к себе стул, он уселся на него верхом, опершись локтями о спинку.
Ждать пришлось недолго. Минут через десять раздался знакомый звонок.
– Подойди, – шепнул Святой хозяйке, – спроси, кто там. И чтобы бодрее спрашивала.
– Поняла, – закачала головой Валентина, направляясь к двери. И, остановившись у порога, нарочито громко поинтересовалась: – Кто там? – Никто не отвечал. – Кто там? – спросила она уже встревоженно.
Святой подошел к окну. Чуть приоткрыл портьеру и увидел, как из подъезда вышел мужчина. Несколько секунд он рассматривал его спину и, узнав, выкрикнул:
– Открывай дверь!
Руки Валентины суетливо завозились с замком, дверь распахнулась, и тотчас в комнату с грохотом ворвалось пламя. Взрывная волна откинула хозяйку к противоположной стене, сорвала с петель двери, а стекла брызнули так, что дождем осыпали присутствующих.
Святому показалось, что обвалился потолок, но когда он посмотрел вверх, то не без удивления обнаружил, что тот по-прежнему на месте. Правда, вместо светильника сверху зловеще торчал оголенный провод.
Шаман помотал головой, а потом спросил:
– Что это было?
– А хрен его знает, – честно сознался Святой. – Я думал, что дом взорвали. А где Резаный? – осмотрелся он по сторонам и с досадой прохрипел сквозь сомкнутые зубы: – Быстро сориентировался. Ушел, тварь! Ладно. Мы его еще отыщем, никуда он от нас не денется. Уходим отсюда, – поторопил Святой Шамана, который все еще не мог прийти в себя, – сейчас сюда набежит тьма народу.
Под ногами предостерегающе хрустело стекло, изувеченная дверь загораживала проход. Осторожно, стараясь не ободраться об искореженный металл, Святой перешагнул через порог, и его взгляд невольно остановился на обезображенном трупе. Невозможно было представить, что эту женщину всего лишь несколько минут назад можно было назвать симпатичной, что еще совсем недавно ее одолевали какие-то желания, что она мучилась, страдала, возможно, любила. Вместо лица кровавое месиво, глаз не видать, руки оторваны и держатся всего лишь на тоненьких сухожилиях.