Мрак шелохнулся в седле. Лицо его тоже было такое же бледное, а в глазах затаилась боль.
— Я вернусь, — выдавил он наконец.
Голос его был глухим, будто шёл из глубокой могилы. Ликия сжалась в седле, в этот миг она горячо сочувствовала плачущей принцессе и почти ненавидела надменного героя.
Слёзы всё так же безостановочно бежали по нежным щекам, капали на грудь. Безнадёжным голосом, лёгким, как дуновение ветерка, она спросила:
— Когда?
— Придёт ночь, — сказал Мрак, — ты выйди и посмотри на месяц... Он только зародился, совсем молодой... Но он ещё будет светить, хотя бы краешком... когда мой конь заржёт под твоим окном!
Она вскинула голову. Солнечный свет упал на бледное лицо, трогательное и прекрасное в своей беззащитности, но не смог согнать печальной тени. Мокрые дорожки блестели, а глаза расширились. Потом из груди вырвался мучительный вздох:
— Да, только слабые следуют прихотям. Сильные исполняют долг... Но я не только правительница! В моей груди девичье сердце. Как только ночь поглотит последний краешек месяца, я умру... если твой конь не заржёт под моим окном.
— Да, — сказал Мрак. Помолчал и повторил: — Да. Заржёт.
— Возвращайся поскорее! — сказала Мелигерда. — Волхвами было предсказано, что меня выдадут за героя, которого свет не видывал. И что я рожу ему множество сильных и красивых сынов!
Мраку показалось, что уже слышал это или похожее. Губы с усилием держал раздвинутыми, кланялся, кивал, воздевал руки. Ликия, у которой сердце разрывалось от жалости и сочувствия к обоим, выехала вперёд.
— Нам пора.
— Да, — повторил Мрак. Крупное лицо его застыло, как вырубленное из коричневого камня, но Ликии чудилась на нём душевная мука. Повторил ещё раз хриплым голосом: — Пора, Мелигерда.
За спиной принцессы появлялись и пропадали люди. Один по её знаку вынес ларец. Мелигерда открыла золотым ключиком. На свет появилась расшитая скатерть.
— Это тебе в дорогу, — сказала она. Даже в бледном лунном свете видно было, как щеки её налились тёмной краской, а голос от смущения стал совсем тихим: — Невеста всегда дарит жениху скатерть...
Мрак сказал неуклюже:
— Зачем в дороге скатерть? Прости, нам пора...
— Это не простая скатерть, — сказала она уже живее. — Это скатерть-самобранка! У меня это просто... ну, память, что от отца к сыну... Ещё от первых богов! Ты только разверни её, когда на отдыхе. Не бог весть, в давние времена ещё не знали перца, но зато яства из диковинных птиц и чудных рыб, которых уже нет на свете...
Мрак с неловкостью отстранил подарок. Принцесса сразу побледнела, губы задрожали, а чудные глаза наполнились слезами. Мрак сказал неуклюже, проглотив слова, готовые сорваться с языка:
— В пути всегда есть дичь.
— Но...
— А вдруг с твоей скатертью что случится?
Она сказала просто:
— Что тогда мне скатерть? Я сама умру.
Наступило тяжёлое, как горы, молчание. Ликия, страдая за обоих, протянула руку. Ткань показалась лёгкой, прохладной на ощупь, словно на ладонь опустилась снежинка. Ликия молча сложила в седельную суму. Мрак натянул повод, но за спиной со двора донеслось гневное ржание. Двое могучих, как дубы, конюхов с великим трудом удерживали красного коня с оранжевой, как расплавленное золото, гривой и таким же оранжевым роскошным хвостом. Конь тряс головой, уздечка звенела, звенели стремена, а металлические части седла мерцали торжественно и таинственно.
Мелигерда медленно сняла с пальца большой перстень.
— Возьми. Пусть он постоянно напоминает тебе обо мне. Конь этот тоже твой... Он способен за одну ночь домчать тебя хоть в Артанию, хоть в Славию, а хоть даже в таинственный и страшный Вантит... Оставь Ликию со мной, хоть что-то у меня останется от тебя. Останешься, Ликия?
Ликия, поколебавшись, кивнула. Мелигерда смотрела на них блестящими от слёз глазами. Ликия слезла с коня, подошла и обняла принцессу, такую маленькую, худенькую и, оказывается, жалобную и несчастную.
Мрак стиснул зубы, в груди было так горько, что едва не взвыл по-волчьи. Торопливо спрыгнул с белого коня и пересел на красного и сразу ощутил разницу, потому что, если это конь, то до этого сидел на простой козе. Он подобрал поводья, вскинул руку в красивом прощальном жесте.
Стены домов понеслись навстречу. Темные массивные дома проскакивали по обе стороны, а над крышами висело послеполуденное солнце, яркая знойная синь охватила небо от края и до края.
Мрак стискивал зубы, зажмуривался, пряча глаза даже от коня, не желая видеть белый свет, мерзавец, так сволочно врал, прямо в глаза врал, не мог сказать правду... да и как сказать?
Конь нёсся как стрела, выпущенная из богатырского лука. Земля сперва мелькала под копытами, потом просто замерцала, словно тусклая вода в сумерки. Дробный стук копыт участился и... затих вовсе. Встречный ветер раздирал рот, пытался выдавить глаза и выдрать волосы.
Далеко впереди показалась полоса деревьев, роскошные яворы. Он успел понять, что они у кромки воды, впереди широкая река, а конь несётся как чёрт. Под брюхом внезапно оборвалась земля, а внизу страшно заблестела вода, от неё пугающе ударило холодом. Сердце оборвалось, он зажмурился, тут же снова открыл глаза... Впереди возник берег, копыта со стуком ударили о твёрдое, тут же участили стук. Он оглянулся и успел увидеть убегающую за горизонт реку, линию деревьев.
Сердце робко стукнуло, как испуганный цыпленок, что учится клевать зёрна, убедилось, что уцелело, затрепыхалось вовсю. Он перевёл дух, и тут на место сладкому страху медленно начало заползать ликование. Он прокричал коню: «Ещё! Ещё быстрее!», пригнулся, ощутил мощный толчок, на миг потяжелел, а когда скосил глазом вниз, увидел, как под конем проносится зеленая равнина, а конь уже снова опускается, снова удар копытами, скачок... который равен ста конским скокам, если не тысяче, ещё и ещё, ускоряется, ветер ревёт в ушах, конь разогрелся, уже как раскалённый слиток металла, который только что вытащили из кузнечного горна...
Мрак увидел впереди знакомое распаханное поле, домик, заорал: «Тпру!», с силой натянул поводья. Конь пронёсся через поле, а возле домика перешёл на шаг. Мрак направил прямо через забор, конь перемахнул с лёгкостью.
На крыльцо вышел испуганный старик. Мрак спрыгнул с седла, старик смотрел на коня восторженными глазами. Мрак бросил ему поводья в руки, велел почти по-тцарски:
— Посмотри за конём. Лучше спрячь в сарае, я завтра-послезавтра приду за ним. И ещё... твоя дочь в гостях у принцессы Мелигерды. Не боись, она хорошо устроена. Вот тебе от неё пара золотых монет... бери-бери!.. Как заработает, пришлет ещё. Так уж получилось, что ей пришлось отбыть чуток неожиданно. Потом приедет в гости...
Старик вскрикнул тревожно:
— С ней ничего не случилось?
Мрак засмеялся:
— Вот увидишь!.. Она пристроена намного лучше, чем в той вонючей харчевне.
Он помахал рукой, солнце уже близко к вершинам деревьев, наливается красным. Отступил, вломился в лес, побежал быстрым шагом, вскоре ветерок донёс издалека смутные запахи множества людей.
Ноздри уловили даже запах Аспарда, Мрак хорошо различал эту странную смесь ароматов крепкой здоровой кожи и непременных благовоний Тцарского двора.
Он с бега перешёл на шаг, холмы раздвинулись, он ощутил, что вот-вот навстречу выедут всадники, и потому заставил себя тащиться медленно, зацепляя ногу за ногу.
Через мгновение в самом деле показались всадники, целый десяток. За ними тащились тяжело груженные подводы. За подводами ещё десятка два всадников. Острые глаза Мрака сразу вычленили распорядителя охоты, Червлена, Сисада и Билгу, придворных, что чаще других оказывались перед глазами. Все трое ехали горделиво впереди. Верный Аспард тащился с двумя воинами, малость поотстав. Мрак даже отсюда увидел, насколько Аспард угнетён и подавлен, плечи опущены, он согнулся, как старик под тяжестью нелегко прожитой жизни. Рядом двое воинов угрюмо молчат, но на их лицах он видел ясную печать поражения.
Всадники не сразу заметили одинокого путника, не сразу обратили на него внимание, а когда подняли взгляды, грозный Мрак был уже в десяти шагах, взор гневен, а голос напомнил всем рык разъяренного льва:
— Ну?.. И много бедных зверей набили?
Распорядитель отшатнулся, побелел, вспикнул, руки с такой нервозностью дёрнули за повод, что конь захрапел, встал на дыбы, словно перед ним в самом деле возник страшный лев. Сисад и Билга что-то шептали, непрестанно хватались за амулеты, глаза дружно полезли из орбит, а Червлен уставился на Мрака гневно-изумлёнными глазами.
Послышался грохот копыт. Подскакали Аспард и двое его воинов, похожие друг на друга и на самого Аспарда настолько, что понятно, родня. Все трое схватились за мечи, окружили Мрака, глаза горят, зубы оскалены.
Аспард вскрикнул ликующе-тревожным голосом:
— Ваше Величество!.. Вы целы? Не ранены? Мрак сказал мощно:
Аспард вскрикнул ликующе-тревожным голосом:
— Ваше Величество!.. Вы целы? Не ранены? Мрак сказал мощно:
— Здоров, здоров... И буду здоров, чего не скажешь об этих двоих... Что это с ними?
Аспард сказал торопливо:
— Они прискакали с клочьями вашей окровавленной одежды... Сказали, на вас напал лев.
— Лев? — переспросил Мрак.
— Да, так сказали... Мрак покачал головой.
— А ты хоть следы видел?
— Пытался, — сказал Аспард виновато. — Но там набежало столько народа, что всё затоптали! Да если бы только набежали, а то все на конях...
— Лев, — прорычал Мрак. — Жабу ото льва отличить не можете... Что следы, запах же остался? Следы на деревьях... Эх, ладно, давайте о деле.
Он посмотрел на распорядителя, на придворных испытующим взглядом. Все тряслись, бледнели и отводили взгляды.
— Да, — ответил Мрак небрежно. — Напал. Только не лев, и не на меня. Какой-то бедолага там оказался. Это его кровь на моей одежде. Я пытался его перевязать, но бедолага помер. Я укрыл его своей тцарской мантией... нет, рубашкой, и ушел вас искать. Да, видать, заблудился, вот блуждал всё это время.
Аспард и все смотрели с недоверием.
— Ваше Величество, — сказал, наконец, Аспард, голос был почтительным, но в нем звучал сарказм, — видать, из чащи вышел ещё один лев. Он растерзал ещё и вашу мантию, а заодно и того бедолагу, которого... покусал первый лев. А как вы оказались здесь? Вас искали совсем в другом месте!
Мрак пожал плечами.
— Не знаю. Заплутал я в лесу... Это ж не звёздное небо! Вот среди звёзд я как в своём огороде, всё знаю. А здесь — деревья, видишь? Как тут не заплутать?.. Что я тебе, из Леса, что ли?
Один из всадников торопливо спрыгнул с коня, подвёл Мраку, а сам опустился на колено. Мрак с великим трудом взобрался в седло, его подсаживали втроём, он у двух выдрал волосы, а третьему едва не свернул голову, но всё же кое-как вскарабкался в седло, едва не выпал на ту сторону. Его ловили всей толпой, долго удерживали, он ещё дольше приходил в себя, смотрел на мир выпученными глазами, ничего не видя, а воины почтительно ждали.
По дороге в Барбус Мрак трижды отказался от настоятельного предложения пересесть в возок, велел Аспарду ехать рядом, остальных послал вперёд готовить ужин, горячую воду и взбивать подушки. И проверить, чтобы Манмурт выгулял, выкакал и наобиходил Хрюндю.
Аспард ехал тихий, как мышь у мешка с зерном, поглядывал искоса. Мрак чувствовал, что, когда они окажутся совсем наедине, начальник дворцовой охраны осторожненько и почтительно подступится с расспросами, потому подал коня назад, жестом разогнал оставшихся, кивнул Аспарду:
— Едь сюды ближе. Вот что я тебе скажу, Аспард. Аспард тут же оказался рядом. Его конь послушно пошёл вровень с конем под Его Величеством, только вздрагивал и прижимал уши, когда ноги в стременах двух всадников соприкасались.
— Слушаю, Ваше Величество.
— Аспард, — сказал Мрак и добавил изумления в голос, — как вижу, в бдениях о высоком... я малость подзапустил дела простецкие. Верно?
Аспард помялся, лицо стало несчастным, промямлил:
— Ваше Величество, это не совсем так...
— Что, — спросил Мрак с интересом, — не запустил всё-таки?
— Да нет, — ответил Аспард ещё несчастнее. Потом, словно бросаясь вниз головой в прорубь, выпалил: — Вы их запустили совсем не малость!
— Ого, — сказал Мрак поощряющим голосом. — Ты, может, напомнишь, что, по-твоему, запущено сильнее?
Аспард покосился на безмятежное лицо Мрака, это ещё какой дух предка вселился в их тцара, загнул палец:
— Перво-наперво — это артанцы. Мне, как начальнику дворцовой охраны, они вроде бы до одного места, так как не желают вам зла, а совсем напротив — чтоб вы подольше тцарствовали. Другой тцар попробует им укорот дать, а вам лишь бы никто звёзды не заслонял... Но, как барбусец, я ставлю артанцев на первое место... ну, по запущенности первое.
— Хорошо говоришь, — одобрил Мрак. — Жизнь Отечества важнее наших жизней. Давай дальше.
Подбодрённый Аспард загнул второй палец.
— Полководцы и военачальники, что под вашим отцом укрепили рубежи, а всех соседей научили кланяться и уступать дорогу. Эти, напротив, хорошие и честные люди, но... увы, Ваше Величество, они собираются сместить вас. Уже сместили бы, но пока не договорились, кому сесть на трон. Главные из них — Геонтий Секироносец и Рагнар. Рагнар сейчас больше времени проводит в пирах, договаривается со знатью, а Геонтий — в казармах, завоёвывает сердца солдат, у каждого свои пути к трону. Есть и ещё помельче, их перетягивают на свою сторону Рагнар и Геонтий, обещая всякие вольности и должности. Пока всё тихо, все хотят обойтись как можно меньшей кровью. Вас уже не считают вовсе, просто не хотят лить кровь барбусцев... ибо половина за Рагнара, половина — за Секироносца. Однако, похоже, на днях договорятся. Или уже договорились, пока сведений не имею.
— Давай гни дальше.
— Третье, — сказал Аспард, — ваша дальняя родня, что всегда мечтала о троне, а сейчас, когда вы перестали вылезать из башни звездочёта, они зашевелились... Я принесу список всех имён, кто не просто мечтает о троне, кто из них не мечтает, но и кое-что пытается, роет, строит заговоры... Четвёртое — главы богатых родов. Вместе с Первым Тарасом, что пришёл на эти земли, были и другие сильные и отважные богатыри, герои. Но тцаром стал Тарас. Однако теперь потомки тех героев считают, что кровь Тараса в его потомстве настолько разжижилась, что от неё ничего не осталось, и они вправе, да-да, просто обязаны взять власть, дать начало новой династии...
— Ну-ну, — проворчал Мрак, — у меня разжижилась, а у них нет? Ладно, дальше.
— Вами недовольны также горские племена...
— А они что? Тоже на трон?
— Нет, ваш батюшка отобрал их вольности.
— Так на батюшку бы и сердились.
— Батюшка был крут, — пояснил Аспард, — при нём никто пикнуть не смел. А вот вы...
— Ладно, дуй дальше. Если что, можешь разуться.
— Зачем? — удивился Аспард.
— А там ещё есть пальцы, — объяснил Мрак хладнокровно. — Для загибания.
— Ваше Величество, если перечислять всех, кто хотел бы вас сковырнуть с престола, то что люди — тут никаких сороконожек не хватит! Даже если у них на каждой ноге ещё по сорок пальцев. Вы уж простите за откровенность...
Ужинать Мрак велел подать в свои покои. Тцар он или не тцар, спросил он у перепуганных слуг. Они испуганно заверили, что да, тцар, тогда он хладнокровно посоветовал им засунуть своих жареных змей себе... а следом ещё и пауков. В нём пробудился его прапрадедушка, которому подавай жареного поросёнка, можно — молочного, да чтоб с хрустящей корочкой.
Аспарда он не отпустил, усадил за стол. Молча ели и пили, утоляя голод. Никто не проронил ни слова, пока от кабанчика не остались только обглоданные кости, но и тогда Мрак молча разорвал жареного гуся, половину швырнул на блюдо Аспарду, за другую принялся сам. Слуга, дивясь такому аппетиту тцара, молча подливал обоим в высокие серебряные кубки.
Хрюндя отыскала от прошлого пиршества кость, с радостным хрюканьем принесла Мраку. Мрак отмахнулся, сама грызи, если такая дурёха, но Хрюндя поняла его взмах, как приглашение играть, стала прыгать и тыкать ему в ладони кость, а когда он намеревался схватить и выбросить, с довольным хорканьем отскакивала. Рассердившись, он наконец изловчился и отнял кость. Хрюндя тут же полезла ему на голову, кусала уши, топталась всеми четырьмя шипастыми лапами. Мрак едва сумел вышвырнуть кость в окно.
Та исчезла в темноте, Хрюндя с обиженным визгом ринулась к двери. Манмурт бросился следом. Мрак прислушался, но всё, что уловил, это как во тьме в саду хрустит, хрюкает, шелестят старые листья и трещат ветки.
— Послушай, — сказал он, — ты мне напомни... что там за делы с Фригой?
Аспард поперхнулся, вино плеснуло на блюдо.
— Клевета, — сказал он горячо. — Истинная клевета!.. Ничего у нас не было, все брешут!
— Ага, — сказал Мрак. Подумал, сказал снова: — Ага... ну, ладно, брешут, так брешут... Похоже, её родители наметились её выдать замуж?
Аспард испуганно взглянул на тцара, снова поперхнулся.
— Не совсем так, — промолвил он осторожно. — Это она хочет пойти за конта Сигизеля, вот и насела на родителей. А у них вроде бы есть обязательства перед вами. Или даже перед вашим батюшкой. Вроде бы обещали выдать первую дочь за вас, чтобы укрепить дружбу... Потом, правда, дружба распалась, но обязательства...
— Понятно, — прервал Мрак. — А как сам конт Сигизель?
— Да просто конт, — пробормотал Аспард. — Он вообще-то младший сын правителя Вантита. Здесь был как купец... потом почему-то застрял. Говорят, потерял голову из-за Фриги. Не шибко умный, не шибко храбрый... Зато молодой и чистый лицом. Одевается нарядно, а что ещё женщине надобно?
Мрак сделал знак слуге, чтобы не зевал, наливал сразу же, едва увидит пустой кубок, отхлебнул, осушив сразу половину кубка, заметил: