– Большой бизнес.
– И самый доходный, Альфред.
– Сиди тихо, – одернул меня мистер Корица. – Сейчас смотри в потолок и не двигайся. Я должен заняться глазами.
– К его наряду больше пойдет лавандовый, – заметил Нуэве.
Корица закатил глаза:
– Я что, учу тебя убивать?
Нуэве пожал плечами.
– Он часто пожимает плечами, – сказал я Корице.
– Европеец, – ответил тот. – Они там все пресыщенные. Закрой глаза.
– Совет директоров «Тинтагель» выбрал его президентом после безвременной кончины нашего общего друга мсье Могара, – продолжил Нуэве. – До этого он обучался в Пражском университете.
– Почему сверхбогатая транснациональная компания выбрала себе в руководители двадцатидвухлетнего студента? – спросил я.
– Смотри, – подал голос гример, – сейчас он пожмет плечами.
Нуэве не шелохнулся.
– Сдержался усилием воли, – сказал Корица и вытащил из чемоданчика седой парик.
– Не понимаю, зачем мне быть таким старым.
– А кого ты чаще встречаешь в больницах? А? Какова демография?
Корица натянул парик мне на голову и принялся заталкивать под него волосы, потом тихо присвистнул и сообщил:
– Послушай, малец, мне нравится твоя прическа, особенно эта седина – такой постмодерновый шик. Но нам придется тебя обрить.
– Не трогайте волосы, – сказал я.
– Тогда я тебя просто забинтую, как при травме головы. В парике сплошные бугры.
– Где сейчас Журден Гармо? – спросил я Нуэве.
– В Пенсильвании.
– В Пенсильвании?
– Два дня назад вылетел в Харрисберг. Там взял напрокат машину и отправился в деревушку под названием Сведберг.
В голове что-то щелкнуло, но я не понял, почему это название вдруг показалось знакомым.
– Что понадобилось французу, главе английской компании, в какой-то пенсильванской деревушке? – удивился я вслух.
– Вот сейчас, – сказал Корица.
Нуэве пожал плечами.
– Может, это не жест, а тик, – предположил Корица.
– Скорее, манера, – уточнил Нуэве.
– Ты хочешь сказать – манерность, – поправил тот.
Нуэве пожал плечами.
Корица еще раз рывком натянул парик мне на уши и начал взбивать кончиками пальцев слежавшиеся седые пряди.
– Наверное, следовало выбрать парик потемнее. Из-за твоих волос его слишком уж распирает. И цвет… Ты похож на ватную палочку. Ладно. Дело сделано. Остались только губы.
– Не надо красить мне губы, – запротестовал я.
– Надо. Если не покрашу, люди обратят внимание на волосы. А нам не нужно, чтобы они обратили внимание на волосы.
– Зачем старушке-пациентке красить губы.
– Она выписывается, Кропп. Из южной больницы, черт побери! А теперь сделай губки бантиком, будто хочешь меня поцеловать.
– Чего хочу?
– Поцеловать! Чмокнуть!
– Альфред, притворись, что собрался насвистеть веселый мотивчик, – предложил Нуэве.
Я выпятил губы и отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с Корицей, пока он мажет меня помадой.
– Ну вот, последний штрих, и картина готова! – удовлетворенно констатировал гример.
– Слишком красные, – заметил Нуэве.
Мистер Корица проигнорировал его реплику и поднес мне зеркальце:
– Ну? Что скажешь?
– Скажу, что стал похож на мою бабушку.
– На бабушку! Блестяще! А теперь вылезай из постели. Надо тебя одеть.
Корица достал из чемоданчика лиловое платье в цветочек и разложил его в изножье.
– А нельзя просто прикрыть меня одеялом?
– Можно, – согласился Нуэве. – Но при пересадке в машину могут возникнуть сложности.
Я вздохнул. Гример повернулся ко мне спиной, а Нуэве закрыл глаза и запрокинул голову. Я натянул платье и попросил Корицу застегнуть молнию. Он почему-то засмеялся.
– Ты прекрасна, бабуля Кропп, – сказал Корица. – О, подожди-ка. Чуть не забыл.
Он достал из пакета белые ортопедические туфли на резиновой подошве.
– Ну нет, – возразил Нуэве. – Это не пойдет. Она должна быть в туфлях на каблуке.
– У нее, по идее, шишки на больших пальцах, – парировал Корица. – И вдруг ему придется бежать? Хочешь, чтобы он ковылял в лодочках? Да, последний штрих. Что, уже наносил? Значит, это был предпоследний.
Корица достал из чемоданчика платок и накинул его мне на плечи. Потом отступил на шаг полюбоваться своей работой.
– Теперь понимаешь, почему не годится лавандовый? – спросил он Нуэве. – С этим платком лучше сочетается розовый. Как он выглядит?
– Словно восьмидесятилетняя старуха на стероидах.
– А как мы пройдем мимо копа? – спросил я.
– Ох, и как же мы об этом не подумали! – делано изумился Корица и подмигнул Нуэве.
Он подхватил свой чемоданчик и дважды постучал в дверь. Та распахнулась, Корица вышел, а когда дверь за ним закрылась, Нуэве посмотрел на меня и спросил:
– Ты не потерял мой подарочек?
Я достал из-под подушки ручку-шприц и, сунув ее в ортопедическую туфлю, пошел за Нуэве к выходу.
– А зачем он мне теперь?
Нуэве улыбнулся, не размыкая губ.
– Нет, но зачем ты с таким упорством продолжаешь задавать глупые вопросы?
– Учитель как-то сказал, что глупых вопросов не бывает.
– Твой учитель – идиот.
Нуэве постучал в дверь.
Полицейский исчез. Подкупили? Гример Корица оттащил его на лестницу и вырубил ударом по голове? Этого я не знал, да и не собирался на этом зацикливаться, а просто решил, что скоро все это агентурное дерьмо останется в прошлом.
Я уселся в кресло-каталку, которое стояло возле стены, а Нуэве зажал свою трость под мышкой и покатил меня к лифту.
– Сначала к Сэмюэлу, – напомнил я, когда Нуэве потянулся к кнопке первого этажа.
– Ты настаиваешь?
– Настаиваю.
Сэмюэла к этому времени уже перевели в отдельную палату. Нуэве вошел один. Я сидел в коридоре и слышал, как они о чем-то спорят на повышенных тонах. Иногда через толстую дверь долетали отдельные слова. Пару раз мне показалось, что они упоминают какую-то Софию. Правда, речь могла идти и о софе, но с чего им вдруг спорить о мебели? Сэмюэл называл это имя еще в палате интенсивной терапии, а я тогда подумал, что так зовут его медсестру. А зачем им спорить из-за медсестры? Может, София – женщина из прошлого Сэмюэла и Нуэве пытается использовать это против него. Типа: «Помалкивай, или мы придем за ней». Я попытался представить Сэмюэла с девушкой, но тщетно, как ни старался.
Наконец Нуэве вышел и закатил меня в палату. Сэмюэл сидел у окна с открытой книжкой на коленях.
Мой прикид произвел на него впечатление.
– Глупо выглядишь.
– Это маскировка, Сэмюэл.
– И туфли неправильные, – заметил он, обращаясь к Нуэве. – Надо было лодочки подобрать.
– Я предлагал, – ответил тот. – Мое предложение отклонили.
Он достал из кармана докторского халата длинный белый конверт и положил его на книжку Сэмюэла.
– Что это? – спросил тот.
– Твое выходное пособие, любезность сеньора Кроппа.
Сэмюэл взглянул на чек.
– Я подумал, что ты остановишься на швейцарском банке, – сказал Нуэве.
– Двадцать пять миллионов… – тихо произнес Сэмюэл и посмотрел на меня.
– Так я не знаю, сколько тебе лет, но хочу, чтобы у тебя был миллион на каждый год, пока ты… э-э… не умрешь, – объяснил я.
– Альфред Кропп, – сказал Нуэве, – авантюрист и актуарий.
Сэмюэл толкнул чек ко мне:
– Мне это не нужно.
– Ну разумеется! – пробормотал Нуэве.
– Я не возьму его, Альфред.
– Почему?
Сэмюэл разорвал чек надвое, потом на четвертинки и бросил их себе под ноги.
– Ты пасуешь перед страхом, – сказал он.
– Что ж, сеньор Кропп, твой благородный жест оценили, – подытожил Нуэве. – Машина ждет.
– Альфред, будешь скрываться – проблему не решишь, – сказал Сэмюэл. – Ты плохо все продумал. – Он повернулся к Нуэве. – Оставь нас.
– Я не уйду, – возразил тот.
– Я должен обсудить с ним один вопрос и не собираюсь с тобой пререкаться.
Ироническая улыбка слетела с лица Нуэве.
– Даю тебе пять минут. – Он посмотрел на меня. – Пять минут, Альфред Кропп, или считай, что наш договор аннулирован.
И он ушел, зло постукивая тростью по линолеуму.
Сэмюэл жестом подозвал меня к себе. Когда я подошел, он потянул меня за рукав платья, так что мне пришлось опуститься на одно колено.
Сэмюэл посмотрел мне в глаза и тихо спросил:
– Альфред, ты знаешь, почему я отказался от твоей помощи в палате интенсивной терапии?
– Нет. Но это было глупо.
– Твоя сила дана тебе неспроста, Альфред. Ты в это веришь?
Я немного подумал и ответил:
– Лично мне кажется, что это произошло по чистой случайности.
Сэмюэл опустил огромную ладонь мне на плечо и крепко сжал.
– Ты, Альфред Кропп, – возлюбленный архангела Михаила. Тебя выбрал сам Князь Света. Отвергнешь этот выбор – отвернешься от небес.
Я вспомнил падение со спины демона, вспомнил ощущение тепла и света и то, как чьи-то руки обнимали меня, когда он низвергался вместе со мною в огонь, из тьмы во тьму. И голос, который прошептал: «Любимый».
Я откашлялся и сказал:
– Если это так – а я не говорю, что это так, – но если это все же так, то почему ты не позволил себя исцелить? Видишь, даже ты в это не веришь.
– Я не позволил именно потому, что верю.
– Может, ты больше и не агент, а все равно продолжаешь говорить загадками.
Сэм покачал головой. И я снова подумал, какой он все-таки страшный: обвисшие щеки, черные круги под глазами, землистая кожа, огромные уши.
– Те, кто на тебя покушался, не откажутся от своих намерений только потому, что объект подался в бега. В конце концов тебя найдут, как бы умники из АМПНА тебя ни прятали. Лучше повернись лицом к опасности сейчас, когда выбор времени и места за тобой, а не за ними. А через пару недель я смогу тебе помочь…
Я убрал его руку со своего плеча и встал. Не то чтобы мне хотелось разреветься, меня подмывало врезать по этой физиономии, похожей на морду бладхаунда.
– Но сейчас-то я ни в чем не виноват. Все, чего я хочу, – жить нормальной жизнью. Почему у меня не может быть нормальной жизни? Почему все могут себе это позволить, а я нет? Ты стал Оперативником номер девять добровольно. Это был твой выбор…
– Да. А еще я добровольно стал твоим опекуном, и ты сейчас мне в этом отказываешь.
– Так вот в чем дело! И ты психанул? Ладно, давай уедем вместе. Тебе разрешат. Они на что угодно согласятся ради Печати…
– Я твой опекун, Альфред, пойду я с тобой или нет. И, будучи таковым, должен действовать в твоих интересах. Эти люди, кем бы они ни были, хотят тебе зла. И они будут охотиться, даже если Контора спрячет тебя в самом отдаленном уголке планеты. Ты это понимаешь? Они не остановятся, пока не убьют тебя.
Я развернулся и пошел к двери.
– Альфред! – крикнул мне в спину Сэмюэл. – Не доверяй Нуэве.
– А с чего ты взял, что я ему доверяю?
– Он Оп-девять. Для него интересы Конторы превыше всего.
– Я отдам ему Печать, Сэмюэл. Он получит то, что нужно Конторе.
– Конторе много чего нужно.
– То есть? О чем это ты?
Сэмюэл отвел взгляд:
– Обещания Оп-девять ничего не стоят, Альфред.
– Ладно…
Повисла пауза. Я ждал, когда Сэм объяснит, к чему он клонит.
– У него могут быть интересы… которые не совпадают с твоими. С нашими.
– Я буду осторожен.
Я топтался у двери и ждал, что он еще скажет. А потом до меня дошло: вопрос не что, а кто?
– Кто такая София?
Мне показалось, что Сэмюэл напрягся, словно я выдал что-то непристойное.
– Ты называл ее имя в палате интенсивной терапии, а потом я слышал, как ты упоминал ее в разговоре с Нуэве. Кто такая София, Сэмюэл?
Он ответил не сразу.
– Призрак из прошлого. Это все, Альфред. Призрак из прошлого.
– Еще одна головоломка, – сказал я. – Чего и следовало ожидать.
– Да, тебе следовало этого ожидать, – кивнул Сэмюэл.
– Прощай, Сэмюэл.
– До свидания.
«Нет, прощай», – мысленно повторил я.
05:04:49:10
– У тебя тушь потекла, – заметил Нуэве, когда я вышел в коридор, и передал мне носовой платок.
– Как я выгляжу? – спросил я, промокнув глаза.
– Как восьмидесятилетний енот.
Я уселся в кресло, и Нуэве покатил меня к лифтам. По пути он посоветовал прижать подбородок к груди.
– Так меньше будет видно лицо.
– Кто такая София? – спросил я, пока мы ждали лифт.
– О, наконец-то вопрос, на который ты действительно не знаешь ответа. Или Сэмюэл объяснил?
– Он сказал, что София – призрак из его прошлого.
– И не только. Призрак из прошлого, залог будущего.
– Что?
– София – иудейско-христианская богиня мудрости, сеньор Кропп, – в шутливом тоне сообщил Нуэве. – Ты когда-нибудь бывал в Сикстинской капелле?
– Давно собираюсь поехать посмотреть.
– Там ты ее и увидишь. Она под левой рукой Господа, а правой Он тянется к Адаму. Эта прекрасная женщина символизирует истину и знание, милосердие и благодетель. Она источник праведности. Я удивлен, что ты о ней не слышал.
– Почему?
– Потому что, согласно некоторым источникам, София и есть та самая Озерная Леди, которая передала Артуру меч Михаила.
Так вот оно что. Очевидно, Сэмюэл пытался донести до Нуэве ту же самую мысль, которую потом внушал мне: я избран архангелом Михаилом, и если убегу, то отвернусь от Небес. Мне показалось странным, что в такой момент они вздумали спорить на религиозные темы. Сэм был когда-то священником, но я сомневался, что в Небеса верит Нуэве. Он не производил впечатления набожного человека. Он, похоже, не верил ни во что, кроме силы. Сэмюэл говорил, что статус Оперативника номер девять – тяжкое бремя, однако Нуэве, как мне казалось, считал иначе. Ему нравилось быть Оп-девять. Очень нравилось.
Двери лифта плавно открылись. Нуэве развернул кресло и вкатил меня в кабину спиной вперед.
– Эй, придержите двери! – крикнули из коридора.
Нуэве застопорил двери тростью, и в лифт ввалились два слегка запыхавшихся санитара.
– Спасибо, приятель, – поблагодарил один.
Они встали по бокам от нас. Нуэве стоял за спинкой моего кресла. Кабина пошла вниз. Мы все смотрели прямо перед собой, как и положено пассажирам лифта.
Потом Нуэве наклонился ко мне и тихо шепнул на ухо:
– Мой тот, что слева.
– Кто твой? – переспросил я, потому что совершенно не понял, о чем он говорит.
Черная трость Нуэве просвистела у меня над головой и с хрустом врезалась в кадык левого санитара. Тот сразу рухнул.
И в тот же миг его напарник начал движение в мою сторону. В свете флуоресцентной лампы блеснуло лезвие черного кинжала. Санитар нацелился мне в живот.
Нуэве оказался быстрее. Он схватил санитара за руку, дернул вверх и снова нанес удар тростью, только на этот раз в челюсть.
Санитар начал падать и одновременно выстрелил. Звук был такой, будто в кабине гром прогремел. Пуля угодила Нуэве в левое плечо. Он лишь поморщился. Из наконечника трости выскочило шестидюймовое лезвие.
– Пригнись, – прошипел Нуэве.
Я пригнулся и, как в самолете, прикрыл руками голову. Сперва я услышал свист трости, потом какой-то булькающий звук и стук упавшего пистолета. В следующую секунду правый санитар как будто сильно удивился. Лифт дернулся и замер. Санитар повалился на пол, – очевидно, Нуэве нажал на «стоп».
Я выпрямился в кресле. Левый санитар лежал в луже крови с перерезанным горлом. Его напарник тоже не двигался, и я решил, что Нуэве и его подверг стандартному экстремальному извлечению.
Я поднял голову и посмотрел на Нуэве. Если бы не кровавое пятно размером с блюдце на белом халате, никто бы не догадался, что этот человек только что насмерть схватился с двумя противниками. У него даже дыхание не сбилось. Более того – он улыбался.
– Не ранен? Хорошо! А теперь вставай, Кропп. Мне нужно твое кресло.
Я встал и еле удержался на ногах, не помогли даже ортопедические туфли. Нуэве поставил коляску на тормоз и забрался на сиденье. Я посмотрел на мертвых санитаров.
– Как ты догадался?
– Тапки.
Я взглянул на туфли санитаров. Точно такие же, на манке, как у всех.
– А что с ними не так?
– Новые. Обе пары. Если б одна, еще понятно, но обе?
– И все равно это могло быть совпадением.
Нуэве покачал головой и ударом трости открыл люк в потолке кабины.
– В моей практике таких совпадений не бывает. А в твоей?
– Насколько я понимаю, вниз мы не едем, – заметил я.
– Лови! – крикнул Нуэве.
Я успел поймать трость и глянул на щель в наконечнике, куда убирался штык.
– Не держи ее так близко к лицу, Альфред. – Нуэве подтянулся и вылез в шахту лифта.
– Трость, – сказал он через некоторое время из темноты.
Я передал ему трость.
– Они, наверно, наблюдали за моей палатой, – крикнул я Нуэве. – Говорил же я тебе, что это плохая идея. Что ты там делаешь?
– Тебя жду.
Я глубоко вздохнул и забрался на кресло. Ненавижу высоту, ненавижу темноту, ненавижу замкнутые пространства. Но с другой стороны, я люблю оставаться в живых. Нуэве свесился в люк, подхватил меня под мышки и вытянул на крышу.
Лифт остановился точно на уровне второго этажа. Нуэве нажал на потайную кнопку в набалдашнике трости – из наконечника мигом выскочило лезвие. Он вставил его в щель между дверями и покачал трость из стороны в сторону.
Когда двери приоткрылись на пару дюймов, Нуэве уперся руками в створки и, раздвинув их еще шире, установил между ними трость.
В этот момент загудел мотор, толстый кабель у меня за спиной пришел в движение, а кабина поползла вниз.
– Лифт поехал! – зачем-то крикнул я.
Нуэве протиснулся в дверной проем, схватил трость и протянул ее мне, а я начал довольно быстро от него удаляться.
– Прыгай! – крикнул Нуэве.
Я прыгнул и ухватился правой рукой за трость, причем в запасе у меня осталось только два дюйма ее длины. Я глянул вниз на свои болтающиеся ноги и опускающуюся крышу кабины.
– Вытащи меня! – крикнул я сквозь гул двигателя.
– Не могу! – сдавленно ответил Нуэве. – Сам вылезай.