– И ты согласилась. Так просто?
– Они сказали, что им нужен координатор по извлечению.
– Это такое теплое местечко или дело в другом?
Эшли рассмеялась:
– Я отказалась, но они добавили, что это ради тебя.
– Ты вернулась из-за меня?
Эшли коснулась моей руки:
– Они рассказали мне о том, что случилось с Печатями. На что ты пошел ради того, чтобы вернуть их. После этого я просто не смогла им отказать. Я знаю, насколько это тяжело… уйти.
– Да? Неужели? Ты просто возвращаешься туда, где был до того, как попал в АМПНА. Что особенного?
– Я устала. Это трудно, Альфред. После того, что я повидала… узнав такое… вернуться в штатский интерфейс, как будто ничего не было, хотя было все. Ты ведь чувствуешь… не знаю, как выразить… Вроде вернулась, и тем не менее смотришь на все как бы со стороны. И куда ни пойдешь, везде глядишь на людей и думаешь о том, чего они не знают. О том, что было бы, узнай они то, что им недоступно. О том, чего они не хотят знать.
– Я прекрасно тебя понимаю, – согласился я. – Со мной творится то же самое.
Высота пять тысяч. Федеральное шоссе, как змея, извивалось между черно-белыми холмами. По этой же дороге мы с Беннасио ехали на север в поход за Священным Мечом.
– «Контора – навсегда» – вот девиз, с которым сразу же знакомят новичков, – продолжила Эшли. – Это не значит, что АМПНА будет существовать вечно. Ничто не вечно. Но то, что произошло с тобой в Конторе, сохранится навсегда. Вот в чем дело. То, что с тобой делает Контора, уже никогда не изменить.
– Таков жребий.
– Что?
– Жребий. Ну, судьба. Удел. То, что нельзя изменить. И не важно, что ты об этом думаешь. Правильно, неправильно, справедливо, несправедливо. Выбора нет. Но меня на это не купишь. Я не куплюсь. У меня все еще есть выбор.
Я перестал смотреть в окно и, когда повернулся к Эшли, увидел, что она глядит со странным выражением, как будто ей меня жаль.
– А куда именно мы летим? – спросил я.
– В Кэмп Эхо. На базу Конторы в Канаде.
– А ты знаешь, где я в итоге закончу?
Эшли покачала головой.
– Это как понимать? Ты не знаешь или знаешь, но не можешь сказать?
– Я не знаю. Мы сузили выбор до двух вариантов.
– А можно выразить пожелания? – (Эшли кивнула.) – Отлично. Я не хочу пасти коз где-нибудь в Парагвае.
Эшли рассмеялась и снова встряхнула головой. Когда она так делала, ее золотистые волосы, как светлый капюшон, повторяли движение головы, но на долю секунды позже. Получалось, что капюшон покачивается из стороны в сторону.
– Страну я назвал наугад. Понятия не имею, пасут ли в Парагвае коз. Я не собираюсь указывать вам, как работать. Ты координатор и все такое. Но будь у меня выбор, я предпочел бы остаться в Америке. Ведь главное – затеряться?
Эбби с Нуэве сидели напротив нас ближе к кабине пилота. Они чуть ли не прижалисьдруг к другу и, судя по интонациям, ожесточенно спорили.
– Да, это главное, – согласилась Эшли.
– И как далеко вы зайдете? Это же типа программы защиты свидетелей в расширенной версии, а у вас в АМПНА есть всякие суперсекретные технологии, а-ля Джеймс Бонд. Я к чему клоню – вы сотрете мои воспоминания? Вы можете оставить меня без прошлого?
– Никто не в силах лишить тебя воспоминаний, Альфред. Даже АМПНА.
Я немного подумал и снова посмотрел в окно. Мы вошли в облака, и земли уже не было видно.
– Это плохо, – проговорил я. – Очень плохо.
Эшли достала из-под кресла лэптоп и, пока он загружался, попыталась объяснить:
– Извлечение альфа-уровня делается раз и навсегда. ИАУ – это навсегда, Альфред. Ты исчезнешь и больше уже не станешь собой. У тебя будет новое имя, новое прошлое, даже лицо будет новым. Этот процесс иногда еще называют Протоколом «Феникс». Ты, образно говоря, сгораешь и возрождаешься в обновленном варианте. Надеюсь, у тебя хорошая память, потому что тебе придется запомнить довольно много. Мы буквально вылепим из тебя нового человека. Перепрограммируем так, чтобы ты и сам воспринимал себя другим.
– Новое лицо?
Эшли кивнула:
– Ты не представляешь, на что способны наши пластические хирурги.
– А если оно мне не понравится?
– Протокол ИАУ не подлежит изменению, Альфред. Все или ничего. Нет смысла менять твою личность, не изменив при этом твою внешность. Мы можем подправить и рост.
– Рост?
– Твой намного выше среднего. Это особая примета, а извлеченный меньше всего нуждается во внимании к своей персоне. Возможно, нам придется убрать один позвонок. Или два.
– О боже!
– Не паникуй. Это еще не решено.
– Вы собираетесь обтесать мое лицо, вынуть позвонок – «или два» – и предлагаете не паниковать?
Эшли кликнула по иконке «ИАУ СУБ КРОПП».
– Взгляни, – сказала она. – Все очень аккуратно.
Программа переключилась на слайд-шоу сгенерированных компьютером фотографий какого-то смутно знакомого молодого человека. Портреты анфас и в профиль сменились снимками в полный рост. Обычный такой тинейджер, худоват, стрижка короткая, волосы светлые, глаза голубые.
– Кто это? – спросил я, хотя в глубине души уже понял, что это «субъект Кропп».
– Это ты или один из твоих возможных вариантов.
– У меня карие глаза.
– У нас есть технологии по изменению цвета глаз.
Я заглянул в ее лучистые, голубые.
– Тебя тоже извлекали?
– Можно и так сказать. Когда я пришла в Контору… Со мною сделали то же, что собираются сделать с тобой, только наоборот. Любой, кто зачисляется в Отдел полевых операций, извлекается из своего бывшего интерфейса.
Эшли отвернулась. Она что-то недоговаривала.
– Так вот почему все девушки в АМПНА выглядят одинаково – блондинки с голубыми глазами. Тебе и лицо переделали?
– Мне все переделали, – тихо сказала Эшли.
У нее на глаза навернулись слезы. С этим я ничего не мог поделать и решил сменить тему.
– Кое-что мне у него нравится, – заметил я, имея в виду модель. – Нос, например. Можно еще раз взглянуть на нос? Да, мой мне никогда особо не нравился. А вот насчет цвета волос я не уверен. От седины, понятное дело, надо избавиться. Шестнадцатилетнему седому парню трудно быть неприметным. Но может, просто сделать их темными? Только не рыжими. Рыжий я буду похож на клоуна, а я ненавижу клоунов. Хотя тот малый из «Место преступления: Майами» очень даже крут. Ну а лицо какое-то худое – мне что, выпилят скулы? Понятно, что красавцем мне не бывать, красивые люди выделяются. На меня и сейчас не часто оглядываются, но вы же не сделаете меня еще зауряднее?
– О, твои пожелания обязательно учтут. В известной мере.
Слезы прошли, и мне сразу полегчало.
– Меня интересует еще кое-что… не знаю, как сказать. В общем, после извлечения, когда меня погрузят в новую жизнь, может случиться так, что я встречу кого-нибудь из… не знаю, как назвать… из старого интерфейса. Координатор извлечения как-то проверяет или отслеживает результат своей работы?
Эшли улыбнулась:
– Ты спрашиваешь, увидимся ли мы в будущем?
Я хотел ответить развернуто, но решил, что это плохая идея. Глупо даже пытаться. Поэтому я просто кивнул.
Улыбка исчезла.
– А ты знаешь, что сейчас происходит в Ноксвилле? Там готовят надгробие. Альфред Кропп умер, и единственное место, где я смогу его навестить, это его могила.
Кэмп Эхо, Канадские Скалистые горы
04:23:36:47
Мы приземлились на частном аэродроме в узкой долине между заснеженными вершинами Канадских Скалистых гор. Эшли сняла с верхней полки две парки и бросила одну мне на колени.
– А у Конторы нет базы где-нибудь на Карибах? – осведомился я, когда мы спускались по трапу, и натянул на голову капюшон.
Футах в ста от нашего самолета стоял вертолет с работающим двигателем. Медленно вращались лопасти винта. На аэродроме было одно-единственное строение – бревенчатая хижина. Из трубы поднимались завитки дыма, но их тут же уносил холодный ветер. Мы направились к вертолету: Эшли с Эбби Смит – впереди, мы с Нуэве – сзади. Из хижины вышли двое мужчин в шлемах и комбинезонах АМПНА.
Перед посадкой Эбби о чем-то с ними переговорила. Они уселись спереди; у того, что расположился рядом с пилотом, был дробовик. Вертолет резко набрал высоту, накренился влево, и горный склон понесся прямо на нас. Еще футов десять, и мы бы точно врезались.
День выдался ясный, куда ни посмотри – кругом одни горы. Снежные шапки искрились на ярком солнце. Ущелья и реки утопали в тени. Один раз я увидел парящую в небе птицу, чей силуэт резко выделялся на фоне заснеженных склонов.
Через тридцать минут мы начали садиться в широкую расщелину между двумя хребтами. Внизу я увидел озеро величиной с три футбольных поля в длину и два в ширину. От кучки домов цвета «Линкольн логз»[10] дорожки вели к трехэтажному береговому шато. Участок за ним густо зарос лесом и круто обрывался, сменяясь ущельем.
Эшли тронула меня за плечо:
– Эхо! База Конторы.
Вертолет приземлился, мы выпрыгнули на мороз и, придерживая капюшоны, побежали к краю посадочной площадки. Два парня с аэродрома остались в кабине. Когда мы добрались до убежища, вертолет оторвался от земли и скрылся за острыми горными пиками. Стало очень тихо – настолько, что было слышно, как вылетают изо рта и носа белые облачка пара.
Мы быстро зашагали к шато. Не знаю с чего, но на меня вдруг навалилась страшная усталость. Я давно уже не испытывал такой слабости и даже усомнился, что справлюсь с переходом. Дорожка петляла между густо растущими соснами, твердая промерзшая земля была покрыта тонким слоем льда. Я постоянно поскальзывался. В один прекрасный момент я просто остановился и прислонился к сосне, чтобы хоть немного отдышаться. У меня было чувство, что сердце стучит в горле и вот-вот выскочит изо рта.
– Уже почти пришли, – подбодрила меня Эшли.
– Карибы, – выдохнул я. – Или какой-нибудь затерянный тихоокеанский островок. Где, скажи на милость, тамошние базы?
– Идем, – улыбнулась Эшли. – Обопрись на меня.
– Я тебя уроню.
– Не суди по внешности, я сильнее, чем кажется.
Вот так, обхватив Эшли за плечи, я и прошел последние пятьдесят футов до самого крыльца, где наконец вцепился в перила. Эбби быстро набрала код на кнопочной панели, дважды мигнул зеленый огонек, мы вошли и оказались в огромном холле. Потолок был высоченный – этажа в три; в дальнем конце помещения ревел в камине огонь. Напротив камина стоял уставленный дымящимися блюдами длинный стол.
– Еда, – выдохнул я. – Слава богу.
Мы с Эбби и Эшли сели; Нуэве заявил, что у него срочное дело, и куда-то поднялся по лестнице. Эбби переглянулась с Эшли и бросила салфетку на тарелку.
– Извините, я на минуту, – сказала она и отправилась следом за Нуэве.
Я повернулся к Эшли:
– В чем дело? Я слышал, как они ругались в самолете.
– Они недолюбливают друг друга.
– Почему?
– Точно не знаю, но говорят, что его назначили Оп-девять против ее воли.
– С этим разделом Устава я знаком. Там сказано, что Оп-девять назначает директор.
– На нее надавил совет.
– Совет?
Эшли кивнула:
– Это во многом похоже на совет директоров в обычной компании. После ареста Меривезера совет выбрал на должность нового директора Эбби.
– Хорошо, а что она имеет против Нуэве?
– Я думаю, она ему не доверяет.
Сверху донеслись голоса Эбби и Нуэве; тон то повышался, то понижался, как волны, налетающие на волнолом, но слов было не разобрать.
– Тут я с Эбби согласен. Какой-то он скользкий.
– О, никакой не скользкий, – возразила Эшли. – Просто крутой на вид.
– Ага, как устрица. А внутри – слизь.
– Быть Оп-девять не так-то легко, – заметила Эшли.
– Много кем быть нелегко, – парировал я.
Покончив с едой, мы вышли из шато, и Эшли отвела меня в однокомнатную хижину. Еда придала мне сил, и я прошел весь путь без остановок и помощи Эшли. На двери хижины над кнопочной панелью была прикручена маленькая табличка с цифрой 13.
– Замечательно, – сказал я. – Тринадцатая хижина.
– Ты что, суеверный? – удивилась Эшли, набирая код.
– Цифры продолжают кроппинг, – объяснил я.
– Кроппинг? – с улыбкой переспросила Эшли. – Это что-то вроде каламбура?
– Перекликается с черепом.
– Каким черепом?
– Вот и я хочу выяснить с каким.
Хижина оказалась очень уютной – камин, пара кресел-качалок в деревенском стиле, кровать, рядом небольшой письменный стол и ванная в углу. За филенчатой дверью возле последней я обнаружил тринадцать одинаковых комбинезонов АМПНА. Снова это число. Я даже подумал, что кто-то, космически со мною связанный, передает мне некое сообщение.
– Что дальше? – спросил я у Эшли.
– Постарайся отдохнуть. Утром начнем.
– А телевизора тут нет?
– Тут сигнал плохой, – улыбнулась Эшли.
– Всегда есть спутник, – возразил я.
Она ушла. Когда дверь за ней закрылась, я услышал щелчок. Подергал за ручку.
Меня заперли.
04:04:25:31
В ту ночь я летал во сне. Может, из-за того, что накануне видел одиноко парящего над горами орла, но так или иначе я летал, широко раскинув руки, в тысяче футов над землей и видел внизу горы, реки, равнины и пустыни. И самые разные города, от мегаполисов до деревушек из глинобитных домиков. Потом я пролетел над скалистым побережьем и дальше, над открытым океаном на запад, к солнцу, которое уже наполовину ушло за горизонт. Я был один и на сей раз не мучился этим. Наоборот, мне было очень приятно лететь в полном одиночестве над спокойным бескрайним океаном, и ориентиром была только сверкающая дорожка отраженного солнечного света.
Я прижал руки к бокам и устремился вниз, как ищущая смерти морская птица. Ветер бил мне в лицо. Страха я не испытывал. Я чувствовал одиночество, но у него был привкус абсолютной свободы.
Проснувшись, я ощутил разочарование, которое всегда наступает после хорошего сна. Кто-то стучал в дверь хижины.
– Альфред! Альфред, пора! – Это была Эшли.
Я умылся, натянул свежий комбинезон, надел ботинки и парку и пошел за Эшли к главному зданию.
Стол уже накрыли. Мы завтракали вдвоем у потрескивающего камина.
– А где все? – спросил я.
Казалось, что нас занесло в дом с привидениями. Я ожидал увидеть толпу народа: оперативников Конторы, врачей, ученых и обслугу вроде поваров и горничных, также, может быть, даже пару телохранителей. Но с момента нашего прибытия в Канаду единственными незнакомцами, которых я видел, были те двое с аэродрома.
– Они в конференц-зале наверху, – ответила Эшли. Я понял, что она говорит о Нуэве и Эбби. – Заседание совета.
– Совет здесь?
– По видеосвязи.
– О! А по какому поводу?
Эшли не успела ответить: наверху хлопнула дверь и вниз сбежала Эбби. Нуэве чуть не наступал ей на пятки.
– Плевать я хотела, – говорила ему Эбби. – Мы так не договаривались.
– Договоренность невозможно выполнить, директор, – возражал ей Нуэве. – Как и сказал совет.
Эбби круто развернулась к нему лицом:
– Это все твоя работа.
Нуэве замер тремя ступеньками выше и задрал нос.
– Я Оперативник номер девять. Все представляющие особый интерес предметы подпадают под мою юрисдикцию.
– Он не предмет, Нуэве. Он человек.
Эшли поднялась из-за стола и громко спросила через холл:
– В чем дело?
Эбби с Нуэве дружно оглянулись. Судя по их лицам, они не ожидали увидеть нас с Эшли.
– Привет, Альфред, – с вымученной улыбкой поздоровалась Эбби. – Как спаслось, дорогой?
– Видел чудесный сон. – Я посмотрел на Нуэве, потом снова на Эбби. – И мне теперь типа жаль, что проснулся.
– Расскажите ему, – сказал Нуэве, обращаясь к Эбби.
Она подошла и положила руки мне на плечи.
– Альфред, боюсь, что в протоколе извлечения произошли некоторые изменения.
Я повел плечами и сбросил ее руки.
– Хватит конторских словечек – скажи, в чем дело. Вы извлечете меня или нет?
– Если вопрос ставится так, то да, – отозвался Нуэве, все еще стоя на лестнице.
– Я сама разберусь, – оборвала его Эбби.
Она посмотрела на потолок. Я еще подумал: что не так с потолком? И тоже запрокинул голову… и услышал низкий гул подлетающих вертолетов.
Нуэве одним прыжком подскочил к выходу.
– Они уже здесь, – бросил он, выскочил наружу и захлопнул за собой дверь.
– Кто уже здесь? – спросил я.
– Думаю, доктор Мингус, – вздохнула Эбби.
– Мингус?
– Мингус! – выдохнула Эшли.
– И охрана, – добавила Эбби. – Нуэве очень скрупулезно относится к делу.
– Кто такой доктор Мингус? – спросил я.
Эбби замялась.
– Глава Джи-Ди, – ответила Эшли и сама спросила у Эбби: – Зачем он здесь?
– Я знаю, что такое Джи-Ди у нормальных людей,[11] – встрял я. – Но что это значит на языке АМПНА?
– Так распорядился Нуэве, – сказала Эбби, бледная как смерть. – Очевидно, еще до селекторного совещания. Наверное, он уже знал, что решит совет. – Тут она крепко сжала мою руку. – Доктор прилетел, чтобы сделать анализы, как и положено перед всяким извлечением. Это часть протокола и совершенно секретно.
Эшли выдавила смешок:
– Вот именно – совершенно секретно! – Она повернулась ко мне. – Джи-Ди, Альфред, означает «Генетические разработки».[12]
04:03:43:05
Эбби отвела нас на второй этаж в конференц-зал. Мы сели за длинный стол: Эшли рядом со мной, Абигейл Смит – напротив. Эбби открыла лэптоп и нажала на кнопку. С потолка медленно спустился большой экран. Эбби нажала вторую, и свет пригас.
– Что происходит? – требовательно спросила Эшли. – Альфред имеет право знать.
– Небольшие изменения в протоколе извлечения. – Эбби нажала на клавишу, и на экране возникла картинка.
Это был аэроснимок тропического острова. Солнечный день, пальмы, набегающие на белоснежный песок волны. Несколько домиков с белеными стенами и соломенными крышами. Очень похоже на рекламный плакат туристического агентства.