Дрожащий голос Ивейн затих, и она взглянула на Райса. Он помолчал и улыбнулся, ободряюще сжав плети жены, Вздохнув, Ивейн продолжала:
«Завершать принятие памяти другого надлежит следующим образом…»
Они читали еще долго, до самого утра. Покончив с разделом, посвященным принятию памяти, Райс и Ивейн просмотрели предыдущие, чтобы понять суть того, что Камбер сделал прежде. Все, что они узнали, только дополнило уже известное Целителю со слов Камбера и укрепило его в подозрениях, которые давно беспокоили и Джорема: Камбер на очень скользкой дорожке и должен как можно скорее завершить начатое. Даже если он откажется от принятого облика, память все равно должна быть прочитана. Что бы ни осталось от Элистера Келлена, плохое или хорошее, благородное или отвратительное, с этим предстоит встретиться и принять очень скоро. Признаки нездоровья уже проявились, При встрече Камбер жаловался на головную боль, о которой ни за что не упомянул бы, если бы мог переносить ее. Уже несколько дней тесть терял силы, и это беспокоило Целителя.
Райс и Ивейн уснули под утро, следующей ночью им придется помогать Камберу, будет нужна их энергия, а бессонная ночь отнюдь не способствовала ее пополнению. Проснулись они около полудня. Когда Райс поднялся, чтобы послать за едой, ему сообщили, что отец Джорем уже несколько раз справлялся о них.
Поблагодарив слугу, Райс взял поднос с завтраком и попросил его передать Джорему, что они готовы встретиться с ним, где тому будет удобно. Через несколько минут в дверь постучали.
Держа в руке тарелку с копченой сельдью, Райс пошел открывать двери и обнаружил за дверью нетерпеливого Джорема. Он выглядел, как человек, скрывающийся от слежки; через руку был переброшен плащ. Когда Райс впустил шурина, тот облегченно вздохнул.
— Я уже подумал, что вы проспите целую вечность, — заговорил он, кивнув Ивейн, пока Райс запирал дверь. — Вы знаете, сколько сейчас времени?
— Скоро полдень, — Ивейн поднялась и поцеловала брата в щеку; оставив на ней хлебные крошки. — Позавтракай. Похоже, ты голоден.
— Мне не до еды. Что вы узнали? — Ивейн взяла куриную ножку, внимательно оглядела ее и отщипнула кусочек.
— Прежде всего то, что голодание никому не идет на пользу, — сказала она с полным ртом. — Если ты не поешь, я ничего не скажу.
Райс, усаживаясь за спиной шурина, улыбнулся и поспешно спрятал глаза. Джорем обиженно надулся, совсем как в детстве, потом пересел поближе к еде и взял ломтик сыра.
— Ладно, я уже ем, — буркнул он, раздраженно раскрошив сыр. — Что вы узнали?
— Ешь.
Вздохнув, Джорем откусил сыр и начал жевать. Ивейн улыбнулась, вытерла пальцы о полотняную салфетку, нагнулась и подняла с пола свиток, отнявший у них с Райсом столько времени. Она положила его на стол возле подноса с едой и с беззаботным видом нацедила брату эля.
— Эта рукопись — трактат на тему так называемого Протокола Орина. Он состоит из трех частей, последняя представляет непосредственный интерес для нас. Мы с Райсом исследовали ее всю ночь напролет, а потом просмотрели и две первые. Это будет нелегко, но нам под силу.
— Слава Богу, — прошептал Джорем. Взяв наполненный Ивейн бокал, он потянулся за следующим куском сыра.
— Однако медлить не следует, — продолжала она, притворяясь, что не заметила проснувшегося аппетита брата. — Не могу не сказать о важности скорейшего восприятия памяти. Райс говорит, что у отца проявляются опасные признаки, о которых предупреждает этот документ. Давайте отложим любые свои ближайшие дела и поскорее соберемся для совершения таинства.
Джорем пил большими глотками, внешне он стал спокоен, но Ивейн было хорошо известно, насколько обманчива внешность брата.
— Сегодня поздно вечером, — ответил он, протягивая бокал за второй порцией. — Я, к сожалению, не вижу способа уклониться от наших обыденных дел. Вы оба должны соблюсти приличия и появиться в соборе, А я пробуду там весь день до вечера. Хорошо еще, что нам удалось на время оградить отца от исполнения обязанностей главы. Ордена.
— От церковных служб? — спросила Ивейн.
— От растрачивания жизненных сил, — поправил Джорем, — хотя, вижу, это беспокоит и вас. Я даже не заводил разговора о священном сане Элистера и не знаю, что он собирается делать в этом отношении. Возможно, в целях безопасности отцу придется смошенничать, но не думаю, чтобы он терпел такой фарс долго. Однако сейчас не время говорить об этом. Я согласен, что с проблемой памяти нужно покончить как можно быстрее. Что нужно для этого?
Ивейн отрезала кусочек апельсина и положила в рот.
— Сейчас у нас мало времени, так что детали сообщим тебе вечером. Никаких особенных приготовлений не нужно, не в пример тому, что приходилось делать раньше. Главное, разумеется, чтобы нам не помешали. И, конечно, давайте решим, как я, не вызывая подозрений, попаду во дворец архиепископа, куда женщинам доступ закрыт.
— Ну с этим я справлюсь, — улыбнулся Джорем. Поставив свой бокал, он нагнулся к тому, что Райс и Ивейн приняли за обычный плащ. Это и был плащ, синий с пурпурно-серебристым знаком михайлинцев. Но внутри, спрятанная от любопытных глаз, находилась темно-синяя михайлинская ряса с капюшоном и пунцовой подпояской. Вынув ризу, Джорем знаком велел Ивейн встать. Когда он протянул облачение, Ивейн улыбнулась.
— Итак, я сделаюсь монахом, а, братец? — спросила она, весело блеснув глазами.
Джорем пожал плечами с довольным видом.
— Тебе известен лучший способ попасть туда, куда вход женщинам строго воспрещен? Если хорошенько уложить волосы и надвинуть капюшон на глаза, то не вызовешь подозрений. Плащ, надетый поверх, скроет твою фигуру.
Ивейн села, сложила монашеские одежды на коленях и улыбнулась.
— Хорошо. Но что за брат-михайлинец явится с посещением к своему настоятелю в неурочный час?
— Я проведу тебя, — сказал Джорем. — На всякий случай викарий вызвал тебя для нравоучения о дисциплине. В этом нет ничего странного. Кроме того, ни у кого нет оснований для подозрительности или иного беспокойства.
Райс задумчиво кивнул.
— Звучит логично. А я могу прийти немного раньше, чтобы справиться о самочувствии больного, Ивейн, сколько времени займет вся процедура?
— Зависит от количества полученных воспоминаний. Если верны твои предположения, Джорем, и вы нашли Элистера вскоре, отец получил многое, и процедура займет полчаса или около того. Если он воспринял больше, чем мы предполагаем, — таинство может продлиться два-три часа. Не думаю, что мы в состоянии продержаться дольше, так что, будем надеяться, этого не понадобится.
— И все же, — сказал Райс, — чем больше образов памяти он воспримет, тем больше шансов получит в своем плутовстве, Если он на него решился, будем молиться об успехе этого замысла.
— Да будет так, — сказал Джорем.
* * *Оставшаяся часть дня прошла без значительных происшествий, по крайней мере для Райса и Ивейн, Верные своему решению, они отправились в собор отдать дань покойнику в облике Мак-Рори. Они даже видели Камбера у гроба, стоящим на коленях среди монахов-михайлинцев. Псаломщики архиепископа читали над усопшим, будоража чувствительные души Райса и Ивейн.
Камбер видел, как они взошли на хоры и опустились на колени возле гроба. Глядя на Ивейн, он даже усомнился — понимает ли она, что на самом деле он жив. Дочь двигалась слишком медленно и тяжело для своих двадцати трех лет, опираясь на руку Райса, тени горя и измождения залегли под глазами. Райс выглядел лучше, но даже его огненно-рыжие волосы, казалось, потускнели, словно стесняясь сиять среди всеобщего траура.
Камбер несколько минут следил за дочерью со страстным желанием мысленно соприкоснуться с ней, и не решаясь рискнуть. Просто подойти к ней на правах близкого друга семьи Элистер Келлен, конечно, мог, но это общение наверняка привлекло бы внимание посторонних, а Ивейн могла не сдержать себя. Лучше дождаться ночи, тогда им не придется играть роли на глазах людей и Дерини. Он не должен позволять чувствам брать верх над разумом.
Камбер знал, что горе Ивейн мнимо, но все равно не в силах был видеть ее в таком состоянии. Наклонившись к Джорему, он прошептал, что чувствует слабость и возвращается к себе в покои, в то же время его рука ободряюще пожала руку сына, показывая, что недомогание — лишь предлог удалиться. Когда Камбер вышел из собора, опираясь на руку одного из своих рыцарей, Джорем приблизился к сестре и опустился на колени рядом с ней.
Возвращаясь с лордом Дуалтой в свои покои, Камбер позволил себе сбросить напряжение. С юным михайлинцем он не чувствовал опасности, Дуалта лишь недавно был принят в Орден и к тому же не был Дерини. Ничто в манере поведения Камбера не должно выдать его такому, как Дуалта, хотя недавний михайлинец был наблюдательный молодой человек, прошедший в Ордене хорошую выучку.
Нет, Дуалта не тот, кого мог бояться Камбер. Король — возможно. Или Энском. Или…
Джебедия! Как только Камберу показалось, что он обрел относительную безопасность, из-за угла коридора вывернул навстречу им этот опасный собеседник. Провожатый уже открыл дверь, но ускользнуть не было никакой возможности, встреча была неизбежна. После преображения Камбера они не раз виделись на советах, но не встречались лицом к лицу. Его не просто провести, Джебедия — Дерини.
— Добрый день, Джеб, — сказал Камбер тоном, предупреждающим пространный разговор.
Джебедия склонился, чтобы поцеловать кольцо главы Ордена.
Скорее для Дуалты, чем из почтения, подумал Камбер.
— Добрый день, отец настоятель. Я думал, что остаток дня вы проведете в соборе. Надеюсь, ничего не случилось?
Дуалта с поклоном отступил в сторону. Камбер вошел в комнату.
— Все в порядке. Я почувствовал небольшую слабость. Вот и все. Жара, благовония… Немного отдохну, и всё придет в норму.
— Вы уверены, что это все? — спросил Джебедия. Когда он последовал за Камбером и Дуалтой, на лице у него было выражение неподдельного беспокойства. — Дуалта, ты можешь идти, — продолжал он, занял место юноши и помог Камберу устроиться в кресле у потухшего камина. — Я позабочусь о настоятеле.
Молодой рыцарь вопросительно взглянул на Камбера, тот кивнул, страстно желая, чтобы ушли оба. Дуалта вышел, Джебедия перебрался к камину, опустился на колени и, не оглядываясь на Камбера, принялся разводить огонь.
— Что-то не так, Элистер, Почему вы не позволяете помочь вам? Со дня сражения вы как-то отдалились.
Камбер сцепил пальцы, осмотрел кольцо на руке, машинально потер его чеканное серебро большим пальцем, повторяя излюбленный жест Элистера. Сейчас он не собирался открывать правду о себе. Это может случиться не раньше, чем будет прочитана память Келлена, и не станет ясно, насколько крепка дружба его с Джебедия. Если бы эту встречу можно было отложить на несколько дней, на несколько часов…
Он поднял глаза, прекрасно зная, что Джебедия наблюдает за ним и удивляется его неловкости. Впрочем, никаких подозрений он не испытывал. Видел в этом излишнюю осторожность. Волнение? Переживания?
— Прошу прощения, Джеб. Меня слишком многое занимает, А мое здоровье после битвы, как ты знаешь, оказалось хуже, чем я желал бы.
Джебедия ответил так тихо, что Камберу захотелось придвинуться поближе, он едва разбирал слова.
— Вы сравнительно молоды, Элистер, всего на пять лет старше меня. Неужели Целители ничем не могут помочь?
Камбер пожал плечами.
— Райс говорит, что заметно улучшение. Однако в исцелении нуждается не только тело.
— Что же, еще печаль по Камберу? — в голосе Джебедии слышалась насмешка. — Я знаю, что вы с ним были близки, но и раньше вам случалось терять друзей. Джаспер тоже умер, да и многие другие, долго перечислять. Кроме того, не так давно вы с Камбером были противниками, едва ли не врагами.
— Мы никогда не были врагами, — прошептал Камбер. — Никогда. Кроме того, меня тревожат не смерти.
— Нет? — Джебедия поднял глаза, его рука и щепка в ней застыли над фигурами, которые он чертил в каминном пепле.
— Надеюсь, не я тому виной.
Камбер покачал головой и улыбнулся.
— Нет, не ты, мой друг. Ты всегда придавал мне силы. Тень Камбера здесь ни при чем, хотя, по-моему, ее присутствие буду ощущать всю жизнь, Нет, боюсь, меня тревожат другие демоны.
— Демоны? — Джебедия был удивлен, бросил щепку в камин и поднялся. Когда он опустился на пол рядом с Камбером, на его открытом лице читалось беспокойство. — Какие демоны, Элистер? Что за суеверная чушь? Наследство Эриеллы? Расскажите же, поделитесь тем, что тревожит вас, и я помогу справиться с этим.
Камбер отвел глаза, гадая, не слишком ли далеко он зашел. Сам того не понимая, Джебедия наткнулся на то, чем можно было обусловить любые расхождения в поведении Камбера и Элистера, и что следовало бы приберечь. Теперь придется рассказать значительно больше, но явно недостаточно для возбуждения опасных подозрений; они и так бродят в голове у друга Келлена. По крайней мере идея продолжающейся борьбы с влиянием Эриеллы позволит Джебедии успокоиться, не чувствуя обиды за недомолвки (Камбер знал, что это чувство в нем было столь же сильно, как и беспокойство за Элистера). Но как половчее подвести его к этому?
— Нет, не проси о слишком многом, — Камбер легонько коснулся плеча Джебедии, встал и подошел к камину. — В день сражения произошло нечто, тебе не известное. Смерть Эриеллы не прошла бесследно, я уже не говорю об остальных смертях. Платить за это мне одному, чтобы между мной и тем, кто создал нас всех, воцарился мир.
— Вы только позвольте… Я мог бы помочь…
— Не могу поделиться этим, Джеб, даже если бы захотел и тебя подвергнуть опасности, которую предстоит одолеть мне. Я не могу делиться этим ни с кем.
Джебедия, оставаясь на коленях, откинулся на пятки и следил за каждым движением Камбера — тому оставалось только неотрывно глядеть в камин. Он боялся, что объяснения не будут приняты, но возражений не последовало. Выждав, Камбер, широко улыбаясь, повернулся к Джебедии и с покорностью судьбе вздохнул.
— Прости, но так должно быть, по крайней мере сейчас. Пока я не избежал опасности и не расплатился по счетам, мои слова должны предназначаться только моему духовнику, и даже он не узнает всего.
Джебедия опустил глаза, с трудом проглотив подкативший к горлу комок.
— Когда-то я был для вас почти духовником.
— И, возможно, снова станешь им, — мягко произнес Камбер, все более изумляясь тонкости душевного общения этих двоих. — Пока это невозможно. Прошу тебя, давай не будем продолжать об этом.
— Как… пожелаете.
Наступила тишина, которая, казалось, будет длиться вечность, потом Джебедия поднялся и вынужденно улыбнулся.
— Теперь вы должны отдыхать, отец настоятель, меня ждут дела. Если что-то будет нужно, вы знаете: стоит меня позвать, и я приду.
— Я всегда это знал, — благодарно отозвался Камбер, подумал и добавил. — Да благословит тебя Бог, друг мой.
Джебедия кивнул, развернулся на каблуках и, уныло повесив голову, вышел. Камбер вздохнул, вернулся в кресло и поставил ноги на небольшую скамеечку. Ему будет в чем-то проще после предстоящей ночи — с этой надеждой Камбер погрузился в сон. Несколькими часами позже он проснулся от шороха штор на широком окне. В камине горел огонь, в подсвечнике, на полу, слева от него, стояли зажженные свечи; в полумраке за ними было трудно что-то разглядеть, и Камбер прищурился. В видневшемся силуэте угадывались знакомые черты, но еще не пробудившийся мозг никак не мог подсказать точный ответ.
— Райс? — позвал он и улыбнулся, когда фигура у окна обернулась к нему.
— Кто же еще мог войти в комнату, не разбудив тебя? — Целитель еще раз поправил плотно закрытые шторы и вступил в круг света на полу, очерченный свечой. — Правда, могу назвать еще двоих, но они появятся только через час. Так что сейчас придется побыть в моем обществе. Как ты себя чувствуешь?
Он присел возле Камбера, тронув запястье своей прохладной рукой. Отлично понимая, что именно беспокоит Целителя, Камбер улыбнулся.
— Превосходно или, по крайней мере, вполне нормально для подобной ситуации. Головная боль почти прошла, а после сна я чувствую себя отдохнувшим. Соответствует ли мой отчет вашим предположениям, о, могущественный Целитель?
Райс убрал руку с запястья Камбера и сел в кресло.
— Разумеется, я хотел бы видеть тебя более крепким, но этого стоит ожидать не раньше, чем мы справимся с нашей ночной работой. Уже завтра должно наступить заметное улучшение.
— Завтра я буду в лучшей форме, обещаю. Кстати, кто сегодня в карауле?
— Юноша, что сопровождал тебя из собора. Кажется, его зовут Дуалта. А что?
Камбер вздохнул.
— Уже лучше. Я боялся, вдруг это будет Джебедия.
— Чего боялся?
— Когда я вернулся из собора, у нас была с ним беседа, очень обеспокоившая меня. Очевидно, я вел себя не совсем естественно, по крайней мере, в его глазах. Все больше убеждаюсь, они с Элистером были куда более близки, чем мы предполагали. Если мы не будем чрезвычайно осторожны, он может оказаться проблемой не меньше Синхила.
— К тому же он Дерини, — заметил Райс. — Поверь, я ни на минуту не забывал об этом.
— По-моему, в конце концов я успокоил его. Объяснил свою слабость поединком с Эриеллой, дав понять, что за победу должен заплатить какую-то таинственную цену. Разумеется, все это правда, хотя и несколько в другом смысле. Но в самом конце мне показалось, что его чувства оскорблены тем, что я отверг прежнюю близость. Одному Богу известно, как должно было вести себя. Может, Джорем это знает. Или, возможно, что-то скрыто в воспоминаниях.