Я смотрю в окно. В Филадельфии выпал снег – первый снег за два года. И какой-то он неуверенный – не ложится на землю, а мгновенно тает. Но он вызывает массу воспоминаний. Вечером мы смотрим по компьютеру «Серенаду солнечной долины», слушаем великолепную музыку Глена Миллера. Вспоминаю, как мы, в 60-е годы, ездили на лыжах по субботам и воскресеньям в Жуляны. Там отличная лыжня и хорошие горки. После четырехчасовой прогулки мы, уставшие, голодные, промокшие, но счастливые заходили в гастроном запасались пельменями (пачка на человека), водкой (бутылка на человека) и заваливались всем кагалом к Людмиле Корчинской, благо она жила рядом на Чоколовке. Сбрасывали мокрые свитера и усаживались за стол. И начиналось застолье с воспоминания (насколько их было меньше нынеших), анекдоты, байки.
Особенным успехом пользовались мои байки про Надю-Крокодила с ее похождениями, описанными выше, и рассказы Корчинской о командировках. Она работала тогда в Гипроводхозе, и ее объекты рассыпались по всему Советскому Союзу. Так что ее гоняли по всей нашей стране от крайнего севера до горячего юга. Например она рассказывала, что по прибытии в Сургут, ее отправили в местную гостиницу, состоящую из двух комнат: одна большая проходная, где жили десять мужчин, а вторая маленькая, от которой ей дали ключи и предупредили – вечером дверь не отпирать. Когда она вселялась, то прошла через мужскую комнату, в которой никого не было. В шесть появились ее соседи и, как она поняла, началась пьянка. Периодически колотили в ее дверь и требовали, чтобы она вышла поддержать компанию. Однако она не отозвалась на это заманчивое предложение. Рано утром, когда соседи подняли шум, она обнаружила, что под дверь ей просунули записку: «Уважаемая соседка! Все мужики кроме меня расходятся в восемь утра. Я остаюсь один. Выходи е… ться. С глубоким уважением Николай». Однако она не откликнулась на этот страстный призыв, дождалась пока ее возлюбленный покинул гостиницу, и в тот же день покинула город, так и не встретившись со страстным и вежливым Николаем.
Вообще сексуальные отношения в простонародье принимают иногда весьма оригинальные формы. После института она работала в Казахстане. В одной конторе с ней работал молодой парень Тимур, который часто бросал в ее сторону многозначительные взгляды, но подойти и поговорить стеснялся. Однажды после работы, когда она шла в общежитие, из кустов выскочил парень с расстегнутыми брюками в явно возбужденном состоянии. Она испуганно бросилась в сторону. Но он тут же прокричал: «Не бойся, я тебя не трону. Это мой брат – Тимур попросил меня показать тебе, как он тебя любит».
Когда открылось Дарницкое метро, наши прогулки перенеслись в Гидропарк, и последующие посиделки проходили у меня дома.
Особенно вспоминались лыжные прогулки с Дмитрием Нилычем Яблонским. Он выводил нас в полночь за город. Полночи мы кружили в поисках хаты для ночлега, привлекая внимание всех местных собак, которые стремились покусать последнего лыжника, что способствовало скорости передвижения нашей колонны.
В один из таких походов мы нашли хату только в два часа ночи и начали разжигать печь. Источники света были весьма слабыми: сама печь и фонарик. Но и в этом освещении мы видели клуб дыма, собиравшийся под потолком. Он начинал постепенно снижаться, угрожая нашему застолью, интеллектуальным беседам и нам самим. Когда дым опустился достаточно низко, так что нельзя было уже подняться, встал Юрий Репин и сказал: «Пойду посмотрю, работает ли дымовая труба». Его не было минут пятнадцать. За это время дым рассеялся. Встретили Юру аплодисментами и поинтересовались, что он сделал.
– Да ничего особенного – естественные потребности.
– Да говори ты яснее.
Кто-то прокричал: «Скажи ты ему, как пишет Кучеренко в своей диссертации – произвел уринацию и дефекацию».
Утром брели на лыжах домой полусонными.
Но самыми запоминающимися лыжными прогулками были прогулки в Репино. Каждую зиму в феврале я брал неделю отпуска и летел в Ленинград. В отличие от летних поездок, я останавливался не в Доме творчества архитекторов, а в Доме творчества композиторов. Там было комфортнее, так как каждому композитору выделялся коттедж. Брат брал себе отдельный домик, и мы проводили в нем все девять дней. Мороз 20–25 градусов, солнце, отличная лыжня в Финском заливе и в лесу с горками. И компания была интересная: Андрей Петров, Юрий Слонимский, Дмитрий Толстой, Борис Тищенко… В общем. как говорят, – террариум единомышленников. Особой неприязнью к коллегам отличался Борис Тищенко.
Композиторы запирались в своих коттеджах и писали музыку, периодически выскакивая на улицу, чтобы посмотреть, никто ли из коллег их не подслушивает. Свободное время они проводили по-разному. Андрей Петров ходил на лыжах по заливу, Дмитрий Толстой развлекал всех историческими анекдотами и разными веселыми историями, которыми он был нашпигован так же, как и его отец Алексей Николаевич. Борис Тищенко пил водку, продолжая писать музыку. По вечерам собирались у Толстого и играли в шарады – игру сложную, интеллектуальную и увлекательную.
В один прекрасный день в Репино приехала Белла Ахмадулина. В столовой она появилась один только раз за завтраком. Немножко поклевав овощи, она пересела за столик Толстого, куда переселились и мы, так как Митя стал развлекать нас всяческими шутками. На второй день пребывания в Доме творчества Белла купила козу и привязала ее около своего крыльца длинной веревкой. Коза отчаянно блеяла, засыпала дорожку шариками и не давала проехать лыжникам. Вскоре Белла уехала. Перед отъездом она отвязала козу и оставила ее нам. Что она хотела сказать этим приобретением, так никто и не понял. Коза, в основном, болталась у подсобного входа в столовую, рассыпая мусорные баки и засыпая все вокруг своими шариками, что вызывало крайнее возмущение нашего дворника. Каким-то образом удалось от нее избавиться.
Я вспоминал свои командировочные поездки в Днепропетровск, Полтаву, Симферополь, Николаев, Тернополь и многие другие города Украины. Но чаще всего я, конечно, вспоминал Киев, где прошла большая часть моей жизни. Город сильно изменился. И вести, которые приходили мне в письмах моих приятелей, тоже пока были не очень жизнерадостными. «На днях в прямом эфире давали мордобой в стенах парламента с дымовыми шашками, бросанием яиц в президиум, сотрясением мозгов (оказывается они у них есть), вредительством различных органов, разбитыми физиономиями, рваными пиджаками. И все это под дружные крики «ганьба» и «геть». Это что касается политической обстановки. В институте, где я проработал много лет, ситуация тоже осложнилась. «Обстановка напоминает поведение людей в условиях военного времени, или, может быть, во время стихийного бедствия. Каждый день непредсказуем, и мы уже привыкли, что все и вся нас постоянно подставляют, заказчики нас кидают, т. е. попросту не платят, и мучают постоянные проверки с пристрастием, явно по коррупционным заданиям». Архитекторы, которые работают в собственных мастерских, жалуются на то, что взятки сильно возросли. «Где те милые времена, когда за бутылку коньяка или колготки можно было получить нужную подпись!».
И несмотря на это, мои коллеги работают, работают и борются со всеми этими трудностями, проектируют и строят много и интересно, преодолевая чиновничьи выпады, взятки и халатность заказчиков, и это меня очень радует. И еще они успевают ездить по белу свету, что в мои времена было большой редкостью. Я получаю письма с массой впечатлений и большим количеством фотографий. При этом моим приятелям не изменяло чувство юмора. Иногда я подключался и давал свои подтекстовки к их фото (например к фотографиям Ржепишевского с Бали):
«На Бали я был счастлив, как слон, в чем вы могли убедиться по фотографиям. Я познакомился с очень интересными обезьянами. Правда они меня заболтали, и я не все понял, так как тараторили они на балийском. Общался с очень добродушным бегемотом. Когда я нырял возле Pingel Reef, столкнулся с электрическим скатом. Он жаловался, что стар, а ему приходится все время всплывать, чтобы перезарядить батарейки. На этих фото еж, каракатица, мурена и омар. Каракатица такая грустная, потому что потеряла свое превосходство и почет, как один из основных поставщиков туши. Ее затмили элементарные фломастеры – так уходит мирская слава! А капитан наш оказался страшным кровожадным корсаром – грозой Индийского океана и Карибского бассейна. Мы его еле удерживали, когда он видел приближавшиеся мирные суда…»
Я старался писать им в таком же стиле, пользуясь воспоминаниями о своих путешествиях: «Вы прислали мне фотки с Цейлона, но на них нет ни одной ступы. Сразу видно, что вы не буддисты. У меня в памяти остались ступы и огромные баньяны, в которых корни растут прямо из веток. Центр Коломбо банальный – площадь Независимости, дворец Независимости (опять эта вездесущая Независимость), здание конгрессов. Зато по дороге в Нигомбо мы вкусили плодов хлебного дерева (по вкусу на хлеб совсем не похоже), посетили знаменитую фабрику Цейлонского чая и сад специй. Там меня сначала обмазали ароматным сандаловым маслом, а потом протерли руку маслом королевского кокоса, от которого якобы активно растут волосы. Когда я заявил, что мне не нужна волосатая рука (у нас она имеет совсем другой смысл), мне намазали голову. С тех пор я ее не мыл в течении всей поездки – результаты вы видели – они в названии моей книги».
Я старался писать им в таком же стиле, пользуясь воспоминаниями о своих путешествиях: «Вы прислали мне фотки с Цейлона, но на них нет ни одной ступы. Сразу видно, что вы не буддисты. У меня в памяти остались ступы и огромные баньяны, в которых корни растут прямо из веток. Центр Коломбо банальный – площадь Независимости, дворец Независимости (опять эта вездесущая Независимость), здание конгрессов. Зато по дороге в Нигомбо мы вкусили плодов хлебного дерева (по вкусу на хлеб совсем не похоже), посетили знаменитую фабрику Цейлонского чая и сад специй. Там меня сначала обмазали ароматным сандаловым маслом, а потом протерли руку маслом королевского кокоса, от которого якобы активно растут волосы. Когда я заявил, что мне не нужна волосатая рука (у нас она имеет совсем другой смысл), мне намазали голову. С тех пор я ее не мыл в течении всей поездки – результаты вы видели – они в названии моей книги».
Это была переписка с коллегами следующего поколения. Что касается юзов и юзонов, то, к сожалению, «одних уж нет, а те далече». Нету великолепного эрудита Толика Суммара (он же Борода, он же Батя), нет блестящего знатока старого и нового Киева, моего соавтора по конкурсам Юры Паскевича, нет нашего лучшего рисовальщика Володи Тихомирова (он же Волоха), нет изящного любителя начерталки, нэцке и пинг-понга Жени Соболева (Жеки), нет знатока и любителя живописи Виктора Старикова. Так что на нынешнем заседании БЛЮЗа, мне бы пришлось от имени юзов выступать одному.
И все-таки опять тянет в Киев, увидеть город и повидаться с друзьями и коллегами. За это время подросло следующее поколение, и многие его представители стали высокопрофессиональными архитекторами и добрыми друзьями. Я с удовольствием общаюсь с Юрием Ржепишевским, Юрием Самойловичем, Вячеславом Каленковым, Виктором Судоргиным, Сергеем Буравченко, Александром Чижевским, и за ними идет еще следующее поколение. Жизнь продолжается.
Я написал эту книгу о моих теперешних друзьях, и о друзьях, которых уже нет, о шестидесятниках. Они не были диссидентами, они не выступали с демонстрациями, они просто жили в шестидесятые годы и упорно занимались творчеством, насколько это было возможно. Я написал о семидесятниках – архитекторах, которые упорно сражались за каждый квадратный метр жилой площади в своих проектах и всеми силами пытались как-то украсить свои здания, оболваненные в период борьбы с излишествами. Я написал о восьмидесятых, когда архитекторы впервые смогли почувствовать, что они не лишенцы, прибитые сталинским ампиром и хрущевским оболваниванием, а участники мировой архитектуры, отставшие от нее, но семимильными шагами ее догоняющие. Я написал о людях, которые на себе почувствовали все трудности эмиграции.
Я писал о своем времени. Что получилось – судить не мне, а тебе, дорогой читатель.
Древние римляне говорили «Feci quod potui, faciant meliora potentes» (Я сделал все, что мог, кто сможет пусть сделает лучше). У нас в Америке к этому делу подходили проще. В старых пабах, сохранившихся в некоторых штатах, где собиралась отчаянная публика Дикого Запада, на стене висит почерневшая доска, обветренная временем, на которой была написана или прорезана в свое время лаконичная надпись: «Don’t Shoot the Piano Player, He Is Doing the Best He Can!» – «Не стреляйте в пианиста – он играет как умеет!».
Филадельфия-Киев, 2008-2012
Все книги серии
TAKE IT EASY или ХРОНИКИ ЛЫСОГО АРХИТЕКТОРА – 1Книга 1. ЧЕРЕЗ АТЛАНТИКУ НА ЭСКАЛАТОРЕ
Книга 2. …И РУХНУЛА АКАДЕМИЯ
Книга 3. КАВКАЗСКАЯ ОДИССЕЯ И ГРАФ НИКОЛАЕВИЧ
Книга 4. ДОКУМЕНТЫ ЗАБЫТОЙ ПАМЯТИ
Книга 5. ОТ ЛАС-ВЕГАСА ДО НАССАУ
Книга 6. ТОКИО И ПЛАНТАЦИИ ЖЕМЧУГА
Книга 7. IF I’VE GOT TO GO – ЕСЛИ НАДО ЕХАТЬ
TAKE IT EASY или ХРОНИКИ ЛЫСОГО АРХИТЕКТОРА – 2Книга 8. БЕСПАСПОРТНЫХ БРОДЯГ ПРОСЯТ НА КАЗНЬ
Книга 9. ПЯТЫЙ REPRESENTATIVE
Книга 10. ПОРТРЕТ НЕЗНАКОМОГО МУЖЧИНЫ
Книга 11. В ПРЕДДВЕРИИ ГЛОБАЛЬНОЙ КАТАСТРОФЫ
Книга 12. МИСТЕР БЕЙКОН И INDEPENDENCE HALL
Книга 13. РАПСОДИЯ В СТИЛЕ БЛЮЗ
Книга 14. ПОМПЕЯ ХХ ВЕКА
Книга 15. НЕ СТРЕЛЯЙТЕ В ПИАНИСТА
«TAKE IT EASY или ХРОНИКИ ЛЫСОГО АРХИТЕКТОРА» читают:
Эти книги посвящены архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, США, Японии. Тяготы эмиграции и жизнь русской коммьюнити Филадельфии. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда и грустные, как сама жизнь. Книгу украшают многочисленные смешные рисунки и оптимизм авторов.
После выхода первого издания поступили многочисленные одобрительные, а иногда даже восторженные отзывы. Приведем некоторые из них.
Отзыв всемирно известной писательницы Дины Рубиной:
«Я с большим удовольствием читаю книгу «лысого» архитектора. Написана она легко, ярко, трогательно и очень убедительно. С большой любовью к Киеву, родным, друзьям и соседям. И ирония есть, и вкус. И рисунки прекрасные…
Прочитала вашу книгу! Она очень славная – хорошо читается, насыщена действием, целая галерея типажей, страшно колоритных: и друзья, и сослуживцы, и американцы (многое очень знакомо по Израилю), и чиновники. Огромный архитектурный и художественный мир. Я нашла там даже Борю Жутовского, с которым мы дружим. Словом, я получила большое удовольствие. Знание Киева, конечно, потрясающее. Причем это знание не только уроженца, но уроженца, который знает, что и кем построено. Так что книга замечательная. Сейчас она отправляется в круиз к моим друзьям…
К сказанному мною ранее нужно еще добавить, что книга очень хорошо «спроектирована» – обычно книги такого жанра уныло пересказывают жизнь и впечатления по порядку, по датам. Ваша же книга составлена таким образом, что «пересыпая» главы из «той жизни в эту» и наоборот, вы добиваетесь эффекта мозаичности и объемности, к тому же неминуемое обычно сопоставление «там» и «тут» тоже приобретает обьем, который еще и украшен такими редкими, опять же, в этом жанре качествами, как замечательный юмор, острый насмешливый глаз, общая ироническая интонация…»
Дина Рубина
(17декабря 2007 – 5 января 2008)
Книгу «Тake it easy или хроники лысого архитектора» я прочитал на одном дыхании. И только потом я узнал, что Дина Рубина очень тепло о ней высказалась, и порадовался тому, что наши эмоции по поводу вашего литературного творчества абсолютно совпали.
Книга действительно написана здорово, легко, озорно, информативно. Я вас поздравляю. Это хорошая книга.
Виктор Топаллер,
телеведущий (телепередача «В Нью-Йорке с Виктором Топаллером» на канале RTVI 12 июня 2010 года)
Прочел «Хроники лысого архитектора» залпом. Это было удивительное ощущение – я снова стал молодым, встретил старых друзей, которых, к сожалению, уже нет в наших рядах, вспомнил свои лихие студенческие годы, когда мы немало куролесили, за что и получали. Это удивительная книга настоящего киевлянина, человека, преданного архитектуре. Читая ее, ты грустишь и радуешься, заново переживаешь трудности и вспоминаешь все то хорошее, что связано с молодостью, творчеством.
Давид Черкасский,
народный артист Украины,
режиссер, сценарист, мультипликатор.
Очень хорошо, что Вы продолжили свою работу над «Хрониками лысого архитектора». Первую книгу с удовольствием читают все киевские архитекторы. Это одна из немногих реальных книг о нас с прекрасными деталями и тонким юмором. Даже пользуемся ею как руководством.
Сергей Буравченко
Член-корреспондент Академии архитектуры Украины
Об авторах
Елена Аркадьевна Мищенко – профессиональный журналист, долгие годы работала на Гостелерадио Украины. С 1992 года живет в США. Окончила аспирантуру La Salle University, Philadelphia. Имеет ученую степень Магистр – Master of Art in European Culture.
Александр Яковлевич Штейнберг – архитектор-художник, Академик Украинской Академии архитектуры. По его проектам было построено большое количество жилых и общественных зданий в Украине. Имеет 28 премий на конкурсах, в том числе первую премию за проект мемориала в Бабьем Яру, 1967 год. С 1992 года живет в США, работает как художник-живописец. Принял участие в 28 выставках, из них 16 персональных.