Я управилась довольно быстро, потом прибралась в квартире и уже хотела сесть за работу, но вспомнила, что я так и не заглянула в пакет, доставленный мне из далекого Торонто. Вот это да! В пакете оказался довольно толстый конверт, явно с фотографиями, и еще сверток, поменьше, в котором прощупывалась какая-то тряпочка. Там и вправду я обнаружила блузку, очень красивую, лиловую, всю в осенних листьях. Здорово, обрадовалась я. Вот ее-то я сегодня и надену. Она мне очень пойдет. Письмо от старых друзей было, как всегда, сумбурным и веселым, а яркие красивые снимки запечатлели их во время отдыха на Гавайях. Живут же люди! Но завидовать я не умею, потому просто порадовалась за них и все-таки попыталась взяться за работу. Но у меня ничего не получалось. Тогда я решила: не буду зря мучиться, завтра все нагоню, не страшно. И стала думать о предстоящем свидании.
Как мне вести себя? Не подавать виду, что он мне нравится? Но я, кажется, уже подала вид… И где мне его принять? Накрыть стол в комнате? Нет, это, пожалуй, слишком. Хватит с него и кухни. Поедим там, а потом перейдем в гостиную. Но ведь сегодня сочельник, какой-никакой, а все-таки праздник, и потому вполне естественно накрыть стол в комнате. Но не слишком ли я волнуюсь? В конце концов, что особенного? Ну придет в гости незнакомый мужик, стоит ли придавать этому уж такое большое значение? Не стоит, конечно, но… Я не находила себе места. И решила позвонить тетушке Лизе, все ей рассказать, посоветоваться.
— Он так тебе понравился? — с тревогой спросила она, выслушав меня.
— Сама не пойму. Но отчего-то не могу успокоиться.
— Это с отвычки, детка. У тебя давно никого не было, вот ты и волнуешься. Уверена, все дело именно в этом.
— Может быть.
— Только прошу тебя. Маша, не делай поспешных шагов.
— Каких шагов?
— Ну, ты же меня понимаешь…
— То есть не ложиться сразу с ним в постель, да? — уточнила я.
— Разумеется. Тем более в наше время… Это так опасно.
— А если очень захочется? — засмеялась я нервно, потому что мне захотелось этого при первой же встрече.
— Безусловно, ты вольна поступать, как тебе угодно, только зачем тогда спрашивать у меня совета? — сухо заметила тетушка.
— Да нет, Лиза, ты кругом права, я действительно за последние годы утратила всякую уверенность…
— А я тебе сколько твердила, что в твоем возрасте нельзя быть одной. И тем не менее постарайся не терять головы… Ты ведь ровным счетом ничего о нем не знаешь. Даже фамилии. Может, он бандит!
— Не похоже! И потом, я тут почитала во время болезни дамские детективы, так там самые привлекательные мужики как раз бандиты!
— Маша!
— Да я же шучу!
— Когда он к тебе придет?
— В половине восьмого, а что?
— На сколько времени рассчитан твой ужин?
— Не поняла.
— Ну за сколько вы можете все съесть? За час управитесь?
— Понятия не имею! Думаю, с выпивкой это может растянуться и на все два. А какое это имеет значение?
— Ну, с порога он на тебя скорее всего не набросится…
— Вряд ли.
— Значит, после ужина, когда вы оба расслабитесь… Вот тогда-то я тебе и позвоню!
— Зачем?
— Чтобы воззвать к твоему благоразумию!
Я расхохоталась.
— А если будет уже поздно? Или, наоборот, слишком рано?
— Маша, я позвоню, а решать в любом случае тебе.
— Ладно, звони, возможно, и в самом деле я этим воспользуюсь. Потому что вдруг мне захочется от него поскорее избавиться? Ведь при ближайшем рассмотрении он может оказаться достаточно противным. Напьется и еще неизвестно, что из него полезет.
— Вот! Наконец-то я слышу нормальные речи, а не идиотский влюбленный лепет. Постарайся сохранить такое настроение до вечера и все будет в порядке. Главное, не считай заранее, что это тот суженый, которого конем не объедешь. И выясни первым делом его фамилию.
— Это я уже усвоила. Спасибо за поддержку, Лиза!
— До вечера, детка! Я непременно позвоню!
* * *Ровно в семь я была уже полностью готова. Одета, причесана, подкрашена. И, разумеется, надушена. Стол я накрыла в комнате и даже свечи в подсвечниках приготовила. Рождество как-никак! Взяв на руки Гешу Глюка, я уселась перед телевизором, чтобы скоротать время до прихода Максима Павловича. Судя по вчерашней встрече, он достаточно пунктуален, впрочем, сейчас в Москве такие пробки, а он ведь за рулем… Стоп! Он собирается пить, значит, либо приедет без машины, либо… Либо намерен остаться тут до утра? Каков наглец! Первым делом надо выяснить не фамилию, а каким транспортом прибыл. Но с другой стороны, даже если он приедет без машины, где гарантия, что он не намерен тут ночевать? Господи, как мне это надоело! Да не буду я ни о чем думать. В любом случае, если я не захочу, он здесь не останется. Что за идиотские сложности возникают у бабы, отвыкшей от нормального общения с мужиком! Я почти уже в старую деву превратилась. Подумаешь, большое дело — накормить ужином малознакомого человека, а я возвела это в невесть какую проблему, дура несчастная. Тоже мне, повод для драмы!
Я была так зла на себя, что вскочила с дивана, забыв про Гешу, который мирно спал у меня на коленях, и бедняжка свалился на пол.
— Гешенька, прости меня, корову окаянную!
Я положила котенка на диван, а сама кинулась в кухню выпить воды. От злости у меня пересохло в горле.
Раздался звонок домофона. Явился, не запылился!
— Кто там?
— Маша, откройте, пожалуйста!
Открою, куда ж я теперь денусь. Я прильнула к глазку. Услыхала, как подъехал лифт. Потом раздался топот. Ага, это он сбивает снег с ботинок. А вот и он! Тащит что-то огромное и непонятное. Я поспешила распахнуть дверь.
— Здравствуйте! Что это у вас?
— Привет! Это елка! Или у вас уже есть?
— Нет… Боже, какая прелесть!
Он принес елку в большом деревянном бочонке, стройную, не меньше метра высотой и неимоверно пушистую.
— Куда ее поставить, а то она тяжелая, стерва! — пропыхтел он.
— Вот сюда, в комнату. В этом углу она отлично встанет!
— Может, я сначала ботинки сниму?
— Не вздумайте! Я этого не выношу!
Наконец он поставил елку, куда было велено.
— Хороша, правда? Я просто не мог удержаться. Она у вас долго простоит. Надо ее только поливать…
— Спасибо, она просто чудо! Да вы раздевайтесь, а то уже взмокли.
— Это верно! И вот еще…
Он протянул мне висевший на запястье пластиковый пакет.
Там оказалась большая бутылка водки и две бутылки моего любимого вина «Либфраумильх», которое у нас почему-то неизменно называют «Молоком любимой женщины», что неимоверно глупо и даже немножко неприлично, потому что на самом деле это всего лишь «Молоко Мадонны». Кстати, и на этикетке изображена Мадонна. Но об ошибках и глупостях перевода я могу говорить часами.
— Вы позволите помыть руки?
— Конечно!
В комнате упоительно пахло хвоей. Если очистить апельсин, то будет настоящий рождественский запах.
— Маша, я вижу, стол накрыт, и, честно говоря, умираю с голоду!
— Отлично, садитесь! У меня все готово! Осталось только нарезать хлеб, а это одно мгновение!
— Что будем пить, я вижу тут у вас тоже напитки…
— Начнем, пожалуй, с водки.
— Я с вином не промахнулся?
— Наоборот, чудесным образом угадали мое любимое.
Он открыл бутылку, налил и голодным взглядом окинул стол.
— Максим Павлович, попробуйте вот этот салат…
— Ох, только не надо так официально, — скривился он, накладывая себе салат. — Зовите меня просто Максом. Все, Маша, если я сейчас что-нибудь не съем… Ваше здоровье, Маша!
Он опрокинул рюмку и принялся за еду. Смотреть, как он ест, было приятно. С удовольствием, но без жадности, хоть он и был очень голоден.
— А что это я ем? — спросил он. — Очень вкусно, но непонятно.
— Секрет фирмы! Ешьте, ешьте, возьмите вот это…
Утолив первый голод, он налил еще водки, поднял рюмку и посмотрел на меня.
— Господи, Маша, я полный идиот!
— Почему? — улыбнулась я. Мне было с ним легко и спокойно, как будто я знала его всю жизнь.
— Вы сегодня такая красивая… И вам так идут эти листья…
— Какие листья? — не поняла я.
— На блузке… Совсем в цвет волос…
— Эту блузку доставили мне вы!
— И я первый вас в ней увидел, да?
— Да. Ешьте, ешьте, не стесняйтесь, но предупреждаю, будет еще и горячее.
— Ах, хорошо! Я сегодня так устал, замерз, проголодался… А сейчас как в раю. Маша, давайте выпьем за наше знакомство, мне кажется, счастливое… Ох, я что-то не то, наверное, говорю… Но вы уж меня извините! Так за знакомство, да?
— За знакомство!
Мы выпили, как и положено, неотрывно глядя друг другу в глаза, отчего сердце у меня ухнуло куда-то, а потом забилось в горле, так что я едва сумела проглотить водку.
Немного справившись с собою, я вдруг вспомнила, что должна задать два вопроса. И взглянуть на его руки. Руки оказались великолепными. Крупные, с длинными красивыми пальцами, очень мужские. Но на безымянном пальце правой имелось обручальное кольцо, впрочем, я была в этом почти уверена.
— Ах, хорошо! Я сегодня так устал, замерз, проголодался… А сейчас как в раю. Маша, давайте выпьем за наше знакомство, мне кажется, счастливое… Ох, я что-то не то, наверное, говорю… Но вы уж меня извините! Так за знакомство, да?
— За знакомство!
Мы выпили, как и положено, неотрывно глядя друг другу в глаза, отчего сердце у меня ухнуло куда-то, а потом забилось в горле, так что я едва сумела проглотить водку.
Немного справившись с собою, я вдруг вспомнила, что должна задать два вопроса. И взглянуть на его руки. Руки оказались великолепными. Крупные, с длинными красивыми пальцами, очень мужские. Но на безымянном пальце правой имелось обручальное кольцо, впрочем, я была в этом почти уверена.
— Макс, мы вот с вами сидим, встречаем Рождество, а я ничего о вас не знаю, даже фамилии…
— Ох, верно! — засмеялся он. — Просто у меня такое ощущение, будто мы давным-давно знакомы… Так вот, фамилия моя Мартьянов.
У меня отлегло от сердца.
— А по профессии я… Работаю техническим директором одной телекомпании. Женат, как вы, наверное, догадались. У меня есть сын, довольно взрослый… Ну вот… Я рассказал о себе. Теперь ваша очередь.
— А я переводчица с немецкого, иногда еще даю уроки. Трижды была замужем, в четвертый раз меня туда калачом не заманишь, я слишком ценю свою свободу, поэтому, Макс, если у нас с вами что-то получится, не надо рассказывать мне, что ваша жена тяжело больна, и вы ни при каких обстоятельствах не можете ее оставить…
Кажется, я опьянела. Что я такое несу? Он смотрел на меня с явным огорчением. Правы мои подруги, я безнадежная дура. Вот опять сама все испортила. А начиналось так хорошо.
— Маша, я не стал бы ничего подобного говорить, поверьте мне. И не мучайтесь…
— Почему это я должна мучиться? — вскинулась я.
— Потому что я вижу, — ласково улыбнулся он, — вы раскаиваетесь в том, что сказали. Не надо, я понимаю… Забудьте, наплюйте! Из всего вами сказанного я услышал только то, что мне хотелось.
— А именно?
— Что у нас с вами может что-то получиться.
Я чуть не разревелась, но все-таки сумела с собой справиться. Вот только слез еще не хватало!
— Маша, бросьте, все отлично, просто замечательно. А особенно вот этот салат. Сроду ничего подобного не ел. Но умоляю, откройте тайну, из чего он?
— Из сельдерея, — все-таки шмыгнула носом я. — С ананасами.
— Вы шутите?
— Нисколечко. Я вычитала этот рецепт в поваренной книге, которую сейчас перевожу.
— Невероятно!
— Вам правда понравилось?
— Честное слово! Вы же видите, сколько я съел. И вообще, у вас все очень вкусно. И уютно! Одним словом, хорошо!
Он старается меня успокоить, и это ему удается. Вскоре я начисто забываю о возникшей было неловкости, и мы говорим, говорим, не можем наговориться. И смеемся, и пьем. О вопросе насчет машины я позабыла вовсе. Знаю только одно — хочу, чтобы он остался. Но до этого момента еще далеко, я кормлю его телятиной, запеченной с грибами и картошкой, и замечаю, что он не сводит с меня глаз, и мне так хорошо от этого…
— Маша, вы недавно постриглись? — вдруг спросил он.
— Почему вы так решили? — удивилась я.
— У вас… У вас нет привычки к коротким волосам! Вы иногда встряхиваете головой, как делают женщины с длинными волосами. Я прав?
— Правы. Да, я только на днях отрезала волосы.
— Жалко!
— Господи, почему это все мужчины любят длинные волосы? Атавизм какой-то! А мне нравится стрижка, и возни меньше… Я давно решила, что постригусь, когда мне стукнет сорок.
— Не хотите же вы сказать… — он удивленно округлил глаза.
— Вот именно! А вас это пугает?
— Пугает? — рассмеялся он. — Господь с вами. Напротив, меня это вдохновляет. Маша, а что, если нам потанцевать немного?
— Потанцевать? — испугалась я. Совершенно ясно, это предлог, чтобы перейти к решительным действиям. Ну и что? Чего мне бояться? Да, я, кажется, и впрямь превратилась в старую деву. — Можно, только вот с музыкой у меня не очень. Старый проигрыватель и пластинки старые…
— Замечательно! Обожаю старые пластинки. Вы позволите мне самому выбрать?
— Пожалуйста! А я пока уберу со стола…
— Нет, уберем мы вместе!
Я не стала возражать. Вдвоем мы мгновенно привели стол в порядок, и он занялся пластинками.
— Готово! — объявил он через две минуты. — Джо Дассен, вы не против?
— Я — за!
Он подошел ко мне.
— Позвольте…
Я положила руки ему на плечи, он слегка обнял меня, и нас обоих словно тряхнуло током. Но мы справились с собой, только старались не смотреть в глаза друг другу. Но мало-помалу под нежный голос Джо Дассена он все крепче прижимал меня, и вот уже голова моя пошла кругом, а он прошептал мне на ухо:
— Что у тебя за духи? От них можно сойти с ума…
Но тут в дверь позвонили, резко и громко. Я словно пробудилась от сладкого сна.
— Вы кого-то ждете?
— Нет!
— Может, не открывать? — проговорил он страстно.
Но звонок повторился.
— Я спрошу, может, сосед за сигаретами… Кто там?
— Маша, тетя Маша, открой! Это я, Белла!
Я распахнула дверь.
— Белка, ты откуда? Что-то случилось? С отцом?
Белка — моя племянница, дочь Кости, и живет она, естественно, в Питере с родителями, и лет ей неполных шестнадцать. Она со слезами кинулась ко мне на шею:
— Машенька, Маша, ты меня не прогонишь, нет?
— Белка, что стряслось? Что-то с папой?
— Нет, ты не пугайся, ничего такого, просто… просто… — рыдала она.
— С матерью поссорилась? — догадалась я.
— Да! Она… Она мне жить не дает! Она… — И тут вдруг Белка заметила стоящего в дверях гостиной Макса. — Ой, я не вовремя, да?
— Ты не вовремя, но что уж теперь поделать, заходи! — засмеялась я. — Максим Павлович, познакомьтесь, это моя племянница из Петербурга.
— Очень приятно, — едва скрыв тяжелый вздох разочарования, произнес он.
Она смерила его любопытным взглядом и стала расстегивать куртку.
— Ты когда приехала?
— Только что, сидячим поездом.
— А почему не позвонила?
— Потому что ты ни за что бы не согласилась… Я знаю, ты бы стала меня воспитывать…
Ах, мерзавка, ей смешно, она страшно собой довольна, а что у тетки, может, вся жизнь кувырком пойдет, ей дела нет, да и какая может быть жизнь в такой глубокой старости? И что мать там с ума, наверное, сходит…
— Варвара знает, что ты сюда поехала? — строго спросила я.
— Нет! Пусть поволнуется! Так ей и надо!
— Ну вот что! Либо ты сию минуту позвонишь матери и скажешь, где ты, либо можешь отправляться на все четыре стороны!
— Маша! Ты же не выгонишь меня на улицу зимней ночью!
— Не выгоню, факт! Но матери твоей позвоню!
— Ну, Машенька, ну пожалуйста, давай позвоним утром!
— Никаких разговоров! Ты боишься ей звонить? Ладно, я сама.
Меня одновременно душили смех и ярость — причудливое сочетание, ничего не скажешь. Взбалмошная девчонка, дурища, явилась и все мне поломала. Странно, что Макс еще не смылся. Неужели выжидает, чем все это кончится? Я набрала питерский номер. Трубку тут же подняли.
— Алло!
— Варя? Привет, это Маша!
— А, это ты! — в ее голосе послышалось разочарование. — А Кости нет, он в Америке.
— Варя, послушай, ты, наверное, волнуешься из-за Белки?
— Что? Откуда ты знаешь?
— Она только что заявилась ко мне, живехонька-здоровехонька!
— К тебе? В Москву?
— Ну не в Париж же! — раздраженно ответила я. Никогда мне не удавалось найти с этой женщиной общий язык. — Но ты не беспокойся, с ней все в порядке. Постараюсь как можно скорее отправить ее домой.
— А где она деньги взяла на дорогу? — закричала вдруг Варвара. — Это твоих рук дело, я знаю, ты с ней заодно.
— Варвара, опомнись, что ты несешь? Если хочешь знать, она мне испортила такой вечер…
— Вот-вот, подобное тянется к подобному! Она будет такой же шлюхой, как и ты!
Здрасьте, я ваша тетя! Дождалась благодарности. Если бы не присутствие Макса, я бы ей ответила, да так, что она бы надолго запомнила, но пришлось проглотить обиду..
— Ты можешь думать и говорить все, что угодно, а я свой долг выполнила, сообщила, что девочка цела и невредима. На этом я разговор прекращаю, и, надеюсь, очень надолго!
Я в бешенстве швырнула трубку.
— Ага, она и тебе нахамила? — не без злорадства осведомилась племянница. — Ой, а чем это у тебя так вкусно пахнет?
Начинается! Я глянула на Макса. Он улыбался. Я молча пожала плечами, ничего, дескать, не поделаешь, накрылся наш вечер медным тазом.
— Ой, Маш, а я не буду вам мешать, я сама тихонечко на кухне поем, ладно?
И не успела я ответить, как она юркнула в кухню.
— Да, не повезло, — покачал головой Макс.
Я промолчала. А что я могла сказать?
— У меня есть идея. Маша! — прошептал он с видом заговорщика.