Опустив тяжеленный ствол, Макс отмахнулся от назойливого жужжания где-то возле уха и бросил взгляд на оперативно-тактический дисплей. Пока все тихо. Ему, боевому аналитику, следовало повсюду таскать за собой эту неудобную хреновину, координируя действия отряда в соответствии с поступающей из командного центра информацией. Это вдобавок к индивидуальному комплекту снаряжения, в который входят массивные запасные батареи для райфл-гана, спальный мешок, жрачка и баллон с питьевой водой, совмещенный с автономной аквасистемой. Хорошо хоть пауэрсьют, сам по себе весящий под сотню килограммов, помимо защитной функции обыкновенного бронекостюма играет еще и роль экзоскелета. Без его помощи Макс загнулся бы с этой горой поклажи уже через час-другой.
Возле уха снова противно зажужжало, что-то гулко ударилось в шлем, крупное черное пятно уселось и поползло по забралу. Макс сдавленно выругался. Чертовых мух здесь было в достатке. По слухам, их привезли на своих кораблях первые поселенцы чуть ли не с самой Земли, и насекомые, несмотря на отвратительный климат, прижились. Ночью впадали в спячку, забиваясь во все доступные щели, а с наступлением рассвета тысячами вылезали на солнцепек и начинали досаждать людям. Птиц на Сайноре не водилось, а химия летучих тварей почему-то не брала, так что для мух здесь был настоящий заповедник.
Вообще, Максу нравилось на этой планете, даже несмотря на изнуряющую жару днем и жестокий ночной холод. Да и физическая подготовка, которой тут уделялось особое внимание, не слишком его утомляла – впервые в жизни он мысленно поблагодарил родителей за навязанные в детстве занятия смартболом. По крайней мере поначалу Макс думал, что ему придется гораздо тяжелее. Конечно, для незнакомых со спортом ребят нагрузки оказались тяжеловатыми, особенно страдал полный и рыхлый парень с очень подходящей к его фигуре фамилией Студенец, которого Макс заприметил еще в первый день после прибытия в лагерь. Однако Студенец старался, старался изо всех сил, выкладываясь во время тренировок на полную катушку, и, замечая это, начальство не слишком цеплялось к нему.
– Взвод, внимание! – пробормотало переговорное устройство голосом дрилл-капрала Груды. Макс снова поднял ствол излучателя. Случайный солнечный луч заглянул в лицо, забрало мгновенно потемнело, реагируя на изменение освещенности. Коротко пискнул тактический дисплей: на карте полигона возник с десяток красных отметок, предупреждающих о приближении условного противника.
– Браво-два, восемь целей слева на удалении шестьсот метров, – глядя на картинку, произнес в интерком Макс, – и еще три справа на дистанции четыреста двадцать.
В тот же миг над прицелом, чуть загораживая обзор, возникла тревожная надпись: «550 45L x2: 47», которую следовало трактовать следующим образом: в пятистах пятидесяти метрах впереди и в сорока пяти метрах слева зафиксированы две цели, появления которых на линии огня следует ожидать через сорок семь секунд. Беззвучно пошел обратный отсчет. Макс сместил ствол чуть левее, перенацеливая райфл-ган, и еще раз проверил положение регулятора интенсивности заряда. 25, 24, 23… Дальномер пересчитал дистанцию, цвет надписи сменился на красный: 10, 9, 8… Когда на прозрачном забрале шлема единица сменилась нулем, Макс нажал на спуск.
Первый заряд прошел чуть ниже цели, взметнув целый вихрь бурой пыли, внутри которого затрещали голубоватые электрические разряды, второй накрыл движущуюся мишень целиком, разбросав вокруг тучу мелких обломков. В ту же секунду автоматика сообщила о наличии еще одной цели, пока еще скрытой за видневшейся вдалеке полуразрушенной кирпичной постройкой. Макс включил приближение: покрытые копотью руины метнулись навстречу, во всех подробностях демонстрируя растрескавшиеся стены и обсыпавшуюся древнюю кладку. Вот в оконном проеме померещилось какое-то движение, и тут же из тени возник силуэт самодвижущейся мишени. Короткая вспышка – в стороны брызнули обломки кирпичей. Еще разряд, еще один, еще. Мишень перемещается слишком быстро, Макс не поспевает за ней, да и чертов прицел на забрале отвлекает внимание. Снова взлетает облако кирпичной пыли, мелкие обломки шрапнелью срезают багровые листья растущего под стеной куста. Звенит короткий прерывистый сигнал, и райфл-ган уходит в цикл перезарядки. Мимо. Черт, нужно было стрелять на упреждение.
Макс мельком взглянул на тактический дисплей: теперь по карте ползло всего лишь три красных метки, а значит, взвод отстрелялся неплохо. По вискам заструился пот, его бы смахнуть, да шлем целиком закрывает голову, не просунешь руку. Воздух насыщен электричеством, от этого тревожного грозового запаха топорщатся волосы на затылке, сердце бешено стучит в висках.
– Отдышись, – снова захрипел интерком, – у тебя пульс сто тридцать. По какой метке целился?
– По второй, сэм капрал.
– А на дальномере сколько?
Черт, надо же было так сглупить! Макс почувствовал, что его лицо заливается краской. Протяжно пискнул дисплей: руины, по которым он палил буквально минуту назад, теперь оказались подсвечены яркой мигающей стрелкой.
– Браво-два, есть приказ занять объект, удаление четыреста тридцать метров, справа по азимуту сорок три.
– Оценка? – последовал из интеркома короткий вопрос Оскара Крога, назначенного несколько дней назад на должность командира отделения.
– Три цели, дистанция сто двадцать – сто – сто пятьдесят.
– Вас понял.
Справа и слева поднялось несколько закованных в пауэрсьюты угловатых фигур и, пригибаясь к земле, рванулось вперед. Захлопнув крышку тактического планшета и закинув его за спину, Макс бросился следом, стараясь не отставать. Белое высокое солнце жарило сквозь шлем, словно сковорода; нащупав на поясе регулятор вентиляции бронекостюма, он вывернул его до отказа. Оглушительно хлопнуло, в пояс ударили горячие клочья земли – под ногами начали рваться учебные взрывпакеты. Пространство тут же заволокла густая пыльная пелена, сократив видимость до нескольких метров. Впереди маячила темной горой спина Крога, рядом можно было различить еще одно бесформенное пятно – это, кажется, Студенец.
«Бип!» – громко и тревожно пискнуло в наушнике интеркома. Макс, повинуясь выработанной за последние дни привычке, рухнул на землю и нажал спуск райфл-гана. В сплошной пыльной завесе приходилось палить наугад, зато импульсы были прекрасно видны, распространяя вокруг ствола светящееся призрачным голубоватым светом наэлектризованное облако. Рядом стрелял кто-то еще, огненная прерывистая трасса с громким шипением резала воздух. Вокруг не было видно решительно ничего: отчаянно вертя головой, Макс замечал, что проецируемый на забрало маркер прицела ненадолго окрашивается красным, когда он смотрит в правильном направлении, но мишень активно двигалась, не позволяя поймать ее в перекрестие, и потому попасть удалось бы разве что случайно. Светло-зеленый индикатор боезапаса внезапно пожелтел, затем моргнул перечеркнутой алой молнией. Выругавшись сквозь зубы, Макс надавил большим пальцем кнопку сброса отработанных батарей и принялся судорожно шарить в подсумке в поисках сменного комплекта. Тем временем обозначающая цель метка моргнула и погасла. Значит, все-таки попали. Вскочив на ноги, Макс бросился вперед и в ту же секунду налетел на выплывшую из пыльного марева громоздкую фигуру Крога. Остро пахнуло чужим потом, Крог злобно зыркнул на него, прежде чем вновь прильнуть к прицелу. Справа и слева выплыли из небытия черные, напоминающие обломки гнилых зубов фрагменты рухнувших стен. Прислонившись к одному из них, Макс опустился на землю и открыл планшет. Окружавшая заданное место на карте отметка теперь приветливо мигала зеленым. Цель достигнута.
– Достаточно, – донесся из интеркома приглушенный голос дрилл-капрала Груды. – Снарягу на склад, построиться возле казармы. Двадцать минут.
Отключив дисплей, Макс устало поднялся на ноги и поплелся искать брошенные где-то в пыли отработанные батареи.
– Не! Страшимся! Воевать! – выпучив от напряжения глаза, проорал Студенец. Футболка на его спине почернела от пота.
– Не! Страшимся! Воевать! – хором подхватил второй учебный взвод.
– Нам! К борьбе! Не привыкать!
– Нам! К борьбе! Не привыкать! – дружно рявкнуло три десятка глоток.
– Если! Поступил! Приказ!
– Если! Поступил! Приказ!
– То! Настал! Наш звездный! Час!
– То! Настал! Наш звездный! Час!
Внутри периметра базы положено перемещаться бегом, при этом что есть мочи выкрикивая дурацкие речевки. Еще одно правило, к которому пришлось привыкать. Вероятно, так бойцам пытались привить командный дух. «Дисциплина и взаимовыручка – вот залог успеха», – любил повторять дрилл-капрал Груда.
Результаты стрельб он оценил как весьма скромные, в связи с чем взвод вынужден был полчаса скакать на месте, подтягивая в прыжке колени к груди, а теперь нарезал круги по плацу бодрой рысцой. Две трети бойцов уже успели основательно взмокнуть, прежде чем Груда решил, наконец, прекратить экзекуцию и отдал подчиненным приказ разойтись.
Результаты стрельб он оценил как весьма скромные, в связи с чем взвод вынужден был полчаса скакать на месте, подтягивая в прыжке колени к груди, а теперь нарезал круги по плацу бодрой рысцой. Две трети бойцов уже успели основательно взмокнуть, прежде чем Груда решил, наконец, прекратить экзекуцию и отдал подчиненным приказ разойтись.
– Ноги болят, – пожаловался Раймон Лесанж, без сил падая на соседнюю с Максовой койку.
– Поболят и отвалятся, – обнадежил его другой товарищ по совместному проживанию, Адам Ковач. – Кто опять спер мою кружку?
– Вечно ты бросаешь свое барахло где попало, а потом ищешь, – проворчал Лесанж, стягивая с отекших ног ботинки. По комнатке пополз густой непередаваемый аромат.
До ужина оставалось примерно полчаса, и Макс вполне мог потратить это время с пользой, например, отправить родителям короткое видеосообщение. За последние дни он получил от матери целых три послания, в которых та интересовалась, как он живет и чем его кормят. Кормили их как на убой, а распорядок дня был таким, что скучать по дому времени особенно не оставалось. Равно как и думать о Тине, хотя порой Макс мечтал ночами даже об аппетитных округлостях лейтенанта Коберн.
«Пад» хранился в закрытом на кодовый замок ящичке, доступ к которому в свободные часы разрешался без ограничений. Включив экран, Макс развалился поверх заправленного в матрац одеяла. Так и есть: в правом верхнем углу мигал значок нового сообщения.
– Здравствуй, сынок, – раздался из гарнитуры знакомый с детства голос, и в голубоватом свечении «пада» появилась такая родная и ласковая улыбка, – мы тут все ужасно по тебе соскучились…
– Здравствуй, сынок, – прогундел, передразнивая, Ковач, – мы тут все хотим поцеловать твою нежную розовую попку…
Лесанж радостно заржал, и Макс запустил в него подушкой. За все время, пока они жили в одной комнате, Адаму не прислали ни одного письма, наверное, потому, что он был единственным из всего отряда, кто родился и вырос здесь, на Сайноре. Зачем записывать видео, когда можно навестить сына лично? Однако визитов, насколько Макс знал, тоже до сих пор не случалось. Ковач ничего не рассказывал о своей семье и, кажется, совершенно не тяготился тем, что о нем не вспоминают родственники. Он вообще держался независимо, нарочито грубо, и даже казался немного старше своих лет, по крайней мере, Макс втайне завидовал проступавшей на его смуглой коже черной щетине, в то время как сам он даже не пробовал бриться.
– У нас все в порядке, правда, папа немного приболел, но ничего серьезного. Мы очень беспокоимся о тебе, особенно в свете последних событий. Расскажи нам, все ли у тебя хорошо и что там вообще у вас происходит?
– А что там у нас происходит? – заинтересованно бросил Лесанж.
– Сейчас узнаем, – отозвался Макс, переключая «пад» на местный новостной канал. Все равно не дадут нормально досмотреть. Да и вообще, письма из дома – дело интимное, Макс чувствовал себя очень неуютно всякий раз, когда случайным свидетелем маминых сообщений становился кто-то посторонний. К тому же его немного тяготило родительское внимание. Несмотря на то, что он уже взрослый, мама продолжала обращаться к нему как к маленькому ребенку, и Макс ужасно боялся потерять в глазах сослуживцев остатки уважения.
Пролистав появившийся перед глазами список доступных репортажей, Макс ткнул пальцем в один из подходящих заголовков. На экране возникло изображение заполненной народом улицы. Толпа колыхалась, словно зажатый в горном ущелье бурлящий водный поток, гулко хлопнуло, послышались встревоженные крики, над морем людских голов всплыло жидкое облачко дыма. В воздухе замелькали камни.
– В ходе массовых акций протеста, охвативших провинции Биап, Марпилу, Гринфис и Эльмонт, произошли ожесточенные столкновения с полицией, – послышался бархатистый голос автодиктора, с безукоризненными интонациями льющего на слушателей закадровый текст, – на улицы вышли тысячи работников добывающих объединений корпорации «Юнайтед Аэроспейс», требующие немедленных выплат причитающегося им жалованья. Напомним, что из-за внутренних проблем компании платежи были полностью заморожены еще несколько недель назад, в то время как в целом ряде регионов предприятия «Юнайтед Аэроспейс» являются градообразующими. Если положение не улучшится, люди могут попросту остаться без средств к существованию. Руководство «Юнайтед Аэроспейс» воздерживается от комментариев. В то же время в нескольких населенных пунктах ситуация уже близка к критической. Например, в Эльмонте демонстрация сотрудников перерабатывающего завода вылилась в уличные беспорядки, в ходе которых было практически полностью разрушено представительство Международной Космической Ассоциации. Погибло шесть человек.
Оператор показал крупным планом перекошенное от ярости лицо какого-то мужчины, остервенело швыряющего в оконное стекло уже наполовину разломанное офисное кресло. Кто-то попытался схватить его за рукав, мужчина грубо отмахнулся локтем.
– А я знаю эту рожу, – невозмутимо произнес Ковач, заглядывая Максу через плечо, – он на Ассоциацию работает, в Эльмонтском представительстве.
– Они что же, собственную контору громят? – недоверчиво переспросил Лесанж.
– Похоже на то.
– Вот придурки, – пожал плечами Раймон.
Под потолком коротко взвыла сирена, призывая личный состав на построение. Макс торопливо выключил «пад», а Лесанж, прыгая на одной ноге, принялся снова надевать брошенные на пол ботинки.
Глава 5
– Я не знаю, как тебя зовут, но это сейчас и неважно. Важно другое. Если ты получил это послание, значит, ты еще жив. Приятная новость. Однако для того, чтобы продлить это состояние, придется немного потрудиться. Времени у меня мало, так что давай по делу. Здесь ты в относительной безопасности, по крайней мере, до тех пор, пока они испытывают в тебе необходимость. Поэтому для начала несколько простых советов. Больше слушай, меньше говори. На рожон без причин не лезь и никому не доверяй. Особенно Баррозо… Запомни: у тебя нет друзей, потому что друг – лишь тот, кому ты можешь безоговорочно верить, а для этого нужно знать человека, как самого себя. Что порой очень непросто, как видишь…
Изображение мигнуло, словно споткнувшись о склейку, расфокусировалось, но спустя мгновение снова обрело четкость.
– В общем, старайся не предпринимать необдуманных действий, не разобравшись в ситуации. «Пад» хорошенько спрячь и в Инфонет с него не выходи. Об этом сообщении никому не рассказывай и ни с кем не советуйся. Я свяжусь с тобой позже.
Картинка задрожала и погасла.
За последние несколько недель Ник прокрутил этот короткий ролик уже, наверное, сотню раз, хотя на всякий случай его стоило бы, конечно, стереть. С каждым просмотром Ника все сильнее и сильнее терзали сомнения и постепенно нарастающая тревога. Действительно ли он видел на экране «пада» самого себя? Голос, интонации, мимика – все это определенно принадлежало ему, но все же сквозило в послании что-то неуловимое, какая-то особая, невидимая грань, подсознательно не дававшая покоя. Он решительно не представлял себе, где и при каких обстоятельствах могло быть создано сообщение, и тем более не мог понять, почему автор этой записи упомянул, будто не знает его имени. С другой стороны, если человек на экране – не он, то тогда кто же? Чем больше проходило времени, тем больше возникало вопросов. Все это ужасно беспокоило Ника, но сильнее всего страшила неизвестность.
За истекший с момента пленения срок в его положении практически ничего не изменилось. Баррозо поручил Ника заботам обаятельной женщины по имени Эстер, которая каждый день приводила его на борт «Проклятия Галактики» и в присутствии нескольких специалистов подключала с помощью нейроинтерфейса к бортовой вычислительной системе. Сути этих экспериментов Ник, как и прежде, не понимал. Все остальное время он проводил за чтением нескольких обнаруженных в «паде» книг или за просмотром новостей в небольшой каюте, которую ему отвели в жилом секторе верфи. Видимо, в силу длительного бездействия настороженность Ника значительно возросла и внимание все чаще привлекали наметившиеся перемены в окружающем его крошечном мирке. День ото дня на базу прибывало все больше народу, вокруг постоянно мелькали новые лица – инженеры, техники, а также множество мужчин и женщин в серых форменных костюмах Ассоциации. Ник неоднократно ловил на себе удивленные взгляды, а несколько человек даже попыталось поздороваться и заговорить с ним, как со старым знакомым, хотя Ник определенно видел их впервые. Вчера он заметил, что в ангаре суетятся многочисленные автопогрузчики, затаскивая какие-то контейнеры в гостеприимно распахнутые створки трюма, а часть стапелей оказалась разобрана, обнажив заостренный хищный нос корабля. Что-то определенно затевалось.