Осталась двенадцатилетняя дочка Сьюзан, будущая писательница.
Крепкие мужчины в дорогих костюмах и кричащей расцветки галстуках немедленно вынесли всё из дома, включая детские игрушки, а потом отобрали и сам дом – вообще всё. Остаток своего детства Сьюзан провела у дальних небогатых родственников.
Литературную славу Сьюзан Берман завоевала в 1981 году, выпустив бестселлер «Изи-стрит. Подлинная история гангстерского семейства».
Это она
Книга была хорошо написана и показывала мир мафиозной семьи в необычном ракурсе – изнутри, глазами ребенка. К собственным воспоминаниям Сьюзан присовокупила результаты репортерских расследований. Пресса прозвала писательницу «принцессой мафии».
Правда, в следующие двадцать лет ничего выдающегося Сьюзан больше не создала. Она была весьма эксцентричной особой, ее чудачества и фобии были притчей во языцех. Например, она отказывалась ездить по мостам. Требовала, чтобы окна в помещении были наглухо закрыты. В ресторане не прикасалась к еде, пока не придет шеф и подробно не расскажет обо всех ингредиентах. Никогда не поднималась выше третьего этажа (что в стране небоскребов должно было создавать массу проблем). В общем, ходячее учебное пособие для психиатра: папа – бандит, мама – наркоманка, детская душевная травма, все дела.
Однако те, кто знал эту несносную женщину, терпели ее сумасбродства и очень ее любили. (Мне тоже попадались такие люди: вроде бы ужас-ужас, но горит внутри какой-то огонек, и все летят на него, как мотыльки.) При том что Сьюзан была катастрофически бестолкова в практических делах и вечно сидела на мели, кто-то всегда приходил на помощь, не давал пропасть.
В последние годы жизни ей присылал щедрые денежные переводы бывший однокурсник и миллиардер Роберт Дёрст (опытные читатели детективов, внимание!).
А рождественским вечером 2000 года соседи Сьюзан вызвали полицию, потому что ее фокстерьер Лулу тявкал без остановки и всех замучил.
Хозяйка лежала на полу, очень аккуратно застреленная в затылок – классическое гангстерское убийство, когда ничего личного, а просто так надо.
Следствие установило: незадолго до смерти Сьюзан говорила подруге, что раскопала нечто очень интересное и теперь вся ее жизнь переменится. А больше следствие не установило ничего. Убийство не раскрыли. Ни исполнителя, ни заказчика (если таковой был) не нашли.
Версий две, обе сугубо гипотетические.
Первая заключается в том, что Берман каким-то образом сумела выйти на след отцовских денег, которые сорок три года назад увели у нее мобстеры. Это объяснило бы профессионализм убийства.
Вторая версия связана с благодетелем Робертом Дёрстом. У того восемнадцатью годами ранее пропала жена.
Роберт Дёрст
Как раз в 2000 году дело открыли вновь, и Сьюзан, хорошо знавшая обоих супругов, была вызвана на допрос к следователю. Деньги, которые высылал бывшей однокурснице миллиардер, сразу стали выглядеть подозрительно – не была ли это плата за молчание?
Но доказательств никаких не было, и обвинений Роберту Дёрсту не предъявили.
На этом большое журналистское расследование, написанное вскоре после смерти Сьюзан (его-то я вам в сокращенном виде и пересказал), заканчивается.
Дальнейшее я легко выяснил через поисковик, заинтересовавшись личностью щедрого Дёрста.
Самые интересные события его жизни были еще впереди.
Год спустя он был арестован по подозрению в убийстве и расчленении соседа. Сбежал из-под залога, скрывался от полиции. Попался в супермаркете при попытке спереть сэндвич, хотя имел при себе 37 тысяч наличными.
Признался в убийстве соседа и в том, что распилил труп пилой. Защита (смотрите ли вы сериал «Good Wife» про американских кудесников-адвокатов?) сумела доказать, что убийство было совершено при самообороне. И присяжные – вы не поверите – Дёрста оправдали.
В 2004 году он все-таки сел, за махинации с ценными бумагами. Получил пять лет, но через год был уже на свободе. Потом посидел еще раз. Опять недолго. Сейчас живет, не тужит. Может, еще чем-нибудь удивит. Такой вот интересный господин.
Так кто же, по-вашему, застрелил Сьюзан Берман? Какая версия кажется вам более правдоподобной?
Опрос:
Кто убил «принцессу мафии»?
Участников: 1244
Мафия – 346 (28,2 %)
Дёрст – 692 (56,4 %)
Кто-то еще – 189 (15,4 %)
«Секретики» из прошлого
24.07.2013
Я, как все нормальные люди, обожаю клады. Регулярно читаю кладоискательский журнал «Родная старина», где фанаты металлодетектора рассказывают о том, как нашли под слоем дерна старинный амулет или откопали горшок с «чешуйками». Но вообще-то я не такие находки люблю. Меня интригуют настоящие клады – те, которые спрятаны в тайниках. Материальная ценность значения не имеет. Мне интересна не «сумма прописью», а то, что в тайнике законсервировано другое время. Видели, наверное, дурацкий сувенир: консервную банку с надписью «Воздух Парижа» или «Воздух Венеции»? Так вот в тайнике заперт воздух иной эпохи.
Меня не особенно волнуют тайники древние: пирамиды, курганы, сокровища инков или скифов. Потому что это – про людей, жизнь которых слишком уж далеко. Я про нее мало что знаю, я ее не чувствую. А про тех, кто жил двумя, тремя, пятью поколениями раньше, я знаю почти всё. Они для меня как родственники. Я даже определил хронологические рамки своего интереса: меня привлекают эпохи, которые были сфотографированы. Всё, что раньше, какое-то ненастоящее. (Впрочем, про это я здесь уже, кажется, писал.)
Вот три клада, от которых у меня замирает сердце.
Про первый, обнаруженный года полтора назад, у нас говорили и писали довольно много.
В Питере затеяли ремонт бывшего особняка Нарышкиных-Трубецких и между перекрытиями вскрыли потайную комнатку площадью 6 квадратных метров. Нашли сорок мешков с фамильным серебром Нарышкиных, несколько тысяч единиц. Каждый предмет обернут в газеты 1917 года.
Клад Нарышкиных
Кажется, потом за границей кто-то из Нарышкиных предъявил на клад права – толком не помню. Мне, честно говоря, неинтересно, что со всеми этими центнерами серебра стало. Оно, должно быть, стоит много мильонов, но газеты, в которые был завернут драгметалл, волнуют меня не меньше, чем все эти супницы, половники и кольца для салфеток. А больше всего хотелось бы побывать в раскупоренной комнате…
Про второй клад, совершенно незнаменитый (не думаю, что про него вообще узнала пресса), мне рассказал один «чердачник». Есть такая категория кладоискателей, они специализируются по старым домам, предназначенным на слом. Эта находка по ценности не идет ни в какое сравнение с нарышкинским сокровищем, но она взволновала меня еще больше.
Простукивая стены обреченного особняка, мой «чердачник» понял, что под штукатуркой пустота. Проделал дыру и нашел большую замурованную кладовку, где в Гражданскую войну московская семья среднего достатка спрятала свои пожитки. Никакого злата-серебра. Обычная посуда, граммофон с пластинками, велосипед, швейная машинка, шубы, обувь, одежда, всякий домашний скарб.
Что-то из вещей «чердачник» оставил себе или раздарил, что-то разнес по антикварным магазинам, не шибко при этом обогатившись. Но меня просто трясет от зависти, когда я представляю: вот он светит фонариком в черную дыру, и луч выхватывает из тьмы фрагменты ушедшей жизни. Сбегая из голодной Москвы куда-нибудь на хлебную Украину или в сытную Сибирь, хозяева, конечно же, рассчитывали вскоре вернуться, потому что ну сколько может продержаться эта нелепая советская власть?
Никто не вернулся, всё на свете переменилось и перевернулось вверх тормашками – но только не здесь. Вещи на месте, ждут владельцев.
Про третий тайник, самый чудной из всех, я прочитал в британской газете «Телеграф».
Умерла одна старая-престарая француженка. Разбираясь в ее наследстве, душеприказчики выяснили, что за ней среди прочего имущества числится квартира в девятом округе Парижа, между Оперой и площадью Пигаль. Вскрыли дверь – и ахнули.
Из этой квартиры в июне 1940 года хозяйка бежала от немцев. И больше ни разу не переступила порога. Здесь с тех пор вообще никто не бывал. Плата исправно вносилась, так что претензий ни у кого не возникло. Почему женщина сюда не вернулась – бог весть. Может быть, не хотела ворошить какие-то тяжелые воспоминания.
Прессу больше всего заинтересовала висевшая на стене картина Джованни Болдини, впоследствии проданная на аукционе за два с лишним миллиона евро. А по-моему, эка невидаль – картина.
Вы лучше загляните в эту хронодыру – и попадете прямо в тот самый день, когда боши шли на Париж, и времени оставалось очень мало, только прихватить самое необходимое. Мгновение застыло, как муха в янтаре. Лишь слегка припорошилось пылью.
Прессу больше всего заинтересовала висевшая на стене картина Джованни Болдини, впоследствии проданная на аукционе за два с лишним миллиона евро. А по-моему, эка невидаль – картина.
Вы лучше загляните в эту хронодыру – и попадете прямо в тот самый день, когда боши шли на Париж, и времени оставалось очень мало, только прихватить самое необходимое. Мгновение застыло, как муха в янтаре. Лишь слегка припорошилось пылью.
www.the-salfordian.com
За окнами ходили немецкие облавы, потом немцев гоняли резистанты, потом из транзисторных приемников пела Эдит Пиаф; сменилось десять поколений автомобилей, люди стали летать в космос, рухнул Железный Занавес, произошло сто тысяч самых разных событий. А тут хайлайтом и главным ивентом было, допустим, явление случайно забредшего мышонка. Пробежал по паркету, понял, что подхарчиться нечем, – и время опять замерло.
Знаете, я вдруг вспомнил, что тоже оставил потомкам тайник.
Во времена моего раннего детства была такая мода – закапывать «секретики». Мне она ужасно нравилась. Мои друзья уже переросли эту игру, а я всё что-то закапывал, откапывал, перепрятывал. И когда мы переезжали из Оболенского переулка в далекие, как другая галактика, Кузьминки, я почему-то решил оставить на старом месте всем «секретикам» «секретик». В жестяную коробку из-под новогоднего подарка (космическая ракета, улыбающийся месяц, кремлевская башня) я сложил массу ценных вещей. Там был синий стеклянный шарик, сверкающий пятачок 1961 года, оловянный пулеметчик и целая коллекция разноцветного «золотца» – красивой фольги от винных бутылок, которые мне давала дружественная продавщица из соседней рюмочной.
Вот найдут мой «секретик» через пятьсот лет археологи и сломают себе голову, что это за таинственный набор артефактов.
Потомок динозавра
04.08.2013
Неподалеку от Сен-Мало, где я сейчас сижу, дописываю последнюю повесть для «Истории Российского государства», есть городок Сен-Бриак-Сюр-Мер, хорошенький, словно картинка из детской книжки.
Известен Сен-Бриак тем, что здесь несколько десятилетий находилась резиденция местоблюстителя российского престола, главы царского дома в изгнании, – сначала Кирилла Владимировича (1876–1938), затем Владимира Кирилловича (1917–1992).
Ми-ми-ми
Одну шкатулку даже купил: что-то такое avec des mujiks russes
На местных барахолках и в антикварных лавках, до которых я большой охотник, мне все время попадались занятные мелочи, прежде явно принадлежавшие кому-то из обитателей резиденции: игрушечные казаки, литографии с Невским проспектом и Царским Селом, русские книжки (одна – про колхозы, с фиолетовыми завитушечными инициалами на авантитуле), всякие коробочки-шкатулочки.
Но поскольку монархического и аристократического пиетета во мне мало, венценосным соседством я никогда особенно не интересовался. А тут вдруг прочитал в местной газете, что office de tourism Сен-Бриака по четвергам устраивает экскурсии «Romanovs» (к 400-летию дома Романовых?), – и решил сходить.
Два часа слушал всякое душещипательное. Про романтическую любовь гран-дюка Сирила к разведенке-принцессе, внучке британской Виктории.
Великий князь Кирилл Владимирович
Про то, как суровый русский царь Николя подверг своего кузена ужасным гонениям (лишил права на престолонаследие и на время выгнал с морской службы) за этот скандальный брак. Про то, как после революции семья августейших эмигрантов проживала свои драгоценности и как в их небогатое жилище, к умилению сен-бриакцев, наведывались блистательные родственницы – королева шведская, королева румынская.
Жили местоблюстители очень скромно. Вот вполне простой дом, который они купили, продав свой парижский особняк.
Вокруг полно вилл гораздо более нарядных и богатых. Глядя на ничем не примечательное серокаменное строение, я думал о том, как здесь, в тусклом ла-маншском климате, год за годом, дотлевала великая монархия, три века правившая моей огромной страной.
В комнатах, конечно, висели портреты выдающихся предков: Петра, Екатерины, трех Александров. В первое время обитателям казалось, что всё обязательно исправится и наладится – вернулись ведь в Англию Стюарты, а во Францию Бурбоны. Но шли годы, мечта ветшала, покрывалась плесенью. Подрастали дети, которым грезы о величественном прошлом бередили душу – и, должно быть, мешали жить нормальной жизнью.
Почти обычная семья перед своим домом
Большая история, начавшаяся ровно четыреста лет назад в костромском монастыре, закончилась здесь, в игрушечном городишке, где на протяжении всего ХХ века свято блюли место, которого больше нет. Вся российская империя, некогда занимавшая шестую часть суши, поместилась на нескольких сотках, за невысокой оградой.
Смотрел я на этот реликт и вспоминал, как в детстве сажал на ладонь тритона и с почтением думал: а ведь когда-то он был динозавром…
Формула антикоррозийности
11.08.2013
Некоторое время назад я почти одновременно прочитал два текста, между которыми, как и между их авторами, на первый взгляд нет ничего общего.
Вот эти книги:
А это их авторы:
Сначала про первую книгу.
Это подлинная, автобиографическая история. Про то, как обычный человек, из тех, кого называют менеджерами среднего звена, устроился на хорошую работу с приличной зарплатой и что из этого вышло.
По обложке понятно, что компания называлась ЮКОС. Наш менеджер, Владимир Переверзин, по-моему, Ходорковского и в глаза не видывал – тот витал в заоблачных высях. Когда верхушку компании частью арестовали, а частью выжили из страны, Переверзин повздыхал и стал искать другую работу.
И вдруг оказалось, что обвинению очень нужны свидетели. Как это у них заведено, Переверзину предложили сделку: немножко полжесвидетельствуй, а за это мы тебя не тронем. Живи себе дальше в свое удовольствие, свободный человек.
Когда Переверзин отказался, следователи сначала ужасно удивились, а потом ужасно обиделись. Нарисовали дело, и наш справедливый, совершенно независимый суд вкатил неразумному по полной – чтоб другим было неповадно.
Семь с лишним лет Владимир Переверзин провел в тюрьмах и лагерях. Да не как Ходорковский с Лебедевым, а безо всякого общественного внимания, без первоклассных адвокатов. Так сказать, на общих основаниях. Отсидел от звонка до звонка, без поблажек.
Наконец вышел. К разбитому корыту. С кучей проблем. Постаревший.
Но при этом глубоко убежденный, что поступил единственно возможным образом. (Недавно Петр Офицеров, оказавшийся в аналогичной ситуации, сказал, что если бы дал показания и избежал тюрьмы, то его заключение длилось бы всю жизнь.)
Долгих семь лет Владимира Переверзина ломали-ломали, но так и не сломали. Из книги понятно – почему, хотя там нет ни пафоса, ни нравоучительных сентенций. Просто честный рассказ, временами даже смешной. Не буду пересказывать. Книга уже вышла. Захотите – прочитаете сами.
На второй книге остановлюсь чуть подробнее, поскольку русский перевод хоть и существует, но вышел тиражом в 500 экземпляров и вряд ли попадет к вам в руки.
Итак.
Служащий индийской колониальной администрации, некий Фредерик Бейли, в 1918 году был отправлен с разведывательной миссией в красный Туркестан – посмотреть на месте, что такое большевики и чего от них следует ждать. Из ада Гражданской войны (да еще и азиатской) британский подполковник сумел выбраться назад, к своим, лишь в начале 1920 года – с огромными трудами и невероятными приключениями.
В экспедицию Бейли отправился по-английски: со слугой, с собакой Зипом, с любимым фотоаппаратом и с набором энтомолога (он был страстным коллекционером редких бабочек). В общем, дурак дураком – этакий комичный джентльмен-путешественник.
Ну и попал, как кур в ощип. Насмотрелся, нахлебался. Аресты, расстрелы, зверства, яблочко-куда-ты-котишься, жизнь-копейка и прочие прелести.
Революционный суд за работой
На английского подполковника ЧК устроила большую охоту. Бейли много месяцев прятался, жил на нелегальном положении, с горя выучил русский язык и отрастил бороденку. Бедняге было не до разведки – ноги бы унести.
Надо сказать, что даром рассказчика Бейли не обладает, с чувством юмора там тоже проблемы. И всё же я читал затаив дыхание. Всё ждал, когда же британец под грузом опасностей сорвется и перестанет корчить из себя джентльмена.