А Надя сказала «ну-ну».
– Ну-ну, – сказала Надя.
Она все еще в плохом настроении.
– Надя! У вас все еще депресняк или уже все в порядке?
– Аня! Не спрашивайте меня. Я теперь всегда буду такая: радости нет. Раньше проснешься, солнышко, и уже настроение жить… А теперь, ну что уж теперь: нужно доживать… Пирог с капустой? Нет. Могу вот яблоки запечь, а пирог – нет: вся капуста ушла на голубцы, нужно за капустой идти, а мне лень. Раньше-то все было не лень, быстренько сбегаешь, и все, а теперь лень. Идите сами, если хотите. Вам нужно, вы и идите. А у меня возраст дожития.
Надя в возрасте дожития выглядит как огурец, не длинный, а хорошенький, с пупырышками: фигура как у шестиклассницы, лицо без морщин: природа такая.
– Надя! Вам кажется, что ничто уже не будет, как прежде, но в этом как раз ошибка: как прежде не получится, нужно что-то новое!..
– Аня! Это у вас все новое. Вы человек творческий, новое кино напишете, вот вам и новое. А у меня что же новое?.. Вот пирог если спечь, ладно уж, схожу за капустой.
– Надя! Это кажется, что у творческого человека все новое – нет. Я, может, вообще не буду больше писать. …А как вы думаете – только никому не говорите… может, мне уже пора пластическую операцию делать?..
– Аня! С ума сошли?! Подтяжку? А если уши к щекам пришьют? А наркоз лишний раз?.. Ешьте вон лучше голубцы.
Насчет повышенной оплаты учителей скажу сразу: Зинаида считает, что я выступила как дура.
Мне-то казалось, что неприлично жадничать, когда речь идет о благородном деле: Диккенс, дети, бла-бла-бла. Казалось, при найме на работу наниматель с нанимаемым должны разговаривать о высоком: о Диккенсе, детях. Фига!
Зинаида считает, что это благородное дело вообще, в принципе. А для учителя – способ зарабатывать на жизнь, приемлемый или ненавистный. Сказала: «Вот только не надо говорить про призвание: спроси любого учителя, хочет ли он больше никогда в жизни не видеть детей… Спроси!..»
Зинаида-олигарх сказала, что собеседования с учителями нельзя проводить дома: учителя не должны видеть, как я живу.
Зинаида имела в виду, что учитель придет ко мне домой, увидит, как я живу, и подумает: «Вот дрянь, жадина! Катается как сыр в масле по своей огромной квартире среди портретов предков, а со мной торгуется, как зверь, из-за 100 рублей час…» И у нас ничего не получится.
Это была идиотская глупость! Учитель все равно подумает. Или все равно не подумает. Это зависит не от руб./час, а от конкретной завистливости.
А я бы завидовала? Ну, я бы позавидовала, что у меня есть Надя: она настоящий друг и очень много делает для меня: голубцы, печеные яблоки, пирог с капустой.
Кстати, о друзьях: звонила Алла. Грозила мне серьезными неприятностями. Об этом потом.
Сначала о моих ошибках в бизнесе.
Мне казалось, что если я плачу больше всех, то мои учителя самые лучшие. Как если покупаешь самую дорогую сумку, считая: чем дороже сумка, тем она лучше. Тут я с Зинаидой согласна: самая дорогая не обязательно самая красивая и удобная.
Мне казалось, что за больше денег будут лучше работать. Зинаида научила меня: это роковая ошибка: на самом деле – хуже.
Зинаида-олигарх сказала, что с таким отношением к деньгам нельзя даже приближаться к бизнесу. Что я не одна такая, и все такие прогорели.
Зинаида-олигарх сказала: «Рассмотрим для примера Аллу».
Я рассмотрела: Алла добрая. В подаренном ей Пашкой бутике продавцы получают зарплату. Зарплата много лучше, чем процент от продаж. Зарплата – это достоинство и стабильность, процент от продаж – это унижение и неуверенность в завтрашнем дне.
Казалось бы, продавцы должны хорошо работать из благодарности. Ни фига. Как ни придешь, они всегда курят на улице. Курят и наверняка обсуждают личную жизнь своего благодетеля (ушел муж и прочее). Может быть, продавцы посылают ей открытки «С любовью и благодарностью за возможность спокойно покурить. Ваши благодарные подчиненные»? Нет. Я не видела у Аллы ни одной открытки.
У Зинаиды-олигарха тоже есть бутик (просто в качестве развлечения). Продавцы получают процент с продаж. Кто бы ни зашел в бутик, они набрасываются на него всей стаей, как меченосцы на корм в аквариуме. Всей стаей бегают за каждым покупателем.
И, я уверена, обсуждают Зинаидину личную жизнь в нерабочее время. На праздники собирают деньги и дарят Зинаиде памятные подарки.
Выходит, Зинаида-Скуперфильд, Зинаида-Синьор Помидор права: сотрудников нужно бить (в переносном смысле, чтобы все время были в тонусе). Надеяться на благодарность – ха-ха-ха. Надеяться, что хорошо оплаченные не битые сотрудники будут благонравно работать, – ха-ха-ха. Человеческая природа не такова, чтобы работать, а такова, чтобы бояться, – так считает Зинаида-олигарх.
Зинаида говорит, что из-за неправильного понимания человеческой природы не одна бизнес-империя осталась лежать в руинах… Вот и Аллин бутик с продавцами на зарплате прогорел. Это имеет прямое отношение к моим неприятностям, но об этом потом.
Но есть самая правдивая правда, в которой я не могла признаться Зинаиде (кое-что слишком интимное): я собралась платить в два раза больше из страха.
Из страха! Не хотела, чтобы учителя думали, что они-то учат детей, а деньги лопатой гребу я, акула бизнеса…
Я не хотела выглядеть акулой бизнеса, Скуперфильдом и Синьором Помидором.
Хотела, чтобы учителя были довольны.
А-а, вот именно! Я хотела, чтобы учителя были довольны. Это комплекс: я хочу быть для всех хорошей. Вот откуда ноги растут!
Из моего желания быть для всех хорошей вообще растет много разных ног. Из-за моего желания быть для всех хорошей мне сейчас грозят серьезные неприятности, но об этом потом.
ПОУЧЕНИЕ. Будьте плохим. Плохих-то больше любят.
ПОУЧЕНИЕ от Зинаиды-олигарха. Давай немного.
Зинаида имеет в виду, что у работодателя с работниками должны быть такие же отношения, как у женщины с дурным характером с ее любовником: давать немного (немного любви, внимания, тепла, еды), а требовать много.
Хитрая Зинаидища говорит «они у меня еще попляшут» и дает прибавки и бонусы, за которые требует от своих работников все больше и больше, за каждую прибавку они у нее пляшут.
Зинаида сказала: «Тебе нужно поступить с твоими училками, как с мужчинами: мотивировать. Сначала обещать 500 руб./час, дать 400. Потом дать сразу 600 (пусть что-нибудь за эту прибавку делают – танцуют с детьми после уроков или туалеты моют) …и так далее, до 900. Тысячу руб./час не плати никогда, чтобы у них было чувство, что им есть куда расти… Поняла, пепешка глунявая?..»
Поняла.
Что это – пепешка? Глунявая?.. Зинаида-олигарх говорит «последние двадцать лет читать некогда, работаю, как галерист» (имеется в виду каторжник на галерах), но если она не встретила эти странные слова в книге, откуда она их взяла?
ИТОГ ДНЯ:
Угроз – одна.
Алла пригрозила мне: либо я встаю на ее сторону, либо у меня будут серьезные неприятности. Неприятности такие: Алла навсегда перестанет считать меня своим другом.
Остаться друзьями с обоими нельзя: я думала, что можно (Пашка ведь тоже мой друг), но Алла говорит, нельзя.
Поводом послужил тот самый бутик: Аллин бутик прогорел, Пашка решил его закрыть, а помещение с красивым ремонтом и дизайнерской мебелью отдать новой жене. Алла говорит, что ей не жалко доходов от бутика, тем более их нет, но бутик – семейное дело. Новая жена, которая теперь легализовалась, хочет принимать участие в семейных делах. Пашка понимает, что если у человека сначала отнимают мужа, затем бутик – это чересчур, но ему все это надоело… Драма «предательство» перешла в оперетку: в отместку Алла хочет спрятать его документы у меня. В этом компоте у Аллы и созрело решение насчет меня: я должна встать на чью-то сторону.
Конечно, я не первый раз была в таком положении, когда друзья разводятся, – и знала, как себя вести.
– Вы оба мои любимые друзья, все так сложно… я буду дружить с вами обоими… я не могу прятать его документы, пойми, интеллигентные люди не делят друзей, разве я могу встать на чью-то сторону…
– Иди на… – сказала Алла.
Она никогда не ругается, и тут так прямо – «иди на…».
Человек, когда ему так скажут, – он сразу задумается.
И я задумалась: может, это даже отчасти подло говорить «я буду дружить с вами обоими»? Человеку, который страдает? Типа ты такой тупой, а я такой умный и выше тебя?
Можно просто сказать: «О чем разговор, конечно, давай документы».
Алле нужна преданность, и она ее получит.
Сторон, на которые мне нужно встать, – одна.
Разговоров с Зинаидой-олигархом о пластических операциях – один.
Зинаида-олигарх сказала: «Сделаю пластическую операцию в Швейцарии, всего сорок тысяч долларов». Зинаидище-олигархище.
Потом добавила: «Но лучше сделаю у нас – всего четыре тысячи долларов, а сэкономленную разницу вложу в бизнес». Это я имела в виду, рассуждая о типах личности: Зинаида по типу личности – олигарх, ей не жалко денег на бизнес.
Жестких конфронтаций «кот – человек» – 2–3, по меньшей мере.
Кот лежит на столе.
Ну, наверное, котам на стол нельзя.
Хотя, в принципе, все зависит от устоев дома: в каких-то домах можно.
Кот спокойно лежит на столе под абажуром, когда на кухне мы с Надей.
Входит Максим, подзывает кота – ко мне!
Кот лежит, не поворачивает головы.
Максим говорит: «Ты почему не идешь к хозяину, а?» и пытается руководить котом: начинает щекотать, гладить, подкладывает ему под нос кусочек сахара, елозит вокруг него игрушкой.
Кот смотрит в сторону.
Максим обиженно говорит: «Раз ты так, ты наказан».
Наказанный кот лежит на столе. Максим ест кашу, примостив тарелку на свободное от кота место, заигрывает с котом, щекочет ему нос. Кот кусает Максима за палец.
Максим кричит «а-а-а, скотина!», кот победно урчит и молнией взвивается вверх, вцепляется в абажур и начинает раскачиваться. Вид у кота, я согласна, наглый.
Максим говорит «фу!», снимает кота, опускает на пол. Кот прыгает на стол, молнией взвивается вверх, вцепляется в абажур, раскачивается с гиканьем, Максим завороженно следит глазами, как огромный абажур – туда-сюда, туда-сюда…
Максим берет брызгалку, снимает кота, брызгает на кота, кот вцепляется ему в руку, Максим кричит «а-а-а!», швыряет кота на пол, бежит Надя с йодом, Максиму мажут царапины, Максим кричит «больно!», и «что скажут люди, почему я весь в йоде», и «меня царапают в моем собственном доме!..».
Максим кричит, кот качается на люстре… Плохо. Так они вообще могут стать чужими людьми.
К психологу, что ли, его сводить? У Максима есть ряд проблем: слишком хочет любви и признания, не понимает, что британский кот – это не пес, а любовь прихотлива и непредсказуема.
Вечером обиженно сказал мне: «За что кот любит Надю? Она на него шикает “пошел вон”, а он мурлычет». И пошел спать.
Мужей, спящих рядом – ни одного.
Максим часто спит в кабинете, но теперь что-то совсем переехал. Говорит, ему лучше спится одному. А мне лучше с ним, так у кого возрастные изменения?
Глава двенадцатая. Что можно узнать о людях-2 (Кто мог подумать такое?)
Какая Зинаида-олигарх ужасная! Жестокая.
Все думаю о правильных способах оплаты неблагодарных трудящихся, о жестокости бизнеса.
Зинаида-олигарх очень интересный человек, с одной стороны, безумно предана: если я вдруг пропаду, она примчится ночью, чтобы вытереть мне нос. В то же время я уверна, что если я вдруг пропаду и мне понадобится работа – она возьмет меня на работу на процент, без зарплаты.
Она часто говорит «человек человеку не товарищ», или «чего это я должна жалеть разных людишек?», или «жалелки кончились».
Зинаиде-олигарху, умной-жесткой, нисколько не жаль нас, бедных людишек… Женщины в бизнесе более жесткие. Не потому, что они самки, жестокие от природы, а потому что…
Зинаида говорит: «Потому что каждую из нас кто-то обманул: кого-то бросил муж, кого-то предали так, что мама не горюй. Ты-то не знаешь, сценаристка хренова, а я-то, слава те господи, знаю… у меня у самой-то было как…»
У нее самой-то было так. Зинаида-олигарх в юности имела прозвище Пушок. Так ее называл муж. Муж был прекрасен во всех отношениях, кроме одного: он был утомительно гиперзаботлив. Зинаида не могла на улицу выйти, чтобы он не проверил, надела ли она теплые колготки, не велел надеть кофточку и не сказал «не забудь пописать перед уходом».
И когда он ей пластырь наклеивал на стертую пятку, она так царственно небрежно ногу задирала над ним, склоненным над ее пяткой. И взглядом зырк-зырк на нас, гордилась.
Вот так он ее держал в вате. Всегда говорил «я сделаю» или «я должен» и никогда «ты должна». И нам всегда говорил: «Зинуля нежная, как пушок» и называл ее Пушком, как котика, – в такой любовной вате никто не жил на свете – и когда выяснилось, что у Зины не может быть детей, сказал: «Пушок, это не у тебя, это у нас не может быть детей» (как положительный герой в сериале, ага).
И мы все по сравнению с Пушком были неудачницы: такой нежной ваты никто не мог дать… Если вы думаете, что он был какой-то тюфячок с пузиком – нет. Это Максим – очкарик и тюфячок, а он был косая сажень в плечах, ростом метр девяносто, баскетболист, занимался бизнесом. Зинка говорила: «Ань, мы с тобой обе за ним, как за каменной стеной».
Ага, а потом он Зинку предал. Как говорила моя няня: «От это дал так дал».
Думаете, случилась какая-то противная гадость: ушел к ее подруге и стал называть подругу Пушком?.. Нет.
Это же были 90-е: бизнес, долги, бандиты… Не Зинкины, конечно, долги, а мужа. Бандиты пришли за долгами, и он на Зинку кивнул, сказал: «Пусть она отвечает. Вот с ней разбирайтесь, это ее квартира». (Зинка мне не сказала, как разбирались, только однажды, через годы, сказала: «Дуры те, кто болтает об изнасиловании, чего там – дала да забыла».) …А муж в тот же день исчез.
Ох, Зинка и плакала…
Жить с Зинкой оказалось ужасно: повсюду валялись фантики от соевых батончиков.
Она так долго у меня жила, что у дивана, где она спала, отклеились обои, отсырели от ее слез… Я кричала: «Плачь в подушку, ты мне всю квартиру отсырела!» Чтобы ее ввести в ум или развеселить.
Тот бандит (которому «дать и забыть») потом помог Зинке бизнес открыть. Ох, чего только не было… и все это Зинка разрешила мне использовать в сериале!
Был у нас сериал про 90-е годы, тот бандит на этот сериал денег дал, типа в честь него кино. Он любил кино, в детстве мечтал стать артистом Тихоновым… Чего только не узнаешь о людях!
Как сценарист я думаю, что предательство (я разбираюсь в предательстве, я так много написала про это, в каждом сериале) бывает случайное. Вот Зинкин муж: а если бы не пришли бандиты, а если бы не пришли 90-е? Не было бы предательства!
И он бы всю жизнь говорил: «Зинуля, пописай перед уходом».
И не надо говорить, что он бы тогда к соседке ушел. Не обязательно.
Есть, конечно, те, кто ни при каких обстоятельствах не скажет «пусть она отвечает», но многих, очень многих лучше не искушать.
Зинаида-олигарх говорит, что все ее бизнес-подруги начинали бизнес с предательства. Предательства мужчин, кого же еще. И вот вам результат: все успешные, здоровые, в «Версаче», кровь с молоком.
Никто не должен знать, но Зинаида-олигарх до сих пор ночью плачет в подушку.
Она недавно у нас ночевала. Я ночью встала покурить и слышу – о-о, знакомые звуки. Зинаида плачет. Моя стенка отсыревает.
Подошла к двери, постояла-подумала, хотела сказать «не отсыревай мне стенку!» – и не вошла. Зинуля-Пушок ведь хочет, чтобы мы считали ее успешной. Чтобы мы думали, что это насилие над собой, из Зинули-Пушка стать Зинаидой-олигархом, прошло успешно.
Я утром постучалась, заглянула, – а ее нет, только соевый батончик остался.
Все хотят быть успешными, и я хочу быть успешной, чтобы не просто строчка в Википедии: «Анна Коробова, известная…», и вопрос «А сейчас она кто?».
Чтобы быть кем-то – вот, начинаю новую жизнь, нанимаю учителей.
Решив, что буду платить в два раза больше, чем все, я успокоилась: теперь осталось найти, кому платить.
Я написала в Фейсбуке, что мне нужен учитель английского языка. Максим не пользуется социальными сетями. Говорит «этот твой Фейсбук» с неодобрением: возрастные изменения. Боится всего нового, как курица: Фейсбука, машин, телевизора.
На мой клич в Фейсбуке никто не откликнулся.
Я думала, что будет много кандидатур от друзей и знакомых, но нет: всего две кандидатуры.
Кандидатура 1. 40 лет, педагогическое образование, опыт работы.
Собеседование я решила проводить у себя дома: дома, за столом под абажуром, в окружении английских книг: чтобы моей будущей учительнице была понятна идея школы.
Я так ужасно волновалась перед ее приходом, что несколько раз меняла имидж: джинсы на брюки, брюки на платье.
Но как только она сказала первую фразу, я почувствовала себя дурой: зря переодевалась.
– Все, кроме рынка, – сказала моя будущая учительница. – На рынок ездить не буду, у меня новая машина, там припарковаться негде, и вообще сопрут.
Оказалось, она английского не знает. Ее специальность – возить детей по кружкам. Дети занимаются в кружках, она ждет, иногда читает. Поэтому мне ее прислали. Думали, мне нужен кто-то, кто иногда читает.
– Вот сейчас Сэлинджера читаю. Сэлинджер – это вообще… Читаю и думаю: зачем он все это написал? Не стыдно ему? Вот так все высасывать из пальца: про своего брата, про китайскую поэзию… Про его брата мне не интересно, китайскую поэзию я вообще не понимаю… Зачем я это читаю?
– Зачем же вы это читаете?
– Я так воспитана. Нет привычки бросать. Вот и читаю всякую дрянь. Нет, чтобы написать историю, пишут вообще ни о чем. Вот вы сценаристка, значит, пишете не как Сэлинджер, а настоящую историю, с действием?.. Значит, вы лучше, чем Сэлинджер. Давайте сразу договоримся: пылесосить – да, гладить – да, на рынок – нет.