– А-аа, понятно…
– Что?
– Понятненько, говорю…
Геральд отчаянно искал нужные слова, помня о своем неосторожном ликовании в день смерти Ивана, но в голову ничего не шло. Все, что ему хотелось сказать сейчас, это: «Приезжай, я соскучился!» Но Алла может психануть, встреча сорвется. Ему придется ждать, уговаривать. А еще вопрос, получится ли у него. Кто-то шепнул ему с утра в клинике, уже даже не помнил, кто именно, что недавно устроившийся к ним Леонид вовсю подбивает клинья к только что овдовевшей Алле Босовой. И что она благосклонно приняла его заботу в день похорон. И что будто ее сын – этот мерзкий пацан, постоянно сверлящий Геральду переносицу своим змеиным взглядом, – взирал на эти ухаживания и заботу с пониманием и спокойствием.
– Геральд, что происходит? – взяла инициативу в свои руки Алла, не понимая, чего это ее сердечный друг вдруг взялся мямлить, она-то все еще помнила его радость от трагической новости о гибели Ивана. – Ты в порядке?
– Я? Да, да, все хорошо.
– Тогда с кем нехорошо? Снова с мамой?! – не хотела, да вырвалось с ядом. Теперь обидится.
– Нет, милая, с мамой, слава богу, все нормально. Они все уехали.
– Да-аа? – Перспектива встречи с Геральдом на его территории приближалась. – И как надолго?
– О, даже не знаю. – Он повеселел, разобрав в ее голосе интригующие волнительные нотки, она всегда именно так говорила с ним перед сексом. – До февраля точно, а там, может, и насовсем.
– Ничего себе! Это же просто… – она непристойно хохотнула и тут же себя одернула, ей нельзя сейчас ликовать и радоваться, она в трауре, даже для него. – То есть, я хотела сказать, что…
– Малыш, я хочу тебя! – прошептал он с надрывом, услыхал ее характерный судорожный вздох, тот тоже был признаком. – Я соскучился! Я устал… без тебя! Я совсем один!
– Понимаю, милый, – чуть печальнее, чем прежде, обронила Алла и глянула на часы.
Машину свою она брать не станет, вызовет такси. Пока станет собираться, машина подъедет. До Геральда минут двадцать езды. Да, с учетом всех временных расходов через полчаса она у него.
– Алусик, я хотел тебя просить. Ты пойми, я не настаиваю, конечно… Просто прошу! – зачастил Геральд, поняв, что встреча непременно состоится, если он сейчас проявит должную настойчивость, мягкую, ненапористую, нежную. – Приезжай! Приезжай, пожалуйста!
– Даже не знаю, что сказать, – вздохнула она, подставила чашку под кофейную струю, потянула с волос полотенце, волосы почти высохли. – Это так… Это так неожиданно, Геральд. Прошло совсем мало времени с того дня, как Ивана не стало. Даже не знаю…
– Милая, прошу тебя!!! – взвыл Геральд. – Прошу, умоляю!!! Я не могу без тебя больше, не могу!!! Ты нужна мне!!!
А так же нужна ее поддержка перед суровым ликом главного врача, который вдруг взялся контролировать каждую операцию Геральда, который обещал наложить на него взыскание, если еще хоть один пациент обратится к нему с жалобой. А если жалобы эти станут системой, то им придется распрощаться.
Так вот он вчера вечером Геральду и сказал. И намекнул, что вновь прибывший к ним в больницу Леонид, не помнил он его отчества, весьма и весьма перспективный доктор. О чем уже свидетельствует не одна благодарность в его адрес. А что касается Геральда, то главному врачу совершенно не улыбается отвечать на вопросы следователей по поводу каких-то людей, которых будто бы Геральд то ли отправил на тот свет, то ли чуть не отправил. Он – главный врач то бишь – не потерпит в своей больнице вечно снующих взад-вперед следаков, которые суют свои носы во все замочные скважины.
Пришлось Геральду мяукнуть что-то про Аллочку. Как-то намекнуть пришлось, что она в него как во врача верит. И главный сразу смягчился. Ни для кого не было секретом, что Босову он очень уважал и как специалиста, и как женщину.
– Ну… если Алла Ивановна возьмет вас под свое покровительство, – пожевал тогда губами он, совершенно не догадываясь, что покровительствует Алла Геральду давным-давно. – Будем ставить вопрос несколько иначе.
Так-то вот! И этот самый вопрос он поставил ребром перед своей семьей вчера вечером.
– Или я с ней, или я никак, ма!
– Но… Но разве нет других девочек, сыночек?!
Мать очень огорчилась перспективе иметь сноху старше собственного сына почти на десять лет. К тому же недавно овдовевшую, к тому же имеющую взрослого сына-лоботряса.
– Может, и есть, мам, но не для меня!
– Ты так ее любишь?! – ужаснулась мать, схватившись за сердце.
– И люблю тоже, – нехотя признался Геральд, подозревая, что мать вкладывает в это понятие нечто иное, нежели он. – Да, люблю, и кроме того, она та женщина, которая мне теперь очень нужна, мам!
– Но… Но чем я могу помочь? Чем мы можем помочь? – Мать беспомощно оглядела своих детей, стены недавно отремонтированной квартиры. – Нам что, нужно съехать?!
– Да, – остался твердым Геральд, хотя жалость раздирала его сердце.
В совещательную комнату его не пустили. И потом долго не разговаривали, часа два, наверное. Потом женщины начали неохотно собирать вещи, а утром он проводил их к поезду.
Собственно, бездомными-то они не оставались, уехав от него. У матери в Пензенской области остался от родителей добротный двухэтажный дом. Они его не забросили, сдали в наем, заставив жильцов в счет арендной платы капитально дом отремонтировать. Месяца полтора-два назад жильцы уехали куда-то на Дальний Восток, позвонили и сказали, что ключи оставили у соседей. Мать жутко переживала за отремонтированный дом, что теперь тот без пригляду.
– Вот сами и присмотрите, – вполголоса пробормотал Геральд, помахав на прощание им в окошко. – И я жизнь свою личную налажу.
Пока что его личная жизнь едва слышно сопела в телефон и никак не реагировала на его приглашение.
– Алусик, детка, так что?! Я могу надеяться?! Я скучаю, малыш! Я не могу без тебя…
– Господи, мужа след еще не остыл, – пробормотала Алла, но без печали совершенно. – Что люди скажут, Гера?
– А мы разве станем у них об этом спрашивать?
Геральд поймал свое отражение в высоком, во всю стену, зеркальном шкафу в прихожей. С этим шкафом матери особенно сложно было расставаться. Он очень нравился ей своей вместительностью, удобством, она терла зеркальные дверцы с утра до ночи, внимательно отслеживая процесс собственного увядания.
Геральду до увядания было еще ой как далеко. Ему было тридцать девять. Самый расцвет для мужчины. К тому же он был очень хорош собой. Приятно не обременен бедностью. Теперь вот с квартирой. Он мог бы, мог составить счастье любой приличной женщине, девушке. Но ему нужна была Алла. А она что-то медлит и медлит с ответом. Может…
– Леонид!!!
– Алусик, малыш, ответь мне, пожалуйста, я тебе больше не нравлюсь?! – в горле запершило, и вышло чрезвычайно трагично.
Алла не могла не проникнуться.
– Ну что ты, Герочка, что ты. Мне никто, кроме тебя, не нужен. Только ты! Ты один! – проворковала она.
Одним глотком выпила кофе, на ходу сняла халат и голышом прошла в спальню, где в шкафах была развешана теперь только ее одежда. Ванькино барахло бережно упаковали по коробкам ее коллеги и помощница, пока хором опекали ее горе. Упаковали и унесли куда-то. Решили, что не надо ей натыкаться на его трусы и майки, это лишняя стимуляция боли.
Молодцы! Низкий им поклон за это, хотя боль тут была ни при чем.
– Ты приедешь, малыш?
– Да, уже собираюсь. – И Алла отключила телефон.
И почти тут же, едва она ухватилась за темные брюки в клетку и лиловый джемпер, телефон зазвонил снова. Странно, но номер не определился. Гарик, что ли, хохмит?
– Да? Чего тебе? Говори, мне некогда!
Она поймала себя на том, что немного раздражена, такого раньше с ней по отношению к Геральду не случалось никогда. Он ей надоел или это от усталости? Надо бы проанализировать причину собственного раздражения, подумала Алла, прежде чем услышала чужой, нарочито искаженный голос.
– С любовничком своим говорила, сучка? – спросило бесполое существо свистяще, шелестяще и нарочито равнодушно, будто его это не касалось вовсе. – Знаю, знаю, с ним, с красавцем Геральдом. Как он поживает? Привет ему от меня!
– Господи, кто это?!
Ее прошиб такой ледяной ужас, что первой мыслью была совершенная нелепость, безумство. Она ведь подумала, что это Ванька звонит ей с того света. Потом Алла тряхнула головой, нащупала на стене спальни выключатель, зажгла люстру под потолком. В свете ярких лампочек машинально осмотрела себя в зеркале. Нашла свою наготу, искусно подправленную косметологом, великолепной. Поняла, что ее панический страх не что иное, как чья-то хорошо отрепетированная задумка. И повторила уже твердо, решив не поддаваться ни на какие провокации:
– Кто это?
– Не успел след мужа остыть, как ты уже на свидание к хахалю собралась? А чего медлить, так?
– Не успел след мужа остыть, как ты уже на свидание к хахалю собралась? А чего медлить, так?
– Так, – ледяным голосом обронила в паузу Алла.
– Так… Тем более кто знает, сколько ему еще оставалось. Так?
– На все воля божья.
Ей снова сделалось страшно. Снова вспомнились странные намеки следователя. Тому все казалось, что Иван погиб не из-за неграмотности водителя. Тому все казалось, что Ивана переехали умышленно. И он еще удивленно выгнул запущенные брови, когда Алла сказала, что не станет писать никаких жалоб и заявлений в милицию.
– Вам что же, все равно, как погиб ваш муж?
– Он стал жертвой собственной неосторожности, – неуверенно сказала она следователю.
И он промолчал в ответ.
Теперь в ответ на ее замечание тоже молчали.
– У вас все? – Отключаться первой не хотелось, может, человек выдаст себя как-то, может, какой-то намек вылезет из бестелесного голоса.
– Береги себя, женщина, жизнь нынче опасная, – просипело неузнаваемое существо и тут же отключилось.
Алла минуту тискала комплект нижнего белья в руках, затем набрала Геральда.
– Ты передумала?! – ахнул он первым делом.
– Нет, но я хотела бы, чтобы ты меня встретил, милый.
– Встретить? Мне? На машине?
– Ну не пешком же! – снова раздражение выплеснулось на Геральда из ее слов. Она тут же, желая поправиться, капризно протянула: – Мне… Я не хочу брать машину и не хочу вызывать такси.
– Я понял, уже еду, малыш. Жди меня, – заторопился Геральд, уловив ее недовольство.
– У подъезда. Жду.
– У подъезда.
Пропустив его чмоки-чмоки мимо ушей, Алла начала одеваться.
Гадкое создание, позвонившее ей, своего добилось. Она вышла на улицу перепуганной и съежившейся. Ледяной ветер добил окончательно. Она как назло не надела колготок под брюки, намереваясь прямо из подъезда прыгнуть в теплый салон машины. И шубка едва попку прикрывала. Вместо шапки широкий капюшон. К приезду Геральда, а прибыл он почти через полчаса, Алла превратилась в сосульку.
– Господи, ну почему так долго??? – едва разжав посиневшие от холода губы, простонала она, влезая в теплый салон. – Я промерзла до костей!
– Прости, прости, дорогая.
Геральд полез к ней с поцелуями, метился в щеку, но в темном салоне промахнулся и попал в нос. Алла снова разозлилась, оттолкнула его со словами:
– Да иди ты, Гера!
– Прости, – он отпрянул, обиженно сопел какое-то время, потом осторожно поинтересовался: – Что-то не так, Алла?
– Что?
Алла вздрогнула. Геральд отвлек ее как раз в тот момент, когда она думала о странном сгорбленном человеке, торчащем на углу дома все то время, пока она топталась на подъездных ступеньках.
Слежка?! Снова слежка или это просто совпадение?! Почему тот сгорбленный человек не уходил? Почему мерз под пронизывающим морозным ветром, и именно в то самое время, когда мерзла и она? А теперь он где?
Алла выкрутила шею, пытаясь разглядеть угол дома. Нет, из машины не видно. Да и широкоплечий Геральд закрыл весь обзор. Кажется, он обиделся. Зря она с ним так, грубит, разговаривает на нервах. Его расположение ведь тоже не вечное. Как и ее увядающая красота. Ну, еще лет пять, максимум семь сможет она дорогостоящими усилиями отодвигать старость. А потом? Потом Геральд ее бросит. Он не Ванька. Он не муж. Да и моложе намного. Надо набраться терпения и быть с ним поласковее. Он должен продержаться подле нее хотя бы эти лет пять-семь. А там видно будет.
Да и поводов для нервов, кажется, нет. То согбенное создание, что мерзло параллельно с нею, куда-то исчезло. Это так, скорее совпадение.
– Что-то не так, Алла? – повторил Геральд и надул губы.
Мысль, мелькнувшая в его мозгу только что, вдруг не показалась ненужной и кощунственной. Теперь, когда он в одиночестве, когда все его уехали на постоянное место жительства в родовое гнездо, он ведь не так уязвим и зависим. Да, Алла ему нравилась как женщина. Да, все пока его устраивало в ней. И опять же перед главным могла его выгородить. Но…
Но ведь вечно так продолжаться не может! Он не может бесконечно терпеть ее истерические выпады. Она сейчас что, пытается перед ним разыграть роль убитой горем вдовы? Так чушь, чушь полная! Ему ли не знать, как обрыдла ей жизнь с вечно пьяным Иваном. Ему ли не знать, как радовалась она страшному диагнозу, поставленному мужу. Гомерический хохот просто рвался из ее груди, когда она с фужером вина выплясывала перед Геральдом голышом и орала:
– Все!!! Все, Герочка! Скоро я буду свободна!!! Эта пьяная рвань получила то, что заслужила! Все…
Чего интересно она сейчас бесится? Дергается, не позволила даже себя поцеловать, увернувшись.
Он медленно повел машину со двора, стараясь не глядеть в сторону своей любовницы. Оттает, сама начнет разговор. До его дома дорога неблизкая, минут двадцать езды. Там потом он ее за стол позовет. Что-то собрал на скорую руку к ужину. Пока до постели доберутся, Алла снова станет прежней: мягкой, податливой, сексуально игривой.
– Мне сейчас звонили, – нарушила она тишину в машине через пару минут, как они отъехали.
– Да? Кто? С соболезнованиями кто-то? Из больницы?
– Если бы! – фыркнула она со злостью и ударила кулаком в свою ладонь. – Позвонила какая-то дрянь, сильно исказив голос, и начала говорить такое…
– Что именно?
Он насторожился, но не настолько, чтобы перепугаться. Просто немного передалось ее настроение, и только.
– Меня грязью поливала, тебе досталось.
– Мне?! – Геральд обеспокоенно заерзал на сиденье, судорожно глотнул воздуха. – Но… Но мало кому известно, что мы с тобой и…
– Это как раз тот человек, которому известно, Гера, – жестко оборвала она его, уловив в лепете трусливые нотки.
– И что ты ему сказала?
– Да ничего особенного. Я как-то даже и не успела.
– Ты? Не успела? – Геральд недоверчиво покосился в ее сторону. – Не очень на тебя похоже, дорогая.
Может, она врет? Может, нарочно сгущает краски? Может, хочет казаться всем загнанной в угол? С какой целью она несет эту пургу, пока непонятно, потому что он готов ее даже у себя поселить, если она захочет. Так что если она играет, то это лишнее.
– Не успела, представь! – выпалила она снова зло, но тут же устыдилась, нашла его запястье в темноте и погладила пальчиком. – Прости… Просто эта дрянь угрожала мне!
– Угрожала? Как это?
Он спросил машинально, потому что как раз перестраивался в нужную полосу перед светофором, поэтому вышло чрезвычайно равнодушно и сухо, он ведь должен был переполошиться. И Алла снова разозлилась.
Вот как он за нее переживает! Вот как о ней заботится! Ниоткуда понимания и помощи нет. Ванька был отвратительным мужем. Теперь и любовничек достался не дай бог кому. Ну, ничего, она ему сейчас дровишек подбросит.
– И тебе угрожала эта бесполая дрянь, милый, – кротко отметила Алла и тут же едва не вылетела через лобовое стекло, так Геральд вдавил тормоз. – С ума сошел, придурок???
– Мне?! Мне?! – странно незнакомо заикаясь, спросил он дважды. – Кто мне угрожал, Алусик? Каким образом?!
– Посоветовали поспешить к тебе на свидание, потому что неизвестно, сколько тебе еще осталось. Или что-то типа того, – начала она вспоминать, уже пожалев о своем решении подпортить любовнику настроение. Больно уж он переполошился чьей-то злой, убогой шутке. – И мне посоветовали беречь себя, жизнь, мол, вон нынче какая опасная. Или что-то типа того, – подвела она черту и замолчала, отвернувшись к окну.
– Сколько мне еще осталось… – дребезжащим голосом повторил Геральд, пропустив, конечно же, угрозы в ее адрес мимо ушей. – Сколько мне еще осталось? Что они этим хотели сказать, черт побери?!
– Ты машину-то заведи, сзади сигналят, – посоветовала Алла и скрипнула зубами. – И не убивайся ты так. Это была просто чья-то злая шутка.
– Злая? Шутка? Чья-то? – Болезненная судорога исказила его красивое лицо до безобразия. – Надеюсь, не твоя?!
– Нет, что ты, – хмыкнула Алла и шутливо ткнула его кулаком в плечо. – Разве я на это способна?
– На что? – Трясущимися руками Геральд нащупал ключи, повернул их в замке зажигания, осторожно тронул машину с места.
– На такого рода шутки я не способна, милый. И вообще бред это все!
И про себя добавила, что бредом казались и слежка за ней, и недавний наблюдатель, согнувшийся дугой, и предположение, что Ваньку переехали преднамеренно. Все казалось бредом, если не задумываться. А если задуматься, то и впрямь становилось страшно. Завтра, завтра она снова навестит агентство господина Зайцева. И напомнит ему о себе. Он уверял ее, что никакой слежки за ней не заметил. Что же, может, оно так и было на тот момент. Может, узнав, что его следопыт обнаружен, Ванька снял наблюдение? Ей почему-то очень хотелось верить в то, что это его проделки. А если нет, то просто чьи-то еще, но все же проделки. Так, ничего серьезного. Завтра, завтра фактами она припрет к стене этого сыщика.