Корвус ослепил Мелоди приятнейшей из своих улыбок, взял за руку и ощутил жар ее ладони.
— Мелоди, я восхищаюсь вашим в высшей степени успешным исследованием.
— Да, доктор Корвус. Результаты просто… невероятные. Я все сохранила на дисках.
Корвус опустился в кресло напротив большого плоского монитора и шепнул:
— Давайте же начнем.
Мелоди села рядом, взяла компакт-диск, лежавший в стопке первым, достала его из коробочки и поместила в дисковод. Подвинула к себе клавиатуру, быстро ввела нужную команду.
— Итак, во-первых, — начала она, сразу заговорив профессиональным тоном, — имеется часть позвонка, окаменевшие мягкие ткани и кожа крупного представителя семейства тираннозаврид[17], возможно, тираннозавра рекса или альбертозавра-переростка. Все необычайно хорошо сохранилось.
На экране возникло изображение.
— Посмотрите сюда. Это отпечаток кожи. — Мелоди сделала паузу. — А вот он же, только ближе. Видите тонкие параллельные линии? Вот они при тридцатикратном увеличении.
Корвуса мгновенно охватила дрожь. Все, оказывается, даже лучше, чем он себе представлял, гораздо лучше. Доктор мысленно воспарил в небеса.
— Что-то похожее на перья, — выдавил он.
— Именно так. Пожалуйста — доказательство того, что тираннозавр рекс был покрыт перьями.
Несколько лет назад эту теорию развивала группа молодых палеонтологов, работающих в Музее. Корвус высмеял их взгляды в «Палеонтологическом журнале», назвав теорию «странной фантазией американцев», чем навлек на себя издевки и антибританские замечания со стороны коллег по Музею. А сейчас вот оно, прямо у Корвуса в руках — подтверждение их правоты и его заблуждений. Неприятное ощущение от сознания собственной ошибки быстро сменилось более сложными чувствами. Здесь кроется возможность… Действительно редкая возможность. Почему бы не сделать ту самую теорию своей, смело заявив во всеуслышание, что ранее он шел по ложному пути? Полностью присвоить взгляды соперников, прикрывшись маской смирения.
Именно так он и поступит.
Тогда Корвусу просто обязаны будут предоставить постоянную должность, им придется заключить с ним бессрочный контракт. Но это ему окажется уже ни к чему, верно? Он сможет получить место где угодно, даже в Британском музее. Особенно в Британском музее.
Корвус понял, что уже довольно долго сидит не дыша. Он перевел дух и пробормотал:
— Да, конечно, значит, этот ископаемый черт все-таки был пернатым.
— Вот то-то и оно.
Корвус поднял брови.
Мелоди нажала на клавишу, и на экране возникло другое изображение.
— Это окаменевшая мышечная ткань в поляризованном свете при стократном увеличении. Разумеется, окаменело все, однако петрификаций с такой высокой степенью сохранности раньше, очевидно, не находили. Вы замечаете, как мелкозернистый диоксид кремния заместил все содержимое клетки, даже органеллы, точно воспроизводя их вид? Перед нами действительное изображение мышечной клетки динозавра.
Корвус осознал, что не может вымолвить ни слова.
— Так. — Мелоди снова нажала на какую-то клавишу. — Увеличили в пятьсот раз. Можно рассмотреть ядро.
Щелчок мыши.
— Митохондрия.
Щелк.
— А это комплекс Гольджи.
Щелк.
— Рибосомы…
Корвус предостерегающе поднял руку.
— Подождите. Подождите минуту. — Он закрыл глаза, глубоко вздохнул. Открыл глаза. — Постойте, прошу вас.
Доктор встал, оперся рукой о спинку кресла и сделал еще один глубокий вдох. Головокружение прошло, непостижимым образом вызвав прилив энергии. Корвус оглядел лабораторию. Было тихо, словно в склепе. Только слабо шипел кондиционированный воздух и гудел вентилятор в компьютере, пахло эпоксидной смолой, пластмассой и нагревшейся аппаратурой. Все как прежде, и тем не менее мир только что изменился. У Корвуса в мозгу замелькали картины будущего: награды, суперпопулярная книга, лекции, деньги, престиж… Бессрочный контракт с Музеем — лишь начало.
Он посмотрел на Мелоди. Неужели и она представляет себе то же самое? Крукшенк отнюдь не глупа, мысли ее совпадают с мыслями Корвуса: она постепенно осознает, как теперь переменилась ее жизнь, переменилась навсегда.
— Мелоди…
— Да. Результаты просто сногсшибательны. И это еще не всё. Далеко не всё.
Корвус с усилием опустился в кресло. Что-то еще? Возможно ли такое?
Мелоди нажала на клавишу.
— Перейдем к электронным микроснимкам. — На экране возникло отчетливое черно-белое изображение. — Вот увеличенная в тысячу раз эндоплазматическая сеть. Вы видите кристаллическую структуру минерала, заместившего содержимое клетки. Правда, разглядеть удается не очень многое, но мы уже на пределе. При таком увеличении видимая структура просто-напросто искажается, и потом, в окаменелости ведь сохраняется далеко не все. Однако глаз различает здесь хотя бы что-то, а это уже невероятно. Мы воочию наблюдаем микробиологическое строение динозавра.
Феноменально. Даже имеющийся маленький образец представляет собой величайшую палеонтологическую находку. Подумать только, ведь где-то есть и целый динозавр. Окаменевшая и превосходно сохранившаяся туша тираннозавра рекса, а там и желудок — несомненно, с остатками последней трапезы, и мозг, не тронутый тлением, и кожа, и перья, и кровеносные сосуды, и носоглотка, и органы размножения, и печень, и почки, и селезенка, а еще все недуги и увечья, вся жизнь тираннозавра, безукоризненно запечатлевшаяся в камне. От сегодняшней реальности до фантастического мира «Парка юрского периода» просто рукой подать.
Мелоди щелкнула по следующему изображению.
— Вот костный мозг…
— Подождите. — Корвус остановил ее. — А что это за темные вкрапления?
— Какие темные вкрапления?
— Они были на предыдущем изображении.
— Ах, те… — Мелоди вернулась назад. Корвус указал на маленькую черную частичку.
— Что это?
— Возможно, они образовались в процессе возникновения окаменелости.
— Но это не вирус?
— Для вируса частицы чересчур велики. И слишком хорошо заметны, то есть изначально в состав клетки они также не могли входить. Я практически уверена, что это микрокристаллические новообразования, вероятно, роговые обманки.
— Верно. Прошу прощения, давайте дальше.
— Я могла бы исследовать вкрапления рентгеновским спектрометром альфа-частиц и узнать их состав.
— Было бы замечательно.
Мелоди вывела на экран новую серию микрофотографий.
— Просто изумительно, Мелоди.
Она обернулась к Корвусу с раскрасневшимся, сияющим лицом.
— Можно один вопрос?
Он поколебался, собираясь с мыслями. В дальнейшем ему потребуется помощь Мелоди, это совершенно ясно, и гораздо лучше будет подбросить несколько крупиц славы ассистентке из лаборатории, чем посвящать в дело еще одного смотрителя Музея. У Мелоди ни связей, ни влияния, ни будущего, ей предстоит лишь черная работа, недостойная обладательницы ученой степени. Тем выгоднее, что Крукшенк — женщина: ее ни в коем случае не станут воспринимать всерьез.
Корвус приобнял Мелоди одной рукой, придвинулся ближе.
— Конечно, можно.
— Где-то есть образцы, подобные этому?
Корвус не смог сдержать улыбки.
— Мелоди, я подозреваю, что где-то есть целый динозавр.
24
Салли гораздо больше встревожилась, чем воодушевилась, когда Том разложил на кухонном столе лист с компьютерным изображением ископаемого.
— Чего уж, казалось бы, хуже, — сказала она.
— Чего уж лучше, ты хочешь сказать. У меня в руках именно то, что требовалось для установления личности того человека. Теперь мы сможем разыскать его дочь.
В этом весь Том, подумала Салли. Упрямец, действующий по каким-то там незыблемым нравственным убеждениям и попадающий из-за них в передряги. Это просто чудо, что тогда в Гондурасе он умудрился выжить.
— Том, послушай, тот тип незаконно добывал окаменелости на общественной земле. Он явно связан с черным рынком, а может, и с преступными группировками. Он был плохим парнем, и этого плохого парня убили. Зачем тебе влезать в подобные дела? И даже если ты найдешь его дочку, окаменелость все равно не ее. Сам же говоришь, это федеральная собственность.
— Я дал слово умирающему, вот и всё.
Раздосадованная Салли только вздохнула.
Том обошел вокруг стола, словно пантера, подкрадывающаяся к добыче.
— Ты еще не сказала, что думаешь о находке.
— Поразительная штука, конечно, но не в ней дело.
— Именно в ней! Это важнейшее палеонтологическое открытие всех времен!
Салли нехотя посмотрела на лист со странным изображением. Пусть смазанно и нечетко, на нем определенно вырисовывалось нечто большее, чем просто скелет. Это был именно динозавр, целиком погребенный в скале. Животное лежало на боку, запрокинув голову, раскрыв пасть и подняв передние конечности, точно пыталось выбраться на свободу.
— Поразительная штука, конечно, но не в ней дело.
— Именно в ней! Это важнейшее палеонтологическое открытие всех времен!
Салли нехотя посмотрела на лист со странным изображением. Пусть смазанно и нечетко, на нем определенно вырисовывалось нечто большее, чем просто скелет. Это был именно динозавр, целиком погребенный в скале. Животное лежало на боку, запрокинув голову, раскрыв пасть и подняв передние конечности, точно пыталось выбраться на свободу.
— Каким образом же динозавр так хорошо сохранился?
— Видимо, благодаря почти уникальному стечению обстоятельств, разбираться в которых мне чересчур сложно.
— А в нем есть какие-нибудь органические останки? ДНК?
— Это практически невозможно. Возраст окаменелости — минимум шестьдесят пять миллионов лет.
— А выглядит так, будто динозавр погиб совсем недавно и его труп даже должен пахнуть.
Том засмеялся.
— Мумифицированных динозавров находили и раньше. В Монтане, в конце прошлого века, охотник за динозаврами по имени Чарльз Стернберг обнаружил мумию утконосого динозавра. Помнится, ребенком я видел ее в Музее естественной истории в Нью-Йорке, но те останки не идут ни в какое сравнение с этими.
Салли взяла лист в руки.
— Похоже, он умирал мучительной смертью — вон как изогнул шею и разинул пасть.
— Это не он, а она.
— Разве тут определишь? — Салли поднесла лист бумаги к глазам. — Ничего же не видно, все размазано.
— Самки тираннозавров, вероятно, были больше и свирепее самцов. А раз до сих пор еще не находили тираннозавра рекса столь крупных размеров, то это почти наверняка должна быть самка.
— Да, ничего себе громадина.
— А шея изогнулась из-за высыхания и сжатия сухожилий. У большинства обнаруженных скелетов динозавров искривлены шеи.
Салли присвистнула.
— Ну, а что теперь делать, ты придумал?
— Конечно. Очень немногие люди знают о здешнем черном рынке, на котором ведется весьма оживленная торговля окаменевшими останками динозавров. На них делаются огромные деньги. Некоторые динозавры могут стоить миллионы, вот как этот.
— Миллионы?
— Последнего тираннозавра рекса, попавшего на черный рынок, продали десять лет назад за восемь с лишним миллионов. А цена этого динозавра — по крайней мере восемьдесят.
— Восемьдесят миллионов?
— Да, примерно.
— Но кто выложит такую сумму за динозавра?
— А кто выложит такую сумму за какую-нибудь картину? Да тираннозавр рекс, поди, еще и обойдет какого-нибудь Тициана.
— Понятненько.
— Я читал об этом. Многие коллекционеры, особенно с дальнего востока страны, готовы заплатить практически любую цену за редкие останки динозавра. Из Китая контрабандой вывезли такое количество окаменелостей, проданных потом на черном рынке, что китайцы приняли закон, который провозглашал найденные ископаемые частью их национального достояния. Однако поток контрабандного товара остановить не удалось. Сегодня чуть не каждому любителю подавай собственного динозавра. Самые крупные и хорошо сохранившиеся ископаемые до сих пор находят на западе США, большей частью — на государственной земле. Нужен тебе динозавр — приходится его красть.
— Именно этим тот человек и занимался.
— Да. Он был не просто охотником за динозаврами, профессионалом высокого класса. Таких в мире наверняка немного. Легко будет узнать, как его звали, если расспросить нужных людей. Вот бы мне их найти…
Салли подозрительно глянула на мужа.
— И как ты это намерен сделать?
Том широко улыбнулся.
— Разрешите представиться, Том Бродбент, агент мистера Кима, южнокорейского промышленника и миллиардера, человека крайне нелюдимого. Мистер Ким желает приобрести останки огромного динозавра и готов заплатить практически любую сумму.
— О нет!
Продолжая улыбаться, Том сунул схему в карман.
— Я все продумал. В субботу Шейн побудет за главного в лечебнице, а мы тем временем слетаем в Тусон, «мировой центр торговли окаменелостями».
— Мы?
— Я не собираюсь оставлять тебя здесь одну, когда вокруг рыщет убийца.
— Том, у меня на субботу запланированы занятия с детьми, я не могу уехать.
— Неважно. Ты одна дома не останешься.
— Одна? Да нет же, тут целый день будет полно народу. Ничего со мной не случится.
— А ночью?
— А для ночи припасено изобретение господ Смита и Вессона. Как я умею обращаться с револьвером, ты знаешь.
— Может, тебе на несколько дней перебраться в рыбацкий домик?
— Ни за что. Он слишком далеко. Я там гораздо больше изведусь.
— Тогда поживи в гостинице.
— Том, ты же знаешь, я не какая-нибудь беспомощная девчонка, за которой нужен глаз да глаз. Поезжай в Тусон и рассказывай там всем сказочки про своего мистера Кима. Со мной все будет в порядке.
— Ну уж нет.
Салли в последний раз попыталась переубедить мужа:
— Если ты так волнуешься, не оставайся в Тусоне на ночь. В субботу утром вылетишь туда, а вечером вернешься обратно. У тебя будет почти целый день. У нас же в пятницу пикник, как обычно?
— Конечно. Но вот в субботу…
— Ты собираешься сторожить меня с ружьем наперевес, да? Дай мне немножко побыть самостоятельной! Ты слетаешь в Тусон и успеешь вернуться еще до темноты. А я сама о себе позабочусь.
Часть вторая
Чиксулуб
«Домом ей, обитательнице джунглей, служили непроходимые леса и болота Северной Америки, которая совсем недавно отделилась от Лавразии, древнего континента. Она была хозяйкой на территории более чем в пятьсот квадратных миль; владения ее простирались от берегов внутреннего моря Ниобрара до подножия молодых Скалистых гор. В том субтропическом мире произрастали обширные леса с диковинными деревьями, впоследствии исчезнувшими навсегда: араукариями, достигавшими пятисот с лишним футов в высоту, гигантскими магнолиями и сикоморами, метасеквойями, исполинскими пальмами и древовидными папоротниками невероятных размеров. Сквозь пышные кроны деревьев почти не проникал свет, а внизу, на открытых пространствах, хищные динозавры и их жертвы, словно на огромных подмостках, разыгрывали великую драму жизни.
Век динозавров переживал свой последний грандиозный расцвет. Эпоха эта могла бы длиться бесконечно долго, если бы ей не положила неожиданный конец величайшая из всех природных катастроф, когда-либо происходивших на планете Земля.
Громадная хищница делила лес с мириадами других существ, в том числе — с двумя видами утконосых динозавров, эдмонтозавров и анатотитанов, собиравшихся в многочисленные стаи. Иногда ей случалось напасть на одинокого трицератопса, однако чаще она преследовала их стада, стремясь отрезать старое или больное животное от сородичей и атаковать его. По джунглям бродили огромные растительноядные аламозавры, однако на них она охотилась редко, предпочитая поедать туши мертвых зауроподов, а не загрызать живых. Немало времени уходило на добычу пропитания по берегам моря Ниобрара. В водах его обитал хищник, размерами превосходивший даже ее, самку тираннозавра рекса, — пятидесятифутовый крокодил под названием дейнозух, единственное животное, способное одолеть и тираннозавра, если тот, охотясь, неосторожно подбирался чересчур близко к морю.
Она преследовала лептоцератопсов, небольших динозавров ростом с оленя, которые обладали клювами, напоминающими клюв попугая, и защитными шейными воротниками. Также хищница охотилась, впрочем, с меньшим азартом, на анкилозавров, а еще на собственных кузенов, нанотиранов, представлявших собой уменьшенные и более подвижные копии ее самой. Порой ей удавалось атаковать старого и ослабевшего торозавра, ящера с устрашающими рогами на восьмифутовой голове — черепа столь огромных размеров никогда не было ни у одного наземного позвоночного. Время от времени она убивала зазевавшегося кетцалькоатля, летающую рептилию с размахом крыльев приблизительно как у самолета F-111.
На земле и среди деревьев встречались и млекопитающие, которых она едва ли замечала: грызуны, питавшиеся фруктами, сумчатые и древнейшие предки коровы — животные размером с крысу. А еще там попадались похожие на землероек насекомоядные создания — млекопитающие, возникшие на Земле раньше своих сородичей.
Охотиться на некоторых динозавров хищнице было не под силу: орнитомим, рептилия размером со страуса, мог бегать со скоростью более семидесяти миль в час, а троодон, быстроногий хищник ростом приблизительно с человека, обладал цепкими передними конечностями и острым зрением, к тому же мозг его по объему превосходил мозг тираннозавра рекса в расчете по отношению к размерам тела.