«Я соскучился», — честно признался граф Янамари.
Но стыдно ему, по правде говоря, не было нисколечко. Хорошо воспитанным мальчикам полагается обожать своих мамочек.
Рамман внимательно оглядел себя в зеркале перед отъездом. Илуфэр с ее тонким вкусом должна оценить великолепный покрой сюртука и самый модный оттенок ткани, не говоря уж про снежную хрустящую белизну рубашки, выдающую непревзойденное мастерство прачки Янамари-Тай. Там, где царит Порядок, рубашки всегда белы и накрахмалены. Так-то вот!
* * *Нельзя сказать, чтобы Рамман всю жизнь мерил своих пассий материнской меркой или выбирал исключительно невысоких и чернокосых. В конце концов, в женщине, претендующей на звание супруги, цениться должен не экстерьер, а характер. И, естественно, мирный нрав, хорошее воспитание, добропорядочность. Природный ум и художественный вкус тоже не помешают. Остается лишь найти такое средоточие добродетелей, что сделать ой как непросто. Впрочем, в госпоже Омид Рамман заподозрил идеал еще до того, как в полной мере оценил ее воспитанность и трезвомыслие. А именно в ту минуту, когда, приняв приглашение на званый обед к милейшей госпоже Бэну, он был представлен юной девушке по имени Илуфэр. Серый атлас облегал стройную талию, а кремовые шелковые розы оттеняли матовую кожу покатых плеч. Жемчужного цвета перчатки и золотистое кружево веера, серые умные глаза и длинные косы… Тут все же следует признать, что без влияния Джоны не обошлось, только у Илуфэр косы были русые, а не смоляные. К тому же девушка оказалась столь же добродетельна, сколь и красива. А еще она почти профессионально музицировала и неплохо разбиралась в оружии. И стоит ли дивиться тому, что Рамман потерял голову и влюбился практически с первого взгляда, как мальчишка? Фельдмаршал Кан по этому поводу изрек нечто вроде: «Дева, состоящая из сплошных достоинств, либо дура с головой, набитой опилками, либо отравительница». И настойчиво поинтересовался, откуда взялся в современном Амалере сей дивный клад чистоты? Носатый Филин, как всякий истинный диллайн, не доверял святошам. Илуфэр и не скрывала, что она родом из Фирсвита, а ее семья хоть и дворянского происхождения, но давным-давно потеряла всяческое влияние. Даже еще раньше, чем сбережения. И если бы не покровительство дальней диллайнской родни, то не за горами был бы день, когда госпоже Омид пришлось бы искать работу.
«Хм… Бесприданница? — фыркнул Носатый Филин. — А может, охотница за женихами?»
Но среди поклонников у юной дамы водились мужчины и побогаче Раммана, а предпочтение она отдавала все-таки ему.
«Угу, как же! — не унимался подозрительный Филин. — Станет ли барышня кидаться на денежный мешок, если по ней сохнет сводный брат княжича и ближайший сподвижник Эска?»
Княжна Сина критиковать выбор Раммана не стала, зато искренне порадовалась за дорогого братца и надавала кучу разных советов, как закрепить успех. Идгард, тот еще балбес в сердечных делах, и его не менее ушлая «стая» вдоволь поточили о влюбленного рыцаря коготки остроумия. Аластар же лишь с облегчением вздохнул, когда Рамман сообщил, что уезжает в Янамари вместе с… невестой. Слишком много мужчин вилось вокруг Илуфэр, и хотя та уже согласилась на скоропостижное предложение руки и сердца, рисковать расположением девушки Никэйну совсем не хотелось.
Разумеется, благочестивая Илуфэр поселилась в Дэйнле, в славящемся строгостью пансионе госпожи Кэйшэ, которая и сама придерживалась старомодных традиций добрачной целомудренности, и постоялиц своих блюла. Так что фиртсвитское воспитание девушки пришлось там весьма ко двору.
— Доброго дня, ваша светлость! — пропела радостно госпожа Кэйшэ, едва увидев Раммана на пороге. Она изящно протянула руку для поцелуя и тут же сделала знак горничной позвать пансионерку. — Мы с милой Илуфэр не ожидали увидеть вас сегодня. Что-то произошло?
Разумеется, каждый влюбленный жаждет лицезреть объект обожания ежечасно, но председательство в совете графства и множество иных дел государственной важности отнимали у графа Янамари драгоценные часы досуга. Посему уговор был таков — визиты к невесте он наносит раз в три дня, а в промежутке они обмениваются письмами. Цветы же и маленькие подарки Рамман посылал девушке ежедневно просто по велению сердца.
— Добрый день, сударыня, — поклонился граф и поспешил заверить взволнованную женщину, что ничего дурного не произошло. Скорее наоборот. — Из Амалера пришло письмо, что моя дорогая матушка торопится познакомиться с Илуфэр и благословить наш союз.
— О! Какая замечательная новость! — воскликнула госпожа Кэйшэ. — Какое счастье! Я просто счастлива за нашу милую Илуфэр.
Она как раз в этот момент спускалась по лестнице в гостиную. У Раммана отнялся дар речи — в утреннем кружевном платье со свежей розой в волосах девушка была прекрасна. Ее ладошки пахли лавандой.
— Какая неожиданность, — молвила она теплым грудным голосом, от которого у мужчины по спине побежали мурашки. — Что за новости?
— Могу себе представить, какую роскошную свадьбу устроит вам в Амалере его высочество князь! Пышное торжество, море гостей, дорогие подарки! Это чудесно, милая моя.
Восторгов госпожи Кэйши все прибывало и прибывало, а Рамман не мог вставить в этот всесокрушающий поток даже словечка.
Брови Илуфэр изумленно взметнулись. Радостное удивление заставило щеки вспыхнуть румянцем и увлажнило серые глаза, отчего те сделались абсолютно серебряными, дивными.
— Леди Джойана приезжает, — поспешила пояснить содержательница пансиона. — Маменька его светлости.
— О, Рамман, это правда? — ахнула девушка.
Тот кивнул. Мол, истинная правда.
— Мы едем в Амалер.
— Свадьба в столице, в присутствии его высочества и наследника! — не унималась госпожа Кэйшэ. — Это будет незабываемо! Поздравляю!
Никто не сомневался, что маменька Раммана одобрит выбор сына. А значит, свадьба состоится незамедлительно. Какая же мать откажется увидеть, как ее любимый первенец обретает супружеское счастье?
— Разве миледи не на Шанте проживает?
«Шанта» прозвучало так, словно речь шла об одной из лун. Где-то далеко-далеко, за гранью мира.
— Именно там. Но ради такого события матушка готова покинуть родину предков.
— Как это мило с ее стороны. Я рада буду познакомиться…
Памятуя о фирсвитских предрассудках в отношении шуриа, Рамман с самого начала предупредил девушку. Мол, мать его вовсе не шаманка и не колдунья, и отнюдь не зла и коварна, а напротив — даже слишком легкомысленна и беспечна.
— Джона тебе понравится.
— Не сомневаюсь, — мягко улыбнулась Илуфэр. — Когда мы выезжаем?
— Через… ну скажем, трех дней для сборов тебе хватит?
— Вполне.
Что всегда восхищало Раммана в этой юной женщине — так это немногословность. Такой разительный контраст с той же госпожой Кэйшэ, которая, похоже, вообще не умеет держать рот закрытым, что поневоле возносишь благодарность Меллинтан, осчастливившей его таким молчаливым сокровищем, как Илуфэр Омид.
Идгард, Сина и другие
Загорелая кисть правой руки на фоне светлого дерева смотрелась очень смуглой. Почти как у шуриа. Но — нет, прохладная древесина под чуткими пальцами не отозвалась живым голосом, не поведала о лесе, где рос этот дуб, не дохнул в лицо невидимый ветер всех прожитых им весен. Зато Идгарду Алэйя Эску хватит одного взгляда на штевень и обводы, чтобы знать, сколько узлов будет делать еще стоящий на стапелях тридцатишестипушечный фрегат.
— Я нареку ее «Фаолхэ».
— Идгард!
— Что? Ну, не «Морайг» же?
Сина только и смогла, что поднять очи горе и всплеснуть руками.
— Еще чего не хватало!
— О! Бесстрастная сестра моя, ты, оказывается, полна предрассудков относительно наших союзников.
— Не говори глупостей, — отмахнулась княжна. — Я-то как раз тебя понимаю. Твои «серые братья» тоже. Ну, положим, еще Олфвейн и Кайэл оценят шутку. Но остальным твое ролфилюбие отнюдь не по вкусу, — терпеливо пояснила Сина.
— Я помню. И это не, как ты изволила выразиться, ролфилюбие. Это, если угодно, моя любовь к Фаолхэ… к Морайг… к Хеле. Сина, я просто очень люблю море. И если не судьба мне ходить под парусами, то могу я посвятить корабль богине или нет?
— А еще напомнить отцу о тех, с кем он делит твоего младшего брата и твою мать, — буркнула безжалостная диллайн.
И ей не составляло труда высчитать до самого тихого вздоха молчаливую ярость Аластара. Уравнение для начинающих: если поминание всуе имени Вилдайра вызывает зубовный скрежет князя, то сколь глубока станет морщина между его бровями, когда в море выйдет «Фаолхэ»?
Единокровные брат и сестра говорили тихо, делая вид, будто обсуждают технические характеристики новенького фрегата. В конце концов, ее высочество известна далеко за пределами Файриста как превосходный инженер, а наследник считается неплохим капитаном.
— А еще напомнить отцу о тех, с кем он делит твоего младшего брата и твою мать, — буркнула безжалостная диллайн.
И ей не составляло труда высчитать до самого тихого вздоха молчаливую ярость Аластара. Уравнение для начинающих: если поминание всуе имени Вилдайра вызывает зубовный скрежет князя, то сколь глубока станет морщина между его бровями, когда в море выйдет «Фаолхэ»?
Единокровные брат и сестра говорили тихо, делая вид, будто обсуждают технические характеристики новенького фрегата. В конце концов, ее высочество известна далеко за пределами Файриста как превосходный инженер, а наследник считается неплохим капитаном.
Неплохим — да, но далеким от подлинного мастерства. «Одержимость у тебя не того рода и на иной фасон скроена», — по-простецки объяснил бывший Первый лейтенант «Меллинтан», а ныне капитан «Лаунэйд» Валфрих Тор. И посмотрел скорее с уважением, чем с жалостью. А четырнадцатилетнему Идгарду хотелось плакать навзрыд от обиды на… Вот только неведомо кому пенять за то, что не дано ему слиться с кораблем ни как шуриа — духом, ни как диллайн — разумом. Аластар, стоя на шканцах «Меллинтан», на самом деле рассекает грудью-форштевнем волны, это его легкие-паруса наполнены ветром, ее шпангоут — его ребра. А ум «Меллинтан» находится в черепе ее капитана. Там же содержится подробная карта, роза ветров, подводные течения, характеристики корабля, а также способы управления и ведения боя.
— По закону я имею право назвать корабль, строящийся под моим покровительством и частично на мои личные деньги, по своему усмотрению, — отрезал Идгард Эск.
Сина ничего не ответила. Лишь улыбнулась.
«Ну, конечно, это же Закон!»
Сколько раз ее младший братишка клял последними словами свою смешанную кровь. Смешно даже. Идгард Эск — златоглазый диллайн, самый настоящий, одержимый Законом во всех его проявлениях, но при этом сумевший устоять на краю, не свихнуться от тоски по невозможному.
Дети Меллинтан не довольствуются половиной достигнутого. Нельзя быть посредственным капитаном рядом с Эском или Тором, это… это непереносимо. По правде говоря, если бы Сине вдруг пришлось прекратить занятия математикой, она бы сошла с ума уже через месяц.
А Идгард смог принять судьбу, согласился с личным несовершенством. Поразительно! Вот он разговаривает с кем-то из корабельных мастеров, смеется по-мальчишески звонко, дает мешочек с серебром, чтобы рабочие по обычаю выпили за наречение их детища. Высокий, волосы за лето выгорели до сероватого перламутра, со спины от Аластара не отличить. И черный сюртук сидит на широких плечах как влитой.
— Ну что? Сразил несчастного наповал? — спросила Сина, когда они были уже в седле.
— Ошибаешься, — ухмыльнулся княжич. — На верфи работают нынче люди все больше просвещенные и от поминания всуе диллайнского имени Морайг в обморок не падающие. Налицо общественный прогресс.
И подмигнул лукаво, намекая на то, что сестрица ничтоже сумняшеся вырядилась в мужской верховой костюм и в ус не дует.
А с другой стороны, какой здравомыслящий человек станет ездить по Амалеру в ландо, если надобно попасть в нужное место в заранее обозначенное время? Улицы, особенно в центральной части, совершенно не рассчитаны на такое количество конных экипажей.
— Поглядим, что скажет отец, когда вернется.
— Ничего, — пожал плечами Идгард. — Поверь мне. Учитывая, что Аластар встречался с Вилдайром и просил у него денег, «Фаолхэ» будет выглядеть как тонкий дипломатический ход.
— Или как наглая лесть.
— Зато Матери Волков точно понравится.
— Разве что.
Пререкаться они могли часами, к взаимному удовольствию и на радость сторонним наблюдателям. Какой же диллайн не любит оставить за собой последнее словечко? Телохранители, те просто млели, а заодно делали немалые ставки на итог словесной перепалки подопечных.
Олфвейн и Маранон уже поджидали княжьих детей в тире. Остальные «братья» и «сестры» клятвенно обещали подтянуться в течение часа. У Идгарда не забалуешь. Дружба дружбой, а тренировки — святое.
Прозвище «Молодая Стая» придумала Сина, самая старшая в братстве, а по сути, идейная вдохновительница его создания. Собрать вокруг Идгарда Эска, сына диллайн и шуриа, тех, кто сам родился незадолго до отделения Файриста, тех, для кого Предвечный — средоточие Зла, — была ее задумка. Тех, кто желает смотреть вперед и жить, соответственно, в мире без Проклятий — юных, воспитанных в любви к Матери Меллинтан, устремленных к прогрессу и свободе от предрассудков.
Сина Эск все рассчитала правильно. Настанет день, когда на трон Файриста взойдет ее сводный брат, на чьих знаменах будет написано «Верность и Закон», и тогда рядом с ним встанет «Молодая Стая» — единомышленники не на словах, а на деле и по духу.
— Где Калтрина? — строго спросил Идгард.
— Соскучился уже? — не удержался от подколки Маранон. — Наверняка задержали просители.
Наследник поморщился и ругнулся сквозь зубы. Боги — не торговцы сластями и не ростовщики, чтобы за рукава их дергать бесконечно. Как этого можно не понимать? Отрыжки культа Предвечного коробили Идгарда неимоверно.
— Должно пройти время, — мягко молвила Сина. — Нельзя вот так сразу сломить многосотлетние привычки. Отец пробовал…
— И допробовался до мятежа. Я помню, сестра.
Когда Идгард злился, то становился еще больше похож на Аластара. И тогда всем становилось не по себе, включая бесшабашного насмешника Маранона, способного обратить в шутку самое серьезное дело. И, к счастью, так же шутейно, почти не напрягаясь, решить поставленную задачу.
— В конце концов, оракулу не обязательно метко стрелять. К тому же ты прекрасно знаешь, как Калтрина относится к оружию, к любому оружию.
— Пусть она лучше расскажет о своем миролюбии и волеизъявлении богини очередному наемному убийце.
Княжич видел в своей жизни столько разнообразных покушений, что поневоле озаботился безопасностью соратников, полагая навыки самозащиты необходимостью для всех. И для женщин тоже.
— Кто осмелится поднять руку на оракула Меллинтан?
— Тебе лишь бы спорить, Маро! Агенты эсмондов, например.
— Не было такого прецедента, — отчеканил молодой человек.
Для профессионального законника умение спорить до хрипоты — первейшая добродетель. Как иначе защитить невиновного от ложного обвинения? Как доказать свою правоту Закону, если тот оказался слеп или намеренно обманут?
Маранон Вэрр еще учился в университете, когда впервые выступил защитником женщины, обвиненной в убийстве мужа. Он доказал, что несчастную оклеветали, и не только от веревки спас, но и честное имя ей вернул. Мальчишка не побоялся пойти против многоопытных судей и дознавателей, докопался до сути, припер злодеев к стенке. Все газеты писали о деле вдовы Гэвин, и когда очередная статья попала на глаза наследнику Эску, талантливый сын разорившегося лавочника получил приглашение в Гнездо Эсков. На… хм… собеседование.
Идгард собирал свой «теневой кабинет» по крупинке, по человечку. Олфвэйн Локк — внук лорда Локка, из древнейшего диллайнского рода, оракул Калтрина — дочь ученого-естествоиспытателя — полукровка, Кайэл Данг — потомственный военный, Ильлайл Шис из купеческой семьи. Разные по всему — политическим взглядам, воспитанию и норову. Общее у них одно — они Новый Народ, другие, не такие, как их родители.
Сина Эск тщательно прицелилась и выстрелила по мишени, угодив точно в цель. А чему дивиться — несколько лет упорных занятий, тренированная рука, верный глаз. Разве диллайн не смотрят на мир, словно через прицел, выбирая ту единственную цель, к которой устремляются? Сам себе пуля, оружие и стрелок. Хорошо это или плохо?
Следом за ней, почти одновременно прогремел залп из десятка ружей — это «Молодая Стая» вышла на огневой рубеж.
Грэйн эрна Кэдвен
«Слава Глэйсэйта», слишком большая, чтобы отшвартоваться на внутреннем рейде, встала на якоря у входа в Амалерскую бухту, оповестив порт о своем прибытии приветственным выстрелом из носового орудия. И почти сразу, словно заботливые родители к горластому птенцу, к ролфийскому пароходофрегату поспешила амалерская мелочь: тендер с углем и дровами, водоналивные суда и куттер портовой службы. Могучая утроба «Славы» жадно поглотила «пищу»: судно взяло уголь, дрова и воду, взамен исторгнув на борт таможенного куттера пассажиров.
Моросило. Грэйн до самого кончика носа закуталась в шинель и, пока длился досмотр не таких везучих, как они с Лэхри, офицеров, успела насладиться зрелищем отплытия «Славы». Отвалили водовозы и тендер, поползли наверх якорные канаты, расцвели серые полотнища кливера и топселя, заурчала паровая машина и блеснули мокрые лопасти гребных колес… «Слава Глэйсэйта», откровенно похваляясь своей мощью и статью, отправилась дальше — к Вэймсу, чтоб, сделав еще одну остановку, задремать потом на рейде Индары в Эббо до открытия весенней навигации. Почтенного ир-Силэйна пароходофрегат унес с собой, к шпилям и флюгерам Вэймса и биржам и борделям Индары.