Мать всегда безошибочно чувствовала его состояние. Он был у нее единственным ребенком, может быть поэтому? Она могла почувствовать, что у него неприятности, даже когда Андрей находился далеко. Например, в прошлом году, зимой, когда он заболел гриппом, мать позвонила соседям хозяйки, у которой жил Андрей, и попросила позвать сына. Пожалуй, будь телефон у самой хозяйки, мать звонила бы каждый день. Но так это случалось редко: Андрей просил, чтобы мать не беспокоила людей без необходимости. И вот, спустя всего три дня, как он уехал, она вдруг позвонила ему. Позже сказала Андрею, что приснился плохой сон про него, и потому она чуть с ума не сошла, пока дождалась вечера, когда соседи хозяйки вернулись домой.
Сейчас он стоял к ней боком и, наверное, поэтому еще не раскрыл себя, но это было делом времени. Андрей пытался стать веселым, непринужденным, хотя бы на ближайшие пять минут, пока не уйдет мать, уверившись, что у него все хорошо, но это оказалось не так-то легко. Он все еще оставался под впечатлением от разговора с Ковалевской, и повеселеть в одно мгновение оказалось не по силам.
Мать подошла ближе, попыталась заглянуть ему в глаза.
— Что-то случилось?
Он посмотрел на нее, устало улыбнулся.
— Спать хочу. И есть.
Похоже, получилось правдоподобно. Во всяком случае, мать ему поверила, оставила свои всепроникающие вопросы.
— Сейчас, подожди пять минут, — и побежала на кухню.
Андрей почти заканчивал с обедом, когда раздался телефонный звонок. Определитель пробубнил, что номер не определен. Из кухни вышла мать. Послышался ее невнятный голос, затем она крикнула:
— Андрей, это тебя.
Он прошел в прихожую, глянул на трубку в руках матери.
— Какая-то молоденькая девушка, — сказала та.
— Я возьму у себя.
В его комнате стоял второй аппарат, тот, что с определителем. Даже сейчас, став взрослым, Андрей почему-то смущался, если его слушала мать, и предпочитал разговаривать у себя в комнате.
— Да?
Пауза, слишком длинная, затем легкий голосок шепнул, будто кто-то лизнул язычком ухо:
— Андрюша?
— Кто… это?
— Андрей Анатольевич, вы не узнали? Неужели не узнали?
Да, он узнал. Это была Яна. Соскучилась, понимаешь.
— Откуда ты узнала мой телефон? — пробормотал он.
Она захихикала. Конечно, это не имело значения — это достаточно легко.
Ее смех резко оборвался, словно она вспомнила, что ей сейчас все-таки не до веселья.
— Вы уверены, что не хотите ко мне прийти? — теперь в голосе слышалась нехорошая жесткость.
Андрей скосил глаза на дверь. Сквозь рифленое стекло было видно, что мать в прихожей. Делает вид, что с чем-то возиться, но сама наверняка жаждет услышать, о чем разговор. Конечно, интересно, что там за девица позвонила ее Андрею. Он не мог говорить в полный голос.
— Ну, что же вы, Андрей Анатольевич? — поторопила его Яна. — Может, хоть что-нибудь скажете?
— Ты… Что ты себе позволяешь? Сначала… задерживаешь меня… всякой ерундой. Потом звонишь домой.
— Значит, ерундой? — ее голос будто переполнила черная пустота.
— Так, Яна, — он снова скосил глаза на дверь спальни. — Я требую, чтобы ты сюда больше не звонила. Слышишь? Не звони сюда больше! И не подходи, пожалуйста, на улице со своими предложениями. Все вопросы — только по учебе и только в школе. Это — всегда пожалуйста. Ты меня поняла?
Молчание.
— Ты меня поняла? — повторил он, думая, что связь прервалась.
— Я даю вам времени до восьми часов вечера, — медленно, выделяя каждое слово, сказала Ковалевская. — Больше я предлагать не буду. Это в последний раз. До восьми жду, потом — все.
Андрею захотелось заорать на нее матом. Она еще ультиматумы ему ставит! Удержало присутствие матери в квартире. Объясняй потом, что к чему.
— Я все сказала, — заявила она. — Не позвоните… смотри, как бы потом не пожалеть.
И положила трубку.
4.— Проходи, — сказала мать Руслана. — Он у себя в комнате.
Андрей скинул куртку, прошел в спальню друга.
— Привет, — устало отозвался Руслан.
Сегодня он не источал радости, как обычно, когда Андрей навещал его. Что-то случилось? Хотя, скорее всего, ничего особенного не произошло. Просто Андрей попал на один из таких моментов, когда Руслан «благодаря» какой-то мелочи или разговору с кем-то из родных вновь пропускал сквозь себя всю «прелесть» собственного положения. Такие моменты, конечно же, иногда случались. Да, Руслан боролся с собой, боролся с внешним миром соблазнов, но полностью победить его, окончательно победить не мог. Для этого, по меньшей мере, нужно стать святым.
Андрей опустился на диван, ему стало неловко. Руслан медленно отложил книгу, развернул инвалидную коляску. Андрей не знал, как быть. Он пришел не только, чтобы навестить друга, развеять его, привнести в его жизнь хоть немного приятного разнообразия. Заодно он хотел поговорить с ним о сегодняшнем случае с одной из учениц. Не то, чтобы спросить совета, так — поделиться.
Он ощущал смутную тревогу, и причиной этому, конечно, была Ковалевская. Возможно, тревога звучит слишком громко, но если к его ощущениям подобрать что-то близкое, то это она, та самая тревога, и будет.
И вот он пришел к другу, надеясь, говорить о своих проблемах, но человек ведь находился действительно в тяжелом положении. Что в сравнении с этим все тревоги Андрея? И Андрей это понимал. Понимал и решил, что лучше вообще не затрагивать эту тему.
К счастью, Руслан сам повернул разговор в нужную Андрею сторону. Видно, не хотел фокусировать внимание на себе, на своих мыслях. Хотел отвлечься «от себя», и в этом лучшим помощником был разговор о других людях.
— Рассказывай, как там в школе? Приручил своих деток?
Он спросил это с какой-то натугой, словно ему было больно произносить каждое слово. Пытался вырвать себя из плена собственных мрачных мыслей. Впрочем, это не значило, что у него нет никакого интереса к делам друга, и Андрей был только рад помочь ему в этом.
— В школе нормально. Трудимся. Уже привык и теперь удивляюсь, что в нашей школе я когда-то сам учился.
Андрей заколебался: надо ли рассказывать о Ковалевской? Тоже проблему нашел!
— А подробнее? — попросил Руслан.
Кажется, он «оттаивал», перестраивался на разговор с другом.
— Так все хорошо, — заговорил Андрей. — Дети, как дети. Ну, они, в общем, и не дети, сам понимаешь. У некоторых скоро брачный возраст наступит.
Руслан хмыкнул.
— Да уж, — вставил он. — Спорить не буду.
— Вот и я о том же. Короче, в целом я доволен, но иногда случаются казусы.
— Например?
— Да было тут… кое-что. Одна из учениц, я тебе о ней еще в прошлый раз хотел сказать, все пялилась на меня, пялилась, но как-то странно. Не так, как девочка, который ты понравился.
— В смысле?
— Да кто ее знает. Весь урок смотрела и смотрела, потом следующий. И еще. Я у нее два предмета веду, так что пару раз в неделю видимся. Вот она как-то подошла ко мне и предложила проводить дополнительные занятия по географии.
— Ого.
— Когда я ей объяснил, что ничего такого сделать не могу, она попросила заниматься с ней отдельно. То ли у нее дома, то ли у меня.
Руслан хохотнул.
— Вот это да!
— Я сразу предполагал, что география этой девице ни к черту, хотя она способная, развитая. Знает почти все, что надо по предмету. В общем, я ей и тут объяснил, почему она хочет то, что невозможно.
— Да-а, — протянул Руслан и снова хохотнул. — Она чего-то хочет и явно не меда.
Его веселость передавалась и Андрею. Теперь он удивлялся, почему поведение Ковалевской так его напрягло. Послал ее подальше, и всех делов. Чего он опасается? Не он же ей предлагал пойти к себе домой!
— Точно, — сказал Андрей. — Действительно, не меда. Представляешь, сегодня выхожу из школы, она меня ждет. Пристроилась рядом, отошли от школы, и она вдруг прямым текстом предлагает пойти к ней домой, пока там нет ее родителей. Так и сказала, что хочет меня.
У Руслана приоткрылся рот. Он еще улыбался, но уже не так широко, как бы с сомнением, будто последние слова насторожили его.
Андрей следил за его реакцией.
— Представляешь?
— Вообще-то не очень, — признался Руслан.
— Еще бы. И понимаешь, с таким напором она предлагала… Мне самому не верится.
Руслан почесал нос, не сводя с Андрея взгляда, но смотрел как будто сквозь него.
— Не знай я тебя, — признался Руслан. — Вряд ли бы поверил. Решил бы, что это ты так неудачно рисуешься. Слушай, и много сейчас таких школьниц?
Андрей пожал плечами.
— Ничего не могу сказать. Не знаю.
— И что… Что ты ей сказал?
Андрей почему-то смутился. Ему вдруг показалось, что Руслан, узнав правду, посмеется над ним. Над его глупостью и правильностью. Веселость куда-то исчезла.
— Что мне ей было сказать? Предложил оставить меня в покое и пойти своей дорогой. Не идти же мне к ней домой? Да она еще ребенок для меня.
Руслан хмыкнул.
— Ну, положим, она не такой уж и ребенок, если ей есть семнадцать, но не в этом дело.
— В чем же тогда?
— Такое чувство, что она с кем-то поспорила, что подойдет к тебе. И… Что добьется тебя без проблем.
— Думаешь?
— Просто предполагаю. Девушки, если фанатеют по какому-то парню, в крайнем случае, просят встретиться. Но не трахаться же они предлагают.
— Да, и мне это показалось каким-то неестественным, — Андрей подумал и добавил. — В принципе, она дважды подходила ко мне и намекала. Но, в самом деле, могла бы обойтись без откровенностей.
Руслан снова почесал нос.
— В общем, лучше не связывайся с ней. Такая, если что, потом может истерики закатывать.
— Я и не думал с ней что-то иметь.
— Короче, на этой девке свет клином не сошелся. Отправил ее уроки учить, и правильно сделал. Она к тебе больше не подлезет.
Андрей вздохнул и, сам того не желая, сказал:
— Она мне потом и домой звонила, представляешь? Узнала номер телефона, наверное, через справочную, по фамилии.
— Ты что? — Руслан удивился.
— Предупредила, что я пожалею, если не передумаю. Выдвинула ультиматум: сказала, чтоб я ей позвонил, — Андрей обернулся, глянул на часы на стене в виде громадного золотого ключика. — Вот, дала времени до восьми. Пять минут осталось.
Он вынужденно усмехнулся. Звучало так мрачно, словно ему дали срок вернуть долг — крупную сумму.
Руслан поморщился.
— Она какая-то ненормальная. Точно ненормальная.
Андрей угрюмо кивнул. Он не знал, насколько у него развита интуиция, но в данном случае присутствие такой ученицы в одном из его классов почему-то напрягало его. Будто некая неприятность, всего лишь потенциальная, но от этого не менее реалистичная, таилась у него за спиной.
Руслан вдруг широко улыбнулся.
— Да, ладно тебе. Такое лицо сделал, как будто война началась, — он хохотнул. — Поздравляю, Андрюха, у вас появились личные фанатки. Ну, а фанатки, как вы сами знаете, почти всегда немного не того.
Андрей не удержался и тоже улыбнулся.
Руслан махнул рукой.
— Ладно, давай о чем-нибудь другом поговорим.
ГЛАВА 5
1.Когда Лена подошла к ней, Яна решила, что лучше с этой одноклассницы и начать. Лене никогда не нужен повод, чтобы кому-нибудь рассказать, что они с Яночкой «общались, как лучшие подруги». Слишком уж она гордится тем, что Яна иногда сидит с ней за одной партой. Можно не сомневаться, любую новость, услышанную от Яны, Лена не замедлит передать другим одноклассницам.
Нужно лишь дождаться, пока Андрюша выглянет из учительской.
Яна хотела, чтобы Лена сама заговорила про Андрюшу. Так будет естественней, правдоподобней. Если Яна первая затронет эту тему, эффект будет не тот.
Все получалось спонтанно. Яна поднялась на второй этаж, заметила, как Андрюша вошел в учительскую. Остановилась, ничего особенного не планируя. Да, вчера и позавчера она свирепела от злости. Каждые полчаса ее лицо неожиданно перекашивало, как от приступа боли, и девушка сжимала кулачки.
Подумать только, этот урод отказал ей! Отказал! Ей! Яне! Девушке, при виде которой оборачивались даже степенные мужчины, относительно равнодушные к противоположному полу, по крайней мере, «в уличных условиях». При виде которой на дискотеках у подростков текли слюни. На которую с тоской посматривали все старшеклассники школы. Которой добивались по-настоящему крутые парни, «упакованные» и холеные не меньше какой-нибудь модницы. К которой едва ли не каждый день подходили знакомиться прямо на улице. Внешности которой отдавали должное даже учителя, эти самолюбивые и завистливые стервятники. И вот такой девушке он отказал!
И кто? Жалкий учитель! У которого и денег-то нет для того, чтобы общаться с нормальной девчонкой. Для того чтобы дать ей хоть что-то. Что он о себе возомнил?!
Она предлагала ему себя, свое тело. Любой мужчина согласился бы. Даже будь девушка менее привлекательна. Что же говорить о такой, как Яна? Кто угодно пополз бы за ней на коленях, лишь бы только получить от нее то, что она предлагала. В этом смысле женщинам вообще не отказывают. Один из взрослых любовников Яны как-то со смехом утверждал, что отказ женщине в сексе — преступление перед природой. Естественно, преступление становилось тем кощунственнее, чем эффектней выглядела женщина. Исходя из этого, игнорировать девушку уровня Яны, вообще было чем-то немыслимым, аномальным.
Ладно, будь она еще уродиной. Из тех, к которым не привыкаешь даже спустя время. Это еще можно было бы понять.
Еще вчера Яна жаждала разорвать Андрюшу. Встретить где-нибудь и разорвать голыми руками, она даже не сомневалась, что у нее хватило бы сил. Она не хотела признаваться даже самой себе, насколько сильно задел ее самолюбие учитель своим отказом. Нет, дело вовсе ни в этом! Она лишь испытывала справедливое негодование. Он ведь сам пялился на нее в первый день. Посматривал, стараясь, чтобы никто в классе этого не заметил. Конечно, она ему понравилась. Не могла не понравиться, даже такому мудаку, как он. Можно сказать, он сам ее спровоцировал. Разве нет? Не смотри он на нее такими голодными глазами, она и думать ни о чем бы ни стала. Кому он нужен? Со своими цветными однотонными рубашками и пустыми карманами?
Он спровоцировал ее своим жалким взглядом мужика, с которым не пойдет ни одна баба, спровоцировал, после чего отказал. И он сделал это нарочно, она же видела, как он хотел пойти к ней домой. Видела. Он просто решил ее унизить! Понимает, что она никогда не будет с ним, завидует ее внешности и, улучив подходящий момент, швырнул в нее комок грязи.
Почему-то вчера у нее мелькнула мысль, что он, подлец такой, даже расскажет кому-нибудь об их последнем разговоре. Директрисе, например. Эта мысль, кроме злобы, принесла нечто похожее на страх, чувство практически незнакомое Яне Ковалевской. И она невольно приготовилась к отпору. Отрицать — вот, как надо поступать в подобных ситуациях. Отрицать и вызвать в себе бурю справедливого возмущения! От того, что ее так непостижимо оболгали.
Как ни странно, сегодня она была спокойной. Во всяком случае, если сравнивать со вчерашним. Может, встала с той ноги, с которой и нужно было встать. Так или иначе, сегодня она уже смогла думать о другом, не только об Андрюше и о том, что же ей теперь с ним делать. Конечно, она это просто так не оставит. Сидеть на его уроках и знать, что он про себя смеется над ней? Только ни это! Она еще не знала, как поступит в дальнейшем. Полагалась на интуицию и на случай.
И случай пришел. Сначала в лице математички, потом одноклассницы Лены.
Математичка зашла в учительскую следом за Андрюшей. Пожилая, некрасивая, она шла, переваливаясь, будто жирная утка. Когда-то у нее был сложный перелом бедра, и с тех пор она прихрамывала. Она носила юбки, и ее белые, точно личинки червей, лишь наполовину прикрытые ноги усиливали отталкивающий эффект.
Учительница шла из противоположного крыла второго этажа, и у Яны оказалось достаточно времени, чтобы «вести» ее взглядом. Математичка мало кому нравилась и уж, тем более, Яне. Слишком жесткая, предъявляет непомерно высокие требования, стремится, чтобы ученики на ее уроках сидели тихо, без движений. Яна смотрела на нее без особых эмоций и, когда женщина уже протянула руку к двери учительской, поймала себя на мысли, что очень многое зависит от того, что о том или ином учителе ты услышала изначально. До того, как смогла поближе его узнать.
Яна уже убеждалась в этом. Постороннее мнение оказывалось мощной составляющей чьего-то образа, и от него сложно было избавиться позже, даже когда собственный опыт общения с данным человеком подсказывал, что люди, скорее всего, ошибаются. Даже ни сложно, а практически невозможно. Для этого понадобились бы определенные усилия. Труды, не имевшие смысла, особенно в отношении учителей.
Получалось, стоило Яне услышать о математичке что-нибудь хорошее, тем более, несколько таких высказываний, до того, как та провела у ее класса пару уроков, и учительница долгое время оставалась бы в ее глазах лучше, чем есть на самом деле. И наоборот.
Конечно, это правило было верным не только в отношении математички. В отношении любого учителя. В том числе и Андрюши.
Это было то, что надо. Яна попала в точку. Если про нового учителя рассказать парочку непривлекательных историй, мнение о нем у одноклассников обязательно пошатнется. Иначе и быть не может. Это не совсем то, что он действительно заслуживает, но кое-что. Надо же с чего-то начать. Позже отыщется еще что-нибудь.
Лена, возникшая на горизонте, явилась частичкой калейдоскопа, начинавшего постепенно складываться в приятную глазу картинку.