Название : «Жизнь в зелёном цвете. Часть 4»
Автор: MarInk
Пейринг: ГП/ФУ/ДжоУ, ГП/РЛ, ДМ/БЗ
Рейтинг : NC-17
Категория фика: слэш
Жанр : AU, Action/ Adventure, Angst, Drama, Romance
Размер : макси
Размер : 22 главы
Статус : Закончен
Дисклаймер: Все права на героев принадлежат Дж. Роулинг.
Аннотация: У всякой монеты есть две стороны, не говоря уж о ребре. Такие близкие и не способные когда-нибудь встретиться, не могущие существовать друг без друга, орёл и решка [особо проницательным: да-да, читай не орёл и решка, а Гриффиндор и Слизерин] ВСЕГДА видят мир с разных сторон, но однобокий мир мёртв. Гарри предстоит убедиться в этом на собственной шкуре, посмотрев на мир с той стороны, с какой он не хотел, но на самом деле смотрел всегда...
Предупреждения: слэш, насилие/жестокость, педофилия, ООС
Глава 1.
…Пойду по белым кудрям дня
Искать убогое жилище.
И друг любимый за меня
Наточит нож за голенище…
Сергей Есенин, «Устал я жить в родном краю…».
В жизни Гарри Поттера редко бывали дни, когда он мог признаться сам себе, что практически все его ожидания сбылись, но этим летом таких дней было довольно много. Дурсли - памятуя, видимо, о страшном-ужасном уголовнике-крёстном - вели себя более чем прилично. На Гарри попросту сваливали всю возможную работу по дому, и он крутился юлой, пытаясь всё успеть, а вечером ещё и заняться домашними эссе - любимые преподаватели, очевидно, наивно-прекраснодушно полагая, что на каникулах ученикам делать нечего, постарались обеспечить насыщенный досуг будущим четверокурсникам. Неприятным дополнением ко всему была строгая диета, на которую тётя Петуния посадила всю семью. Строго говоря, в ней нуждался один только Дадли, которому её прописал врач, но для моральной поддержки «Диддикинсу» вся семья в добровольно-принудительном порядке перешла на микроскопические порции фруктов и овощей; так что главенствующим чувством, сопровождавшим Гарри все эти летние дни, был сосущий, грызущий, неистовствующий голод. Гарри почти что чувствовал, как растёт, вытягиваясь каждый день на несколько миллиметров, и его организм настоятельно требовал еды. Даже ЕДЫ. Особенно учитывая, сколько сил он тратил каждый раз, чтобы вычистить дом от чердака до подвала, перестирать, просушить и прогладить грязное дурслевское белье, прополоть все клумбы, подстричь живую изгородь, покрасить изгородь, вытереть с полок пыль…
Несомненно отрицательным моментом Гарри полагал то, что от диеты Дадли, и до того не страдавший особой отзывчивостью и любовью к ближнему, совсем озверел, и, стоило Гарри попасться кузену на заплывшие водянисто-голубые глазки, как тот начинал шпынять Гарри, кидаться в него тяжёлыми предметами, надсадно звать тётю Петунию, объявляя, что «он опять занимался этими своими штучками!», хотя Гарри даже не успевал подумать о том, что было бы неплохо сходить за палочкой и наложить на Дадли… ну, для начала можно Силенцио. Гарри проявлял чудеса акробатики, уворачиваясь от вещей, пропускал мимо ушей нелицеприятные эпитеты и терпеливо возражал тёте Петунии, всегда бдительно являвшейся на защиту ненаглядного чада. Всё это вполне можно было пережить; в конце концов, бить его больше не били (пока, во всяком случае) и даже разрешили держать все свои вещи при себе, во второй спальне Дадли. Со стороны Дурслей это было просто неслыханной милостью и небывалой доброжелательностью.
Каждую ночь Гарри выпускал Хедвиг полетать - ему больше не запрещали слать письма кому бы то ни было (рассудив, надо полагать, что отсутствие вестей от Гарри может рассердить маньяка-крестного), но ему, говоря начистоту, некому было их слать. Пару раз к нему прилетали совы от Фреда и Джорджа; пергамент был опален, пах озоном и жжёной резиной, слова торопливы и почти бессвязны. По этим признакам Гарри безошибочно догадался, что близнецы по уши заняты каким-то новым экспериментом - ему было известно об их мечте открыть магазин приколов на Диагон-аллее - и ему не хотелось мешать им. Хотя втайне он надеялся, что семья Уизли пригласит его к себе на хотя бы часть августа - жизнь с Дурслями, несмотря на некоторые улучшения, была тосклива и противна, как грязные носки. Рон и Гермиона не писали ему - и он подозревал, что они просто не знают, что ему сказать, останавливаясь на одной строчке наподобие «Дорогой Гарри!..»
Этой ночью он проснулся от боли в шраме, что само по себе было странным. До сих пор шрам никогда не болел, оставаясь мёртвой отметиной на лбу; но сегодня его жгло, как огнём. Гарри рывком сел на кровати, смаргивая невольные слёзы, с рукой, прижатой ко лбу до судорог в запястье; он пытался отдышаться и ждал, пока сонные видения сменятся окончательно знакомым видом захламленной комнаты.
К боли он привык давно, с первого курса; а если быть совсем честным, то как минимум с года ему приходилось не единожды испытывать на себе силу негативных эмоций дяди Вернона, который был, вообще-то, прост, как чайник, но широк душой, и если уж ярился на Гарри, то по полной программе учил вежливости своего ненормального племянника. Но эта боль была необычной… если этот шрам был оставлен ему Вольдемортом, не значит ли это, что Тёмный Лорд активизировался? Он ведь должен скрываться где-то, поджидая, согласно пророчеству профессора Трелони, своего верного слугу - Питера Петтигрю… Но что должен делать Вольдеморт, чтобы у Гарри болел шрам? Ведь не своей головой же стучаться об стену - так недолго и последний мозг сотрясти, в самом-то деле…
Сон пропал окончательно. Гарри выудил из кармана висевших на трёхногом (хотя по глубинному замыслу дизайнера он должен был быть четырёхногим) стуле брюк платок и смочил водой из поилки Хедвиг - идти посреди ночи в ванную и будить ненароком Дурслей ему не хотелось. Не наступишь, как говорится, дышать будет легче…
Кажется, там, во сне, был Вольдеморт собственной персоной… и какой-то старик… которого убили. Ему уже ничем не помочь. Гарри сомневался, что этот сон - плод его собственного больного воображения. Если бы его воображению пришло в голову (в голову самого же Гарри, если вдуматься…) устроить ему ночь имени Стивена Кинга и Дина Кунца, оно могло бы найти множество других сюжетов, начиная от самых невинных, вроде надвигающегося василиска, и заканчивая… нет. Об этом не хочется думать.
Прохладная вода успокоила саднящие ощущения в шраме, и Гарри, усевшись на кровати по-турецки, принялся листать журнал о квиддиче, неизменно замечая в полумраке снитч раньше ловца на фотографии - сфотографированные фигурки, зная, что на них смотрят, кокетничали, рисовались, выделывали лишние финты, которых наверняка не было в реальности.
Он честно убил на это релаксирующее, в общем-то, занятие полчаса, но так и не успокоился толком.
Не может же, в самом деле, Вольдеморт рыскать по Тисовой улице. Это было бы действительно смешно. Гарри представил, как нечто высокое в тёмных одеждах, демонического вида (этакий собирательный образ злодея из книг и фильмов) пробирается, чертыхаясь и рассылая во все стороны Аваду, через старательно постриженные вчера самим Гарри кусты роз тёти Петунии, и нервно засмеялся.
Чушь.
Но с чего-то ведь шрам болит? Неужели из-за убийства того старика чёрт знает где? Какая-то деревня, старый дом, ночь, омерзительное существо в кресле, бледный Хвост, зелёная вспышка…
Гарри прислушался к темноте ночи, но её прорезал только мощный храп Дадли. Дядя Вернон, надо полагать, тоже храпел там где-то в своей спальне, но до Гарри эти звуки не долетали через две закрытые двери и коридор - и он был этому рад, полагая, что и одного Дадли более чем достаточно, чтобы уши начали ныть.
Посоветоваться было решительно не с кем; сразу же отпадали Дурсли (это даже за грубую шутку не сойдёт), Дамблдор (Гарри не доверял хитромудрому директору Хогвартса, полагая, что у того существуют на его, Гарри счёт, какие-то свои планы и замыслы; да и очень глупо звучало бы послание вроде «Уважаемый профессор Дамблдор! Желаю Вам приятного отдыха! Извините, что беспокою Вас, но сегодня ночью у меня болел шрам. Искренне Ваш, Гарри Поттер») и семья Уизли - Гарри не хотелось, чтобы они знали, что он впадает в панику от минутной боли. Терпел ведь и куда как хуже - о чём все Уизли отлично знают.
Сириус? Крёстный тоже присылал ему письма, не с совами, а с большущими многоцветными экзотическими птицами; от их перьев пахло морем и солнцем, и Хедвиг очень неохотно позволяла им напиться и поесть из её мисок прежде, чем отправиться в обратный путь. Но писать ему… стоит ли беспокоить? Гарри задумчиво покосился на чистый пергамент и решил всё же написать. Сириус был одним из немногих людей, в которых Гарри не сомневался.
«Дорогой Сириус!
Спасибо за твоё последнее письмо. Эта птица, правда, всё время норовила поклевать Хедвиг, а потом врезалась головой в раму, но, к счастью, улетела прежде, чем Дурсли заподозрили по звукам неладное.
Как у тебя дела? Ты там один или с Ремом? Расскажи о себе поподробней…
У меня всё нормально - в основном, потому что они опасаются, как бы ты не заявился по моей просьбе и не превратил их во что-нибудь мелкое, противное и совершенно, с их точки зрения, неприличное (как и всё волшебство, впрочем). Хуже всего, что приходится голодать за компанию с Дадли… по собственным ощущениям, я уже скинул килограмма четыре, и похож теперь на тебя, когда ты только вышел из Азкабана:)»
Гарри засомневался, стоило ли ставить смайлик - всё же вряд ли они бытовали в магической среде, но потом решил, что смысл знака вполне прозрачен, и продолжил писать.
«Только этой ночью у меня болел шрам. Раньше он никогда не болел - странно… Как ты думаешь, могут болеть шрамы от старых проклятий? Хотя ничего серьёзного.
Отправляю письмо с Хедвиг - в прошлый раз та твоя птица улетела быстрее, чем я успел написать ответ. Передавай от меня привет Клювокрылу. И береги себя, хорошо?
Твой,
Гарри».
Хедвиг как раз не было в клетке, и Гарри отложил пока письмо на край стола.
Солнце позолотило стены комнаты квадратиками - в раму окна была предусмотрительно вделана решётка (ну да, ну да, а то вдруг Гарри возьмёт да и удерёт со второго этажа? А почему нет, только пятки отбить, клумбу помять - и здравствуй, свобода…). Свет поцарапанной во время одной из истерик Дадли настольной лампы потускнел. Гарри почувствовал, что у него слипаются глаза, но пора было вставать и приниматься за обычные дела из числа тех, что входили в круг его непременных обязанностей. Тетя Петуния не скупилась и на дополнительные, если видела, что Гарри возмутительно, как она считала, рано освобождается - поэтому он старался растягивать работу в присутствии тётушки, хотя, конечно, и не совсем тормозить, чтобы не вызвать подозрений.
Солнце помогло ему взбодриться - он сидел на полу, подставив макушку горячим лучам, закрыв глаза, пока снизу не раздался визгливый (особенно визгливый с утра, потому что очень заспанный; хотя у нормальных людей он с утра обычно хриплый…) голос тёти Петунии. По идее, тепло лучей должно было бы, напротив, расслаблять и усыплять его, но Гарри чувствовал, как жар вливает в него новые силы - как будто они были родственны друг другу, он и эти шаловливые золотые лучи, путавшиеся в его волосах, и помогали друг другу, как могли. Странное чувство… оно появилось у него ещё в начале лета, и он был, в принципе, даже рад работать в саду с непокрытой головой - ему отчего-то не грозило перегреться или получить солнечный удар. Проверено опытным путём, так сказать.
Что-то новое расцветало в нём под этими лучами, одинаковыми на ухоженных улочках Литт-Уингинга и на буйных лужайках Шотландии… что-то похожее по ощущению даже и не на цветы, а на что-то совсем иное, другое… но отнюдь не чуждое. Гарри путался в собственных чувствах, но мог сказать точно, что опасность от этих ощущений не грозила никакая.
* * *
Этот вечер ничем особенным не отличался от других. Вся семья Дурслей после обеда пребывала в гостиной: дядя Вернон чинно читал газету, тётя Петуния наблюдала за очередной мыльной оперой - Гарри всё казалось, что тётины уши насторожённо шевелятся в такт звукам с экрана, Дадли резался на своей игровой приставке в «Мегамордобой-3», вымещая на монстрах злобу по поводу диеты. Сам Гарри, засучив рукава необъятной рубашки Дадли, в которую мог завернуться четырежды, мыл ковёр, стоя на коленях. Это была сложная процедура: сначала ковёр требовалось натереть водой со специальный средством для чистки ковров, равномерно вспенив это средство на ворсе, а потом чистой мокрой тряпкой снять пену, протереть начисто ещё раз - иначе оставшаяся пена имела неприятное обыкновение засыхать, образуя клейкие пятна. И в заключение - протереть насухо, распушив ворс, чтобы высохло не как попало. Руки давно устали от монотонных движений туда-сюда, кожа на ладонях порозовела и сморщилась от долгого контакта с жидкостью, спина затекла, а хуже всего была лезшая в глаза чёлка; аккомпанемент страстных вздохов из телевизора и предсмертных воплей монстров, обретавшихся в игровой приставке, забивал уши, как жвачка. Гарри поднялся на ноги, подхватывая с пола тазик с водой, чтобы сменить её на чистую во второй раз, и тут со стороны камина - когда-то бывшего настоящим, но теперь заложенного, ибо Дурсли предпочитали электричество живому огню - донеслись подозрительные звуки.
Громкий стук. Царапанье. Голос.
- Ой! Фред, нет... назад, назад, тут какая-то ошибка... скажи Джорджу, чтобы он не... Ой!.. Джордж, нет, здесь нет места, быстро назад…
- Пап, может, Гарри нас услышит... Может, он нас выпустит?..
Голос Джорджа заставил Гарри выронить тазик. Последний воспользовался редким для себя шансом полетать и перевернулся очень впечатляюще; вода хлынула во все стороны, заливая тщательно отчищенный ковёр, ноги Гарри, розетку удлинителя на полу, в которую была воткнута вилка приставки Дадли. Посыпались искры, раздался треск, синеватые маленькие разряды заметались над мокрым насквозь ковром. Во мгновение ока все до единого Дурсли оказались на креслах, судорожно держась за спинки и прикидывая, как бы убежать отсюда - не иначе как этот сумасшедший Поттер выбрал именно этот мирный летний вечер, чтобы убить их. Электричество покалывало босые ноги Гарри, но не больно, а, скорее, приятно.
Послышался стук из той самой стены, где когда-то был обычный камин.
- Гарри! Гарри, ты нас слышишь?
Старшие Дурсли круто развернулись к Гарри, напоминая целую стаю оголодавших шакалов каждый.
- Ты!.. - прошипел дядя Вернон. - Это всё твои штучки?!.. Это твои ненормальные дружки пролезли в нашу стену?!!
- Что там происходит?! - поддержала мужа тетя Петуния - несколько истерически, но с высоты её положения это звучало достаточно эффектно, чтобы не стать смешным.
Гарри лихорадочно соображал, что ответить; он и сам был изрядно сбит с толку.
- Они… они, наверное, хотели прийти сюда с помощью летучего пороха, - объяснил он медленно. - Это такая специальная вещь, с помощью которой можно перемещаться из камина в камин. Только этот оказался заложен…
Гарри переступил через тазик и приблизился к стене, из-за которой доносились сдавленные ругательства - кто-то кому-то наступил на ногу и, кажется, не один раз.
- Мистер Уизли! Фред! Джордж! - позвал он громко.
Стук прекратился.
- Это я, Гарри… тут камин заложен кирпичами. Вы не сможете здесь пройти.
- Проклятье! - возмутился мистер Уизли. - Какого дьявола они заложили камин?!
- Магглы предпочитают электричество, - объяснил Гарри торопливо, поскольку дядя Вернон медленно, но верно зверел, и вскоре его не смогли бы устрашить как следует даже молнии в ковре. - Настоящий им не нужен…
- Вот как? - неодобрительно заметил мистер Уизли. - Что ж… тогда мне ничего не остаётся, кроме как… Гарри, отойди там в сторону, пожалуйста…
- Жжёшь, папа! - восхитился невидимый Фред.
- Жжёшь? - прогрохотал дядя Вернон, и Гарри предусмотрительно отступил туда, где его не достала бы ни одна оплеуха. - Твои дрянные дружки решили поджечь мой дом?!
- Ему только на пользу будет, - огрызнулся Гарри, не выдержав. - Дизайн смените…
Дядя Вернон хотел что-то ещё сказать - без сомнения, веское и уместное - когда его голос был напрочь заглушен мощным взрывом, разорвавшим стену. Электрический камин, мирно стоявший на своём месте, полетел через всю комнату и впечатался в противоположную стену, образовав в ней приличную вмятину; удушливые облака пыли и щебёнки повисли в воздухе - Гарри надрывно раскашлялся. Никого не задело только чудом.
Мистер Уизли, сопровождаемый Фредом и Джорджем, ступил на изрядно обгаженный обломками стены ковёр. «И на кой чёрт я так старательно его мыл?», - мысленно вздохнул Гарри. Тётя Петуния завизжала, а дядя Вернон лишился дара речи: вид троих огненно-рыжих людей (а Фред и Джордж к тому же были идентичны до последней веснушки) в мантиях волшебников потряс его до глубины души, особенно если вспомнить, как они обставили своё появление.
- Вот так-то, - удовлетворённо заключил мистер Уизли, засовывая палочку обратно в карман. - А вы - дядя и тетя Гарри? - мистер Уизли недружелюбно взглянул на безмолвных Дурслей, из чего Гарри сделал вывод: Уизли не забыли, в каком состоянии его забрали Фред и Джордж перед вторым курсом.
- Да, это мои тётя и дядя, - Гарри взял инициативу в разговоре на себя, подозревая, что конструктивного ответа от Дурслей придётся ждать очень и очень долго. - Они… э-э… не ждали, что вы придёте…
- Мы решили прийти без предупреждения, - пояснил мистер Уизли. - Решили, что заберём тебя в любом случае, и нет нужды спрашивать разрешения… Да, Гарри - ты цел? Хорошо себя чувствуешь?
- Да, меня не задело взрывом…
- Это хорошо, но я имел в виду - вообще как? - мистер Уизли брезгливо мотнул головой в сторону Дурслей. Дядя Вернон наливался багровым, тетя Петуния, наоборот, была бледней сметаны.