И снова захотелось дать ему по башке, да так, чтобы искры из глаз посыпались. Гладишь, и светлее сразу стало бы.
– Что скажешь? – нарушила она тишину, стоило им войти в дом и включить свет.
– Ничего, – нелюбезно отозвался Перцев, но с курткой помог, повесил на вешалку. – Разбираться нужно.
Поразительно, как они понимали друг друга. Не нужно ничего было повторять десятки раз. Что-то разжевывать. Объяснять, что она имела в виду. Перцев сразу понял, что она про погибшую девушку его спрашивает. С Ванькой было не так. С Ванькой ей в профессиональном плане было сложнее. Не то чтобы он не догонял, нет. Просто он перестраиваться на ее волну не мог так стремительно, как это у медлительного Перцева получалось.
– А станешь? – Арина пошла за ним следом в кухню, села к столу, за который он уселся первым. – Саш, только не молчи и не смотри на меня так, пожалуйста!
– Как? – прежняя нелюбезность, исчезнувшая в гостиной у Митиных, вдруг к нему вернулась, и он снова смотрел на нее исподлобья с непонятным немым недоумением.
– Так вот! – она всплеснула руками, тут же засучила растянувшиеся рукава теплой кофты, которые спадали на ладони и мешали постоянно. – Ну не отвертеться же нам, Саш, ежу понятно.
– А типа хотелось, – фыркнул он с напускным весельем, покосился на холодильник. – Есть чего пожрать-то, Воробьева? Ты сегодня целый день где-то моталась, а дома конь не валялся. А?
– Ты, между прочим, тоже очаг не караулил.
Он не отреагировал.
Арина вскочила со стула и метнулась к холодильнику. Вытащила коробку с салатом из крабового мяса и сладкой кукурузы, замороженную картошку фри, сливочное масло. Поставила сковороду на плиту, швырнула туда картошку с маслом, накрыла крышкой. Быстро достала тарелки, поставила на стол. И все же не удержалась, дура, спросила:
– Как Инна твоя поживает? Все у нее хорошо?
И зачем ей это? С ума, что ли, сошла!
Она спиной почувствовала, как Перцев напрягся. Вот чертыхнулся вполголоса, вот хрустнул пальцами, двинул тяжеленным деревянным креслом, которое единственное в ее доме могло его выдерживать, все остальное под его сильным телом скрипело и повизгивало. Прошло минут пять, прежде чем он соизволил разомкнуть уста.
– Я же не спрашиваю тебя, как поживает твой Ваня, – процедил он сквозь зубы.
И она – снова лопатками – почувствовала, насколько он зол. С чего это? С того, что был замечен, что попался, что влип, кажется?
– Салат будешь? – невинно поинтересовалась она, повернулась, потрясла в воздухе пластиковым контейнером. – С кукурузой и крабовым мясом. Кстати… – Арина медленно пошла на него. – К слову… Ваня давно не мой! И как он поживает, я не знаю. Но думаю, что не очень.
– Чего это? – Он с опаской покосился на контейнер с салатом, из-под крышки которого сочился майонез. Она очень интенсивно мотала им перед его носом. В опасной близости.
– Тебе ли не знать, Перцев, насколько можно быть счастливым с твоей Инной! Он лощен, но не до блеска. Самонадеян, но без былой уверенности.
Арина с грохотом шмякнула контейнер на стол, крышка тут же спрыгнула, и майонез выплеснулся жирными кляксами на плетеные салфетки. Она не обратила внимания. Уперев одну руку в стол, а вторую себе в бок, она нависла над Перцевым. И слышала его дыхание теперь, отдающее мятной жвачкой. И видела его крепкие ключицы в треугольном вырезе джемпера. И это почему-то ее если не волновало, то точно не оставляло равнодушной.
– И тебе ли не знать, насколько эгоистичны они оба! А ты что, снова решил с ней попробовать, да?
Вопрос прозвучал с таким откровенным надрывом, в таком непозволительном ключе, что Арина запаниковала.
Зачем? Зачем было начинать? Что, поговорить не о чем?! Дура чертова! Надо было сразу заводить разговор по делу. К примеру, спросить, как называется фирма, где Алла работала. Сашка еще там, у Митиных, дал ей кивком понять, что знает, где это. И марка машины с номерами будто удивили его. Тоже наверняка дядя, засветившийся по сводкам.
Было, было о чем потолковать. Нет же!
– А ты с Ваней? Решила?! Что решила-то, Ир?
На скулах у Перцева вспыхнули два красных пятна, они тут же сноровисто расползлись по щекам, потом перекинулись на шею, задев ключицы. Признак был опасным. Мог и врезать.
– Не твое дело! – рявкнула она и, прежде чем он успел поймать ее за теплую кофту, отпрыгнула на метр. – Чего зыришь, а, Перец?!
Он медленно, очень медленно поднялся, ухитрившись не двинуть деревянным креслом по полу и не опрокинуть его. Шагнул в ее сторону. Оглядел ее всю от капроновых носков с темными джинсами до теплой растянувшейся на три размера кофты и смешного хвостика на макушке. Ухмыльнулся противно и говорит:
– Если бы я тебя не знал, Воробьева, то подумал бы сейчас, что ты ревнуешь.
– Кто??? Я??? – зашипела она так, что чуть горло не сорвала, и, ткнув палец в свою грудную клетку, чуть не продавила ее насквозь. – Я ревную???
– Ты, ты, Воробьева, – он оскалился, как дурак, раскрасневшись еще сильнее, что тоже было не очень хорошим признаком. Такой интенсивный румянец всегда свидетельствовал в пользу хорошего настроения у Перцева. – Но это лишь рабочая версия, Ир. Версия, требующая подтверждения фактами. Подтвердишь?
Она звонко шлепнула в ладоши, запрокинула голову назад, намереваясь расхохотаться, но вдруг не вышло. Не веселилось что-то. Как раз наоборот, почему-то сделалось горько и обидно.
И снова захотелось треснуть его по башке.
– Нет, не подтверждаю, – промямлила она в ответ и кинулась к сковороде, из-под крышки уже несло горелой картошкой.
Ужинали они в полной тишине. Потом вместе убрали со стола и почти тут же разошлись по комнатам. Потом Арина слышала, как он топчется по коридору, подходит к балконной двери, бормочет что-то про руки, растущие не из того места. Ее ли руки имел в виду, накрутившие веревок, либо руки мастеров, установивших балконную дверь, которая не хотела запираться, пойми попробуй. Чем-то стучал, гремел какими-то железками, снова топал мимо двери ее спальни. Потом топал внизу, кажется, выходил на улицу. И снова чем-то гремел, но потом уже в кухне.
– Медведь, – прошептала она, прежде чем провалиться в сон. – Бестолковый, угрюмый медведь. Выставлю! Как только найдем этого урода, непременно выставлю вон… медведь!
Глава 6
Контору, где при жизни трудилась Алла Митина, они нашли без труда. Улица Заводская завела их в городской тупик с конечной остановкой автобуса, тремя административными зданиями и двумя жилыми домами в четыре этажа. Сразу за остановкой примостился двухэтажный домик с кричащей вывеской на фасаде «Факел». Что производил этот факел, кому светил, было не ясно. Просто «Факел», и все.
– Идем, – угрюмо потянул ее из машины Перцев, проверил в нагрудном кармане наличие удостоверения и вздохнул. – Вряд ли тебе тут подфартит, Ирина.
– Почему? – Она спустила ноги из машины на землю, с тоской глянула на ядовитый зеленый сайдинг, которым было обито двухэтажное строение.
– Наши уже тут были, пусто, – пожал равнодушно плечами Сашка. – Ни с кем дружбы не водила. Была молчаливой, скрытной. О семейных проблемах не распространялась. Что-то еще?
– Ну… Не знаю… – Она выбралась на улицу, одернула короткую черную курточку, потянула вниз юбку, расправляя ее на бедрах. – Может, кто-то еще что вспомнит.
– Или выдумает, – фыркнул недоверчиво Перцев, поставил машину на сигнализацию и тут же пошел к ступенькам.
Фойе было пыльным и пустынным, если не считать охранника, пялившегося в маленький черно-белый телевизор в дальнем углу перед туалетами. На вошедших он даже не взглянул. И Перцев, подергав плечами, решил его не беспокоить, сразу взял курс на лестницу.
– Папа говорил, что она работает на втором этаже, – пояснил он немо вопрошающей Арине. – Вот мы и идем на второй этаж.
– Можно было бы и у охранника спросить.
– Ага, можно. Только она за год до гибели рассчиталась. Он мог ее и не застать.
– Логично, – признала со вздохом Арина и прикрикнула: – Да не лети ты так! И вообще, советую разделиться.
– Делись! – фыркнул Перцев. – Кто с тобой говорить-то станет без ксивы, дорогуша моя?
– Станут. Я тобой, если что, прикроюсь. Главное, найти людей, которые ее знали. А вспомнить мы их заставим. Хоть что-нибудь вспомнить…
Возле машины они встретились через полчаса. Причем оказалось, что Сашка торчит возле нее уже минут двадцать.
– Я же говорил, что некому ничего нового добавить, – закапризничал он сразу, как только завидел ее издали. – Только время теряем! Лучше бы к дядечке тому съездили, что нашу Аллу навещал.
– И к нему съездим, – пообещала Арина и полезла в машину.
Долго молчать у нее не получилось. Новости чуть не прыгали с языка.
– Ну! – покосился на нее Перцев. – Чего томишься, выкладывай. Вижу, что-то наскребла. И?
– Наскребла, Саня! – порадовала она его. – Не так много, но что-то есть.
– И? Кто же тебя порадовал информацией?
– Не поверишь, уборщица! – самодовольно хмыкнула Арина. – Девочки из отдела Аллы, кстати, она бухгалтером работала…
– Да знаю уже, – отмахнулся от нее Перцев, ловко объезжая ямы и колдобины заброшенной Заводской улицы.
– Так вот в отделе, как и предполагалось, никто про Митину ничего толком сказать не мог. Ну да, кажется, была замужем. Да, была скрытной, хмурой, неулыбчивой. Редко принимала участие в корпоративных мероприятиях, ссылаясь на занятость. Засветилась пару раз, не больше. Кто грешил на отсутствие у нее денег, кто на отсутствие нарядов по причине отсутствия денег. Кто-то выдвигал версию, что муж ей не разрешал. Короче, не понятна она была никому. И понять ее никто не стремился особо.
– Да… Черствеет народец. – Перцев удрученно мотнул головой. – Надо же… Мне даже этого никто не сказал. Ты молоток, Воробьева! Ну и чем нас порадовал обслуживающий персонал?
Уборщицу звали Раиса Ивановна. Ее Арина обнаружила в крохотной комнатке без окон под самой лестницей на первом этаже. Раиса Ивановна сидела на перевернутом оцинкованном ведре, застеленном теплой курткой, и вязала.
– Ух ты, здорово! – непритворно изумилась Арина красивому узору из мохера, выползающему из-под ловких пальцев женщины. – Я так в жизни не смогу!
– Премудрость невелика, милая. – Раиса Ивановна глянула на нее поверх очков, закрепленных вокруг головы плотной резинкой. – Главное – считать.
– Считать?! – Арина не сводила глаз с толстых пластмассовых спиц, лихорадочно мелькающих в ее руках.
– Конечно! Всякий узор из петель, не из чего-то еще. Просто запомнить, где лицевая, где изнаночная, где петля с накидом, а где просто снять, не провязывая. Нового-то ничего не придумали в этом деле. Техника может быть разной, а суть-то одна: петли.
– Здорово!
Арина прислонилась к распахнутой двери конторки уборщицы, не зная, как приступить к основной своей миссии – опросу. Хорошо, та проницательной оказалась. Глянула снова на нее поверх очков, улыбнулась догадливо.
– Спрашивай уже, милая. Вижу, истомилась вся.
– Ой, простите меня, ради бога. Засмотрелась. – Она легонько погладила мягкую мохнатую шерсть, уже сотканную в красивый узор. – Я тут из-за Аллы Митиной.
– Из милиции? – Лицо женщины сразу напряглось, спицы замелькали еще быстрее. – Так были уже, спрашивали.
– И вас спрашивали?
Арина поискала взглядом место, куда бы можно было присесть. Она чувствовала, что здесь ей хоть и не особо рады, но в разговоре не откажут. Нашлось еще одно цинковое ведро. Она взяла его в руки, взглядом попросила разрешения, женщина кивнула. Арина перевернула ведро, уложила сверху свою куртку и села, уперев локти в коленки, а подбородок положив на кулачки.
– Меня-то? – Раиса Ивановна с обидой скривила губы. – Чего им меня спрашивать? Кто я такая-то? Я уборщица! Мое дело плевки с пола вытирать да окурки выбрасывать. Они вон, ваши-то, с начальством говорили, с коллегами ее, а до меня им дела нет.
– Они не мои, Раиса Ивановна, ушла я из милиции. Давно ушла, – призналась со вздохом Арина.
– А тут тогда чего? – Еще один взгляд поверх очков, спицы на миг замерли в руках.
– Отцу я ее слово дала, что найду мерзавца.
– О как! – вырвалось у Раисы Ивановны, она вздохнула, покачала головой, недоверчиво оглядела Арину. – И найдешь, девонька?
– Буду стараться. – Арина пожала плечами, глянула с мольбой на уборщицу. – Если станут мне люди помогать, может, как-то и выйду на него.
Раиса Ивановна промолчала, снова замелькали спицы в ее руках. Потом неожиданно остановилась и отложила вязанье в сторону, на узкую под потолок этажерку. Стянула через голову очки, свернула резинку в клубочек, убрала в карман. Сложила руки на коленках и кивнула:
– Спрашивай, девонька.
– Раиса Ивановна, мне ведь важно все-все знать про Аллу, – начала Арина. – Как она одевалась, как вела себя с другими, с кем общалась. С кем говорила по телефону, как реагировала на звонки. Информации о ней нет вообще. Будто и не жил человек. Тихая, незаметная! Незаметная, это если не замечать. Так ведь?
– Так! – обрадованно подхватила Раиса Ивановна. – Меня ведь тоже не замечают. Я, может, тоже для них тихая и незаметная. Вон даже из милиции со мной говорить не стали. А что касается Аллочки… Воспитанной она была, а не незаметной. Сейчас это ведь не приветствуется, так? Сейчас надо быть выскочкой, горланить. Как вон подруга Аллы по отделу – Софья. Та молчать не станет.
А со мной вот молчала, с укором подумала Арина. Пожимала плечиками, отводила глаза, мямлила, что с Аллой не дружила совсем.
– Врет она, – подытожила уборщица с укоризной. – Они с Аллочкой и обедать вместе ходили, и с работы уходили вдвоем всегда. И с остановки вместе в один автобус садились. Пока транспорт ждешь, разве не поболтаешь?
– Конечно!
– Вот и я говорю. И когда у Аллочки неприятности случились с мужем, кто как не Софья ей слезы утирал? Тут вот они под лестницей и шушукались. Аллочка плакала, а Софья ей платочек совала и все просила не расстраиваться. Говорила, что все утрясется, что найдет она деньги.
– Какие деньги?
– Точно не скажу. Но то ли Алла в долгах была по уши, то ли муж ее. Толком не знаю, не очень хорошо слышно было, – и она тут же прикусила язык и густо покраснела, поняв, что сболтнула лишнее.
– Ничего, Раиса Ивановна. – Арина положила ей руку на коленку, слегка сжала и подмигнула попутно. – Я тоже люблю послушать. Это ничего… А как давно это было? Ну, слезы эти?
– А прямо перед самым ее увольнением, – наморщила лоб Раиса Ивановна. – Все Кольку какого-то Софья кляла, ох, кляла.
– Это бывший муж Аллы.
– А-аа, теперь понятно, – догадливо кивнула женщина. – То-то она причитала, что эта сволочь – Колька, стало быть, – всю жизнь ей изгадил – это Аллочке, стало быть. Что она давно бы была счастлива с…
– С кем?! – насторожилась Арина, так и не услышав имени, Раиса Ивановна неожиданно смутилась и снова потянулась к вязанию. Пришлось ей вцепиться в ее руки и остановить. – Раиса Ивановна, вспоминайте, это важно!
– Да был тут один воздыхатель. Но давно, правда… – замялась уборщица и осторожно ладони высвободила, спрятала их в карманы темного спецовочного халата. – Работал он недолго, неделю или полторы, потом какое-то у него несчастье случилось или не у него. Ой, девушка, давайте вы лучше с Сонькой поговорите, я точно не знаю, а!
– Хорошо, поговорю с ней, – пообещала Арина, поднялась, стянула с перевернутого ведра куртку, отряхнула, надела на себя. – Только последний вопрос.
– Чего?
Раиса Ивановна уже успела водрузить на нос очки, обмотав голову резинкой, успела схватиться за вязание и даже пару накидов сделать.
– Как звали этого ухажера, с которым Алла была бы счастлива и который проработал у вас всего неделю?
– Вот чего не знаю, того не знаю. – На Арину глянули честные-пречестные глаза, увеличенные стеклами очков. – Это надо вам в кадры либо к Соньке.
– А когда он хоть работал-то?..
Арина решила сходить в отдел кадров. Соню сегодня разговорить не получится, это точно. Уже была у нее, пыталась вытянуть хоть что-то. Кроме жеманства, ничего так и не выдавила. Не понравилась ей Соня эта, совсем не понравилась. Лживая, лицемерная, неискренняя. И накрашена очень вульгарно для этого времени суток. На рябоватом лице толстый слой пудры, румяна, жирная подводка вокруг глаз. Наверняка завидовала своей подруге, которую господь наградил красотой.
Соню надо работать, решила Арина, открывая дверь отдела кадров…
– И что там тебе сказали?
Перцев от нетерпения только что головой о верх машины не бился. И это только любопытство. А что будет с его самолюбием, когда она выложит главный козырь, которым ее снабдили в отделе кадров? О-го-го, Перцев, берегись!
– Мне? Да ничего особенного. Отношений Митиной с кем-то из персонала никто не зафиксировал. Эмоции там тоже ничьи особо не волновали никогда и никого. Подробного досье на сотрудников с перечнем пристрастий, вкусов и увлечений никто не ведет…
– Ир, щас как тресну! – взревел Перцев, правой рукой дотянулся до ее коленки и надавил в какое-то противное место слегка вроде бы, но так, что у нее нога тут же онемела. – Ну!
– Перцев, у меня нога отнялась! – захныкала Арина и с величайшим наслаждением, сдерживаемым вторые сутки, отвесила-таки ему подзатыльник.
Тут же откинулась на сиденье, притворно зевнула и хотела уже глаза закатывать, да Сашка за рукав дернул, у нее чуть голова не оторвалась.
– Ну!!! – заорал он ей на ухо и начал парковаться у обочины, пригрозив: – Щас из машины вытряхну, Ир! Имя?!
– Чье? – она заморгала, так натурально изумившись, что чуть самой себе не зааплодировала.
Ну, так захотелось его помучить, сил нет!
– Имя того ухаря, который клеился к Митиной, ну?!
– Вася. – Арина невинно улыбнулась.
– Что Вася?! Саша я! Имя скажешь или нет?!