– Что Вася?! Саша я! Имя скажешь или нет?!
– Вася Ветров, пенек! – И еще один подзатыльник, ох как смачно получалось. – Неделю проработал наш Василий в этом «Факеле». Целую неделю, Сашка.
– Как это?! – вытаращился на нее Перцев. – А почему?.. Чего, когда его разрабатывали, эта контора не всплыла?
– А потому, милый друг, что неделя эта была для Ветрова испытательной. И испытание он не выдержал. Его даже приказом не оформили, не успели, регистрация в журнале осталась, и все.
– Напился?
– Сказали, что не пил он вроде.
– К Митиной приставал? – продолжил перечислять причины Сашка.
– Вроде нет. А чего выгнали, так и не сказали.
Она вдруг насупилась, поняв, что совершила промашку. Так закусила удила, увидав в журнале уволенных знакомую фамилию, что не уточнила причины увольнения.
– Ага! – обрадовался Перцев и снова завел машину. – Ирка прошляпила! Ирка прошляпила! По носу хотела меня щелкнуть? Так-то, подруга! Милый друг, говоришь…
Свою последнюю фразу он сопроводил настолько странным взглядом, что Арина, быстренько решив для себя в этом особо не копаться, смущенно отвернулась к окошку. Они как раз выехали на оживленный проспект и двигались в потоке машин в направлении центра.
– Куда теперь? – спросила она, когда они миновали и поворот на загородное шоссе, и съезд на второстепенную дорогу к их отделу.
– Поедем навестим дядю, с которым ты видела Митину на пляже, – самодовольно ухмыльнулся Перцев. И тут же не удержался от хвастливого комментария: – Как видишь, я тоже не хлебаю щи этим, как его?
– Лаптем, – проворно подсказала она, повернулась к Сашке, забросила правую ногу на левую и принялась вертеть в разные стороны носком осеннего ботинка, размышляя при этом вслух: – Итак, подобьем результаты, друг Сашка?
Он покорно кивнул, пробурчав:
– Подбивай.
Милым другом она остереглась его снова называть, больно уж смотрел он на нее странно, с какой-то непонятной, щенячьей надеждой, как ей показалось. А может, с жалостью, а? Может, разучилась она его взгляды читать? Она вон и про Ваньку своего много чего думала, а оказалось, что придумано все было ею, и только ею.
– Погибшая Митина была знакома с Василием Ветровым. Познакомились они в те дни, когда он устроился работать в «Факел», и было это месяца за два до его ареста. Проработал он там в общей сложности семь дней. И успел: первое – влюбить в себя Аллу Митину. Второе – возможно, влюбиться сам. А третье – успел уволиться. Вопрос…
– Вопрос у меня, тетенька, – перебил ее Перцев, ловко подрезая громадный джип с блатными номерами. Хмыкнул удовлетворенно в ответ на возмущенный рев сигнала. – Так-то, дяденька… А ты думал, преимущество у тех, у кого машина круче?.. Вопрос у меня к вам, Арина Степановна.
– Валяй!
– Кем устроился работать наш Вася Ветров? – Он покосился на нее с ехидной ухмылкой. – Или это ты тоже упустила из виду, тетенька?
– Охранником, дяденька! – Она не смогла дотянуться до его затылка, Сашка успел увернуться. – Ветров устроился охранником на «Факел».
– Оп-па! С судимостью-то?! Может, потому и вылетел за семь дней?
– Вполне, знаешь, не исключаю. Как вот только он ухитрился за неделю очаровать такую девушку, как Алла, ума не приложу?!
– А может, они раньше были знакомы? – предположил Перцев и неожиданно резво свернул с проспекта куда-то во дворы. – Может, раньше пересекались где-то? Он ведь недолго сидел, кажется, за кражу?
– Недолго.
– И вообще Митина эта могла помочь ему устроиться. Ведь не могло быть совпадением то, что они оба на этой фирме, а? Не верю я в такие совпадения. Точно, Ир! Она помогла ему устроиться, скрыв факт его судимости от руководства. Потом это вскрылось, и его уволили, не успев зачислить толком в штат. Значит, они были раньше знакомы. Точно были! Надо у родителей уточнить. И Соню эту тряхнуть как следует. На этот раз я пойду. У меня все же удостоверение имеется, ну и бездна обаяния. Может, разоткровенничается со мной, а, как думаешь?
Арина думала, что разукрашенная под клоуна Соня готова будет не только быть откровенной с Сашкой в разговорах, но может быть откровенной и в манерах, и в обещаниях. Взгляд, которым сопровождала Соня каждого входившего и выходившего из их бухгалтерии сотрудника мужского пола, говорил о многом и еще больше обещал. Но прежде всего он свидетельствовал о Сонином одиночестве и страстном голоде в этом одиночестве.
Сашку к ней одного отпускать нельзя, решила Арина для себя. Она поедет с ним. Может в машине посидеть и подождать, а может и на лестничной клетке потусоваться. Ничего, от нее не убудет. Зато друга спасет от алчных лап осатаневшей от безбрачия бабы.
– Ладно, предположим, что они были знакомы задолго до того, как он устроился в «Факел». Что это нам дает?
– Это объясняет чувства Аллы к нему. Она же не пустышка какая-нибудь, а серьезная, умная женщина. Она не могла так вот…
– Как? – Перцев остановил машину у среднего подъезда новехонькой девятиэтажки.
– Так бездумно влюбиться в первого встречного. Не могла она. Так не бывает с такими, как Алла.
Арина внимательно осмотрела хорошо распланированный двор с детской площадкой, столиками, скамейками, засыпанными черноземом незасаженными клумбами, и тут же на просторной стоянке увидала машину, которую обрисовал им Василий Николаевич Митин.
– Она? – ткнула она в том направлении пальцем.
– Она, – кивнул Перцев, но на машину едва глянул, чего-то снова странно уставился на Арину. – А ты так могла бы?
– Что? Как могла бы? – Она, почти его не слушая, вытянула шею и смотрела на заляпанные грязью номера, забрызганные стекла машины.
– Бездумно влюбиться могла бы, Ир?
И Перцев вдруг осмелел настолько, что вытянул руку, подлез под воротник ее куртки и осторожно коснулся пальцами ее шеи у ключицы.
– Саш, ты чего?! – вытаращилась на него Арина.
– Я? Вопрос тебе задал, Ир. Ответь. – Его пальцы скользнули от ключицы выше, проползли за ухом, впились в ее волосы на затылке. – Ты могла бы бездумно влюбиться, а? Или твои чувства теперь строго контролируемы?
– Да иди ты, Перцев! – Она хотела отодвинуться, но тут же поморщилась, он так и не выпустил ее волос из своих пальцев. – Что ты делаешь, а?
– Я? Я что делаю? Я просто смотрю на тебя, Воробьева. А ты что подумала?
Перцев сдвинулся в ее сторону, приблизившись настолько близко, что она ощущала его сдавленное дыхание на своей щеке. И снова он смотрел на нее необъяснимо странно, и ей от этого было неловко. И еще неловко было за себя, разомлевшую вдруг от его прикосновений.
– Я ничего не подумала, – тряхнула головой Арина, пытаясь разогнать томление, накрывшее ее с головой. – И влюбляться я не собираюсь. Мне это не надо совсем. Пусти, Перцев! Что на тебя нашло-то? Чего уставился?!
Он со вздохом убрал свою руку, откинулся на спинку водительского кресла, насупленно помолчал, а потом…
– Дура, – говорит, – ты, Воробьева!
– Чего это я дура-то? Может, ты сам дурак, Перец!
Арина полезла из машины. Она не обиделась на него совсем. И дурой он назвал ее совершенно беззлобно, досадливо скорее. На что досадовал? Да на то, что она непонимающей прикидывалась. Что святую простоту разыграла как по нотам. Умная была бы, как вон Инка его бывшая, к примеру, прильнула бы к нему, обняла, поцеловала. Или хотя бы на взгляд его странно красноречивый ответила достойно.
Э-ээх…
Перцев выбрался из машины не сразу. Долго сидел, хмуря белесые брови и барабаня пальцами по рулю, косился на нее и не обращал внимания на ее зазывные махи руками. Ей уже и холодно сделалось, она подняла воротник куртки повыше, сунула руки в карманы, притоптывать начала, стильные короткие ботиночки ни черта не годились для сырой осенней погоды. Ногам в них было что босиком.
– Саш, ну вылезай уже, а, – взмолилась Арина, открыв его дверь и наклоняясь пониже. – Замерзла я, Саш!
И тут этот угрюмый мерзавец схватил вдруг ее за воротник двумя пальцами. Потянул на себя. И когда она, не ожидавшая нападения, не сумела удержаться и нырнула головой в машину, взял и поцеловал ее. В губы поцеловал, не в щеку и не в лоб по-отечески, как иногда случалось. А по-настоящему, по-мужски, властно впиваясь в ее рот языком.
– Господи! Ты с ума сошел, Перец!!! – взвизгнула она, отпрыгивая и закрывая рот тыльной стороной ладошки. – Что на тебя нашло-то, скажи!!!
Самодовольно скалясь, Перцев неторопливо выбрался из машины, запер ее. Снова поймал ее за воротник, подтащил к себе поближе и, прежде чем двинуться к подъезду с ней в обнимку, прошептал Арине на ухо:
– На меня давно нашло, Воробьева. Давно!
– Иди ты! – она принялась лупить руками воздух, пытаясь вырваться, но Сашка держал надежно.
– Не дергайся, Воробьева. Не выпущу… теперь…
Она сдалась и до самого подъезда, потом по подъезду и в лифте даже позволяла ему себя обнимать. И лишь когда они остановились перед железной дверью на восьмом этаже, запротестовала.
– Хорош, Перец, ерундой заниматься! – прошипела она, услыхав, как в замке с той стороны двери заворочался ключ. – Люди кругом!
– То, что там сейчас, – Сашка потыкал указательным пальцем в дверь, – не люди!
Но Арину выпустил, с пониманием ухмыльнувшись, и что-то еще прошептал вдогонку неразборчивое. Она скорее поняла, чем услышала, что именно он прошептал. И когда поняла, покраснела, как подросток.
– Дурак, – мяукнула она так же тихо, как и он.
И тут же запаниковала: как же они останутся сегодня ночью одни в доме? Если он на людях позволил себе такое, что станет делать, когда они запрут за собой дверь? И это его замечание едва различимое? С ним как быть? Он что сказал: хочу тебя, так?
О господи! Что делать сегодня? Как домой возвращаться? И податься некуда, и его никуда не сплавить, одной страшно. Что, может…
Додумать не успела. Дверь распахнулась. На пороге стоял тот самый мужчина, с которым она видела Аллу на пляже, Арина его узнала без особого труда. Теперь на нем был домашний трикотажный костюм в мелкую клетку, тапки тоже клетчатые. Крепкую шею опоясывали две золотые цепи, на запястье тоже браслет из золота с медальоном в виде полумесяца. В глубоком вырезе домашней кофты виднелись хорошо тренированные грудные мышцы, отреагировавшие на их появление весьма странным образом – они напряглись так, что две золотые цепи в палец толщиной подпрыгнули.
– Че надо? – грубо процедил сквозь зубы мужчина и попятился, намереваясь дверь захлопнуть.
– Спокойно, Леонид Егорович. Спокойно, не нервничаем.
Перцев вовремя сунул ножищу в огромном ботинке между порогом и дверью, влез в карман за удостоверением, продемонстрировал его мгновенно помертвевшему хозяину. Потом вошел в квартиру сам и втащил за собой Арину за карман куртки.
– Есть вопросы, Леонид Егорович. – Перцев крутил головой, рассматривая картины на стенах в просторной прихожей. – Ишь ты! Красиво как! Мы войдем, Леонид Егорович?
– Уже вошли, – процедил тот сквозь зубы и понуро поплелся в комнату. – Задолбали, блин…
Комната была огромной, перестроенной из кухни и гостиной. Громадный полукруглый диван с яркими полосатыми подушками занимал половину комнаты, два кресла вдоль подоконника, красивый ковер на полу, в центре еще одна гора подушек и два больших кальяна. На стене напротив дивана большой плазменный телевизор. И крохотный уголок в том месте, где раньше располагалась кухня, для холодильника, раковины, газовой плиты и маленького круглого обеденного столика.
– Можем присесть? – спросил Перцев и направился к дивану, увлекая за собой Арину, от ее кармана он отцепился, но держал ее теперь за запястье.
– Можете. – Хозяин сел в кресло, спиной к окну.
Перцев сел, плотно прижавшись своим бедром к бедру Арины. Шарахаться от его вольностей в присутствии постороннего человека она остереглась. Они же тут с Сашей командой как бы, чего шарахаться.
– Итак, задаю вопросы я. Или вот Арина Степановна, а вы, Леонид Егорович, на них отвечаете. Идет?
– А у меня есть выбор? – криво ухмыльнулся мужчина, уставился на Арину. – Тоже, что ли, из ментов, барышня?
– Из них, любезный, из них самых, – покивал Перцев.
– И ксива есть? – оскалился Леонид Егорович.
– А те щас такую ксиву нарисую. – Перцев отчетливо скрипнул зубами. – Наших пока не было, чувствую, у тебя? Мы первые?
– Допустим, – осторожно кивнул хозяин. – А чего вам вот лично до меня?
– А ты не понимаешь? – хищно оскалился Сашка, ткнул Арину локтем в бок. – Он не понимает!
– А чего мне понимать?! Чего понимать?! – Леонид Егорович резво привстал с кресла. – Я чистый!
– В чем?
– Во всем! За мной никаких косяков.
– Никаких? – все больше напускал туману Перцев, загадочно ворочая глазищами. – Совсем, совсем никаких?!
Леонид Егорович окончательно и твердо встал на ноги, прошелся по ковру мягкой крадущейся походкой, остановился возле подушечной горки. Какое-то время безмолвно взирал на нее, а потом вдруг начал со злостью пинать яркий шелк, набитый пухом.
– Черт, черт, черт!!! Как вы меня все достали!!! Когда я уже отдохну от вас??? Когда?! Когда?! Когда?!
Подушки летали по комнате, задевали кальяны, какие-то изящные статуэтки на столиках возле кресел. Летела пыль, стоял звон, хозяин сыпал матерщиной, не стесняясь присутствия женщины. И в конце концов ей это надоело. Она встала с дивана, подошла к беснующемуся хозяину и больно шлепнула его по макушке.
– А ну-ка, присядь, чудо! – властно и громко потребовала она и толкнула его в накачанную грудь.
Удивительно, но он сразу сник и, пятясь, вернулся на место.
– При каких обстоятельствах ты познакомился с Митиной Аллой? – нависнув над ним, спросила Арина и тут же погрозила пальцем. – Только не вздумай говорить, что ты ее не знал. Я сама видела вас на пляже в деревне, где она жила последнее время.
Он так обрадовался ее вопросу, так воспрянул духом, что она сразу поняла: он ждал чего-то худшего. Где-то наследил, где-то засветился Леонид Егорович, и гораздо серьезнее.
– Я? Аллочку? Так это… Колька нас познакомил, муж ее. Мы с ним… Короче, за одним игорным столом не раз встречались, да вы знаете наверняка. – Он заискивающе улыбался, глядя на Арину.
– Кто надоумил вас требовать карточный долг Николая с его жены?
– Меня??? Надоумил??? Да вы что! – Он снова перепугался и даже попытался коленки к груди прижать, подняв ноги с пола. – Я никогда бы… Она сама!
– Что сама?
– Сама позвонила мне, предложила встретиться. Я приехал к ней в село это занюханное. – Холеная физиономия Леонида Егоровича брезгливо сморщилась. – Посидели на пляже, поговорили. Она спросила, сколько. Я ответил. Обменялись телефонами. А! Еще она о сроках возврата уточнила.
– И каковы были сроки?
– Еще вчера! – фыркнул хозяин. – Эта тварь всегда играла по-крупному. Ему фартило, конечно, базара нет. Но в тот раз он обделался в пух. И серьезным людям проиграл. А денег-то ему никто и не ссудил. А тут еще Алла замутила с ним развод. Уехала к родичам. Он в панику. Начал ее доставать.
– Каким образом?
Арина заинтересованно притихла. Про это родители Аллы не обмолвились ни словом. Сказали лишь, что Алла решила долг Коли погасить, чтобы он оставил ее в покое.
– Да… По-разному, – замялся Леонид.
– И все же?
– Ну, мог приехать пьяный, орать сначала во все горло под окнами, потом спать мог лечь на клумбу. Алла дамой была сердобольной и жалела его. Он еще грозил ей, что сделает с собой что-нибудь, если она к нему не вернется. Ему типа жизнь и так не мила, проигрался, а тут она еще от него ушла.
– И тогда? – поторопила замолкнувшего хозяина Арина и оглянулась на Перцева.
Интересно, чего тот молчит? Хоть бы слово вставил. Сидит, руки свои рассматривает. Применения им ищет? Снова вспомнив о волнительно щекочущем прикосновении его пальцев к своей шее, Арина поежилась.
– И тогда она решила долг его погасить, чтобы… Не знаю, что ею двигало! Угрызения совести или голос чести. У нее надо было спрашивать, пока она жива была, – запальчиво закончил Леонид Егорович. – Вас ведь, баб, разве поймешь! С одним спите, других жалеете.
– А с кем она спала? – сразу насторожилась Арина.
Родители-то снова ни слова о возможной любовной связи их дочери с кем-либо не сказали. Не было, мол, никого, и все.
– Ноги не держал, – скривился тот и тут же ухмыльнулся похотливо: – Хотя такие ножки подержал бы с удовольствием.
– Э, ты там подвязывай хамить! – гаркнул Перцев и соизволил-таки сползти с дивана. Подошел, встал рядом с Ариной. Положил ей хозяйски лапищу на плечо, у нее чуть колени не подогнулись, а она не была слабачкой. – Конкретно спросили, конкретно ответь, умник! Был кто-то у Митиной или нет?
Они оба, и Арина и Перцев, сразу подумали об одном: если у Аллы был роман с Ветровым, то как он мог иметь продолжение, если Ветров был осужден и отбывал срок наказания в колонии строго режима?
– Я не знаю.
Леонид отвел глаза. Трусливо вжался в кресло. Одно дело – зубоскалить с женщиной, совсем другое – со спутником ее. Тот пальцем в кресло вдавит – следа мокрого не останется.
– А подумать?
Перцев протянул руку, ухватил Леонида сразу за обе цепочки и сделал вид, что собирается выдернуть его из кресла.
– Порвешь! Порвешь, что делаешь??? – заверещал тот по-бабьи и головой замотал. – Не знаю я про ее трах ничего! Кто-то был, был наверняка! Денег у нее самой не имелось, она работу бросила к тому времени. У родителей тоже. Кто-то помог ей с деньгами, ежу понятно! Кто, как, не знаю, клянусь!!!
Перцев хватку ослабил, но совсем цепочек из рук не выпустил. Нагнулся к Леониду, зловеще зашептал на ухо:
– А еще лучше подумать?
– Не знаю, – проблеял хозяин, подтянул ноги на кресло, вжался в спинку, захныкал: – Ну откуда мне знать, откуда?! Мы встретились с ней раза три или четыре. Сначала говорили про Колькин долг, потом обсудили отсрочку. Потом она меня вызвала, отдала одну часть. Потом снова приехал за остальными деньгами. Ну чего вы? Чего?