– Господи, у меня инфаркт!
Естественно, Света оставалась с мамой. А еще у Марии Кирилловны появилась кошечка, очаровательное серо-дымчатое существо. Ну нельзя же было оставить малышку в одиночестве? Поэтому Мария Кирилловна ходила по концертам, а Света сидела дома и пасла киску. У мамы ведь случались приступы жестокой мигрени, а купировать их помогало лишь одно средство: посещение театра, консерватории или зала имени П.И. Чайковского. Предвижу сейчас удивленные ухмылки тех, кто мучается сосудистыми спазмами, но ведь мигрень вещь плохо изученная, и никто пока не объяснил, почему она вдруг отступает. Во всяком случае Мария Кирилловна уходила из дома, держась за виски, правда, глаза ее блестели ярко, а на щеках играл румянец.
В результате предпринятых заботливой матушкой мер к двадцати пяти годам Светлана не имела ни одного кавалера, но мать не волновалась по поводу того, что дочь останется старой девой.
– Замужество – это беда, – вещала она, будучи на протяжении многих лет довольно счастливой семейной дамой, – от детей и мужа одни неприятности. Разве плохо тебе живется около меня?
Светлана кивала и опускалась в кресло с вязаньем. Она была умелой мастерицей, мамочке, правда, не нравилось хобби дочери, но чего не сделаешь ради любимого дитяти, станешь терпеть и вид отвратительных клубков в простой корзинке.
Потом Светлана внезапно заболела, ее тошнило по утрам, она осунулась, затем вдруг резко пополнела, округлилась… и через некоторое время Мария Кирилловна в ужасе поняла: дочь беременна.
Абсолютно искренне на этот раз схватившись за сердце, мать устроила Свете допрос с пристрастием и узнала невероятную вещь: дочь ждет ребенка от соседа, Никиты Круглова.
Следующие месяцы превратились в настоящий ад. Не умеющая сдерживать себя Мария Кирилловна понеслась к Кругловым и устроила там такой страшный скандал, что Милу, тоже беременную жену Никиты, отвезли в родильный дом.
– Сволочь, – вопила забывшая о воспитании Мария Кирилловна, – мерзавец! Супруга брюхата, так он решил на стороне поживиться! Я тебя засужу!
Никита с огромным трудом вытолкал разбушевавшуюся Марию Кирилловну за дверь. Вяльская ушла, но утром вернулась снова, горя желанием продолжить битву. Дверь ей отворила Нелли Тимофеевна, мать Милы. Не успела Мария Кирилловна разинуть рот, как ей в лицо выплеснулось ведро воды.
– Пошла вон, – рявкнула Нелли Тимофеевна, – вырастила б…, которая под женатых мужчин подкладывается!
Пришлось Марии Кирилловне спасаться бегством. Никита и Мила уехали невесть куда, кто у них появился на свет, Вяльская не знала. Она теперь грызла свою дочь. Каждый день начинался с вопля:
– На аборт! Немедленно!
Но мягкая, податливая, безвольная Светлана неожиданно пошла к отцу. Мстислав Сергеевич нахмурился и впервые в жизни наорал на жену. Мария Кирилловна притихла, скандалы в доме прекратились.
Ну а затем стряслось несчастье. Светлана умерла, а Марии Кирилловне пришлось взять Аллу.
Внучку бабка воспитывала отточенным на дочери способом, с малолетства пыталась подчинить себе, изо всех сил шантажировала любовью, но Аллочка не слушалась, убегала от нянь и проявляла всяческое своеволие.
Однажды она увидела во дворе девочку-одногодку и моментально познакомилась с ней. Новая подружка, Олеся Круглова, оказалась сиротой. Некоторое время назад ее родители погибли в автокатастрофе, и ребенка забрала к себе бабушка.
Обрадовавшись, что у нее появилась такая замечательная новая подруга, Аллочка прибежала домой и во время ужина стала рассказывать Марии Кирилловне о знакомстве. И тут началось!
Старуха швырнула о пол тарелку и заорала:
– Сволочь!
Испуганная Аллочка юркнула под стол. Никогда она не видела бабушку в подобном состоянии, до сих пор Мария Кирилловна не устраивала дебошей, она в основном рыдала и слезами добивалась от окружающих, чего хотела.
На следующий день, выйдя во двор, Алла вновь увидела Олесю, та тихонько поманила ее пальцем. Девочки мышками скользнули за угол, спустились в подвал дома и там совместили полученную дома вчера информацию. Оказывается, Нелли Тимофеевна, бабушка Олеси, тоже разбушевалась, но она еще и открыла внучке всю правду. Аллочка могла лишь по отдельным выкрикам Марии Кирилловны составить представление об истинном положении вещей.
– Значит, мы сестры, – подвела итог Олеся, – сироты. Родителей ни у тебя, ни у меня нет. Надо держаться вместе. Я старше и стану о тебе заботиться.
Вот так началась их дружба, которую не смогли сломать ни Мария Кирилловна, ни Нелли Тимофеевна. Старухи старательно делали все, чтобы рассорить сестер, но от этого дружба школьниц делалась лишь крепче. В конце концов бабки смирились и даже стали сухо здороваться друг с другом, а после кончины Нелли Тимофеевны Мария Кирилловна милостиво сказала:
– Можешь приходить к нам раз в неделю.
Олеся скрыла улыбку и кивнула.
– Хорошо.
Говорят, что дочь часто повторяет судьбу своей матери. Уж не знаю, справедливо ли подобное утверждение, но в шестнадцать лет Аллочка забеременела от одноклассника и, побоявшись кому-либо сообщить о содеянном, стала ждать, что неприятность рассосется сама по себе. Ясное дело, что ничего хорошего не получилось. Марии Кирилловне снова пришлось пережить стрессовую ситуацию.
К удивлению Олеси, тоже слишком поздно понявшей, в чем дело, Мария Кирилловна вдруг повела себя благородно.
– Всякое случается, – спокойно сказала она, – рожай ребенка, вырастим. Поздно уже об аборте думать, который месяц идет.
Аллочка бросилась бабушке на шею.
– Ты самая лучшая! Я выучусь на парикмахера и буду всех кормить.
Олеся, присутствовавшая при пасторальной сцене, увидела, как Марию Кирилловну передернуло, но старуха сдержалась и сухо сказала:
– Поживем – увидим, жизнь длинная, много чего стрястись может!
Сказала, как каркнула. Аллочка не доносила ребенка. У нее начались преждевременные роды. Младенец не выжил, так и не ставшую мамой школьницу привезли домой. Алла выздоровела и вернулась на занятия. Поскольку живот у нее был невелик, в классе ничего не заподозрили, все считали, что с Вяльской приключился сильный грипп, давший осложнение. Одна Олеся была в курсе событий, но она крепко держала язык за зубами. И еще, о случившемся знал «автор» беременности, одноклассник Аллы, но он тоже помалкивал, сообразив, что шум ему ни к чему.
Потом случился день, когда Алла заявилась к Олесе пьяной. Сестра, причитая, отвела родственницу в ванную, кое-как привела ее в чувство, напоила крепким кофе и, увидав, что глаза Аллочки теперь обрели способность фокусироваться, воскликнула:
– Ну ты и хороша! Где набралась? Что пила?
– Водку, – уронила мрачно Алла.
– С ума сошла! Зачем?
– Душа болит, – сказала Аллочка, – моего ребенка убили!
– Прекрати идиотничать, – разозлилась Олеся, – у тебя случился выкидыш.
– Мальчик, – зарыдала Аллочка, – мне его показали. Маленький такой, ручки, ножки, все на месте. А знаешь, кто его раньше времени родиться заставил? Бабушка!
– Ложись-ка спать, – покачала головой Олеся, – придет же такая дурь в башку. У Марии Кирилловны характер не сахар, но в этом случае она повела себя благородно, ни словечком тебя не упрекнула.
– Правильно, – прошептала Аллочка, – а почему? Да очень просто. Она знала, что убьет моего ребеночка. Вот послушай, что расскажу.
Олеся вздохнула, но по мере того, как Алла излагала события, в душе сестры поселялось негодование. Оказывается, сегодня утром Алла пришла домой неожиданно рано, потому что из-за болезни учительницы отменили два последних урока. Вошла в квартиру и услышала громкий, трубный голос Марии Кирилловны. Как все глуховатые люди, бабушка разговаривала на повышенных тонах, и очень скоро до Аллы дошла суть беседы.
Мария Кирилловна говорила, похоже, с врачом.
– Средство хорошее, действенное, сейчас отличные лекарства появились, нам бы их в свое время. Правда, долго ей в кашу подмешивать пришлось, не сразу-то роды начались, – вещала добрая бабушка. – Я купила еще про запас. Кстати, милочка, посоветуйте, что я малолетней проститутке могу в еду подсыпать, чтобы избежать повторения ситуации? Есть ли контрацептивы, желательно посильнее, для юных прошмандовок? Вот ведь горе! Мать свихнулась на мужиках, и доченька в нее пошла. Яблоко от яблоньки! Кстати, вдруг наука придумала и нечто, отбивающее охоту к совокуплениям? Куплю такое лекарство за любую цену!
Алла в ступоре выпала из дома, ноги сами собой привели ее к магазину, где она купила бутылку самого дешевого пойла.
С тех пор ее жизнь – хоровод пьянства и похмелья. Бабушку внучка ненавидит, та платит ей той же монетой, врезала во все двери замки, не пускает Аллу в кухню, ванную и туалет.
– Убирайся на улицу, к своим приятелям-бомжам, – кричит она, – оставь мой дом.
Но Аллочка великолепно понимает, что ее существование бесит бабку, и поэтому уходить не собирается.
Олеся изо всех сил старается вытащить несчастную сестру из пучины пьянства. Она покупала ей лекарства, водила на кодировку. Алла вроде соглашается лечиться и даже после воздействий ведет два–три дня трезвый образ жизни, но затем ей на улице попадается коляска с младенцем, и у нее начинается истерика. Чаще всего она бросается к повозке с криком:
– Мой сыночек! Дай я тебя поцелую!
Перепуганные матери спасаются бегством, а Алла бредет к ларьку. Деньги на спиртное ей дает Олеся, и делает она это по единственной причине: один хороший доктор сказал старшей сестре:
– Если человек определенное время сильно пил, то лишить его одним махом алкоголя никак нельзя, может сердце остановиться. Снижайте дозу постепенно, от бутылки до пятидесяти граммов, а там посмотрим.
Вот Олеся и пытается выполнять указание врача, урезает дотацию, чтобы сестра меньше брала горячительного. Только Алла по-прежнему каждый вечер валяется пьяная в лохмотья.
– Сейчас мне в голову пришло, – воскликнула Олеся, – вдруг ее Мария Кирилловна спаивает? Надеется, что докушается внучка до смерти!
– Значит, – осторожно поинтересовалась я, – Алла не могла украсть коляску! А похитить малыша?
– Нет, – уверенно ответила Олеся, – на такое она не способна. Расцеловать, подержать на руках может, но заниматься киднепингом – нет, ни за что не станет, хоть осыпь ее золотом.
– Откуда же у нее коляска? – протянула я.
– Самой интересно, – пробормотала Олеся. – Вот что, посиди тут спокойненько, ладно?
Я кивнула, девушка убежала в коридор и пропала.
Глава 13
Прошло, наверное, полчаса, пока Олеся вернулась назад. Вместе с ней, пошатываясь, вошла и Алла.
– Вот сюда садись, – велела старшая сестра.
Младшая обвалилась в кресло и мелко затряслась.
– Горе ты мое, – безнадежно протянула Олеся, – сейчас какао сварю.
– Н-н-не надо, – застучала зубами Алла, – меня стошнит.
– Тебе следует согреться, – настаивала Олеся, – вон, колотун разбирает. Не хочешь какао, ладно, тогда чай, крепкий, с лимоном!
– Л-лучше в-водки, – прохрипела Алла, – совсем чуток, для поправки.
Олеся горестно вздохнула, потом открыла холодильник, вытащила бутылочку пива и сунула сестре.
– На.
Трясущимися руками Алла поднесла емкость ко рту.
– Эй, – напомнила я, – ты забыла ее открыть.
Олеся сняла с крючка изогнутую железку, но в этот момент Алла ловко, зубами, сдернула пробку и задрала вверх голову.
– Клыки даются человеку один раз, вырастают лет в десять, и потом их беречь надо, – растерянно сообщила я, – если так использовать челюсти, то к сорока годам придется вставные покупать.
Алла хрипло засмеялась.
– Мне столько не прожить, и слава богу. Вот бабка, та пять сроков протянет. Очень себя любит, витамины постоянно жрет. Еще пива нет?
– Хватит, – твердо ответила Олеся.
– Ладно, – легко согласилась Алла.
– Ты коляску продавала? – резко спросила старшая сестра.
– Какую? – вытаращила глаза Алла.
– Детскую, синюю в белый горошек, – быстро подхватила я нить разговора.
– Э… э… – забормотала пьянчужка, – может, и случилось такое, не скажу точно! Дело-то когда было, кажется, на прошлой неделе!
– Значит, толкнула коляску, – резюмировала я, – и помнишь о совершенной сделке.
– Нет, – живо открестилась Алла.
– Не ври! – обозлилась я.
– Она просто не может сообразить, о чем речь, – пришла на помощь сестре Олеся. – Алла, тебя никто ругать не собирается, скажи только, коляска пустая была? Или там ребеночек лежал?
– Мальчик, – добавила я, – совсем крохотный!
Глаза Аллы остекленели, лицо превратилось в маску, прижав кулаки к груди, она стала раскачиваться из стороны в сторону, потом по худым щекам потекли слезы.
– Он умер, – забубнила она, – маленький… ручки… ножки!
Олеся с укоризной взглянула на меня, потом обняла сестру за плечи и, четко выговаривая слова, сказала:
– Где ты нарыла коляску?
– Там, – ткнула Алла рукой в сторону окна.
– На улице?
– Да.
– И в каком месте?
– Не помню.
– Попытайся сосредоточиться.
– Мне дали. Пустую. Совсем, – отрывисто стала говорить Алла. – Она стояла. Долго. Ненужная она ей. Я продала хорошим людям. Мне такая ни к чему. Детей нет. Умер он, мальчик!
Я подскочила над стулом.
– Так внутри все же находился младенец!
– Нет. Он умер. Давно, – спокойно сказала Алла, потом вдруг вскочила и заорала на Олесю: – Дай водки скорей! Плохо мне!
Старшая сестра вспуганной кошкой метнулась к холодильнику, вытащила чекушку и поставила на стол. Я отвернулась. Пьяница-мужик отвратителен, но алкоголичка-женщина еще страшней, сейчас очень неприятно смотреть на Аллу. Конечно, ее детство и юность нельзя, наверное, назвать счастливыми, она росла без родителей, с бабушкой, которая постоянно шпыняла девочку. Но, с другой стороны, сирот в нашей стране много, кое-кто обитает в приютах, если вспомнить об этих несчастных детях, то Алле еще повезло, она воспитывалась дома. И, увы, кое-кому из женщин пришлось перенести смерть детей, ужасное испытание, но ведь большинство возвращается после него к нормальной жизни, а Алла предпочла утопить себя в бутылке. Наверное, она бы и без горя стала пропойцей, просто придумала себе причину, которая оправдывает ее пьянство. Есть у нас с Катей одна такая знакомая, той, чтобы схватиться за рюмку, много не надо. Наступил кто-нибудь в метро на ногу – и готово, глотает «огненную воду», чтобы заглушить стресс.
По кухне понесся храп, Алла заснула, неловко опершись о стол.
– Ну, теперь больше ничего не узнать, – горько сказала Олеся, – уносит ее сразу, много не требуется. Одного не пойму, ну велел мне доктор уменьшать дозу, и что? Раньше и пол-литра ее не забирало, а сейчас чайной ложки хватает! В чем смысл понижения количества потребляемого, а?
Я пожала плечами.
– У меня совершенно нет опыта общения с алкоголиками.
– Считай, тебе повезло, – скривилась Алла.
– Можно я завтра приду?
– В принципе да, я сейчас в отпуске, но только зачем? – буркнула Олеся. – И так все понятно. Думаю, ты знаешь, как дело обстояло?
– Говори.
– Женщина пошла в магазин, – принялась фантазировать Олеся, – с коляской в торговый зал не пропустили, она ее у входа и оставила. А младенца, естественно, с собой прихватила, тут Алла мимо шла, ну и…
– Сперла коляску, – закончила я, – и продала за сто рублей. Зря ты ее честной считаешь!
Олеся горестно подперла рукой щеку.
– С ней впервые такое! Никогда чужого не возьмет.
– Алкоголь меняет личность не в лучшую сторону.
– Может, женщина сама ей коляску отдала? – приободрилась Олеся.
Я усмехнулась.
– Отличная идея. Значит, катила себе ребенка, увидела Аллу и решила: вот бедная пьяница, пусть повозочку возьмет и продаст, ей на водочку хватит.
Олеся опустила голову.
– Ну, не так, конечно.
– А как?
Она молча смотрела на стол.
– Украла твоя Алла коляску, – резюмировала я, – ну-ка разбуди ее!
– Зачем?
– Пусть вспомнит, где орудовала. Если возле магазина, то у какого? Там должны иметься свидетели, кто-то видел Олю с младенцем. Мне сгодится любая ниточка.
Олеся стала трясти Аллу, но безрезультатно. Младшая сестра только мычала, не раскрывая глаз.
– Лучше завтра, – наконец выдавила из себя Олеся, – подходи к одиннадцати утра.
– Она по новой к этому времени не накушается?
– Нет, – помотала головой Олеся, – Алла обычно в этот час умывается, а потом на работу топает. Возле метро харчевни стоят. Алла там полы моет, ее за это кормят и денег дают. Странно, однако!
– Что?
– Знаешь ведь, как мужчины себя в таких обжорках ведут, – задумчиво ответила Олеся, – бросят сумки, пиво возьмут с креветками и давай ля-ля, про портфели забудут. И вот, на днях, Алла приходит и приносит триста долларов.
Олеся очень удивилась, увидев у сестры подобную сумму.
– Где взяла? – с некоторым испугом спросила она.
Алла заулыбалась.
– Дядька в рыгаловке пакет забыл, а я нашла и нос внутрь сунула, думала, может, там документы лежат. Чуть не умерла, когда содержимое узрела. Там деньги, в пачках, и ежедневник. Слава богу, на первой странице все его координаты имелись. Имечко у него, не поверишь, Богодасыср! Позвонила я растеряхе, он принесся, благодарил жутко и во, три сотни отсыпал. Спрячь их, Олеся, а то пропью ведь. У тебя целее будут. Теперь стану на отдельную квартиру собирать, от бабки съехать хочу, достала она меня.
– С твоей зарплатой, чтобы на один квадратный метр накопить, надо год, не разгибаясь, пахать, давай лучше тебе одежду купим, съездим в выходной на рынок, – предложила Олеся.
– Не, – уперлась Алла, – затырь. Может, еще и у меня праздник случится, заработаю деньжонок…