- Все вон!
Лют выпил из рук Алеся изрядную порцию морфия. Козьма заблаговременно подготовил две иглы, продев в их ушки шёлковые нити. Когда Лют провалился в забытьё, Козьма омыл живот пациента водой и обильно полил ракой место предстоящих резов. Той же ракой обмыл свои руки.
Алесь вздохнул, почуяв запах раки. Неприятный дух сивухи почему-то навеял неуместные ассоциации и отнюдь не радостное воспоминание о позорной сценке в общаге, о дыме от сигарет, выкуренных Викой, водочном амбре и диалоге Насти с Викой.
- Зажги-ка, сыне, лучину на палубе у чана и прихвати запас. Будешь светить! Темновато здесь, как в больничной келье.
Помимо вскрытия трупов, у резателя имелся небольшой опыт операций, проведённых втайне от братьев в монастырской больнице, о чём он доверительно поведал своему приспешнику ещё в монастыре.
Брызнула первая кровь. Попала на подрясник и холстину под Лютом. Совершая первые резы, Ведислав не сомневался, что найдёт тот отросток с гноем, который приводил некоторых из его больных, мающихся болями в животе, к летальным исходам. Боялся он прорыва отростка. У Люта, слава всем богам, не увидел излияния гноя в брюшную полость. Нашёл-таки отросток, вырезал его и стал зашивать.
Его помощник светил лучиной и от жара её огня обливался потом. Операция проходила в молчании, изредка прерываемом Козьмой:
- Чуток пониже свети!
Молчали и ватажники, затаившиеся на палубе.
Наложив последний шов, Козьма указал на бутыль и приказал:
- Будешь поить Люта из этой бутыли. В ней настой столетника. А теперича сходи, ополосни ножи.
Сам сел на скамью и вытер лоб.
На палубе начался галдёж, когда резатель вынес на блюде окровавленную кишку. Ватажники, привычные к крови ребята, передавали блюдо из рук в руки, а затем выбросили в море.
- Будет жить Лютобор! Ещё четыре дня ему лежать, а мне исцеление творить, поить да кормить Лютобора. Страшила, полей-ка мне на руки!
Страшила, поливая водичку из кувшина, спросил:
- Разделишь с нами трапезу, резатель?
Выказав одним лишь словом, слышанным им, вероятно, на базарах, знакомство с монастырской жизнью, он заставил бывшего монаха внимательно взглянуть на себя. Алесь не мог не усмехнуться. "Как я тебя понимаю" - подумал бывший раб о бывшем монахе, желавшем забыть о прошлой жизни.
- Разделю, - сказал Ведислав и, повернувшись к Алесю, наказал: - Сиди неотлучно с Лютобором. Когда очнётся, дашь ему испить три ложки моего настоя.
Размышляя о ватажниках, которых помощник лекаря насчитал почти две дюжины, он ненароком - или, если точнее, на автомате - озвучил свою мысль:
- Окей! Алое - хорошее снадобье.
Козьма удивлённо спросил:
- Это у вас так столетник называют?
- Ага! - крякнув, подтвердил его приспешник и тут же мысленно наградил себя подобающим эпитетом за безмозглое поведение и длинный язык. - Славно исцеляет.
- Алесь свет повидал. Видел поболе меня, - поведал с лукавой усмешкой резатель.
- Байки расскажешь? Что видел, где был? - спросил Страшила.
Глянув на лукавого волхва, его помощник ответил:
- Поведаю о странах, что за морем-океаном, о народах заморских. Когда наставник позволит.
- Позже позволю. Иди, Алесь, делом займись.
И Алесь, чертыхаясь в душе, пошёл присматривать за пациентом. Лютобор под воздействием морфия спал, и от скуки Алесь достал лист пергамента. Большой формат двойного листа надоумил его начертить карту, и, пристроившись на скамье, он разложил лист и часа за два начертил Евразию и Африку на одной части листа, и обе Америки - на другой. Грубовато получилось, но для баек сойдёт. Пока рисовал, размышлял о ватажниках. Ребята, как на подбор, лихие. Но в их поведении не заметил он какой-либо развязности.
Лютобор таки проснулся и первым делом запросил пить. Алесь влил ему три ложки настоя. С палубы доносились весёлые, солёные а то и ядрёные шутки.
- Чего это они? - слабым голосом спросил Лютобор.
- Радуются за тебя. Мой наставник Козьма обещал: дня четыре - и ты, Лютобор, будешь здоров и силён аки ярый тур.
- Так ведь болит живот.
- Поболит - перестанет. Козьма - самый лучший резатель.
- Зови его!
Алесь привёл Козьму, и его хозяин, произведенный в ранг наставника, велел ему присоединиться к ватажникам да отведать вина и хлеба.
Настороженные взоры ватажников были понятны: помощник резателя свой меч с поясом снимал лишь на время, помогая наставнику, а присев к честной компании, положил меч на колени. Страшила, любитель подмигивать, предложил ватажникам:
- Полную налить славному гостю-лекарю! Уважь, друже!
В ковше плескался, по оценке Алеся, почти литр раки.
- По кругу пустим? - спросил он, лелея надежду на позитивный отзыв.
- Уважь честной люд! Мы-то ужо выпимши!
Алесь улыбнулся. С радимичами как-то пошутил и усыпил мужиков, и здесь придётся на шутку ответить шуткой.
Вариантов в памяти было множество - и Алесь перешагнул незримую границу, разделяющую благоразумие рассудительного человека и безрассудство. Желаете массовый гипноз? Таки, пожалуйста! Гипнотизёр улыбнулся. Проверено на радимичах: его улыбка располагает и обезоруживает.
- Уважу! - Алесь встал, и его глаза стали излучать тот необычный свет, заметив который Козьма как-то изронил: "ох, ясный сокол, все девки будут твоими", а ныне он ещё раз улыбнулся шутникам и оповестил: - Не гость, не лекарь я. Слова плету да сказываю. Всем слушать да внимать. Всем спать...
Не успел Алесь молвить двух-трёх ритмичных фраз "усыплялки", как ватажников потянуло в сон. Убедившись в том, что ватажники закрыли глаза и клюют носом, гипнотизёр вылил почти всю раку из ковша за борт, сделал пасс рукой - и разбудил компанию.
- Так об этом и молвлю, - громко повторил он. - Не гость, не лекарь я, а воин, как и вы. Дай-то, Бог, не встретить нам врагов, но ежели доведётся, буду биться рядом с вами. За ваше здоровье и за наше братство испью до дна.
Выпив остаток раки, Алесь перевернул ковшик и выдал оценку:
- Хороша рака. Не пил ране такого самогона.
С подозрением глянул Страшила на ковшик, перевёл взгляд на помощника резателя. А тот всё же почувствовал прилив крови к голове, ох почувствовал! Но глупости типа "русские после первой не закусывают" не высказал, когда ему предложили блюдо с ромейским зелёным луком, мясом и хлебом.
- Где же, воин, ты бывал? Какого ты рода-племени? Поведай нам, - спросил Страшила.
- Русский я, из литвинов. Давно мой род ушёл на запад, за океан, - решив, что из всех небылиц его сказка об Америке - самая правдоподобная, Алесь достал из-за пазухи свёрнутый рулон пергамента с нарисованной картой. Ткнув пальцем в Чёрное море, сказал: - Мы здесь сейчас. Вот Днепр. Это всё - Европа. А мои предки переплыли океан и живут здесь.
Алесь провёл рукой по восточному побережью Северной Америки.
- Карту нарисовал по памяти, а нашли сию карту мои предки и хранится она в нашем роду. Потомок я литвинов.
Ватажники собрались гурьбой за его спиной. Страшила дал команду:
- Хотен, смени кормщика.
Пришёл кормщик, рыжий Кнут.
- Скажи, Кнут, верна ли карта?
Рыжий кормщик внимательно изучил всё, что было нарисовано к северу от Европы и вынес вердикт:
- Врёт карта. Где Ислендинга?
- Забыл нарисовать, - Алесь достал уголёк из-под чана и нанёс остров на пергамент. - Здесь эта земля. По-нашему - Исландия. Ледяная земля. А ты, Кнут, ходил туда?
- Не ходил, но те, кто ходил, сказывали: летом нет льда, и нет там конунга!
- Возьми, Страшила, карту. Для вас рисовал. На трезвую голову дорисую реки и озёра.
- Хорош подарок, гвездёно небо! А ну, Бронислав, наливай воину! Сколько же дней ты шёл через море-окиян?
- Девять седмиц. Ладья наша в шторм попала и разбилась у берегов Испании. Не ведомо мне, кто из моих спасся. А я как колобок уходил сперва от воинов Аллаха, а после - от всяких итальянцев. Хотел до Полоцка дойти. Дошёл до радимичей, и у реки Сож попал к хазарам. Хазары доставили в Царьград, и там встретил Козьму. Вот и весь сказ.
- И наше селище на реке Сож! - воскликнул Страшила. - И с хазарами мы бились.
- Ну, положим, я с ними не бился. Те подлюги меня сонным повязали... Эх, воины! Руси веселие бысть питие, но крепка же ваша рака! В сон клонит.
После бессонной ночи и двух порций раки вовсе не тяжко было показать и проявить одолевшую его сонливость, и Алесь, пошатываясь, дошёл до кормы, ввалился в дверной проём и, рухнув на скамью, уснул.
После бессонной ночи и двух порций раки вовсе не тяжко было показать и проявить одолевшую его сонливость, и Алесь, пошатываясь, дошёл до кормы, ввалился в дверной проём и, рухнув на скамью, уснул.
Тревожно спал Лютобор, стонал во сне Алесь. От ужасной головной боли он вдруг проснулся и с сожалением подумал: "На хрена играл в благородство и на хрена выпил?" Услышал голос Козьмы. Тот, выйдя на палубу, укорял Страшилу:
- Чо опоили моего помощника? Рухнул спать как мёртвый.
- А ничо! Успеет проспаться. Ещё долго идти. Нас, как всегда, на вливе Днепра в море будут ждать. Твой-то умеет биться?
- Пятерых на моих глазах зарубил играючи, и шестого срубил, но то не видел. Кто же ждать нас будет?
- Так, знамо кто. Оскольдова рать русаков. Этот хорёк лебезит перед хазарами, жидовинам дань платит. Русаками зову тараканов, которых давить надобно, как и всякую гадость. Каждый раз, как вертаемся, потеха на море: рус и русичи с русаками бьются. Оскольду дань не давали и давать не будем, а потому мы для Оскольда чужие, не по языку, а по вере. Киевский хорёк Христу поклоняется, ромеям пятки лижет.
- Кто средь вас рус? Кроме Кнута, вы же все велетабы, Лютово племя.
Страшила ударил себя в грудь:
- Я из дома Дука. Мать моя из велетабов, а половина крови во мне - от отца-короля. Я рус по крови.
Кто-то из ватажников хохотнул и перебил речь Страшилы:
- Дука всем известен: детей своих не считает и не признает.
- А не надобно мне его признание. Сам добьюсь и славы и богатства. Мои витязи порубили Оскольдовых русинов. Хазар побили. Нынче под Лютобором мы самая лютая сила на Днепре. Так витязи?
И витязи в один голос крикнули:
- Так, Страшила!
Страшила, парень не из простых, продолжил:
- А русичи мы все по слову наших волхвов. Их глас с Арконы по всем городам слышен: зовут всех на восток, на земли пращуров. Русины, что с Дуная пришли и полян подмяли, землю округ Киева Русью обзывают. Наши волхвы шире смотрят: все земли от Лабы до ромеев нарекают Русью.
- Сиё разумею и одобряю. Сильна ли у Оскольда дружина?
- Большая-то дружина сильна была. Ходил ведь на ромеев. Было дело. Как Христу стал кланяться, так забыл обиды на ромеев. Не хочет помнить о тысячах его русинов, что страдают в рабстве.
- На севере осели вороги, и в Киеве - вороги, а вороги потому, что людьми торгуют, - сказал резатель.
- На севере - другой хорёк. Из ререгов. Себя Рюриком прозывает. Слова доброго про него не скажу, хоть он из наших. Мы сперва, чуть ли не рядом с ними - у Нево-озера жили, но снялись в одночасье и ушли от них.
- Знакомы мне, - Козьма гневно осмотрел ватажников, - Те хорьки ладожские меня, волхва Ведислава, сполонили и ромеям продали.
- Как они посмели?
- Не дал им дани. Дня не прошло - набежали, уволокли из селища красавиц наших, а меня - с Велесова капища.
- Вот оно как! А я тебя, пресветлого, чуть было в море не отправил без кормила и паруса.
- Как мой приспешник речет, ужо проехали-проплыли. Ты, сыне, скажи-ка вести, что знаешь.
- Доходят вести. Хорёк в силу входит. Всякий сброд под ним. Прижал русов, людей посадил в Изборске, Плескове, в Городце на Луге. Все дань несут ему. Прошлым летом был я в Городке на Ловати, встретил там гостей северных. Сказывали так: князь-то болен, да есть у него Хельги, правая рука и верный пёс. Жалею, что не придушил хорька. Эх, гвездёно небо, тогда у него лишь малая дружина была.
- Ведомо мне, как побить хорьков и саксов. Говорил с Лютобором. Он два лета будет крепость строить из камня, а тебе придётся плавать. Заказ у меня большой. Нашей болотной руды маловато будет. Мой приспешник тебе точно скажет, откуда и что брать. Сходишь сперва за медной рудой. В оплате не обижу. У вас же три лодьи?
- Скоро и четвёртую спустим на воду.
- Тем лучше. Грузы будете доставлять мне. У нас близ Великой реки места глухие, и никто не прознает про мои затеи. А селище моё на речке Вревке. До Великой легше дойти по Волхову.
- Мне же каждый раз мимо логова хорьков придётся ходить. Рюрик Новое городище поставил.
- Мне что ли тебя хитростям учить? - волхв глянул на Страшилу и его ватажников. - Открою вам, что ведомо мне. Горюшка хлебнул немало из-за ладожских хорьков, но не Рюрик с его хорьками, а иное племя меня беспокоит. Лихое время наступает. Немцы с юга придут, захватят наши земли от Лабы до самого моря. Сокрушат волков и ререгов. Многие наши князья на их сторону встанут. Немцы разрушат наши города и селища, и побегут от них ваши родные. К морю побегут, а там поморяне. Поморяне народ вам известный. Хватать беглецов будут да вывозить полон и данам продавать.
Страшила, стоявший аккурат против дверного проёма, был виден Алесю, и тот отметил, что старшой над витязями слушал волхва с недоверчивой ухмылкой.
- Наши били немцев многажды. Ты, пресветлый, лучше скажи, как платить будешь?
- Загляни к Люту. Оплата за первый груз уже готова.
Лют похрапывал, приспешник волхва лежал с закрытыми глазами, пытаясь унять боль в голове. На свободной лавке рядом с ложем Люта лежали россыпью золотые номисмы.
- Деньги твои. С Лютом - отдельный расчёт.
- Да за эти деньжища я тебе три ладьи меди доставлю.
- Вот и договорились. За медью на север, к свеям пойдешь. Алесь тебе укажет, нарисует на карте и сам с тобой пойдёт на север. Скажи-ка Страшила, есть ли у тебя человеческое имя?
Страшиле явно стало не по себе.
- Не любо мне моё имя: матушка сказывала, что отец в подпитии назвал меня Олегом.
Волхв встрепенулся и с прищуром посмотрел на Олега Дуковича.
- А есть ли у тебя в роду волхвы?
- Отец мой всем известен, да и матушка моя из семьи волхвов. Многим премудростям учила меня бестолкового.
- Посмотри на Алеся.
- Что на него смотреть? Пьянь заморская.
- В том твоя вина. Не тем взором смотришь.
- Знает, конечно, много. Карту мне нарисовал чудовную.
- Покажи мне карту, - попросил Ведислав и, развернув пергамент, долго всматривался в очертания материков. - Странная карта.
- У моего отца несколько карт. Все по-разному нарисованы. Верить картам нельзя. Меня матушка учила да говорила: верь только себе.
- Не доучила тебя матушка. Злой ты. К мастеру не проявил уважения, а мог бы с толком поговорить с ним. Сей человек - кузнец, каких нет ни здесь, ни в Волыни. От него зависит, будет ли тебе слава.
- Да ладно, пресветлый. На себя да на витязей только надеюсь.
- Какой ты упёртый? А мне померещилось, что Вещим Олегом тебя назовут когда-нибудь. Видно, не судьба. Сменил бы ты своё прозвище. Не Страшилой, а Грозным вели себя звать. Ладно, забирай деньги. Вижу, злой ты на всех. Крепкое вино обычно водой разбавляют; так и тебе не помешало бы к своей злости добавить просветления. Как Алесь проспится, поговори с ним. Он тебе объяснит, куда идти за медью. Все три лодьи возьмёшь. Люту уже ведомо про мои затеи.
* * *
Роптал в душе Алесь на своё бездумное поведение, но рака, а точнее, сивушная отрава, подействовала, и он надолго забылся в глубоком сне.
* * *
В устье Днепра никто их не ждал, и Страшила заявил:
- Рановато мы прибыли. Хорьки, верно, других ныне грызут.
Лишь на двух однодеревках, которые волхв пренебрежительно назвал 'моноксилами', рыбаки вытягивали сети.
У первого порога, судя по кострищам, дневали и ночевали сторожа. Они живо оседлали лошадок и умчались. День спустя встретили уличей. Но то были друзья Лютобора, прибывшие получить горячо вожделенную ими раку. Получив несколько бутылей горячительного самогона, уличи оставили Лютобору в помощь людей для волока большой ладьи. После волока пришлось смолить "корабос" типа "хеландия".
- Добрая лодья, - молвил волхву Борислав, кормчий и сменщик Кнута. Осмотрев "корабос", выдал экспертное заключение: - Будет вам служить много лет.
Бывшего раба поразило безлюдье по берегам Днепра.
- Где же люди? - спросил он у Страшилы.
- Хазарам ведомо то. Одни лишь уличи бьют их. Иногда.
Алесь, проспавший почти сутки после убойной по воздействию раки, словно заново родился и внимал всему, что рассказывали на борту. А поведали ему многое и о жизни на родине, что на закате, и о трудностях на новых землях, о богах и богинях, о праздниках и обычаях, о славном городе Менскине и Великом князе Вилькине, который построил град Тетеров, завоевал земли диких данов, свеев и норманнов и ходил морем воевать сарацин...