Карп на кровати судорожно подергивался массивным телом. Оказавшись в корыте, где едва уместился на боку, он немедленно забился, с силой разбрызгивая воду по комнате. Тогда Ринат перевернул стол ножками кверху и накрыл корыто с карпом столешницей. Всё. Теперь карп находился в воде и не мог выпрыгнуть наружу.
Довольный проделанной работой, Ринат уже неторопливо пошел к берегу за брошенными спиннингом и снастями. Сложил все в багажник, достал оттуда спальный мешок, фонарь, моток веревки и вернулся во флигель.
Быстро стемнело.
Ринат зажег свечи, плотно закрыл двери, замотав обе ручки на створках веревкой, которую завязал морскими узлами. Проверив защищенность входа, он подошел к окну и оглядел машину. В небе взошла полная луна, залившая поместье белесым светом. Во дворе все было спокойно.
Только после этого усталый рыбак опять развел огонь в буржуйке, развернул матрас на кровати, положил поверх него спальник, снял обувь и, прежде чем лечь, еще раз приподнял стол над корытом, чтобы полюбоваться уловом. Вдохнул приятный рыболовам запах рыбы и тины. Улыбаясь, вернулся к кровати и устроился на ночлег.
Едва уснув, Ринат был разбужен – сработала сигнализация. Он выглянул в окно. Автомобиль находился на прежнем месте, а рядом – никого. Ринат направил на машину пульт, нажал кнопку, разблокировав и снова заблокировав дверцы. Стало тихо. Он лег в кровать – и опять завопила сигнализация.
– Это не смешно! – воскликнул Ринат. Он распахнул окно и прокричал во двор: – Предупреждаю! У меня пистолет! Еще раз дотронетесь до моей машины – пристрелю к чертовой матери!
Пришлось еще два раза щелкнуть кнопкой пульта. В тишине Ринат обернулся и остолбенел: в углу комнаты стоял незнакомый дед и злобно глядел на него.
– Вам… чего? – проговорил Ринат.
Старик молчал и только смотрел на него немигающими, словно остекленевшими глазами.
– Понимаю… Вы сторож? Мы купили этот дом. Завтра оформляем бумаги. Теперь здесь ничего сторожить не надо.
Дед продолжал молчать.
– Извините, я непонятно сказал?..
Старик повернулся и направился к зеркалу. Протиснулся за него… и исчез. Ринат потряс головой из стороны в сторону, проверяя, бодрствует ли он, и, убедившись, что не спит, подошел к тому месту, где старик в буквальном смысле растворился в воздухе. Осмотр зеркальной рамы ничего не дал: если там и была щель между ней и стеной, то едва ли больше сантиметра в ширину! Поэтому то, что произошло у него на глазах, произойти в принципе не могло… – Ага! – сказал Ринат вслух. – Значит, это сон. Не буду даже себя щипать. Сразу ложусь и продолжаю спать. Он улегся на кровать и, отвернувшись к стенке, начал старательно засыпать. Не получалось. Возникло ощущение, что в комнате кто-то находится и этот кто-то рассматривает его спину. Поборовшись с наваждением несколько минут, Ринат медленно повернулся. В двух метрах, прямо посередине комнаты, опять стоял дед и сверлил его взглядом.
– Да! – громко сказал Ринат. – Теперь точно вижу – это сон.
Старик молча взял алюминиевую миску со стула, демонстративно поднял ее на уровень лба и отпустил. Миска с грохотом упала на пол. Ринат замер с открытым ртом. Тогда старик взял с подоконника кружку с остатками воды, покрутил ею в воздухе и выплеснул содержимое прямо ему в лицо. Ринат вздрогнул от удара жидкости, приподнялся на локтях и тут вдруг осознал, что его кровать стала медленно двигаться вверх и зависла в воздухе.
– Ну, хорошо! Не сон! – сдался Ринат. – Что вы хотите? Мы этот дом будем ремонтировать. Все здесь приведем в порядок. Крышу восстановим… Вам что, от этого хуже? Кто бы вы ни были – сторож или домовой… Вам тут лафа будет, а не жизнь! Может быть, даже комнату вам специальную выделим. Да, выделим! Прибамбасов оккультных накупим. Что вы на меня так смотрите? Чего вам надо? – быстро говорил он, теряя самообладание.
Старик, не отводя взгляда от его лица, указал пальцем в потолок.
Подняв глаза, Ринат увидел, что в неясном лунном сиянии на белом потолке проступила серая надпись:
VROUW MARIA
– Правильно! Знаю! – обрадовался он. – Сегодня жену отвез в Хельсинки как раз этим заниматься. Все решим, любезный… Шел бы ты… или шло бы… вы спать. Отдохнули бы немножко… С вашей «Фрау» все будет нормально… Обещаю!
Старик удовлетворенно кивнул, повернулся и пошел к дверям. И тогда из корыта стал вылезать карп. Прикрывавший его перевернутый стол сам собой отодвинулся в сторону. Сначала рыбина высунулась наполовину, а потом перевалилась через край. Она бесшумно вознеслась в воздух и, как домашнее животное на поводке, послушно поплыла за привидением. У выхода старик обернулся и сурово погрозил Ринату пальцем. Карп тоже обернулся, продолжая висеть в воздухе, и посмотрел на Рината укоризненно; при этом он открывал и закрывал пасть, словно пытаясь выругаться. Двери распахнулись и тут же вновь захлопнулись, едва лишь обе фигуры оказались за порогом.
Только после этого кровать Рината, висевшая на тридцатисантиметровой высоте, с грохотом шлепнулась об пол. Он вскочил и бросился к дверям. Створки были плотно закрыты, а обе дверные ручки обмотаны изнутри веревкой с морскими узлами. Войти в комнату или выйти из нее, не развязав пут, было невозможно.
Ринат подбежал к окну и выглянул во двор. Там сияла полная луна, освещая пространство перед усадьбой. В лунном свете старик шел по направлению к пруду, а за ним в полутора метрах над землей плавно летел карп. Дойдя до берега, привидение посторонилось, пропуская карпа вперед. Рыбина этим воспользовалась: спланировала к водной глади и плюхнулась в пруд. В стороны разлетелись брызги, которые тоже были отчетливо видны в ярком сиянии, будто сверкнувшие нити бисера. Как только это случилось, дед растворился в воздухе.
Ринат постоял еще какое-то время с вытаращенными глазами, а потом в который раз улегся на кровать. Его колотила дрожь. Он долго лежал на спине, глядя в потолок. Там очень медленно исчезала серая надпись, и вскоре происшедшее уже опять казалось сновидением.
Вокруг стояла полная тишина. Ринат не знал, что делать. То ли ждать чего-то страшного всю оставшуюся ночь, то ли заставить себя заснуть, то ли выбежать во двор и попробовать еще раз уехать из этого идиотского места.
Здравый смысл взял верх. Ринат закрыл глаза и попытался успокоиться.
– Надо же, защитник природы! За карпом приходил, что ли?.. – пробормотал он себе под нос и уснул…
В этом, настоящем, сновидении Ринат увидел проселочную дорогу, поле, яркое солнце и голубое-голубое, как в детстве, небо. За перелеском вдали, поднимая клубы пыли, мчался конный экипаж, доверху загруженный багажом…
3
Дорожный тарантас, увозивший Джейн и Анну Белль, направлялся на запад. Фрагменты пейзажей, возгласы кучера, изменчивость погоды и освещения срастались в бесконечно длинный путь. В начале странствия пассажиры улыбались, возбужденно обсуждали путешествие, и маленькая Аннушка, избавившись от строгой опеки деда, смеялась весело и звонко.
Через некоторое время веселье сменилось утомленностью. Потянулись долгие часы, пронизанные запахом полыни и клевера, залетавшим в окна. Все дремали, убаюканные монотонным пошатыванием кареты и стуком копыт. Девочка спала, положив голову на колени матери.
Наконец первая остановка. Проверка документов и осмотр багажа. Смена лошадей. Рядом с каретой прохаживался важный городовой в мундире с золочеными пуговицами. Запах лошадиного помета, смешавшись с пахучей смазкой колесных осей, щекотал ноздри. Кони фыркали, ожидая овса и воды.
Джейн хотела проехать как можно дальше в первый день, и поэтому, сменив лошадей, они продолжили путь уже в сумерках. Целью было добраться до Луги, которая находилась за 90 верст от Петербурга, а уже там заночевать.
Но еще через час тарантас вновь остановился. Возничий в недоумении разглядывал темную дорогу.
– Что случилось? – спросил Модест Иванович.
– Дак, барин, куды сворачивать, не знаю. Здеся через две версты есть постоялый двор, но по какую руку ехать – не могу понять. Хоть бы одна звезда в небе появилась! А то темно хоть глаз выколи, ни зги не видать! Упаси Господь, заплутаем!
Анна Белль с любопытством выглянула в окно. Экипаж стоял посередине дороги, слева и справа от нее виднелись расплывчатые очертания полей с редкими деревьями и кустарником. Небо темнело пустотой.
– Мама! Можно мне подышать две минутки? – попросила Анна Белль.
– Хорошо, только не отходи в сторону, – отозвалась Джейн.
Девочка выпрыгнула на свежий вечерний воздух, обежала тарантас и, вытянув перед собой руку, пристально уставилась на нее.
И вдруг на ее открытой ладони появилась маленькая светящаяся точка.
Девочка тихонько произнесла:
Голубь сизый,
Ангел ночи,
Неси меня
Куда хочешь.
Точка завертелась волчком и стала увеличиваться, пока не достигла в размере шара для игры в крокет. Девочка поднесла ладонь к лицу и тихонько дунула на шар, который мгновенно взлетел в воздух, завертелся с новой силой, стал еще быстрее увеличиваться, одновременно поднимаясь в небо. Анна Белль обошла экипаж и обратилась к кучеру:
– Мама! Можно мне подышать две минутки? – попросила Анна Белль.
– Хорошо, только не отходи в сторону, – отозвалась Джейн.
Девочка выпрыгнула на свежий вечерний воздух, обежала тарантас и, вытянув перед собой руку, пристально уставилась на нее.
И вдруг на ее открытой ладони появилась маленькая светящаяся точка.
Девочка тихонько произнесла:
Голубь сизый,
Ангел ночи,
Неси меня
Куда хочешь.
Точка завертелась волчком и стала увеличиваться, пока не достигла в размере шара для игры в крокет. Девочка поднесла ладонь к лицу и тихонько дунула на шар, который мгновенно взлетел в воздух, завертелся с новой силой, стал еще быстрее увеличиваться, одновременно поднимаясь в небо. Анна Белль обошла экипаж и обратилась к кучеру:
– Взгляните, пожалуйста, туда.
– Куды, барышня?
– В небо! Видите? Видите, там звезда!
И в самом деле, в мрачном небосводе, прямо над дорогой, зажглась и ярко засияла путеводная звезда…
Их маршрут пролегал по торговым трактам Европы, вдоль побережья Балтийского моря. Дедушка Рене советовал ехать через Нарву к порту Ревель и предлагал передать письмо главному командиру Ревельского порта адмиралу Спиридову Григорию Андреевичу с просьбой посадить семью на один из торговых или военных парусных кораблей, курсировавших регулярно по Балтике с заходом в порт Амстердам. К 1765 году все военные действия в том районе давно были завершены, и морское путешествие казалось Рене Браамкампу безопасным и даже полезными для здоровья Джейн. Однако в семье не разделяли любви вице-адмирала к морю и предпочли воспользоваться наземным транспортом. Преодолев расстояние почти в тысячу верст и добравшись до Гданьска за двенадцать дней, путешественники были окончательно вымотаны бесконечной дорогой. Они понимали, что не проехали еще и половины пути до заветного Амстердама, и от осознания ситуации возникало сильное беспокойство. Путешествие давно не доставляло радости, а лишь приносило массу неудобств.
Анна Белль переживала, глядя на мать, которой дорога давалась сложнее, чем остальным. Когда утром они выехали из Гданьска в сторону Германии, Анна Белль решила что-нибудь предпринять…
Обратив внимание, что все задремали, девочка сосредоточилась на кучере и сделала несколько движений ладонями, словно посылая ему в спину поток теплого воздуха. Возница глубоко вздохнул и тут же уснул, сидя на козлах, ослабив поводья. Лошади свернули вправо, прямо в поле с колосившейся пшеницей. И колосья перед ними раздвинулись, открыв гладкую дорогу с красной глиняной поверхностью, по которой тарантас покатился плавно и почти без стука. Как только он преодолевал очередной участок пути, позади поле вновь сдвигалось с двух сторон, и никаких следов от колес экипажа не оставалось. Только что существовавшая дорога полностью исчезала под будущим урожаем. Навстречу попадались леса, овраги, холмы, ручьи и озера, а порой деревенские поселения с избами и подворьями – все это «расступалось» вправо и влево, позволяя тарантасу мчаться вперед по прямой линии.
Любые препятствия на пути раздвигались, будто части одежды при расстегивании молнии, а после пробега лошадей вновь соединялись. За экипажем на земле оставалась затянувшаяся рана без следа шрамов… Никто не обращал внимания на проносившийся экипаж. А не управляемые кучером лошади бежали по широкой и абсолютно гладкой дороге с видимым удовольствием, не подавая ни малейших признаков усталости.
Так продолжалось некоторое время, пока не появился город. Тарантас вновь выехал на проезжую часть, и кучер тут же проснулся.
Он осмотрелся по сторонам, приходя в себя после глубокого сна. Экипаж остановился на городской улице. Впереди стояли двое: человек в мундире и штатский в черном плаще. Они разговаривали по-немецки. Пассажиры тарантаса, тоже проснувшись, вышли размяться и поинтересовались у кучера, куда удалось добраться.
– Должно быть, это город Заворны. Мы, кажись, не больше двадцати верст отъехали из Гданьску, – неуверенно сообщил возничий.
– Странно. Почему все разговаривают по-немецки? – озадачился Модест Иванович.
Он остановил прохожую даму с зонтиком и задал вопрос. Та с видимым удивлением принялась отвечать, энергично жестикулируя. Вернувшись к тарантасу, он с нескрываемым изумлением объявил:
– Вы представляете, это Гамбург! Мы проехали почти девятьсот верст! Кто-нибудь может объяснить?..
От этого сообщения кучер вытаращил глаза и недоуменно поскреб в затылке. Джейн вопросительно взглянула на Анну Белль. Девочка потупилась, но мать продолжала смотреть на нее в упор.
– Ну мам! – промолвила Анна Белль извиняющимся тоном. – Я только немножко помогла лошадям…
– Анна! Что за нелепость!
Дочь, уклонившись от дальнейших объяснений, побежала к вознице и спросила, сколько верст от Гамбурга до Амстердама.
– Так ведь, барышня, я должен был еще в Польше остаться, – развел тот руками. – Там меня сменщик ожидал. Я по Европам не ездил… Ну, мне кажется, что верст четыреста еще осталось. Что теперя делать-то будем?
– Продолжим путь в Амстердам, – твердо сказала Анна Белль, – и будем там сегодня! Давайте сядем в карету, – предложила она спутникам, и взрослые подчинились, словно зачарованные ее уверенностью. В возбуждении глаза девочки горели каким-то необычным блеском, щеки ее порозовели, легкий ветерок трепал золотистые каштановые волосы. Она высунулась из окна экипажа и прокричала кучеру: – Трогай! Нам надо выехать за город на запад!
Кучер, как и остальные, не смог воспротивиться приказу.
– Я постараюсь вам объяснить, – обратилась девочка к матери и дяде Модесту, когда тарантас тронулся с места. – Ученый астроном Галилей понял, что Земля вертится – не только вокруг солнца, но и вокруг собственной оси. Движение это происходит по часовой стрелке, или с запада на восток. Поэтому мы видим, как солнце встает на востоке и заходит на западе, на самом деле оставаясь неподвижным.
– Что же из этого следует, Аннушка? – спросил Модест Иванович.
– А то, что Амстердам находится как раз к западу от Гамбурга. И чтобы попасть туда, мы можем либо двигаться сами, либо стоять на месте и пусть Земля провернется на восток под нашими ногами. Тогда мы окажемся в Амстердаме!
– Пустая фантазия, Анна! – воскликнула Джейн.
– Вовсе нет. Только надо будет потерпеть некоторое время. Скорость вращения Земли – двадцать шесть верст в секунду. Мы приготовимся к этому быстрому движению. И через пятнадцать секунд будем в Амстердаме… Вы же не хотите трястись в тарантасе еще шесть дней?
Экипаж остановился за городом. Модест Ростовцев, поглядывая искоса на девочку, выполнил ее просьбу – помог кучеру привязаться к козлам веревкой. Лошадям обмотали головы платками поверх шор, чтобы животные ничего не видели перед собой и по сторонам. Пассажиры вернулись в экипаж, взялись за руки и прижались друг к другу.
Шквал ветра налетел совершенно внезапно. Тарантас затрясся крупной дрожью и заскрежетал. Его приподняло на полметра в воздух и стало мотать из стороны в сторону. Сидящих внутри путешественников немилосердно подбрасывало, словно при наезде на невидимые кочки. Крыша скрипела, край задрался вверх, потом ее вообще сорвало ветром, и она мгновенно исчезла, улетев за горизонт…
Снаружи, окажись рядом случайный наблюдатель, было бы видно, что карета просто висит над землей, а все вокруг нее проносится мимо с умопомрачительной скоростью. Лошадей под напором пространства отбросило назад, они, упираясь передними ногами в невидимый воздушный барьер, противостояли давившей силе. Кучер, привязанный к сиденью, съежившись, болтался как на пружине, закрывая голову локтями. Казалось, еще мгновение – и встречный поток разорвет карету пополам или швырнет ее вверх на немыслимую высоту.
Но все прекратилось так же внезапно, как и началось. Кобылы трясли головами, пытаясь скинуть платки. Возничий осторожно взглянул перед собой. Невдалеке виднелись ветряные мельницы и ярко-зеленые поля, щедро облитые светом заходящего солнца. Чуть дальше начинался город.
Вне всякого сомнения, Амстердам.
4
– К акая прелесть эти мельницы! – воскликнула Анна Томилина. – Как ты думаешь, сколько лет они тут простояли?
– Долго, Анна Федоровна. Наверняка помнят события тысяча семьсот семьдесят первого года, – ответила Катя.
– Подъедем поближе! У нас есть немного времени.
Автомобиль свернул с дороги и вскоре поравнялся с живописным сооружением. Это было двухъярусное строение высотой с трехэтажный дом. Четыре лопасти, как четыре крыла сказочной птицы, простерлись над землей, норовя поймать ветер. По окружности башни шла терраса с перилами, куда и поднялись обе женщины. Отсюда с одной стороны открывался вид на морской залив до самого горизонта, с другой – на равнинный пейзаж с силуэтами других мельниц. Внутри находился сложный механизм, приводимый в движение зубчатыми колесами. Мельница работала – замысловатый агрегат, как и многие века назад, вращался, двигал частями и скрипел, выполняя свое предназначение. Он управлялся рычагами, педалями и даже подобием корабельного штурвала у стены. Катя обратила внимание на маленькую латунную табличку. На ней были выбиты серийный номер, надпись на голландском и дата – «1662 год».