– Кто возглавляет Светлых Европы? А всего мира?
– Ответ простой в обоих случаях, – сказал Гесер. – Никто.
– Этого не может быть.
– Кто глава всех людей земного шара?
– Про ООН не будем, – сказал я. – Но при всем моем старомодном человеческом патриотизме – США самая сильная страна мира.
– Разумеется, – отмахнулся Гесер. – Однако они не возглавляют мир по одной поразительно простой и смешной причине, которую я не буду сейчас объяснять. У людей нет самого-самого главного правителя. У Иных – что Светлых, что Темных – тоже.
– А если потребуется? – спросил я. – Документ из архива датирован одна тысяча двести пятнадцатым годом. И кто-то подписал его от имени Света. Если вдруг сейчас потребуется решать какой-то очень важный вопрос…
– Его и требуется решать, – сказал Гесер. – И об этом я уже сообщил всем региональным дозорам, как Ночным, так и Дневным. В письме, которое подписано мной и Завулоном, заверено клятвой Света и клятвой Тьмы.
– И что? – спросил я напряженно.
– Дальше будет так, как уже несколько раз случалось в истории. Мне и Завулону будет дано право принимать решение от имени Света и Тьмы. Формально мы будем главными. В решении этого вопроса.
– Так просто? – воскликнул я.
– Демократия в ее высшем выражении. – Гесер ухмыльнулся. – Хотя нет, скорее это похоже на тот коммунизм, который мы хотели когда-то построить. Два разумных и ответственных чело… кхм… бывших человека, обладающих достаточными знаниями и жизненным опытом, волей судьбы оказавшиеся в нужном месте и в нужное время, облекаются правом решать за всех.
– Ефремов, – сказал я.
– Хороший был дядька, жаль, что человек, – кивнул Гесер. – А на самом деле – простая целесообразность.
– То есть две стороны мы нашли, – сказал я. – Это уже хорошо. Теперь ведьмы, оборотни, вампиры и непонятно что.
– Если, конечно, мы все поняли правильно, – сказал Гесер скептически. – Ведьмы – да. Все остальное – я не уверен.
– Уже работаем, – сказала Ольга. – Все ориентированы на новые данные.
– Что мне делать? – спросил я.
– Родных навести, – посоветовал Гесер.
– Пока обожду, – ответил я. – Поскучают.
– Тогда работай, – сказал Гесер. – Ольга, что у нас есть на гражданку Юлию Хохленко?
– Да ничего у нас нет, – кисло сказала Ольга. – Три страницы ориентировки. Родилась в одна тысяча восемьсот девяностом, в Малороссии. Потом обитала в Киеве, Одессе, Питере, Москве. У нас и осела. Четверть века назад была выбрана Бабушкой.
– Молода она для Бабушки-то, – усмехнулся Гесер. – Жаль, Арина ушла. Вот она-то была хороша. Или Лемешева. А эта Хохлова…
– Хохленко, – поправила Ольга.
Гесер только отмахнулся:
– Не важно. Не факт, что фамилия настоящая. Скорее прозвище, по месту рождения. Что там с ее Германом?
– Вынуждены были разрешить очередное омоложение, – со вздохом сказала Ольга. – Я потом тебе расскажу. Вот, как раз собиралась отправить ей бумагу.
– Она же не в Дозоре? – спросил, прищурившись, Гесер. – Давай-ка разомнись, Антон. Ты отвезешь, ты и поговоришь с ней.
– Что могу рассказать? – уточнил я.
– В пределах разумного – все.
– Что нам нужно?
Гесер фыркнул.
– Сам должен понимать. Нынешняя Всеобщая Бабушка. Глава Конклава.
– Если не захочет говорить? – спросил я, вставая.
– Силовых действий не предпринимай, это уж точно, – сказал Гесер. – В таком случае поеду я. Но постарайся справиться. Я сам сейчас навещу Хену.
– А я отправлюсь к московскому Мастеру вампиров, – сказала Ольга. – Время пока есть, но не стоит его терять.
* * *Юлия Хохленко, глава московских ведьм, Бабушка по их терминологии, слишком сильно не молодилась. Может быть, в силу должности. Может быть, из каких-то иных соображений.
Выглядела она, конечно, не на век с четвертью. От силы лет на шестьдесят. Худощавая, обаятельная, с густыми черными волосами – окружающие наверняка считали, что она их красит.
Работала Баба Юля в обычном муниципальном детском садике «Солнышко» на юго-востоке Москвы. Даже не заведующей – воспитательницей. Как родители, так и дети в ней души не чаяли.
У входа в садик я навесил на себя простое, но очень удобное заклинание «свой парень». После этого можно было не беспокоиться, как пройти мимо охранника, что подумают попавшиеся навстречу нянечки и воспитательницы – каждый из них видел во мне кого-то знакомого, привычного, имеющего право тут находиться. Охранник сердечно пожал мне руку, воспитательницы улыбались, даже суровый похмельный электрик, возившийся с лампой дневного света, выдавил скомканное приветствие.
В ориентировке, которую мне дала Ольга, было сказано, что Юлия Тарасовна Хохленко ныне работает воспитательницей в старшей группе. Садик был маленький, в девяностые годы, когда москвичи практически не рожали, половину садика отгородили и сделали там частный лицей. Но времена сменились, лицей из второй половины садика выселили, сейчас там копошились таджики-гастарбайтеры, штукатуря, крася и настилая полы. Кажется, даже все одновременно. Скоро «Солнышко» обещало расшириться.
Я поднялся по лестнице со смешными двойными перилами – одни на уровне руки взрослого человека, другие ниже – для малышей. Толкнул дверь, на которой была наклеена цветная картинка, вырезанная из какой-то детской книжки: Баба-Яга в ступе и с метлой в руках, вошел в помещение старшей группы.
На меня уставилось тридцать пар глаз. Старшая группа детского сада «Солнышко» как раз вернулась с прогулки. Кто-то уже успел переодеться, кто-то путался в полуснятых комбинезонах и штанах, кто-то даже шапку не снял.
Через мгновение меня захлестнул вал из орущих и галдящих детей.
Если вы думаете, что шестилетний ребенок – ничто по сравнению со взрослым, то на вас никогда не бросалось тридцать дошколят.
– Вы что! – завопил я, когда меня повалили на пол, больно приложив головой о сушилку для обуви. Чей-то мокрый валенок свалился мне на лицо. Тридцать пар рук вцепилось в меня.
Да неужто сумасшедшая бабка превратила своих подопечных в охрану?
– Дядя Дима! – радостно вопил какой-то светловолосый пацаненок, навалившийся на меня.
– ДядяПашадядяПашадядяПаша! – верещала рыжая девчонка.
– Папа! Папа! – едва ли не со слезами радости на глазах вопил толстый конопатый мальчишка.
– А ну-ка кыш все отсюда! – раздалось надо мной, и дети отступили. Юлия Тарасовна выступила – иначе и не скажешь, откуда-то из комнат, где обитала ее группа. – А не то сварю из вас суп, давненько я молодого мясца не ела!
Дети с хохотом разбежались.
– Всем переодеться, пописать и мыть руки! – скомандовала Юлия Тарасовна. А мне протянула руку, помогая подняться. Я, впрочем, старушкиной помощью пренебрег, встал сам – опасливо поглядывая на малолеток. Сказал:
– Здравствуйте, Юлия Тарасовна.
Ведьма была в ярком цветастом платье, а по обилию бус, браслетов и колец могла поспорить с любой цыганкой. Ну что тут скажешь – ведьмы, магия артефактов…
– И ты здравствуй, Антон Городецкий, Светлый маг, – негромко сказала Хохленко. – Что ж ты, Великий, на себя «обаяшку» навесил, в детский садик входя? Неужто не знаешь, что дети на магию отношений в двенадцать раз сильнее реагируют?
– Как-то не доводилось проверять, – признался я. – Ваша охрана?
– Ну что ты так, Антон! – обиделась Юлия Тарасовна. – Разве ж можно так о детках? Да хоть бы и охрана – что в том плохого? Три десятка дошкольников в ограниченном пространстве способны задержать, искалечить или даже убить взрослого человека.
– Шуточки у вас, Бабушка, – сказал я. – Где мы можем поговорить?
– Заходи, – вздохнула ведьма. – Только разуйся, у меня тут санитария и гигиена. Дети все-таки!
Мне пришлось дожидаться минут десять, прежде чем Хохленко загнала всех своих подопечных в спальню, распихала по кроватям – и вышла в игровую комнату. Выходя, она что-то сделала, я почувствовал слабое дыхание Силы – и через миг эмоциональный фон вокруг изменился. Дети уснули. Все, разом.
– Ай-ай-ай, – сказал я.
– Обычно я такого не делаю, – строго ответила Юлия Тарасовна. – Но ты же хотел поговорить.
Я кивнул. К моей радости, в игровой комнате была пара нормальных, человеческих размеров стульев, а то бы пришлось скрючиваться на детском или стоять.
А еще в игровой комнате был кот.
Пока дети не улеглись спать, он сидел на шкафу и умывался. Огромный рыжий котяра, с мордой настолько добродушной, что это выглядело подозрительным. На меня кот поглядывал с умилительным радушием.
Когда дети ушли, кот спрыгнул, подошел ко мне и запрыгнул на колени. Тут же повалился на спину, подставив пузо.
– Вот же зараза, – сказал я.
Но брюхо коту все-таки почесал.
– Любишь животных? – поинтересовалась Юлия Тарасовна, усаживаясь напротив меня.
– Обожаю, – сказал я. Достал из кармана рубашки сложенный вчетверо листок, протянул ведьме: – Вот официальное разрешение Ночного Дозора на использование вами магии с целью продления жизни коту Герману.
– Обожаю, – сказал я. Достал из кармана рубашки сложенный вчетверо листок, протянул ведьме: – Вот официальное разрешение Ночного Дозора на использование вами магии с целью продления жизни коту Герману.
– Ох, спасибо, – обрадовалась ведьма, бережно расправляя, разглаживая, рассматривая – и снова складывая и пряча куда-то документ. – Вот радость-то старушкина, вот счастье-то.
– Немецкой породы кот? – спросил я, ссаживая Германа на пол и отряхивая брюки от рыжих волосков.
– Нет-нет, наш, русский, дворовой породы. А имя получил в честь второго космонавта планеты, Германа Титова!
Я чуть не поперхнулся.
– Очень он мне понравился, – доверительно сообщила Юлия Тарасовна. – Юрик, конечно, обаятельный, одна улыбка чего стоит! Но мне Герман больше нравился. Мужчина! Герой! К тому же – второй. Представляешь, Светлый, как трудно быть вторым? Тот же подвиг – но ты второй. И навсегда им останешься. Пятому не так обидно. Десятому. А вторым быть – тяжкий груз навсегда.
– М-да, – пробормотал я. – Крайне занимательно. Против кота-то директор садика не возражает? Санитария, гигиена…
Хохленко расхохоталась. Кот запрыгнул ей на колени, привычно свернулся клубком. Ведьма погладила его привычным движением.
– Ой, Антон, ой, умора… Ну кто ж мне возразит-то?
– Сделаю вид, что я этого не слышал, – хмуро сказал я. – Юлия Тарасовна, я к вам не из-за этой бумаги пришел.
– Да уж понимаю, что Высшие курьерами не работают, – сразу посерьезнела Хохленко. – Позволь догадаться? Визит твой связан с тем пророчеством? Нужна тебе Бабушка Бабушек, глава Конклава?
– Вы, я вижу, еще и пророчествами подрабатываете, – сказал я.
– Тут пророчествовать не надо, Антон. Тут голову на плечах надо иметь.
Я кивнул.
– Впрочем, Завулон держит меня в курсе дела, – сказала Хохленко задумчиво. – Так что я знаю. Кое-что.
Спрашивать, знает ли она про архив и то, что меня обвели вокруг пальца, я не стал.
– Мне нужна встреча с главой Конклава, – сказал я. – С Ведьмой Ведьм, Бабушкой Бабушек, Прабабушкой – как ни зови. Я знаю, что эту информацию вы никому не выдаете, тем более Светлым. Но вы сами понимаете – это не для зла.
– Ваше добро нам тоже не в радость, – хмыкнула Юлия Тарасовна.
– Мы все можем погибнуть, – сказал я. – Весь мир. Все Иные. Все люди.
– Может, давно уже пора? – спросила Хохленко негромко. – Все заслужили, если уж честно говорить. Полной мерой. И люди, и Иные.
Она на миг замолчала. Подняла на меня взгляд – тяжелый, твердый. Не хотел бы я встретиться с ней один на один ночью в темном лесу. Впрочем, и светлым днем в шумном городе – тоже. Если она сочтет меня врагом.
– Понимаю, – сказал я. – Вы же украинка, верно? Да, у вас там нынче…
– Я малоросска, – сказала ведьма. – Хохлушка. Украинкой меня не зови – обидишь.
Я кивнул:
– Понимаю.
– Что там нынче творится – дрянь, да в девятнадцатом при Симон Васильиче и не такое бывало, – сказала Хохленко. – А что, где-то лучше? Русская дурь да пьянство? Американское чванство и лицемерие? Европейское фарисейство? Азиатская жестокость?
– Это все люди, – сказал я.
– А мы лучше? – спросила ведьма. – Что наши, что ваши… Может, и пускай оно, а?
Я перевел взгляд на полуоткрытую дверь спальни, где лежали в своих кроватках дети. Свешивались из-под одеял ручки-ножки, валялись на полу носки и сандалеты.
– Они тоже виноваты? – спросил я. – Им тоже умирать?
– Всем когда-то умирать, – ответила ведьма. – Они, может, и не виноваты, но это пока… Все рано или поздно будет… Сто лет назад я бы парочку из них точно в поросят превратила, от греха подальше.
Я позволил себе улыбнуться.
– Неужто можете, Юлия Тарасовна?
– Как знать? – Она погладила кота. – Нет у меня для тебя хорошего ответа, Светлый.
– Юлия Тарасовна, Гесер же спросит в Инквизиции, – бросил я наугад.
– Пусть хоть заспрашивается, – фыркнула ведьма. – То дело наше, бабье. Ничего Инквизиция о том не знает.
– Я все равно узнаю, – сказал я. – Так или иначе.
– Тьфу! – Старушка взмахнула рукой. – Да что ж ты дурак такой, а? Ты и так знаешь. Бабушка Бабушек – знакомая твоя!
– Как? – растерянно сказал я. – Но как… она же цвет сменила!
– Ведьма не обязана Темной быть, – отрезала Хохленко. – Сменила и сменила, ее дело, лишь бы законов не нарушала.
– Но она…
– Знаю. Ты ее в Саркофаг Времен посадил. До конца вселенной.
– Ее все равно что нет, – сказал я. – Можно сказать, что умерла!
– Можно, да нельзя. Она не умерла. Она в тюрьме сидит. А что тюрьма вечная и магическая – то ничего не меняет. Собирались мы, Бабушки, на Конклав. Обсуждали. Нельзя, никак нельзя другую Бабушку Бабушек избрать, пока Арина жива.
– Она вечно будет жить.
– Значит, и будет вечной главой Конклава.
– Глупо! – воскликнул я. – Глупо это, глупо! Надо менять правила в такой ситуации! Если с нами не будет главы Конклава – мы не сможем ничего сделать!
Некоторое время Хохленко строго смотрела на меня. Потом сказала:
– Иди домой, Светлый. Ищи, что ищешь – не думаю я, что все твои дела в старую ведьму уперлись. Сегодня ночью мы, Бабушки, на свои разговоры соберемся.
– И выберете новую? – спросил я с надеждой.
Хохленко пожала плечами.
– У вас есть шанс? – зачем-то спросил я.
– Тебе-то что? – удивилась ведьма. В глазах ее мелькнула застарелая обида. – Нет. У нас не принято дважды подряд из одной местности брать. Протекционизм, знаешь ли, и у ведьм существует, никому это не нравится. Иди, Антон. Я позвоню тебе завтра утром.
– Мой номер…
– Знаю я твой номер. – Она вздохнула. – Иди уж. Ты тут все-таки натоптал, а мне еще пол мыть. Нянечек не хватает, уборщиц не хватает, зарплата в садике маленькая. Ты же за швабру не возьмешься? Тебе мир надо спасать. Вот и иди, спасай.
* * *На полдороге к офису я остановил машину, запарковавшись под знаком «Остановка запрещена». Смысла в знаке не было совершенно, я здесь никому не мешал. Включив «аварийку» и порывшись в бардачке, я нашел пачку сигарет, закурил. Сделал погромче радио.
Арина…
Насколько все было бы проще, будь она на моей стороне. Старая ведьма много чего знала, много чего умела и отличалась железной устремленностью к цели. Но я посадил ее в Саркофаг Времен. В тот момент это казалось единственным разумным выходом. Красивым таким… С самопожертвованием…
Вот только меня вытащил Тигр. Испугался, что Надя сорвется и ринется с ним в обоюдоубийственный бой. Арина осталась в Саркофаге.
А действительно ли мне было бы с ней проще? С чего я взял, что она не нашла бы в гибели всего живого позитивный смысл, как ее коллега и, похоже, в свое время соперница Юлия Тарасовна?
Ведьмы – их не поймешь. Что Темные они, что Светлые. Все равно думают иначе. Женщины…
Я вдруг понял, как хочу увидеть Светлану и Надю. Коснуться их. Или хотя бы позвонить и поговорить минутку. Мобильные у них выключены и батареи вынуты, все в лучших традициях конспирологии. Но я знаю номер обычного городского телефона. И у меня есть никому не известная сим-карта для телефона, купленная у московской мечети у торговца-таджика (ничего особо криминального, просто сим-карта удобная для звонков в Среднюю Азию и без предъявления любых документов).
Нет, глупо. Если меня всерьез пасут – то звонок отследят. А я не хочу никому давать такую возможность. В конце концов, если прижмет, то Светлана сама позвонит мне на мобильный.
С ведьмами пока непонятно. Вся надежда на то, что сегодня они соберутся на свой шабаш и выберут новую Бабушку Бабушек. Надо ждать. И надо доложить.
Я достал телефон – и тот зазвонил в моих руках. Появилась фотография шефа (не спрашивайте, как мне удалось его сфотографировать, Гесер терпеть не может фото– и видеосъемок), заиграла бравурная музыка:
– Та та-та та та-та-та-та, та-та та-та,
Та-та та-та, та-та та-та та-та та та.
Все Высшие по-своему позеры. Бабушка российских ведьм работает в детском саду и моет грязные горшки. Главный Светлый Москвы не любит, когда ему звонят, и предпочитает позвонить сам за секунду до твоего решения.
– Слушаю, Гесер.
– Как твой разговор с Бабушкой? – спросил шеф.
– Хм… – Я задумался на миг, пытается ли шеф говорить иносказательно, или сам не заметил туманность сказанного. – Бабушка говорит, что Бабушка ее, Арина, жива, и никто не заменит живую Бабушку. Но сегодня Бабушка собралась вечерять с подружками, и они хорошенько поговорят об этом.
– Значит, Арина, – сказал Гесер. – Я практически не сомневался. Ясно.
– Вас плохо слышно, шеф, – покривил я душой против истины. – Вы далеко?
– В Праге, я же говорил.
Значит, Гесер отправился в Инквизицию через портал. На такое расстояние и так быстро – портал у него был приготовлен заранее. Хотя чему я удивляюсь? Обратное было бы странно.
– Как котик? – спросил я.
– Котик? Котик Бабушки? – Мне вдруг удалось озадачить Гесера. – Ты об этом толстобрюхом Германе?