– Мы договаривались встретиться позже, но обстоятельства изменились. Не могли бы мы провести сделку сейчас?
– У нас… – начал было Славик.
Но Коля сходу перебил его:
– Мы будем этому только рады, джентльмены. Единственная просьба. Мы хотели бы проверить товар. Это займет время, но избавит от многих формальностей.
Колумбийцы согласились с этим вполне законным требованием. Они оставили несколько пакетов с кокаином в номере и вышли в коридор.
Коля настоял, чтобы дали еще несколько пакетов с порошком.
– Для чистоты эксперимента, – сказал он, коварно улыбаясь.
Когда дверь за латиносами захлопнулась, Живцов радостно потер руки:
– Ну, вот и денежки! Ладно, хватит загорать в тропиках, валим в аэропорт!
Алоизыч в нерешительности спросил:
– Как это «валим»?
– Очень просто. Через окно.
– А… а заплатить?
– Им уже этот гад Евгений заплатил, причем моими деньгами.
Выпрыгнув из окна на широкий тент, а с него на землю, наркодельцы-мошенники поймали такси и помчались в аэропорт.
На московский рейс уже началась регистрация. Дрожащими руками сосчитали оставшиеся деньги. Хватает!
Когда самолет оторвался от такого прекрасного и такого переменчивого острова, Коля подозвал бортпроводницу и заказал шампанское.
– Мне лучше водки, – сказал Алоизыч.
– Приземленный вы человек! Хоть здесь, в воздухе, воспарите воображением и бросьте эту пролетарскую привычку – пить водку. Удачные сделки и счастливые разрешения проблем стоит обмывать шампанским, а не этой босяцкой водкой! Кстати, дружки вы мои, как будем «пудру» через границу тащить? На агнецов божьих мы, увы, не похожи, так что шмона нам не избежать.
– Ты все это затеял, ты и выход придумывай, – сказал Вячеслав.
– А я уже придумал. Вон видите ту красотку? – Коля перешел на шепот, – во время высадки подкинем ей пакеты в сумку. А после заберем.
– А если и ее проверят?
– Славик, ты становишься скучным.
– Я по делу.
– Хорошо, усложним комбинацию. Для этого нам потребуется Сергей Алоизович и его актерские способности.
– Это еще зачем? – насторожился тот.
– Необходимо будет сыграть роль, простую и частично тебе знакомую. При прохождении контроля сильно волнуйся, говори заикаясь, моргай глазами. Привлечешь внимание. Пока они будут тебя подробно обыскивать, наша девчушка и проскочит.
Друзья-контрабандисты, истратившие немало нервных клеток за отчетный день, в конечном счете, угомонились и крепко заснули.
Приземление в Шереметьево-2 прошло как по маслу: и железная птица не подкачала, и Славик удачно засунул пакеты в объемную сумку девушки. При прохождении различных осмотров Коля с ней успел не только познакомиться, но и подружиться. Звали ее Маша. Студентка. Ездила отдыхать. Все очень понравилось. По дому скучала. Жениха нет. Эти и многие другие сведения она успела сообщить Николаю.
Алоизыч, действуя в соответствии с инструкцией, так выпучил на таможенника глаза, что тут же был отделен от остальных и заведен в отдельную кабинку. Что там с ним произошло, он рассказывал очень неохотно, да и то только в пьяном виде. Отвлекающему на себя огонь вражеских батарей и не может быть легко. Это Алоизыч понял, когда его заставили глотать зонд. Процедуру производил врач. Наркотиков у него в желудке не обнаружили. Зато нашли прободную язву.
Позже Николай саркастически спрашивал:
– А геморроя у тебя не нашли?
– Геморроя – нет. А вот трещину нашли. Хотя чему там трескаться-то?
Пока Алоизыч принимал страдания, как Христос на кресте, Коля, Маша и Славик успешно преодолели все преграды на пути к Родине. Выходя из здания аэропорта, Николай подал знак Вячеславу, что пора бы взять у девушки не принадлежащий ей порошок. Маша, не замечая движений молодых людей, сказала:
– Меня папа встречает. Хотите, мы вас до города подвезем?
– А кто у нас папа? – спросил Николай.
Отвечать Маше не понадобилось. Из большой черной машины с мигалкой вышел генерал-майор милиции, подошел и обнял свою дочь.
Пока близкие родственники показывали свою любовь друг к другу, контрабандисты попытались скрыться.
Но Маша их остановила.
– Папа, познакомься. Это – Николай и Славик. Тоже отдыхали на Сан – Антонио. Помогли мне вещи нести.
– Спасибо вам, молодежь, что за дочкой поухаживали.
– Не за что. До свидания. Мы пойдем, – убитым голосом проговорил Николай.
Маша пристально посмотрела на отца и толкнула его локтем. Тот сообразил быстро.
– Никаких «до свиданья»! Садитесь в машину. Довезем вас до места.
Виктор Степанович
Виктор Степанович, финансово присутствующий в экспедиции Николая Николаевича Живцова, продолжал проживать в городе-герое Москве, не подозревая, что судьба занесла его подопечного уже на другой континент. В данный момент он сидел на балконе и курил сигарету. Это невинное занятие он сочетал с созерцанием постановки уличного народного театра: внизу, возле гастронома, две банды улаживали, как могли, свои пограничные конфликты. До вооруженного противостояния еще дело не дошло и находящимся в отдалении прохожим могло показаться, что это формируется колонна спортсменов-медалистов для участия в праздничной демонстрации.
Мирным разговор был недолго. Кто-то не уследил за базаром, и наступило время картечи. Выстрелы, звуком напоминающие удары кнута, косили менее ловких. Рэкетиры, рассыпавшись по небольшому парку, так ловко прятались за деревьями и железной оградой, что это мешало окончательно решить вопрос о влиянии. Подъехавшие машины милиции и «Скорой помощи» стояли в стороне и ожидали завершения разборки.
Извивающаяся в тридцати метрах от жарко спорящих качков очередь за спиртом «Роял» жила своей жизнью и влиянию инцидента не подвергалась – разборки уже давно стали составной частью напряженного ритма жизни столицы.
Жаждущие подпортить свой организм заморской гадостью, чтобы скоротать время, спорили о политике. Высокий вислоухий субъект дребезжащим голосом доказывал, что «он где-то читал», будто бы в Россию, в качестве гуманитарной помощи, США пришлет опытного, всесторонне подготовленного, президента, который выведет страну из кризиса и спасет всех граждан от голодной смерти. Мнения, как им и положено, разделились. Рыжая женщина в выцветшем плаще и с карликовой болонкой на руках кричала:
– У нас и самих такого добра навалом! Пусть лучше собачьих кормов пришлют. Совершенно невозможно достать.
– Вы вначале людей накормите! – возмущался рано поседевший детина с огромным животом и мясистым носом.
– И напоите… – тихо вставил свои «пять копеек» потомственный алкаш Гаврилыч.
На крыльцо, как поп на амвон, вышел продавец торговой точки. Дискуссия мгновенно свернулась.
– Будете кричать, прекращу торговлю!
Очередь виновато потупила глаза и, забыв разногласия, сомкнула ряды.
Виктор Степанович зевнул, затушил сигарету и, войдя в комнату, приступил к одеванию. Туалет был его весьма странен. Точнее, он был нелогичен для конца 20 века, а вот в начале того же века был бы вполне даже подходящим.
Когда он осчастливил своим появлением двор, на нем были брюки галифе, заправленные в яловые сапоги и гимнастерка с ромбиками в петлицах. Сверху – видавшая виды шинель нараспашку. На боку позвякивала сабля, на голове – красноармейский шлем.
Жители дома нисколько не удивились столь странному маскараду. Все знали, что он работает на Старом Арбате «Буденным», легендарным командармом. Некоторое портретное сходство, дополненное шикарными накладными усами, давало возможность Виктору Степановичу вытягивать немалые деньги из иностранцев, разрешая им себя фотографировать.
Проходя мимо очереди, Виктор Степанович остановился и спросил:
– Что дают, граждане?
Очередь обернулась разом и, слегка удивившись, выдохнула, подводя итог прерванной дискуссии:
– Вот кого надо в президенты!
Тот, смущенно пошевелив усами, от выдвижения отказался и сел в трамвай.
Вибрируя в кресле общественного транспорта, Виктор Степанович, чтобы убить время, закрыл глаза и принялся мечтать.
Его фантазии начинались с того момента, когда вернувшийся из Африки (как он наивно полагал) Николай отдавал ему его законную долю после реализации алмазов. Воображение рисовало загородную поездку на микроавтобусе с молодыми пышущими здоровьем девицами в количестве не менее четырех. На их гладких коленках покоятся лукошки со снедью, в мини-холодильнике остывают полдюжины бутылок водки «Распутин». Вдруг вместо Подмосковья он оказывается на круизном лайнере. Стоя в просторном салоне, он ведет светскую беседу с немолодой, но очень элегантной дамой. Извинившись, он оставляет ее и, войдя в соседнее помещение, оказывается… на скачущим во весь опор взмыленном жеребце. Он гонится за умопомрачительной красоткой в длинной «амазонке» и черном котелке… Картинки меняются очень быстро, теребя уставшую душу Виктора Степановича…Вот он входит в тронный зал и ожидает аудиенции августейшего монарха…
– Эй, Буденный, выходить будешь?
Неохотно расставшись с заманчивыми фантомами, Виктор Степанович подбоченился и пошел сшибать доллары у заморских ротозеев.
Спасение кокаина
Федор Феликсович, отец студентки Маши, усадил вяло сопротивлявшихся Колю и Славика в машину. Сумку девушки положили в багажник. Увидев это, друзья погрустнели еще больше.
– Как Москва? Больше французы не нападали? – повздыхав, завел непринужденную беседу Николай.
– Давненько вы, получается, в столице не бывали. Где довелось попутешествовать? – спросил в свою очередь милицейский генерал.
– В основном, в тропиках, – хмуро ответил Славик.
Черная «Волга» на бешенной скорости летела в Москву. Маша дремала на заднем сидении, а Коля и Славик перекидывались фразами с Федором Федоровичем. Шофер чему-то своему улыбался и жал на газ.
– Чем в свободное от разъездов время занимаетесь, молодежь?
– Если без протокола, чисто между нами, то наркотики и алмазы контрабандой возим, – зло сказал Славик. Неудачи последнего времени здорово вывели его из себя.
– Ха-ха-ха! Ну и как, много заработали?
– Мало.
– А чего ж так?
– Человек в форме стал на пути, – грустно сказал Коля.
Федор Феликсович, думая, что с ним шутят, весело смеялся. Не до юмора было отчаянным наркокурьерам – могло так случиться, что они не только останутся ни с чем, но и срок приличный отхватят.
Славик, сидевший сзади и хмуро слушавший бестолковую беседу Коли и генерала, вдруг увидел маленькие ножницы, лежащие в коробке между водительским и пассажирским сидениями. Он незаметно их взял и передал Николаю. Тот все понял без слов.
На ближайшем светофоре Славик нагнулся вперед и начал о чем то расспрашивать шофера. Коля тихо приоткрыл дверь и со всей силы вогнал ножницы в заднее колесо. После этого закрыл дверь и отдал инструмент Славику, который так же незаметно положил ножницы на место.
Через пару минут машину сильно занесло. Водитель остановил ее на обочине и вышел посмотреть, что случилось. Слегка поматерившись, он открыл багажник и достал запаску. Схватка за кокаин вступила в решающую стадию. Пока шофер возился с колесом, Коля вышел из «Волги», якобы для того, чтобы размять затекшие ноги. Беззаботно насвистывая, он обошел автомобиль и, оказавшись возле открытого багажника, ловко вскрыл сумку и переправил пакеты с наркотиками себе за пазуху. Потяжелевший, но весьма довольный, он плюхнулся на заднее сидение и показал Славику большой палец.
Водитель закончил работу, вытер ветошью руки, и компания продолжила свой путь.
Через полчаса повеселевшие друзья покинули автомобиль, попрощавшись с Федором Феликсовичем и заспанной Машей. Войдя в подъезд, они громко крикнули «Ура!» и пошли будить Виктора Степановича.
Тот их появлению очень обрадовался. В квартире сразу все ожило и пришло в движение. Хозяин суетился на кухне с чайником, Коля оккупировал ванную комнату, а Славик прятал за шкаф наркотики и в полглаза смотрел телевизор.
Позже явился Алоизыч. Он был грустен. Новые знания о своем здоровье, полученные на таможне, явно расстроили его.
– Ничего, Серега, не грусти. Будут деньги, будет и здоровье, – подбодрил его Славик.
А Виктор Степанович растерянно думал о метаморфозах природы, в частности о том, как алмазы превращаются в кокаин.
Наркобарон
Порошок, чудом уцелевший на лихих поворотах сюжета, требовал реализации.
– Проше простого, – сказал Виктор Степанович, – у меня знакомый наркобарон есть.
– Я тебя умоляю, Степаныч! Откуда у тебя такие связи? – не поверил Николай.
– Я его еще по комсомолу знаю.
– Ого! Интересные факты открываются! Вот если бы журналюги пронюхали. «Бывший молодежный вожак травит тинэйджеров наркотиками!» «Раньше цыгане были комсомольцами, теперь они – наркодилеры!»
– И вовсе он не цыган. Вернее, не был цыганом раньше. Отвечал в ЦК ВЛКСМ за Продовольственную программу. Потом, после перестройки, покрасил волосы в черный цвет, загорел в солярии, вставил серьгу в ухо и пошел в цыганские наркобароны.
– А живет где? В кибитке, с табором?
– Узко мыслишь, Николай. В благоустроенной пятикомнатной квартире. Может себе позволить.
– Охрана есть?
– А зачем ему она? С милицией он дружит, бандитам платит.
– Тогда веди к нему, дядя. Будем порошок на деньги менять.
Если бы жизнь не подтолкнула Николая к сомнительным аферам, и он не стал бы мошенником, то, возможно, из него вышел бы неплохой дирижер сводного оркестра – командовать людьми он любил и умел.
Квартира наркобарона находилась на другом конце столицы и ехать решили на такси. Виктор Степанович от визита отказался, ограничившись лишь сообщением адреса.
– А если он нас не впустит? – засомневался Николай.
– У него там домофон. Скажите ему, что принесли товар, сумму, которую хотите за него, и он сам спустится.
– И откуда ты, Степаныч, все это знаешь? – удивился Николай.
Тот скромно промолчал.
С трудом найдя нужный подъезд, Коля и Славик обсудили спонтанно возникший план. Когда стратегия и тактика приобрели законченный смысл, Николай нажал кнопку домофона.
Динамик так долго молчал, что друзья успели усомниться в правильности не только адреса, но и своих действий.
Но все же в микрофоне что-то крякнуло, потом треснуло, затем противно запищал зуммер и наконец-то послышался голос:
– Говорите, вас слушают.
– Есть отличный порошок. Хотелось бы обменять на хрустящие. Лучше, конечно, на грины.
– Рекомендации есть?
– Сколько угодно.
– Сумма?
– Пятьдесят тонн.
– Ждите, я спущусь.
Ожидать пришлось долго. Уже и первые сумерки легкой вуалью накрыли двор, и работный люд потянулся домой со своих в конец обанкроченных фабрик, а наркобарон все не появлялся.
Коля, вначале переминавшийся с ноги на ногу от нетерпения, под конец уже гарцевал по двору, как необъезженный мустанг.
В конце концов, он не выдержал и забежал в подъезд вместе с очередным входившим жильцом.
– Я к маме, кефиру передать, – сообщил он подозрительно смотревшему на него гражданину и зачем-то похлопал по карману.
Возле лифта многое прояснилось. Оказалось, что полтора часа назад выключили свет, и в кабине остался человек. Когда дали электричество, лифт продолжал стоять. У Коли не было сомнений, что застрявший и есть липовый цыганский барон.
Решение упало на Колю сразу же. Он побежал на пятый этаж, туда, где, собственно, кабина и остановилась.
Там с помощью цепких пальцев он, насколько это было возможно, раздвинул створки двери и увидел в щель весьма колоритного типа.
Тип, узрев луч света, а затем и Колю, очень обрадовался, словно Живцов был вовсе не Живцов, а Христос– спаситель.
– Гражданин, помогите мне. Я вас хорошо отблагодарю.
– Грамоту что ли выпишешь? Нет, отец родной, мне эти атрибуты прошлого ни к чему. Я по другому вопросу. Ждал вас у подъезда два часа и вот.
– Так это вы с товаром?
– Кто же еще? Кроме нас тут никого нет. И, видите ли, я очень спешу. Нужно успеть на вокзал, пока танки не перекрыли Садовое кольцо. Так что давайте совершим сделку, пока нет посторонних. Вот товар. Покажите деньги.
Лже-цыган опрометчиво достал наличность и был тут же наказан. Неуловимым движением (тут, как нельзя больше, пригодилась боксерская практика) Николай просунул в щель руку и выхватил деньги у драгдиллера. Все произошло так неожиданно и быстро, что чавел некоторое время еще ощущал небольшую тяжесть на ладони, как будто деньги продолжали оставаться в руке. Створки двери захлопнулись, а с ними и надежда на то, что все это был не сон.
Коля же водопадом скатился по лестнице и выскочил на улицу. Там он подхватил Славика, и они скрылись в темноте ближайшего сквера.
Партия НПЛР
Человек, застигнутый на своем жизненном пути ураганом перемен, землетрясеньем революции и наводненьем свершений резко меняется и внешне, и внутренне.
Он теряет свои привычки, перестает регулярно питаться, забывает друзей, не навещает подруг. Те вещи, о которых он никогда не задумывался, вдруг оказываются для него сверхважными. Его начинает интересовать, что сказал на съезде доселе неизвестный Даргай или, допустим, Цинель. Он начинает постигать законодательство Занзибара и Политэкономию. Самиздат, от которого он раньше с презрением отворачивался, теперь стал его Библией. Из-за бесконечных споров его голос из бархатного делается хриплым. Он уже давно забросил свою работу в НИИ, поскольку «есть дела поважнее». Он ходит на все митинги и ревниво смотрит на тех, кто кричит лозунги громче него. Он ругает всех и вся, но не платит за проезд в трамвае. Он поносит мэра и «всю его шайку», но обертку от мороженного кидает не в урну, а где удобно. Он грубит издерганной жене и кричит, что «она ничего не понимает!», но кормить семью ему уже некогда.