Презент для незнакомки - Таросян Рубен

Презент для незнакомки

Всё своё свободное время я стараюсь проводить на прудах в Сокольниках. Дело не только в относительной чистоте воздуха и напоминающих гобелены пейзажах с чинно плывущими утками и ветвями ив, склонившихся над спокойной гладью водоемов, а, в первую очередь, в моих друзьях, с которыми я зимой купаюсь в проруби, а летом загораю на пляже и занимаюсь гимнастикой на самодельных турниках и брусьях. В маленьком вагончике, где зимой мы греемся у буржуйки, припрятаны гири, гантели, самодельная штанга и боксерская груша. Моих друзей сразу легко выделить среди всех отдыхающих в парке, причем не только по хорошо развитой мускулатуре и великолепному загару, а, в основном, по прекрасным женщинам, которые их окружают. Конечно же, женский ум обязательно найдет повод для общения с такими парнями. Правда, ни одна женщина честно не скажет, почему именно к нам на пруды она приводит выгуливать свою собаку или привела поиграть своего ребенка к нам на пляж, а не в песочницу у себя во дворе.

Лида появилась со своим пятилетним сыном в этом году, так как вместе с мужем приобрела квартиру неподалёку. Это веселая, общительная и хорошо одетая (по современным меркам) женщина не пропустила ни одного значительного события на прудах: ни зимнего чаепития из термосов, ни летних шашлыков. Последние несколько лет шашлыками у нас стали называть жареные на костре куриные ножки. Так вот, эта очаровательная женщина, не пропустившая ни одной вечеринки, всё же, как мне кажется, не имела ни с кем из моих друзей интимных отношений. Поэтому очень многие даже потеряли к ней интерес, откровенно заявляя, что Лида — не наездница.

Слово «наездница» в нашем лексиконе появилось после того, как один мой друг, посвятивший своё творчество конструированию и изготовлению эротической мебели, однажды, вместо очередного оббитого искусственной кожей, деревянного монстра сделал простую узкую кушетку со стременами. Ничто, кроме стремян, не позволяет женщине выплеснуть свою страсть, проявить свой темперамент и диктовать свой темп. Поэтому в нашей компании никогда не произносят таких слов, как «телка» или «герла», тем более не используют нецензурных терминов, а говорят «наездница».

Прекрасным летним утром я отжимался на брусьях и одновременно внимательно разглядывал, как на другом берегу, девушка в шортах играла с рыжим щенком. Кто-то, надавив рукой на плечо, попытался помешать мне. Резким усилием я распрямил руки, а затем, спрыгнув с брусьев, обернулся. Передо мной стоял Группенфюрер. Я протянул руку и поздоровался.

Вообще-то его звали Борис, а прозвище он получил за исключительный талант организовывать экспромтом групповые пьянки.

— Пошли, есть дело, — он обратился ко мне.

— Я ёще не отошел от твоего предыдущего мероприятия, — я попытался уклониться, ссылаясь на похмельный синдром.

— Не пьянка, а дело, — уточнил Группенфюрер.

— Какого же рода? — спросил я, надеясь услышать какой-нибудь синоним слову «попойка».

— Киднеппинг.

— Ну-ка, поподробнее, — удивился я, сраженный неожиданным поворотом.

— У молодого удачливого бизнесмена — Кирилла Юсова — выкрали сына и, угрожая жизни ребенка, требуют как выкупа, так и не прибегать к услугам милиции и «крыши». Детали узнаешь от него.

— Кто такой Юсов?

— Он из тех удачливых предпринимателей, у которых больше времени уходит на то, чтобы тратить деньги, чем их зарабатывать.

— Ночные клубы, казино?

— Покруче, автогонки, — Группенфюрер внимательно смотрел мне в глаза, ожидая моё недоумение.

— Причем тут деньги?

— Ты бы мог угробить свой «Ланд Ровер» в Сахаре или «Черокки» в Гоби?

— Призы, наверное, окупают затраты?

— Обычно он не выигрывает. Ведь главное — это участие. — Не зависть, а неподдельное уважение звучало в голосе Группенфюрера.

Мы вышли из парка со стороны железной дороги, и подошли к восьмиэтажному кирпичному дому, который, благодаря годам постройки принято называть сталинским. Состояние подъезда так же свидетельствовало о том, что швабры и веника он не видел со времен окончания репрессий.

Перед нами распахнулась двойная бронированная дверь и Юсов — симпатичный человек лет тридцати — провел нас по просторному коридору пятикомнатной квартиры, которая после евроремонта безвозвратно потеряла все следы своего коммунального прошлого.

Группенфюрер кратко, но эффектно, что-то сказал обо мне. Юсов молча протянул мне два листа бумаги. Это было, отпечатанное на компьютере, послание похитителей, которые требовали приобрести в ювелирном салоне «Диамант» три десятка перстней. Коробку с перстнями Юсов должен был постоянно носить при себе в течение трех дней до встречи с агентом, который сам найдет Юсова. После требования не обращаться в МВД, ФСБ и «крышу» мелким шрифтом шёл список перстней импортного производства с экзотическими названиями. Размер всех перстней был шестнадцатый.

— На сколько тянут эти перстни? — я спросил Юсова.

— Не меньше, чем на двести пятьдесят тысяч.

— Баксов, — уточнил Группенфюрер и тут же смутился от неинформативности своего замечания, ведь не о тугриках же шла речь.

— Это посильная сумма для Вас? — я вновь обратился к Юсову.

— Спишу со счёта фирмы, а со временем выкручусь.

— Почему Вы обратились ко мне, а не просто выполнили требования похитителей? — я продолжал расспрашивать Юсова.

— Нет уверенности в сохранности жизни сына. К тому же, если удастся сохранить деньги, Вы сможете рассчитывать на пять процентов.

— Если всё будет нормально, следующее мероприятие — за мой счёт, — на этом я распрощался с Группенфюрером и, оставшись вдвоем с Юсовым, продолжил расспрос, — Как это произошло?

— Жена решила остеклить лоджию и несколько дней у нас постоянно трудились рабочие.

— С ними и проникли похитители?

— Наверное. Мы не открываем дверь посторонним.

— Откуда взялись эти рабочие?

— ООО «Гласс-Люкс», в прошлом году они нам вставили окна, а в этом — их пригласили остеклить лоджию, «Гласс-Люкс» ом управляет мой одноклассник.

— Вы видели этих рабочих?

— Я нет. Днём меня не бывает дома. За их работой следила жена.

— Можно её пригласить?

Юсов кивнул и вышел из комнаты. Вскоре появилась его жена в бордовом пеньюаре, с растрепанными волосами. Лицо она прикрывала руками и постоянно всхлипывала.

— Будьте любезны, расскажите мне, как всё произошло, — я обратился к ней.

Она опустила руки и, вглядевшись в её заплаканное лицо, я сразу узнал Лиду. Несмотря на всю нервозность и трагичность положения, она вела себя со мной, как с совершенно незнакомым человеком.

«Наверное, не все у неё так чисто в Сокольниках, раз в присутствии мужа она не хочет узнавать меня», — подумал я и вновь обратился к ней:

— Расскажи мне всё.

— Четыре дня они работали, вчера должны были закончить, но одна секция не подошла. Они обещали привезти её вечером или на следующее утро. Вечером позвонили в дверь, я взглянула на монитор и увидела двух рабочих, несущих секцию, открыла дверь, а больше ничего не помню.

— Я нашёл её без сознания, а рядом было это послание, — добавил Юсов.

— А лоджию застеклили? — словно невпопад спросил я.

— Нет. Утром они привезли секцию, но я сказал, что мне не до них.

— Вы точно видели, что это были рабочие? — я вновь обратился к Лиде.

— Да, я их сразу узнала. Их лица были хорошо видны в мониторе,

— Где?

— В мониторе, — Юсов включил телевизор.

В левом верхнем углу экрана засветились две зеленые девятки — номер канала, весь же экран заняло черно-белое изображение лестничной площадки с некоторыми оптическими искажениями в виде сферической перспективы, характерной для картин Петрова-Водкина.

— Что ещё рабочие делали в квартире? — я продолжил расспрос.

— Работали только на лоджии, а вот обедали на кухне. Вчера один из рабочих принес кассету и за обедом они смотрели видеофильм.

— Что за фильм?

— Порнография. Я не стала смотреть. Я не люблю порнографию и, тем более, мужские комментарии к ним. Вот, кстати, и он. — Лида указала рукой на коробку.

Я взял коробку в руки. Обыкновенная TDK. «TRANSANAL» — полуторасантиметровые буквы компьютерной печати на наклейке позволили узнать название фильма.

— Включите видеомагнитофон, — я обратился к Юсову.

— Анальный половой акт на экране свидетельствовал о том, что кассета осталась в видеомагнитофоне. Фильм был на немецком языке, которого я никогда не знал и, поэтому, забрав пульт у Юсова, включил ускоренный просмотр. Вопреки ожиданиям эмоциональное воздействие от ускоренного просмотра не усиливалось из-за отсутствия звука. Порнография без вздохов и криков — это уже не то.

— Что не то? — спросил Юсов.

Оказывается, я свои размышления произносил вслух.

— Уже не то, — повторил я и автоматически переключил ускоренный просмотр на перемотку.

Анальный половой акт уступил место обычному, после которого последовали ласки и поцелуи. Затем мужчина встал с постели, а крупная, соответствующая идеалам Третьего Рейха, белокурая женщина, раздвинув ноги, пыталась соблазнить его своими прелестями, просматривающимися сквозь пелену светлых волос.

«Теперь она встанет и оденется», — подумал я и тот час же закомлексовался, — вдруг эта мысль тоже высказалась вслух?

Но на экране появилось черно-белое изображение двух рабочих, державших в руках стеклянную секцию. Сферическая перспектива искажала их лица, внося комический элемент дебилизма. Вспомнились иллюстрации в книгах Ломброзо. «Уголовники и их характерные формы черепов», — только на эту надпись у меня хватило терпения переводить со словарем с итальянского, которого я тоже никогда не знал. Иностранные языки — это не мой козырь.

Не спрашивая разрешения у хозяев, я закурил и задумался.

Подключив магнитофонную запись, похитители дезинформировали Лиду, спровоцировав открыть дверь. Почему же, выкрав ребенка, они оставили кассету — важную улику? Ясно, что это был не одиночка, а целая группа и улика — просчет руководителя.

— Позвоните в «Гласс-Люкс». Надо узнать, кто из рабочих интересуется порнографией, и кто разбирается в средствах сигнализации и связи?

По телефону говорил Юсов, я же подслушивал по параллельному аппарату в другой комнате. Ответы были получены сразу.

Михаил Захаров — не скрывал от друзей свою любовь к порнографии.

Олег Скунцев — окончил техникум связи, до поступления в «Гласс-Люкс» устанавливал системы безопасности в супермаркетах.

Олег Скунцев — это была уже ниточка, но я надеялся, что можно будет найти что-нибудь ещё, и поэтому предложил Юсову посетить ювелирный салон. На его маленькой спортивной «Феррари» мы быстро добрались до «Диаманта».

«У любви, как у пташки, крылья», — невольно запел я, увидев за прилавком настоящую Кармен. За метр восемьдесят ростом, в ярко-красной блузке с тонкой талией, перетянутой черным бархатным поясом и гривой шикарных темных волос она олицетворяла какую-то неприступность, внедряя в подсознание комплекс неполноценности. К моему удивлению, едва Юсов произнес треть названий колец, которые он собирался приобрести, как неприступная Кармен стала расшаркиваться перед ним, невнятно бормоча что-то о счастье обслужить такого покупателя, о необходимости открывать множество сейфов и тому подобное. В итоге оказалось, что она не может так много отпустить сразу, не уведомив директора.

Директор был сама солидность. Не по годам располневший в просторном пиджаке он не относился к тем типам, с которыми мне хотелось общаться. Он пригласил нас в кабинет. Юсов пошел с ним. Я же, шепнув ему на ухо: «Узнай, кто у них «крыша»?» — остался у прилавка напротив Кармен.

— Ваш директор очаровательный человек, я бы с удовольствием встретился с ним во внеслужебной обстановке. Он ходит в какие-нибудь клубы?

— Наш директор не ищет ненужных встреч и не ходит в сомнительные клубы.

— Он замкнутый человек и в обед, закрывшись в кабинете, жарит яичницу на электроплитке или примус-с-с-се, — просвистев слово, я надеялся перевести разговор на шутливую волну.

— Он обедает в «Бегущем олене», — лошадиные зубы засверкали в обрамлении пурпура губной помады.

— На его месте я бы уволил Вас. Вы своей красотой затмеваете все драгоценности.

— Я не нуждаюсь в дурацких комплиментах.

«Сама дура», — подумал я. Надо было заявить ей об этом вначале. Ведь сразу было ясно, что у меня с ней ничего не получится. Мне вообще редко везло с теми, кто за метр восемьдесят.

Я вышел из магазина, закурил, погружаясь в воспоминания обо всех своих рослых, длинноногих знакомых. Будто вновь я, закинув голову назад, глядел через спину и, сколько хватало взгляда всё было ноги, ноги…, словно бесконечная железнодорожная колея…

Из бездны сентиментальных воспоминаний меня вытащил Юсов:

— «Крыша» у них та же самая, что и у меня.

— Что сказал директор?

— Вначале обещал пятипроцентную оптовую скидку, а потом сказал, что впервые сталкивается с подобным объёмом закупки и потребовал наличные.

— Сколько нужно времени, чтобы обналичить?

— Если повезёт, то часа за полтора я управлюсь.

— Когда кольца будут у Вас, припаркуйтесь на проспекте напротив «Бегущего оленя».

Мы расстались. Я купил телефонную карту. Мне срочно нужно было связаться с Вонючим Голландцем и Серегой Харлеем.

Вонючий Голландец был владельцем и водителем «Газели», а кличку получил после того, как подрядился перевозить сыры по молочным магазинам.

Серегу прозвали Харлеем за фирменную кожаную жилетку с эмблемой «Харлей-Дэвидсон». Ездил же он на отечественном «Урале», но в соответствии с неписанными рокерскими законами без шлема и номера. Когда-то Серега занимался каратэ и имел черный пояс. Но с тех пор, как обзавелся мотоциклом, он с ним не расставался и даже затаскивал домой на четвертый этаж. Дело было не в боязни угона, а в странном сексуальном нарушении. В нормальной обстановке Серега был полным импотентом. Но стоило лишь его спутнице, сидящей на заднем сидении, на резком вираже под отчаянный шум двигателя прикоснутся к нему бюстом, как Серегина половая энергия не знала границ. Устав от некомфортабельности придорожных канав, он умудрялся обманывать своё подсознание, форсируя двигатель мотоцикла у себя в спальне.

«Бегущий олень» когда-то был детским кафе с мороженным и всевозможными десертами, потом стал ночным стриптиз-баром, а днём — рестораном с комплексными обедами стоимостью тридцать пять условных единиц. В соседней двери того же дома был вход в хозяйственный магазин, где я купил восемь упаковок стирального порошка. С Вонючим Голландцем мы долго то погружали их в кузов, то выгружали обратно. Затем Вонючий Голландец вытащил длинные доски, с помощью которых мы сделали наклонный помост, словно собирались вкатывать бочки.

Директор ювелирного салона подъехал в темно-синей ВМW и в сопровождении двухметрового телохранителя направился к «Бегущему оленю». Им предстояло пересечь пятиметровый тротуар, но это было не суждено. На бешеной скорости по тротуару промчался Серега Харлей на мотоцикле. Сбив с ног телохранителя, он по наклонной доске въехал в кузов. Туда же я затолкал директора и, вскочив сам, крикнул: «Вперёд!». Вонючий Голландец рванул с места, пересекая проспект. Вдогонку последовала BMW, но Юсов действительно был неплохим гонщиком и смог настолько ловко подсечь преследователя на своем «Феррари», что BMW, врезавшись в фонарный столб, прекратил погоню.

«Россия во мгле», — это я отнес не к тем далеким годам, о которых писал Уэллс, а к недалекому будущему, когда количество неумелых водителей иномарок превысит число уличных фонарей.

— Где ребенок? — спросил я директора, которому Харлей довольно жестко выкрутил руки.

— Уже увезли домой к матери, — совсем не солидно пропищал директор.

Из кармана его пиджака я вытащил бумажник, достал паспорт и… рассмеялся. Его фамилия была Скунцев, — родственник, а то и брат связиста.

Вонючий Голландец остановил машину. Я выскочил из кузова и подошел к «Феррари» Юсова:

— Он говорит, что ребенок уже дома.

Юсов по мобильнику связался с Лидой. Ребенок действительно уже был дома и Юсов долго отчитывал Лиду за то, что она вопреки его запретам открыла дверь и не позвонила сразу.

«Должна ли женщина пренебречь указаниями мужа и открыть дверь, увидев по монитору похищенного сына?» — я быстро понял, что это неразрешимая проблема и беззаботно разглядывал двор, в котором мы остановились.

Мимо нас шла девушка в кофейно-кремовом платье с глубоким вырезом на груди, в нижней части которого был большой искусственный цветок из того же материала, что и платье.

Повернувшись к Юсову, я впервые позволил себе обращение на «ты»:

— Дай-ка мне коробочку с перстнями.

Получив коробку, я достал первый попавшийся перстень и, обратившись к незнакомке:

— Девушка, кольцо шестнадцатого размера, наверное, Вам будет как раз впору, — надел перстень ей на палец.

Она с недоумением смотрела на меня, я же решил увеличить полученную ей дозу недоумения:

— Это Вам подарок, — вложив ей в руки коробку с сияющем содержимым, вернулся к «Феррари», успев ущипнуть девушку за ягодицу.

— Что ты сделал? — Юсов тоже перешел на «ты».

— Разве ты не понял, что перстни фальшивые?

— Ты это знал?

— Нет. Но можно было догадаться об этом, когда он попросил наличные. Я же сообразил только когда увидел искусственный цветок на платье.