Возможно, мы сами спровоцировали эпидемию. Возможно, бездумно тасуя химические элементы, мы сами создали форму жизни, которая может уничтожить нас.
IIОн припарковал машину прямо перед большим фирменным знаком, извещавшим мир о том, что здесь располагается «Кент Фармацевтикалз, Лимитед». Клиффорд закрыл дверцу и, поднявшись по ступеням, вошел в аппартаменты фирмы.
«Кент Фармацевтикалз» была преуспевающей фирмой, ее заново отстроенные и переоборудованные менее десяти лет назад корпуса отвечали самым современным требованиям.
В огромной пустынной приемной не было никого, кроме секретарши Кента. У нее был все тот же потерянный взгляд, отличавший всех, кто так или иначе включился в выматывающую борьбу с Чумой. Когда Клиффорд вошел, ее лицо немного просветлело.
— Добрый вечер, доктор Клиффорд! Редко доводится видеть вас последнее время. Как поживаете?
— Работаю как проклятый, — лаконично ответил он. — Рон здесь?
— Да, но сейчас он беседует с гостем из Балмфорт Латимер. А до этого они осматривали лаборатории.
Клиффорд насторожился.
— Балмфорт Латимер? Кажется именно там был зарегистрирован первый случай Чумы?
— Вы правы. Гость сказал, что у него есть какая-то гипотеза… — ее глаза внимательно и тревожно изучали Клиффорда, и вдруг она спросила:
— Доктор, как миссис Кент? Дурные новости?
«О, Боже. Неужели это заметно по моему лицу?»
Не было смысла лгать, и он устало произнес:
— Она умерла примерно час назад.
— Боже мой, какой ужас… Мистер Кент знает?
— Ему должны были позвонить из больницы. Я… — Клиффорд проглотил комок в горле, — я пришел, чтобы выразить ему свои соболезнования, — он пбдумал, до чего пустыми и стерильными были эти слова. — Как вы думаете, скоро уйдет визитер?
— Не знаю, — она обернулась и застыла. — О, вот и он!
Из кабинета Рона Кента вышел мужчина с темными волосами, слегка тронутыми сединой, и осторожно прикрыл за собой дверь. Он направился прямо к выходу, едва кивнув секретарше и швейцару. По выправке и официальной манере держаться Клиффорд решил, что перед ним отставной военный. В последние годы большая часть вооруженных сил была распущена, и многие офицеры, уйдя в отставку' осели в спокойных провинциальных городках.
Селектор на столе секретарши отдал какое-то распоряжение, и, выслушав его, девушка ответила:
— Да, мистер Кент. Но только что прибыл мистер Клиффорд.
Клиффорд не стал дожидаться приглашения и двинулся к двери кабинета.
Рон сидел за столом, сцепив свои толстые пальцы и склонив рыжеволосую голову. Когда Клиффорд вошел, Кент не шевельнулся. Клиффорд тоже не мог произнести ни слова.
Наконец, Рон поднял глаза.
— Можешь не говорить мне Клифф, я знаю. Входи, садись.
Клиффорд послушался, и Рон продолжал:
— Я должен был быть там. До самого конца, — в его голосе послышался отдаленный упрек.
— Поверь мне, Рон, это абсолютно невозможно. Кроме того, никогда нельзя с уверенностью сказать, что произойдет через три часа. Утром, как я и сообщил тебе, Лейла чувствовала себя нормально. Около полудня она внезапно впала в кому и… — он тяжело покачал головой.
— Спасибо, что пришел, Клифф, — монотонно сказал Рон. — Я знаю, как ты загружен работой и… О, проклятье!
Ручка в его пальцах сломалась, и он с остервенением швырнул ее в корзину для мусора.
— Господи, лучше бы я работал в клинике! Лучше бы я делал что-то, а не седел здесь, сходя с ума!
— Ты на своем месте, — горько сказал Клиффорд. — Как ты думаешь, какая от нас польза? В принципе — никакой. Чума творит все, что пожелает. Да, некоторые выздоравливают, но мы до сих пор не можем с уверенностью сказать, кто будет жить, а кто умрет. Ей-Богу, я не уверен, что мы спасли хоть одного пациента, который не мог бы поправиться сам. И, в конечном счете, эту проблему способны решить только твои люди. Мы используем лекарства, но даешь их нам ты, — он ощутил потребность сменить тему, так как этот разговор был слишком тяжелым для них обоих. — А, кстати, кто только что вышел от тебя?
— Его зовут Боргам, — Рон потер глаза кончиками пальцев, потряс головой и взял сигару из коробки. — Он из местечка Балмфорт Латимер. Помнишь, один из первых заболевших работал там садовником. Так вот, Боргам нанял его за пару недель до этого.
— Он сообщил тебе что-нибудь?
— Конечно же, нет, — пренебрежительно скривился Рон. — Я и не ожидал услышать от него что-то путное. Он горел желанием помочь и хотел осмотреть лаборатории…
— Послушай, — вспомнил вдруг Клиффорд. — Кажется, ты говорил мне сегодня утром по телефону о каких-то ваших успехах?
— Наверное, я говорил о К-39, — сообщил Рон. — Успех — это слишком сильно сказано, но кое-какое движение есть, — он на секунду расслабился. — Это уже известный тебе кризомицетин.
— Кризомицетин? Но я сам пробовал этот препарат, и от него было не больше толку, чем от пантомицина…
— Ты знаком с нашим биохимиком Вилли Джеззардом? — перебил его Рон. — Ну так вот, примерно год назад он сказал мне, что собирается синтезировать серию производных от кризомицетина — в десять раз большую, чем от пенициллина. Но это было безумно дорого, и нам пришлось прикрыть эту работу, пока не разразилась эпидемия Чумы. Теперь я дал ему карт-бланш и неограниченное финансирование. И он делает успехи. Господи, если бы я послушался его год назад! Может быть, Лейла была бы сейчас жива!
— Перестань! — проскрежетал Клиффорд, привстав с кресла.
С минуту они напряженно смотрели друг другу в глаза, потом Рон тяжело вздохнул.
— Знаю, — пробормотал он. — И о том, что слезами горю не поможешь, и о том, что после драки кулаками не машут… Забудь об этом. Я понимаю: некогда скулить, тем более сейчас, когда мы добились все же кое-каких результатов. К-39 имеет тридцатипроцентный тормозящий эффект, который держится четыре-пять дней.
Клиффорд присвистнул.
— Тогда почему…
— Почему мы об этом никому не сообщили? Подумай, дружище. Почти три месяца мы провозились с этой Bacterium mutabile и до сих пор не смогли зафиксировать повторную фазу ее адаптивного цикла. Господи, это все равно, что делить иррациональную дробь! — он выпустил облако дыма. — Этот микроб воистину оказался крепким орешком. Известно ли тебе, что он может жить в среде, на девяносто пять процентов состоящей из его же собственных экскрементов? В своем развитии он проходит через короткую вирусную фазу, когда он представляет собой простой ген; есть у него также три больших вирусных фазы и несметное число бактериозных фаз. И есть еще фаза псевдоспоры, в которую он может переходить из любой другой. Находясь в этой фазе, он занят — представь себе — почкованием, и при этом у больного отсутствуют какие бы то ни было симптомы! И к тому же…
— Я знаю, вам трудно, — мягко перебил его Клиффорд.
— Вот потому-то мы не спешим обнародовать результаты своей работы. Ибо в данный момент мы можем сказать только то, что микроб легко адаптируется буквально ко всему. На ранних стадиях исследования мы кормили его сульфамидами. Теперь он съедает пинту на завтрак и смеется над нами! Одно время нас сильно обнадежил антитоксин скарлатины: девять поколений погибло, но десятое устояло!
— И это все тот же микроб, а не лабораторная мутация?
— Черт возьми, да он сам по себе — мутация! В каждом поколении! Это молекула, в которой закодированы основные ее признаки, но которая может маскироваться и принимать любые формы. Она устойчива почти к любым ядам, способным погубить пациента. Мы можем нейтрализовать ее с помощью краски — ты, наверное, знаешь об этом. Оранжевый цвет свидетельствует о необратимых изменениях в молекуле — можно считать ее нейтрализованной. Но дело в том, что краска нейтрализует также гемоглобин и еще шесть жизненно важных ферментов. А Вилли Джеззарду удалось сделать вот что: он каким-то образом заместил левую группу радикалов молекулы правой и… Черт, да что я взялся тебе рассказывать! Давай спустимся в лабораторию, и ты услышишь все из первых уст. Они были страшно недовольны визитом Боргама, но ты — совсем другое дело!
IIIМодернизация лабораторий в «Кент Фармацевтикалз» означала прежде всего систему дистанционного управления всеми опасными экспериментами, подобную той, что использовалась для работы с радиоактивными материалами. Джеззарда и трех его помощников отделяла от самой лаборатории герметичная стеклянная стена, по периметру которой располагалась система управления искусственными руками, поблескивавшими по ту сторону стекла, словно никелированные ноги огромного паука. Две другие стены были заняты терминалами, дисплеями и множеством приборов, которые Клиффорд видел впервые.
Джеззард сидел спиной к пневматическим дверям, сосредоточенно изучая стопку карт Великобритании, испещренных фломастером.
Джеззард сидел спиной к пневматическим дверям, сосредоточенно изучая стопку карт Великобритании, испещренных фломастером.
— Не обращайте на нас внимания, — сказал Рон, входя. По тому, как он держался, никто бы не сказал, что совсем недавно этот человек потерял жену. Клиффорд восхитился его умением взять себя в руки.
Джеззард оторвал взгляд от карты.
— Вернулся, Рон? О, Клиффорд! Какими судьбами?
— До меня дошли слухи о ваших успехах с К-39. Это с ним вы сейчас работаете?
— Со всей К-серией, — Джеззард кивнул на стеклянную стену. — В общей сложности — шестьдесят семь производных. Но К-39 — самый перспективный из всей серии, здесь вы правы.
Он ввел данные в компьютер и жестом пригласил Клиффорда занять свое место. Прильнув к бинокуляру, Клиффорд стал фокусировать его, пока не увидел знакомые очертания чашки Петри, наполненной розоватой питательной средой. На ее поверхности виднелись четыре группы бактерий, расположенные симметрично под прямым углом к кусочку золотистого кристалла кризомицетина.
Он потянул на себя рычаг манипулятора, и объектив плавно переместился к соседней чашке Петри, затем к следующей. Это была серия К-39—девять чашек, в каждой из которых содержалась микробная масса в разных фазах развития. Юшффорд заметил, что, независимо от фазы, размножение происходило довольно-таки вяло, а возле кристалла вообще останавливалось. -
— Кажется, вы на пороге успеха! — сказал он Джеззарду.
— Если бы не один пустячок, — кисло ответил тот. — Только что вы видели девять десятых всего существующего в мире ДДК.
— Девять десятых чего…?
— ДДК! Ди-декстро-кризомицетина. Того самого вещества, которое и дает эффект, насколько я понимаю. Исходная молекула содержит два левосторонних радикала, которые не только не наносят вреда бактерии, но даже утилизируются ею. Но, кроме них, в молекуле есть еще пара правосторонних радикалов, которые блокируют способность этого микроба к размножению. Однако ДДК в природе не существует, а синтезировать его невероятно трудно. В результате синтеза получается в лучшем случае четверть процента чистого вещества, а отделить его кажется просто невозможным! И все же придется что-нибудь придумать, потому что это единственный просвет в туннеле…
Он потянулся и в голос зевнул.
— Кстати говоря, Рон, — продолжил он, — я рад, что ты вернулся. Этот малый из Балмфорт Латимер навел меня на одну мысль, которую я собираюсь проверить. Знаешь, что это такое? — он постучал по стопке карт на столе.
— Похоже на карты Министерства Здравоохранения, — ответил Рон.
— Верно. Но, как известно, они начали публиковать их только через две с половиной недели после начала эпидемии, когда число жертв уже перевалило за тысячу. Вот эта — первая, — он вытащил одну из карт, где был отмечен Лондон и Бирмингем. — Я кое-что обнаружил: компьютер как раз заканчивает анализ тенденций. А что если нам попробовать экстраполировать эти тенденции в обратном направлении?
Он нажал кнопку, и на небольшом мониторе появилось изображение карты, которое начало быстро меняться. Нанесенные фломастером линии стали таять, сжиматься, превращаясь в скопление точек, все более и более изолированных друг от друга, пока на карте не осталась одна единственная точка.
Джеззард присвистнул.
— Черт меня побери! — сказал он. — Я и не думал, что с первого раза так получится! Смотрите, эта точка находится на расстоянии… да, меньше чем в десяти милях от Балмфорт Латимер!
— Вы хотите найти первого носителя? — не вполне понимая, что он ищет, спросил Клиффорд.
— Можно сказать и так, — согласился Джеззард. — Правда, почему вы считаете, что был один единственный носитель?
— Как думаешь, Клифф, в этом что-то есть? — с сомнением спросил Рон.
— Думаю, есть, — ответил Клиффорд, вспомнив свой недавний разговор с Теккерееем. — Мне кажется, нужно немедленно сообщить в Министерство.
— Хорошо, я позвоню им и поручу кому-нибудь переписать твои выкладки, — сказал Рон Джеззарду. — Если, конечно, ты не возражаешь.
Джеззард так дернул головой, что очки едва не слетели с его носа.
— О Боже! Не думаешь ли ты, что я озабочен первенством в публикации этого материала? Тем более сейчас, когда мы столкнулись с чем-то абсолютно новым?! Ты, должно быть, шутишь!
— Ты уверен, что это нечто абсолютно новое? — спросил Югаффорд.
— Настолько новое, что я даже сомневаюсь, могло ли оно развиться на нашей планете.
На мгновение повисла тишина, затем Клиффорд подал голос:
— Но не могла же Чума попасть к нам из космоса. Сейчас в моей палате находится астронавт, и я знаю, насколько основательно его проверяли.
— Знаю, знаю, — недовольно замахал на него руками Джеззард. — Я хотел сказать, что это не могло развиться на нашей планете само по себе.
Он с вызовом взглянул на собеседников.
— Сами подумайте: нам не удалось заразить этим вирусом обезьян. И в то же время он легко распространяется среди людей. Если бы этот микроб попал на Землю из космоса в виде споры, он обязательно поразил бы какое-нибудь животноё, разве не так? Но получается, что он живет и размножается только в человеческих тканях!
Сопоставьте это с тем фактом, что до сих пор эпидемия ограничивается Великобританией, и…
— Ты хочешь сказать, что это искусственный вирус? — не выдержал Рон.
— Не такое уж нелепое предположение, — заявил Джеззард. — Ты ведь знаешь характеристики заболеваемости: примерно каждый десятый. Из них еще одна десятая часть умирает. Если так будет продолжаться, мы потеряем один процент населения — шестьсот тысяч! Это уже начало сказываться на экономике, потому что даже те, кто остается в живых, около месяца проводят в стационаре, и еще два — восстановительный период…
— Ради Бога! — взорвался Рон. — И кто же, по твоему, этот злодей?
— Есть у меня кое-какие догадки… Зная, что мы разоружились, демобилизовали большую часть наших вооруженных сил, противник мог… — он смущенно умолк.
— Твоя работа — искать средство против Чумы, — неожиданно начальственным тоном сказал Рон, — а не выдумывать паранояльные теории. Надеюсь, больше никогда ничего в этом роде от тебя не услышать. Нам пора, Клифф.
Когда пневматическая дверь бесшумно закрылась за ними, Рон смущенно сказал:
— Не придавай этому значения. Джеззард — один из лучших наших специалистов, хотя ему и свойственны некоторые причуды. Он происходит из старого военно-морского семейства, и наш психиатр считает, что Джеззард воспринимает борьбу с Чумой как настоящий крестовый поход, сублимируя таким образом свойственную его натуре тягу к насилию. Я думаю, на нем сказывается напряжение последних недель. Но что касается его теории в целом, то должен признать, что она звучит чертовски правдоподобно…
Клиффорд собрался что-то ответить, но из кармана Рона раздался сигнал. Пробормотав извинения, тот вытащил рацию и слушал с полминуты.
— Не слишком веселые новости, — заметил он, кладя рацию обратно в карман и поджимая губы.
— Что стряслось на этот раз? Новая вспышка эпидемии?
— Очень может быть. Министерство обратилось во Всемирную Организацию Здравоохранения с просьбой объявить Великобританию зоной бедствия.
— В самом деле? Что ж, это значит, что мы сможем запросить дополнительный медицинский персонал…
— Да, но с другой стороны — ни туризма, ни экспорта, ни космических полетов… Сам знаешь, какие меры предосторожности предписаны в таких случаях.
— Знаю, — подавленно вздохнул Клиффорд. — По-моему, впервые целая страна объявляет себя запретной зоной.
— Такой величины, как наша — да. Я рад хотя бы тому, что буду вне пределов досягаемости для Джеззарда, когда он узнает новости, потому что они чуть ли не подтверждают его правоту!
Они снова оказались у двери в кабинет Рона, и, остановившись, повернулись друг к другу. Клиффорд хотел было предложить пообедать вместе, но внезапно остро и болезненно осознал, что его долг перед пациентами отодвигает на второй план даже такую давнюю дружбу. Они с Роном познакомились еще в колледже, потом вместе работали в госпитале и, возможно, одновременно поднялись бы на следующую ступеньку карьеры, если бы неожиданная смерть отца Рона не сделала его главой фирмы. Клиффорд был свидетелем на свадьбе Рона и Лейлы…
Которой теперь нет в живых…
Рон избавил его от мучительных попыток найти
нужные слова.
— Почему ты так и не женился, Клифф? — резко спросил он. — Может быть, потому что боялся, что когда-нибудь с тобой случится такое?
Он развернулся и вошел в кабинет, оставив Клиффорда мрачно созерцать полированный пол.
«Нет, — тихо сказал он белым стенам — нет, не поэтому.»
IVПронзительный звонок нарушил его сон. Спать он лег в девять вечера и сейчас чувствовал себя почти отдохнувшим.