С уважением Аннет Баркли.
P.S. И всё-таки, мистер Холмс, не всегда заметна обыденность в необычном, как и необычность в обыденном».
Почерк явно женский, но вот о чём написано, пока не понятно. Холмс протянул лупу:
– Взгляните на буквы «а» и «и».
Я посмотрел, они были написаны совсем иначе, чем в предыдущих письмах. Я поднял на Холмса глаза.
– Вот именно, – кивнул он, – это-то мне и не нравится, не говоря о самом тексте. Что вы думаете о нём?
– Пока не знаю, а второе письмо?
– Вот, – он протянул другой конверт. Я открыл его и сразу же отпрянул.
– Ну и запах.
– А чем пахнет, – Холмс взял его из рук и поднёс к носу, – не чувствую.
– Тем, что изображено, – на рисунке был нарисован карандашом собранный урожай: в центре огромная жёлтая луковица, а вокруг неё картофель, морковь, свекла… В самом низу листка была сделана надпись из моркови и картофеля: «ТОРОПИСЬ», – луком.
– Луком? – переспросил Холмс, потом выхватил лист и кинулся к газовой лампе. Он поднёс листок и равномерно поводил над ней. Потом показал его мне. На рисунке проявилась коричневая надпись печатными буквами:
«Река Флит очень опасна, хоть и не видна. Не стоит гулять там, где не следует».
– Надпись была сделана раствором лука, который стал виден после нагрева листка. Подобную реакцию можно ожидать и от многих других соков, – пояснил Холмс, а потом голосом, в котором смешалось несколько ноток от властности до просьбы, сказал, – Уотсон, вам что-нибудь говорит название этой реки?
Что могло мне это говорить? Только одно: полковник Соул, у которого я был не далее чем вчера:
– Полковник Соул…
– Уотсон, срочно бежим к нему! Захватите пистолет!
Мы бросились на Флит-стрит, но не застали полковника. Дворецкий сказал, что полковник ушёл час назад с одним высоким джентльменом. Услышав это, Холмс, не говоря ни слова, выбежал на улицу и засвистел в свисток. Не прошло и минуты, как около нас появился полицейский.
– В чём дело, господа?
– Сержант, я Шерлок Холмс. Нам необходимо попасть в русло реки Флит. Где есть ближайший спуск?
– Пройдёмте за мной.
И он повёл нас закоулками, о которых сложно даже было предположить, идя по самой улице. Скоро мы были уже на месте. Аккуратно, чтобы не упасть, мы спустились под землю и оказались в хитроумных кирпичных переходах, созданных инженером Базальгеттом. Сержант сразу же зажёг фонарь.
– Вы осторожнее, господа, дно скользкое, да и обувь у вас совсем не подобающая для прогулки здесь.
– Ничего, сержант, мы потерпим, – Холмс был возбуждён, как, впрочем, и я. – Покажите, как течёт река Флит.
– Пожалуйте сюда. Вот смотрите, отсюда, – он показал, – и туда.
– Сержант, послушайте. Мы с Уотсоном идём в разные стороны, вы же остаётесь здесь на всякий случай и подсвечиваете путь обоим, насколько это возможно. Ясно?
– Да, сэр.
И мы отправились в путь. Я шёл вверх по течению, а Холмс вниз. Было сыро, но воды не много, и я радовался, что пока ещё не сильно намок, однако понимал, что в любом случае мне придётся где-то обсохнуть, прежде чем отправляться бродить по улице. Я завернул ещё за один угол и оказался в полной темноте, пришлось доставать спички, которые мало чем могли помочь. Всё же прав был сержант, плохо мы подготовились к этому мероприятию. Где-то впереди показался тоненький пучок света, это, видимо, был канализационный люк. И тут я услышал призывный крик Холмса. Я бросился назад, сержанта уже не было на месте, но по создаваемому им шуму было ясно направление его следования. Когда я прибежал, то увидел, что Холмс вместе с сержантом стоят рядом с лежащим телом, наполовину закрытым водой. Это был полковник Роберт Соул, и он был мёртв.
– Немного не успели, – заметил сержант. – Волна прошла минут пятнадцать назад. Опасная река, то тиха, как ручей, то полноводна…
Полковник был крепко связан, да к тому же привязан к специально вкрученным в дно русла крюкам.
Мы отвязали его и сообща вытащили наружу. Сержант отправился за подмогой, а мы остались стоять рядом. Было зябко, но трясло не только от холода и промоченных ног, но и от ненависти к этому «писарю», который убивает, следуя непонятно какой цели. Холмс ушёл в себя.
– Уотсон, вы что-то рассказывали полковнику о нашем деле?
– Нет. Вы думаете, его убили из-за моего визита к нему?
– Нет, тут что-то другое. Мне никак не даёт покоя изменение начертания букв в последнем письме, хотя, несомненно, писал тот же человек. Можно, конечно, предположить и обратное, но чтобы собрались вместе двое, способных подделывать почерки?.. Нет. Давайте ещё раз подумаем, что бы это могло значить?
Он замолчал, да и я не склонен был рассуждать над убитым, с которым мы мирно беседовали ещё вчера. Прибыл сержант с подмогой, и мы отправились в ближайший участок, прибыв в который, переодели мокрые носки и приняли немного ирландского виски. Холмс продолжал думать, и тут он повернулся ко мне:
– Уотсон, нам срочно надо в «Музей охотничьих трофеев».
– Саблезубый тигр, – догадался я.
– Видимо. И возьмём с собой поддержку, а также нужен эксперт. Инспектор Робинс, нам срочно нужно в «Музей охотничьих трофеев». А также отправьте кого-нибудь за ювелиром Стюартом Гэйлемом, он нам необходим. Ну как вы, Уотсон?
– Я готов, Холмс.
– Отлично. Едем.
И мы вместе с инспектором отправились в означенное место. Когда мы уже подъезжали, Холмс произнёс мне на ухо:
– Уотсон, за нами следят и наверняка прослушивают все наши разговоры на Бейкер-стрит.
– Вы уверены?
– Почти, слежки я не заметил, но все последние события говорят о прослушивании. Поэтому, когда приедем домой, не говорите ни о чём, что связано с этим делом.
Я кивнул.
Музей располагался на первом этаже по адресу Гилтспюрт-стрит, 8. Почему было выбрано это место, не ясно, может, её хозяин испытывал денежные затруднения. Помещение было небольшое, но количество экспонатов впечатляло – кого здесь только не было: и кабаны, и медведи, и тигры, и львы, и рыси, и разнообразные лисы с волками, и гиены… Но Холмс, не особо оглядываясь по сторонам, сразу направился к хозяину этого музея, мистеру Бертью. Представившись, он попросил показать ему главную диковину – саблезубого тигра. Мистер Бертью, улыбаясь, – не каждый день встретишь известного человека – провёл нас в отдельное помещение, где стояли чучела снежного барса и саблезубого тигра. Едва взглянув на это сокровище, я понял, что без мошенничества здесь не обошлось. Да, тигр был очень крупный, такого мне ещё не приходилось видеть, но, тем не менее, ничем не примечательный; лишь огромные, видимо, накладные, клыки показывали, что перед нами доисторическое животное. Я подошёл ближе к главному экспонату и, нагнувшись, заглянул в рот. Да, это была явная подделка. Кого хотел убедить в противоположном организатор этой мистификации, непонятно.
Холмс тоже подскочил к этому животному, но совсем по другой причине – его заинтересовали глаза исполина. Ничего особенного, обычные стекляшки жёлтого цвета. Но Холмс был, видимо, другого мнения. Он вытащил лупу и принялся разглядывать сначала один, а потом и второй глаз. Вскоре он встал и, подозвав хозяина выставки, стал выпытывать, кто делал чучелу глаза. Тот никак не мог понять, что от него хотят, говоря, что купил глаза в одной стеклянной мастерской в Марселе. Тогда Холмс заявил, что должен изъять один глаз.
– Но позвольте, – вскричал хозяин, – а как же моя выставка? Разбегутся же все посетители!
– У вас что, нет запасных глаз? Да и выставка уже закрывается, – парировал Холмс.
– Ну, я не знаю, – начал сомневаться мистер Бертью. – Но я посмотрю.
– Вот и отлично. А вот и мистер Гэйлем. Вы вовремя. Здравствуйте.
К нам приближался маленький щупленький старичок, сопровождаемый высоким сержантом. Он еле-еле передвигался, опираясь на увесистую палку. И было непонятно, зачем она ему, потому что создавалось впечатление, что откинь он её и ему станет гораздо легче.
– Здравствуйте, мистер Холмс. Зачем вы вытащили меня в такую погоду? – недовольно произнёс он.
– Вот, взгляните, – Холмс протянул только что вынутый глаз.
– Ради этого? – ювелир скептически взял в руки глаз, но начав рассматривать, изменился в лице… – Откуда это у вас?
Холмс огляделся по сторонам и произнёс шёпотом:
– Пройдёмте в экипаж, там поговорим.
Мы вышли из музея под взглядом удивлённого и заинтригованного хозяина и сели в полицейский кэб, который отвёз нас обратно в участок. Всю дорогу мы хранили молчание. Но приехав туда, мистер Гэйлем уже не мог держаться:
– Вы можете мне объяснить, откуда у вас этот камень?
– А вы знаете, что это?
– Конечно, знаю. Это работа Дэвида, моего ученика. Несколько лет назад ему заказали изготовить копию «Тигрового глаза». Я не стал возражать, так как ему требовалась практика, да и деньги не помешали бы…
Мы вышли из музея под взглядом удивлённого и заинтригованного хозяина и сели в полицейский кэб, который отвёз нас обратно в участок. Всю дорогу мы хранили молчание. Но приехав туда, мистер Гэйлем уже не мог держаться:
– Вы можете мне объяснить, откуда у вас этот камень?
– А вы знаете, что это?
– Конечно, знаю. Это работа Дэвида, моего ученика. Несколько лет назад ему заказали изготовить копию «Тигрового глаза». Я не стал возражать, так как ему требовалась практика, да и деньги не помешали бы…
– А кто заказал эту работу? – перебил его Холмс.
– Один мерзкий тип, – мистер Гэйлем поморщился, как от зубной боли. – Некто Роберт Гарднер, который даже не заплатил за работу. А потом Дэвида убили, а этот Гарднер пропал.
– Странно, – задумчиво произнёс Холмс, – я не слышал об этом.
– Мистер Холмс, вас что, это удивляет? Вы забыли, кто я? Да сообщи я об этом во всеуслышание, моей карьере пришёл бы конец, – ювелир порывисто поднялся, со злостью стукнув тростью об пол, и заходил из стороны в сторону. Холмс не вмешивался, а тот через некоторое время успокоился и, вновь сев на своё место, продолжил, – Так где вы взяли этот камень?
– Выковыривал из головы тигра, – усмехнулся Холмс.
– Вы шутите?
– Нисколько, вы что, забыли, откуда сейчас приехали?
Таким образом, к нам в список добавилась ещё одна жертва. Что-то много стало крови вокруг этого дела. Чего следовало ждать дальше? Холмс поблагодарил ювелира, пообещав, что сообщит и покажет ему, если попадётся в руки «тигровый глаз». А мы, уставшие, отправились домой. По дороге Холмс несколько раз предпринимал довольно странные действия, смысл которых мне был непонятен. Я молчал, памятуя о возможном подслушивании, да впрочем, говорить и не хотелось. Последние события с лихвой заняли мой мозг и не приветствовали никакого вмешательства извне.
Когда мы подошли к дому, то увидели, что у его дверей стоит дюжий полицейский, видимо, что-то произошло. Мы, не договариваясь, бросились к дому.
– Я Шерлок Холмс, что произошло? – выкрикнул Холмс, подбежав к нему.
– Ограбление, сэр. Инспектор Лестрейд в доме опрашивает пострадавшую, миссис Хадсон.
– Что?! – вскричали мы и бросились в дом.
Когда мы нашли нашу квартирную хозяйку, то успокоились, увидев, что с ней всё в порядке. Инспектор не спеша беседовал с миссис Хадсон и обрадовался, когда мы появились.
– А вот и вы, господа. Добрый вечер, хотя, впрочем, как сказать, – он улыбнулся.
– Для нас добрый, так как с миссис Хадсон всё в порядке, – хмуро проговорил Холмс, на что Лестрейд не решился ответить в том же ироничном тоне.
– Ограбление было очень своеобразное: миссис Хадсон усыпили, видимо, хлороформом, а в квартире ничего не взяли, да и следов никаких нет.
– Ну, раз нет, значит, нет, – хмуро сказал Холмс. – Я себя неважно чувствую, да и день у нас с Уотсоном выдался нелёгкий, поэтому прошу нас извинить.
– Ну что ж, до свидания, господа, – поняв, что его выпроваживают, поднялся инспектор.
– До свидания, инспектор, – ответили мы с Холмсом.
Инспектор ушёл, и Холмс стремглав бросился осматривать помещение. Я решил тоже на всякий случай посмотреть и свои вещи. Через четверть часа мы уже сидели перед камином и курили сигары. Холмс молчал, видимо, обдумывая ситуацию. Молчал и я. Неожиданно Холмс встал, тихо ступая, приблизился к окну, и, следуя от него по часовой стрелке, приступил к обследованию стены. Добравшись до шкафа, он знаком подозвал меня и шепнул: «Помогите отодвинуть». Аккуратно отодвинув его от стены, я отошёл, а мой друг зажёг спичку и осмотрел освободившееся место. Вскоре он ушёл к себе в комнату. Я не стал предпринимать никаких действий, помня, что не следует лишний раз говорить, решил спокойно ждать. Но понятно, что в такой ситуации о спокойствии можно и не думать. Тогда я взял первую попавшуюся мне книгу и, открыв в середине, углубился в чтение: «Женщину захоронили в фамильном склепе, и три года туда никто не заглядывал. На четвертый год…» Это захватило меня, и я не заметил, как ко мне подошёл Холмс. Он тронул меня за плечо, и это было для меня так неожиданно, что я вздрогнул, и дрожь пробежала по телу. Немного успокоившись, я увидел перед собой лист бумаги, где быстрым почерком моего друга было написано:
«Возьмите свой револьвер и подстрахуйте меня на улице. Только старайтесь как можно дольше оставаться незаметным».
Я кивнул и, быстро собравшись, покинул дом. Было уже темно, поэтому мне не составило труда незаметной тенью выскользнуть и спрятаться за углом. Я ждал. Улица жила обычной жизнью. Было зябко. Я стоял, держа в руке револьвер, лежащий в кармане, и гадал, что же я должен сделать. Неожиданно послышался шум, и обычный ритм улицы прорезал крик: «Уотсон!»
Без сомнения, это был Холмс. Я выскочил на середину проезжей части и взглянул наверх. На крыше шла борьба, и побеждал в ней, судя по всему, не мой друг, а некто большой, пытающийся спихнуть Холмса вниз. Я, не раздумывая, прицелился и сделал несколько выстрелов. Противник Холмса, как мешок с песком, рухнул вниз, я же бросился в квартиру…
Вбежав на второй этаж, я чуть не столкнулся с Холмсом, который нёсся мне навстречу.
– Холмс, с вами…
– На улицу, быстрее, – перебил меня Холмс.
Мы выбежали и увидели лишь поспешно отъезжающий кэб, тела убитого мной человека не было. Нечего было и думать, чтобы догнать движущийся транспорт. Холмс остановился и отдышался:
– Уотсон, ну зачем вы побежали ко мне?
– Я хотел вам помочь, – обескуражено произнёс я.
– Вы и так освободили меня от противника. Но я же просил вас подстраховать меня. Впрочем, спасибо, – он улыбнулся и похлопал меня по плечу. – Что бы я без вас делал? Пойдемте, покажу вам их хитроумное изобретение.
Пока мы поднимались, Холмс рассказал, что придумали наши противники.
– У меня почти сразу закрались подозрения о том, что нас слушают, особенно после того, как пришла загадка в виде луковицы. И это при моей заложенности носа, – он засмеялся. – Вы только представьте, Уотсон, в каждую комнату дома они провели слуховую трубу, которая оканчивалась своеобразной задвижкой, далее трубы объединялись в одну и выходили на крышу, в аккурат за дымоходом, поэтому у слушающего всегда было тепло, и он был сокрыт от посторонних глаз. С помощью специального приспособления, позволяющего выбрать лишь одну трубу, он мог выбирать, какую комнату слушать. Таким образом, они знали, о чём мы говорим.
– Холмс, а почему тогда, если трубы объединялись, мы в своих комнатах не слышали то, что происходит в других помещениях?
– Я же говорю, Уотсон, очень надёжная, звуконепроницаемая заслонка.
– И, видимо, бесшумная, – Холмс кивнул.
Мы вышли на крышу, и Холмс продемонстрировал место «слухача». Действительно, всё было очень удобно.
– Холмс, а как получилось, что он вас чуть не сбросил с крыши?
– Моя оплошность, – с досадой крякнул Холмс. – Слишком торопился и в итоге запнулся. Обидно, а то взяли бы его тёпленьким. Ладно, Уотсон, пойдёмте вниз, а то мне что-то совсем нездоровится. Завтра с утра всё заделаем.
– А они не вернутся?
– Не думаю, но на всякий случай не будем болтать.
– Хорошо, Холмс, последний вопрос. Зачем они решили залезть к нам, ведь этим они себя выдали?
– Думаю, из-за завещания лорда Матенгю. Пока больше я ничем им не помешал. Завтра спросим у нашей хозяйки, как такое могло произойти. Уотсон, а не дадите ли мне ваш чудодейственный порошок?
Я отправился к себе, но препарат исчез. Я ещё раз всё осмотрел, его не было. Поняв, что его нет, я приготовил порошок на основе Tilia cordata и отправился к Холмсу. Он был уже в постели и выглядел не лучшим образом. Я дал ему лекарство и отправился к себе.
Наутро Холмс не встал к завтраку, и я активно принялся за его лечение. Он удивился, что не испытал того же эффекта, который произвёл приём первого порошка. И я был вынужден сказать, что всё же кое-что из моих вещей пропало. Холмса это очень заинтересовало, и он стал выпытывать, что это был за порошок и где я его взял. Но мне не хотелось рассказывать подробности, так как они выставляли меня в дурном свете, поэтому я категорически отказался продолжать беседу об этом, а больному прописал полнейший покой. Холмс нехотя согласился, но напомнил о том, что мне сегодня идти за результатами моих вчерашних похождений. Холмс вспомнил о ночных планах, и мы пригласили миссис Хадсон на беседу. Оказалось, всё было очень просто. В одну из недель лета, когда нас с Холмсом не было, наша квартирная хозяйка решила провести по всему дому газ и пригласила мастеров. Ценные вещи все были убраны, приглашён сторож, а сама она, чтобы не дышать пылью, на пару дней отправилась к своей старой знакомой. Вот, собственно, всё и выяснилось.
Пришедший слесарь обрезал трубы, а оставшиеся от них отверстия забил, так что теперь можно было не бояться контроля над нами. После обеда я собрался. Холмс, которому стало лучше, проинструктировал меня: