Ваймс посмотрел на гоблина и заметил, что у того когда-то была сломана нога. Он повертел в руках табакерку, не глядя на Фини.
— Но, разумеется, полисмен должен задуматься, что произошло, если это жалкое создание не побоялось отдаться в руки закона, рискуя быть изувеченным… вторично.
Он нащупывал почву наугад, но, черт возьми, Ваймсу так часто приходилось это делать, что он научился опираться на воздух!
Рука у него зудела. Ваймс пытался не обращать внимания на зуд, но на мгновение перед ним предстала сырая пещера, и исчезли все мысли, кроме неутолимой жажды мести. Он сморгнул; гоблин тянул его за рукав, а Фини постепенно накалялся.
— Я ничего не видел! Не видел, как это случилось!
— Но ты знал, что это случилось, да? — и вновь Ваймс вспомнил темноту и жажду мести — точнее, воплощенную месть, разумную и неотвратимую. И маленький поганец дотронулся именно до этой руки… Прошлое разом воскресло, и Ваймс содрогнулся: хотя всякий стражник и должен быть немного злоумышленником, не стоит носить персонального демона в качестве татуировки.
Фини быстро остыл, потому что был напуган.
— Епископ Драй говорит, что гоблины — наглые инфернальные существа, созданные в насмешку над человечеством, — сказал он.
— Ничего не знаю про епископа Драя, — заметил Ваймс, — но здесь что-то творится, и я ощущаю зуд — я почувствовал его в самый день приезда. Что-то случилось на моей земле. Послушай меня, старший констебль. Когда арестовываешь подозреваемого, ты должен не полениться и спросить, правда ли он это сделал, а если он скажет «нет», поинтересуйся, может ли он предоставить доказательства. Смекаешь? Обязательно нужно спросить. Понятно? И вот мои ответы: черт возьми, нет, и, черт возьми, да!
Маленькая лапка с когтями вновь потянула Ваймса за рубашку.
— Травы! Суп!
Ваймс подумал: «Ну да, я думал, что до сих пор был с этим парнем мягок».
— Старший констебль, что-то здесь не так, ты это знаешь, и ты совсем один, поэтому лучше позови на помощь всех, кому можешь доверять. Например, меня. И я в данном случае буду подозреваемым, который под свое собственное поручительство внес залог в один пенни, — тут Ваймс вручил частично проржавевший медный кружочек ошарашенному Фини, — и по твоей просьбе согласился помочь в расследовании, каково бы оно ни было, и все будет тип-топ и в полном соответствии со стандартной полицейской процедурой, которую, мальчик мой, написал я, и лучше уж ты мне поверь. Я — не закон. И никакой стражник законом не является. Стражник — просто человек, но, когда он просыпается поутру, закон служит ему будильником. До сих пор я был с тобой ласков и любезен, но ты и правда думаешь, что я намерен провести ночь в свинарнике? Пора стать настоящим стражником, сынок. Делай что должно, а бумажную работу оставь на потом, как я.
Ваймс посмотрел на настойчивого маленького гоблина.
— Давай, Вонючка, веди.
— Но матушка сейчас принесет вам ужин, командор, — жалобно проговорил Фини, и Ваймс поколебался. Не годится огорчать старушку мать.
Настало время выпустить на волю герцога. Ваймс обычно никому не кланялся, но он поклонился госпоже Наконец, которая от восторга и замешательства чуть не уронила поднос.
— Я униженно прошу вас, дорогая моя госпожа Наконец, оставить ваш сунь-сам-пень для нас в духовке на некоторое время, потому что ваш сын, который делает честь своей форме и своим родителям, попросил меня помочь ему в одном чрезвычайно важном деле, какое только можно доверить порядочному молодому человеку. Такому, как ваш парнишка.
Женщина чуть не растаяла от счастья и гордости, а Ваймс потянул юношу прочь.
— Сэр, это блюдо называется бань-сунь-вынь, а сунь-сам-пень мы едим только по воскресеньям. С морковным пюре.
Ваймс горячо пожал руку госпоже Наконец и сказал:
— Я охотно его попробую, дорогая моя госпожа Наконец, но, с вашего позволения, мы пойдем — вашего сына от работы за уши не оттащишь. Не сомневаюсь, вы и сами это знаете.
Полковник Чарльз Огастес Примирит уже давно, умудренный многолетним опытом стратега, позволил Летиции во всем поступать по-своему. Это избавляло его от многих проблем и позволяло спокойно возиться в саду, ухаживать за драконами и время от времени ловить форель — последнее он особенно обожал. Ему принадлежали полмили Форельного ручья, но, к сожалению, быстро бегать в последнее время полковнику стало трудно. Поэтому он проводил большую часть времени в библиотеке, дописывал второй том мемуаров, сидел у жены под башмаком и ни во что не вмешивался.
До сих пор он не возражал, что Летиция председательствовала в местном магистрате и в результате по полдня не бывала дома. Полковник был не из тех, кто мыслит такими понятиями, как «хорошо» и «дурно», «виновен» и «невиновен». Он привык делить мир на «них» и «нас», «живых» и «убитых».
А потому Чарльз Огастес Примирит не особенно внимательно прислушивался к разговору людей, сидевших за длинным столом в другом конце библиотеки и беседовавших взволнованными голосами, но, тем не менее, он уловил некоторые обрывки.
Она подписала тот чертов документ! Нужно было попытаться отговорить ее, но полковник знал, чем это закончилось бы. Командор Ваймс! Да, судя по всему, этот человек из тех, кто лезет не в свое дело, и, возможно, он и впрямь сцепился с кузнецом, как там его зовут, который на свой лад совсем неплохой малый, немного взрывной, конечно, зато он недавно сделал полковнику отличное драконье стрекало по разумной цене. Ваймс не убийца. Вот чему быстро учатся в армии. Убийца долго не протянет. Убивать, когда исполняешь свой долг, — совсем другое дело. Летиция послушала дурака законника, и все они согласились, что бумагу нужно подписать, только потому, что этого хотел треклятый Ржав.
Полковник открыл свежий выпуск «Клыков и огня». Время от времени кто-нибудь понижал голос, и это было чертовски унизительно, поскольку они сидели в его библиотеке, и тем более унизительно, что с ним не советовались. Но он не возражал. Полковник уже давно научился не возражать и теперь не сводил глаз с изображения огнеупорного инкубатора, держа журнал перед глазами, словно желая отгородиться им от зла.
Так или иначе, среди вещей, которых он не слышал, было и такое: «Ну, разумеется, он женился на ней только ради денег, сами понимаете». Это сказала Летиция. А потом: «А я слышала, ей просто не терпелось найти мужа». Судя по необыкновенно высокому тембру, это говорила мисс Крошкинс, которая — не мог не отметить полковник, мрачно глядя на огромную рекламу асбестовых конур, — сама ничуть не торопилась вступить в брак.
Полковник по природе своей придерживался тактики «живи и жить давай другим». Если девушка предпочитает появляться на людях в обществе другой девушки, даже если та носит мужскую сорочку и галстук, объезжает лошадей, и лицо у нее как у бульдога, который лижет уксус с терновника, — это целиком и полностью ее дело. В конце концов, сказал он себе, я помню Толстого Джексона. Каждый вечер за ужином он появлялся в платье и использовал цветочный одеколон после бритья, но, когда раздавался сигнал к бою, он дрался как черт. Забавная штука жизнь…
Полковник попытался найти на странице нужную строчку, но ему помешал Сверхпреподобный Мышер. Полковник всегда плохо ладил со священниками — просто не понимал, зачем это надо.
— Мне кажется весьма подозрительным, что семейство Овнецов вернулось сюда после стольких лет. Вы согласны? Я постоянно читаю про Ваймса в газетах. Это не тот человек, который запросто возьмет и уедет в отпуск.
— Если верить Эмбриону, Ваймс известен как терьер Ветинари, — сказала Летиция.
В дальнем конце комнаты ее муж еще глубже уткнулся в журнал, чтобы не захихикать. Эмбрион! Кто назовет своего ребенка Эмбрионом? Разумеется, есть такая штука, как словарь, но старый лорд Ржав никогда в него не заглядывал, если только мог этого избежать. Полковник попытался сосредоточиться на статье, посвященной лечению горлового зигзага у старых самцов, а дражайшая половина продолжала:
— Мы здесь не потерпим никаких глупостей от Ветинари. Кажется, его сиятельство наслаждается, позволяя Ваймсу портить воздух в домах власть имущих. Кажется, Ваймс не питает почтения к титулам. И более того. Я не сомневаюсь, что он способен напасть из засады на честного труженика!
«Забавно, — подумал полковник, — в первый раз я слышу, чтобы она назвала кузнеца как-то иначе, кроме кары господней». Разговоры за столом казались ему банальными, неестественными, как болтовня необстрелянных новичков в канун первого боя. Он подумал: «Вот указ на арест командора Ваймса, героя Кумской долины (Молодчина Ваймс! Он отлично потрудился. Заключить в наше время мир между троллем и гномом! То, что надо. Я в свое время повидал слишком много убийств.), и теперь вы собираетесь лишить его работы и репутации только потому, что какой-то скользкий тип, которого зовут по ассоциации с выкидышем, вас убедил?»
— Я так понимаю, Ваймс очень жестокий человек, — сказал… как, бишь, его? Тот еще гаденыш, по мнению полковника. Купил большую виллу вблизи Свеса. Один из блюдолизов Ржава. Ни дня в жизни не проработал. Как там его… ах да, Крайхолм. Человек, которому нельзя доверять, где бы он ни стоял — за спиной или впереди, — но они его все-таки приняли.
— Он вырос на улице и был пьяницей! — заявила Летиция. — Что вы теперь скажете?
Полковник с необыкновенным вниманием углубился в газету, а его мысли продолжали течь своим чередом: «Скажу, что это не так уж плохо, дорогая. Когда я на тебе женился, то получил только обещание половинного пая в закусочной у твоего папаши, когда уйду в отставку, да и того не дождался».
— Всем известно, что его предок убил короля, и я сомневаюсь, что человек из рода Ваймсов дрогнул бы перед убийством какого-то кузнеца, — заявил достопочтенный Амброз. Этот тип был в чем-то загадкой. По слухам, он занимался грузоперевозками. Из-за какой-то истории с девушкой достопочтенного Амброза выслали из города и велели залечь на дно. Полковник, который проводил много времени за размышлениями,[14] задумался, по какой причине в наши дни можно быть изгнанным из города из-за девушки, и инстинкт подсказал ему: наверное, дело в возрасте упомянутой девушки. Поразмыслив над этим, он написал своему старому приятелю «Губе» Робинсону, который всегда что-то да знал и занимал во дворце патриция какую-то мелкую должность. Он по мере сил сочинил письмо для друга, которого некогда спас от клатчского ятагана и вытащил с поля боя, перекинув через луку седла, и получил коротенькую записку, которая гласила: «Да, несовершеннолетняя, дело замяли, обошлось недешево». После чего полковник всячески избегал рукопожатий с этим ублюдком.
Пребывая в блаженном неведении относительно мыслей полковника, достопочтенный Амброз, который всегда был словно одет не по размеру — он носил наряды такого фасона, который подобал бы человеку лет на двадцать моложе, — усмехнулся.
— Честно говоря, я думаю, что мы оказываем миру большую услугу. Говорят, он покровительствует гномам и прочим низшим формам жизни. Ну, что можно ждать от такого типа!
«Да, тебе от него ничего хорошего ждать не приходится», — подумал полковник.
А мисс Крошкинс спросила:
— Но мы ведь не сделали ничего плохого… правда?
Полковник перевернул страницу и разгладил ее с военной аккуратностью. Он подумал: «Да, вы все смотрите сквозь пальцы на контрабанду, когда ею занимаются правильные люди, потому что они ваши приятели, а если нет, их крепко штрафуют. Один закон — для бедных, и другой — для богатых, ей-богу, потому что от бедняков сплошные неприятности…»
Он почувствовал, что взгляды внезапно обратились на него: семейная телепатия — ужасная вещь. Жена сказала:
— Никакого вреда не будет, все так делают.
Она повернулась к гостям, а ее супруг перевернул страницу, не сводя глаз со строчек и размышляя — бесшумно, насколько это ему удавалось. Разумеется, несколько лет назад уже был… прецедент. Ничего хорошего. Ничего. Очень дурно, когда детей — каковы бы они ни были — отбирают у матерей. Ничего хорошего. И вы все это знаете — и беспокоитесь. Правильно.
Некоторое время в комнате стояла тишина, и наконец полковница произнесла:
— Никаких проблем не будет. Молодой лорд Ржав мне пообещал. В конце концов, мы имеем право.
— Во всем виноват этот зловредный кузнец, — сказала мисс Крошкинс. — Вечно он напоминает о том, что произошло. Он и та треклятая писательница.
Госпожа полковница возмутилась.
— Я понятия не имею, о чем вы говорите, мисс Крошкинс. Ничего незаконного не было.
Она вновь повернулась к мужу и поинтересовалась:
— Все в порядке, милый?
Несколько секунд он смотрел на жену с видом человека, у которого далеко не все в порядке, а затем сказал:
— Да, дорогая. Все прекрасно. Просто прекрасно.
Но мысли продолжались. «Ты участвуешь в том, что я назову не иначе как циничной попыткой погубить карьеру одного очень хорошего человека…»
— Я слышала, как ты кашлянул, — это прозвучало как обвинение.
— Пыль попала, дорогая. Все в полном порядке. В полном порядке… — и полковник положил журнал на стол.
Он встал и сказал:
— Когда я служил младшим офицером, дорогая, то в первую очередь усвоил, что даже под сильным огнем нельзя сдавать свои позиции. Полагаю, мне известно, что представляет собой ваш командор Ваймс. Юному лорду Ржаву, с его деньгами и связями, возможно, ничего не грозит, но я очень сильно сомневаюсь относительно вас. Кто знает, как обернулись бы события, если бы вы не поспешили? Подумаешь, немного контрабанды! Но вы потянули за хвост дракона, и он разозлился.
Когда полковница наконец обрела дар речи, она воскликнула:
— Как ты смеешь, Чарльз!
— Запросто, дорогая, — с радостной улыбкой ответил полковник. — Немножко контрабанды — это мелкий грешок, но только не в том случае, когда вы, предположительно, должны блюсти закон. Я просто диву даюсь, что никто здесь, похоже, этого не понимает. Будь у вас капля здравого смысла, дамы и господа, вы бы сию секунду объяснили его светлости это злополучное происшествие с гоблинами. В конце концов, все организовал ваш приятель Эмбрион. Единственная проблема заключается в том, что вы позволили ему это сделать, и, насколько я помню, без единого возражения.
— Но это вполне законно, — ледяным тоном произнесла госпожа полковница.
Ее муж не шевельнулся, но внезапно стал выше ростом.
— По-моему, все не так просто. Вы думаете, что есть поступки законные и незаконные. Я старый солдат, притом не из лучших, но вот что я думаю: вы так беспокоились из-за законного и незаконного, что ни на секунду не задумались о том, правильно это или неправильно. А теперь, с вашего позволения, я отправляюсь в паб.
Жена машинально сказала:
— Нет, дорогой, ты же знаешь, что алкоголь тебе не друг.
Полковник лучезарно улыбнулся.
— Сегодня вечером я намерен провести с ним переговоры и заключить мир.
Прочие члены магистрата посмотрели на госпожу полковницу, которая яростно сверлила мужа взглядом.
— Я потом с тобой поговорю, Чарльз, — прорычала Летиция.
К ее удивлению, он продолжал улыбаться.
— Да, дорогая, я в этом не сомневаюсь, но, боюсь, ты обнаружишь, что я не слушаю. Доброго вам вечера, господа.
И дверь с легким щелчком закрылась. Она бы хлопнула, но некоторые двери не понимают ситуации.
Гоблин двигался проворной хромой рысью, обманчиво быстрой. Ваймс с удивлением обнаружил, что Фини поднял столько шума из-за короткой пробежки… да-да, к Холму Висельника. Парень слегка запыхался. Видимо, не нужно быть слишком шустрым, чтобы догнать своенравную свинью, но чтобы догнать молодого тролля, по уши набитого «Сбросом», нужны очень быстрые ноги — и немало смелости, чтобы, поравнявшись с ним, надеть на него наручники, прежде чем он нагнется и отвернет тебе голову. В деревне стражники, похоже, жили совершенно иначе.
«Здесь всегда кто-нибудь за тобой наблюдает», — подумал Ваймс на бегу. Да, в городе тоже всегда кто-нибудь на тебя смотрит, но, как правило, лишь в надежде на то, что ты вдруг упадешь мертвым, и тогда твой кошелек сменит хозяина. Городские зеваки никогда не питают к прохожим особого интереса. Но в деревне Ваймс чувствовал на себе множество взглядов. Может быть, они принадлежали белкам, барсукам и другим треклятым тварям, которых он слышал ночью. Не исключено, что гориллам.
Он понятия не имел, что увидит на холме, но уж точно не ожидал увидеть ярко-желтые веревки, которыми было обтянуто место преступления. Впрочем, Ваймс лишь мельком взглянул на них. Спиной к дереву, с весьма настороженным видом, сидели три гоблина. Один из них поднялся — то есть его голова оказалась на уровне ширинки Ваймса. Не самое приятное ощущение. Гоблин вскинул сморщенную руку и сказал:
— Ваймс? Ханг!
Ваймс уставился на него, потом на Фини.
— Что значит «ханг»?
— Не знаю, — ответил тот. — Наверное, «добрый день» по-гоблински.
— Ваймс, — продолжал старый гоблин. — Говорят, ты по-люс-мен? Большой по-люс-мен! Если ты по-люс-мен, тогда травы суп! Но травы суп нет! Когда темно, внутри темно! Темно движется! Темно должно прийти, Ваймс! Темно идет! Травы суп!
Ваймс понятия не имел, какого пола и возраста его собеседник. Одежда не служила подсказкой: гоблины обычно носили все, что удавалось нацепить. Спутники старшего гоблина, не моргая, наблюдали за ним. У них были кремневые топоры. Неприятная штука, но тупится после пары ударов. Впрочем, это слабое утешение, если тебе успели перерубить шею. Ваймс слышал, что гоблины дерутся как безумные. Что там еще говорили? Ах да. Ни в коем случае не позволяй им поцарапать тебя…
— Вы требуете правого суда? Зачем?