Но здесь, в туннеле, лежали не розы и не орхидеи. Эти цветы кто-то нарвал с изгороди или на лугу. В букете были даже тощенькие растеньица, которые цепляются за что попало и цветут на пустошах. Кто-то принес их сюда. И уронил. Кто-то очень торопился. Ваймс понял это по цветам. Выпав из чьей-то руки, они рассыпались по коридору, как хвост кометы. По ним прошлась не одна нога, но, судя по всему, не потому, что кто-то гнался за хозяином букета. Остальные просто бежали в ту же сторону, причем еще быстрее.
Паническое бегство. Перепуганные гоблины удирали. Но почему?
— Ты, командор Ваймс, ты, величие закона. Я помогаю тебе, командор.
Знакомые нотки раздосадовали Ваймса; этот голос слишком походил на его собственный.
— Я здесь потому, что меня попросили прийти! — сказал Ваймс, обращаясь к пещере в целом. — Я не собирался ни с кем драться.
И собственный голос ответил ему:
— О, эти грязные, мелкие, никчемные существа, которым никто не доверяет и которые не доверяют никому. Шагайте осторожнее, господин стражник, у ненавидимых нет повода любить. О, эти странные таинственные создания, последние и худшие, рожденные из грязи, лишенные надежды и бога. Удачи тебе, брат… брат мой по тьме. Сделай для них, что сможешь, мистер по-люс-мен.
На мгновение на запястье Ваймса вспыхнул знак Призывающей Тьмы.
— Я не твой брат! — заорал Ваймс. — Я не убийца!
Крик эхом раскатился по пещерам, и, как почудилось Ваймсу, что-то скользнуло прочь. Способно ли скользить существо, не имеющее тела? Будь они прокляты, гномы с их подземными мифами.
— Э… вы в порядке, сэр? — послышался нервный голос Фини. — Э… вы кричали, сэр.
— Я просто выругался, потому что стукнулся головой о потолок, парень, — соврал Ваймс. Нужно было ободрить Фини, прежде чем тот, перепугавшись, в панике бросился бы к выходу. — А ты держишься молодцом, старший констебль.
— Я не люблю темноту, сэр, и никогда не любил. Э… как вы думаете, никто не обидится, если я справлю нужду у стенки?
— На твоем месте я бы не раздумывал, парень. Вряд ли здесь будет пахнуть хуже.
Ваймс услышал какие-то приглушенные звуки за спиной, и Фини смущенно произнес:
— Э… природа берет свое, сэр. Извините, сэр.
Ваймс улыбнулся.
— Не беспокойся, парень, ты не первый стражник, которому приходится сушить штаны, и не последний. Помню, как мне в первый раз довелось арестовать тролля. Здоровенный был тип, с очень мерзким характером. В тот день я намочил штаны, и признаю это не стыдясь. Считай, что получил боевое крещение.
«Говори веселее, преврати это в шутку. Не позволяй парню задумываться о том, что мы идем на место преступления, которое он не сможет разглядеть».
— Забавно, но сейчас этот тролль — мой лучший сержант, и несколько раз он спасал мне жизнь. Я просто хочу сказать, что никогда не знаешь заранее, хотя черт его знает, чего именно никогда не знаешь заранее…
Ваймс завернул за угол — и там были гоблины. Он порадовался, что Фини их не видел. Строго говоря, Ваймс и сам предпочел бы не видеть. Гоблинов было, наверное, не меньше сотни, и многие держали в руках оружие. Примитивное оружие, разумеется, но кремневый топор, который врезается тебе в череп, не нуждается в дипломе по физике.
— Мы куда-то пришли, сэр? — спросил Фини. — Вы остановились.
«Они просто здесь стоят, — подумал Ваймс, — стоят, как на параде. Смотрят и молчат, ожидая, что кто-нибудь заговорит первым».
— Тут в пещере несколько гоблинов, парень, и они на нас смотрят.
После непродолжительного молчания Фини поинтересовался:
— Вы не могли бы уточнить, сколько именно, сэр?
Десятки зловещих лиц без всякого выражения смотрели на Ваймса. И если кто-нибудь намеревался нарушить тишину приказом «в атаку», они с Фини превратились бы в мокрые пятна на полу, и без того грязном. «Зачем я сюда пришел? Отчего решил, что это хорошая идея? Ну ладно, этот парнишка, в конце концов, стражник, и ему и так уже пора сменить штаны, так что хуже не будет». Ваймс сказал:
— Примерно сотня, сынок, все тяжело вооруженные, насколько я могу судить, кроме парочки немощных, некоторые стоят впереди. Наверное, это здешние вожди. Бороды такие, что в них кролик заблудится — и не исключаю, что уже заблудился. Похоже, они чего-то ждут.
Помедлив, Фини произнес:
— Сразу видно образованного человека, сэр.
— Слушай сюда, — сказал Ваймс. — Если я развернусь и побегу, держись рядом, ясно? Хорошо бегать — еще одно умение, которое иногда нужно стражнику.
Он повернулся к скопищу неподвижных гоблинов.
— Я командор Ваймс из городской Стражи Анк-Морпорка. Чем я могу вам помочь?
— Травы! Суп! — от этого крика посыпался мусор с потолка. Крик эхом разлетелся по подземелью и не затих: пещера за пещерой подхватывали его и несли дальше. Зажглись факелы, и стало светло. Лишь несколько секунд спустя Ваймс это понял — из-за другого света — странного искусственного света, — который, вероятно, существовал только в его сознании. Он был ярче и причудливо смешивался с дымным оранжевым сиянием, которое теперь наполняло пещеру.
— Э… сэр, похоже, они рады нас видеть, да?
Радость и надежду, которые источал Фини, можно было разливать в бутылки и продавать отчаявшимся. Ваймс молча кивнул, и тут гоблины расступились, оставив своего рода проход, в конце которого лежал, бесспорно, труп. С некоторым облегчением Ваймс понял, что это мертвый гоблин, но труп всегда означает плохие новости, особенно когда лежит в мрачном тусклом свете, и особенно эти новости плохи для трупа. Но все-таки мысленно Ваймс воскликнул «аллилуйя», потому что здесь лежал труп, а он был стражником. Здесь совершилось преступление, он стоял в грязной, дымной, битком набитой подозрительными тварями пещере, и это был его мир. Мир Ваймса.
В следственной лаборатории анк-морпоркской городской Стражи Игорь варил кофе, в сопровождении далекого погромыхивания, странных вспышек и запаха электричества. Наконец он нажал на большой красный рычаг, и в кофейник бурной струей устремилась клокочущая коричневая жидкость, которую Игорь затем разлил в две кружки, на одной из которых красовался девиз «Игори тебя заффтопают», а на другой было написано «Гномы делают ЭТО чуть ниже». Вторую кружку Игорь протянул сержанту Шелли Задранец — ей как бывшему алхимику периодически доставалось дежурить в лаборатории. Но в эту секунду уютное кофепитие прервал Шнобби Шноббс, за которым на буксире тянулся сержант Колон.
— У сержанта что-то вроде шока, Игорь, вот я и подумал, что ты сумеешь ему помочь.
— Могу уштроить ему еще один, — предложил Игорь, когда Фред Колон плюхнулся в кресло, которое зловеще скрипнуло под его весом. Кресло было снабжено ремнями.
— Слушай, я не шучу, — сказал Шнобби. — Говорят, бывает табачок — просто песня. Ну а ему попалась сигара — просто сказка. Она разговаривает. Я сунул ее в мешок для улик, как гласит инструкция.
Шелли взяла мешок и заглянула внутрь.
— В нем же сандвичи с яйцом! Честное слово, Шнобби, тебе что, никто никогда не объяснял, в чем суть судебной экспертизы?
Поскольку ухудшить положение она уже вряд ли могла, Шелли выложила на стол сандвичи, а вслед за ними — одну сигару под майонезом. Она осторожно вытерла ее и рассмотрела.
— Ну, Шнобби? Я не курю и не разбираюсь в сигарах, но эта штука, кажется, сейчас совершенно спокойна…
— Ее надо поднести к уху, — сказал Шнобби.
Шелли так и сделала.
— Я слышу только, как потрескивает табак, который, подозреваю, хранили в неподходящих условиях, — гномиха отвела сигару от уха и подозрительно уставилась на нее, а затем молча передала Игорю. Тот поднес сигару к собственному уху — по крайней мере, к уху, которым пользовался, потому что с Игорями никогда не знаешь наверняка. Они с Шелли переглянулись, и Игорь первым нарушил молчание.
— Есть такие жучки — табачные долгоносики, если не ошибаюсь.
— Да, есть, — ответила Шелли, — но я сильно сомневаюсь, что они хихикают.
— Хихикают? По-моему, там кто-то плачет, — сказал Игорь и сощурился, глядя на огромную сигару. Он добавил: — Нужно вымыть стол, продезинфицировать скальпель, взять пинцет номер два, а еще — две, или нет, лучше четыре стерильные хирургические маски и перчатки. Возможно, там какое-то необычное насекомое.
— Я тоже подносил сигару к уху, — объявил Шнобби. — Какое такое насекомое?
— Не знаю, — ответил Игорь, — но обычно в тех местах, где выращивают табак, живут чрезвычайно опасные насекомые. Например, желтый травяной долгоносик из Говондалэнда, как известно, проникает в черепную коробку через ухо, откладывает яйца в мозгу жертвы и становится причиной долгих галлюцинаций, пока не вылезет через ноздри. Жертвы неизбежно умирают. У моего кузена Игоря целая банка этих жуков. Они отчищают черепа до блеска… — Игорь помолчал. — По крайней мере, мне так говорили, хотя лично я утверждать не берусь.
Он снова замолк и добавил:
— Честное слово.
Шнобби Шноббс направился к двери, но сержант Колон, как ни странно, не последовал за приятелем. Он сказал:
— Я заткну уши пальцами и побуду здесь, если вы не против.
Он вытянул шею, чтобы посмотреть, как Игорь осторожно режет сигару вдоль, и жизнерадостно произнес:
— Говорят, что заграничные сигары скатывают на бедре молодой женщины. Гадость какая.
Что-то звякнуло, заблестело и упало на стол. Шелли осторожно подалась вперед. На столе лежало нечто похожее на маленькую дорогую склянку для самых тонких алхимических экспериментов. А еще в ней что-то шевелилось, хотя сама склянка оставалась неподвижной. Игорь посмотрел через плечо гномихи и охнул.
Они в молчании глядели на пузырек, пока тишину не нарушил сержант Колон.
— Какая блестящая штуковина, — сказал он. — Интересно, она дорогая?
Шелли Задранец многозначительно подняла бровь, а Игорь пожал плечами и ответил:
— Бесценная, насколько я могу судить. Если найти покупателя, у которого достаточно денег и к тому же соответствующий вкус по части орнаментации.
— Это коготтный горшочек, — негромко произнесла Шелли. — Гоблинский церемониальный сосуд, сержант.
На лице сержанта Колона, похожем на планету-гигант, постепенно стало отражаться понимание.
— Те штуки, которые они делают, чтобы хранить в них свою мочу и дерьмо? — уточнил он, попятившись.
Игорь кашлянул, взглянул на Шелли и ледяным тоном ответил:
— Если я не ошибаюсь, этот горшочек другого типа, по крайней мере, здесь, на Равнинах. Горные гоблины, которые чувствуют себя в безопасности, делают горшочки, а также коготтные щеточки и, разумеется, коготтные маски…
Он выжидающе, хоть и без особой надежды, взглянул на сержанта. Шелли, которая знала Колона дольше, сказала:
— Я так понимаю, сержант, что гоблины на Равнинах считают своих горных сородичей довольно странными. А что касается этого горшочка… — Она помедлила. — Боюсь, это вещь совсем особого рода.
— Ну, похоже, мелкие поганцы кое-что понимают, — радостно сказал Фред и, к ужасу Шелли, схватил крошечный горшочек со стола. — Я его беру себе, для вонючих гоблинов он слишком хорош… А что в нем шумит?
Сержант Задранец посмотрела на выражение лица Игоря и, чтобы предотвратить проблемы в отделе экспертизы, схватила Колона за руку, вытащила его в коридор и захлопнула дверь.
— Извини, сержант, но я заметила, что Игорь слегка заволновался.
Сержант Колон встряхнулся, постаравшись проделать это как можно внушительнее, и сказал:
— Если горшочек чего-то стоит, я его заберу, вот что. В конце концов, его отдали мне добровольно, разве нет?
— Да, разумеется, сержант, но, понимаешь ли, он принадлежит гоблину…
Сержант Колон расхохотался.
— Гоблину? Да чем они вообще владеют, кроме куч дерьма?
Шелли помедлила. Фред Колон был, конечно, ленив и напыщен, но свидетельства доказывали, что, вопреки очевидному, он приносил Страже не иллюзорную пользу. Следовало проявить такт.
— Сержант, я хочу сказать, что ценю всю ту помощь, которую ты оказал мне с тех пор, как я оказалась в Псевдополис-ярде. Я никогда не забуду, как ты показал мне места, где можно укрыться от ветра и проливного дождя, и я уж точно запомнила список пабов, хозяева которых готовы услужить жаждущему стражнику после закрытия. И, честное слово, я помню, как ты сказал, что копы не берут взяток, и объяснил, почему угощение — это не взятка. Я ценю твое одобрение, сержант, поскольку знаю, что в силу воспитания ты не особенно радуешься, видя в Страже женщин, особенно гномьего происхождения. Я понимаю, что за время долгой службы тебе пришлось приспосабливать свой образ мыслей к новым обстоятельствам. Поэтому я горжусь тем, что служу рядом с тобой, сержант Колон, и, надеюсь, ты простишь меня, если я скажу тебе, что иногда лучше заткнуться и уложить в свою тупую башку парочку новых мыслей, вместо того чтобы талдычить одно и то же. Ты подобрал безделушку, сержант, и она действительно твоя — более чем ты в силах вообразить. Хотела бы я объяснить подробнее, но я знаю о гоблинах лишь то, что знает среднестатистический гном, и слишком плохо разбираюсь в коготтных горшочках. В любом случае, учитывая цветочный орнамент и маленький размер, я думаю, что это так называемая «душа слез», сержант, и ты только что сделал свою жизнь значительно интересней, потому что… пожалуйста, отложи его на минуточку. Я клянусь, что не отберу у тебя горшочек.
Поросячьи глазки Колона подозрительно взглянули на Шелли, но все-таки он протянул руку, чтобы положить горшочек на ближайший подоконник, и сказал:
— Ну, если тебе так хочется.
Шелли увидела, как он трясет рукой.
— Эта штука, кажется, прилипла.
Шелли подумала: «Значит, так и есть». Вслух она произнесла:
— Очень жаль это слышать, сержант, но, видишь ли, в твоем горшочке — живая душа маленького гоблина, и теперь она принадлежит тебе. Поздравляю.
Она попыталась говорить без сарказма.
В ту ночь сержанту Колону снилось, что он попал в пещеру, полную чудовищ, которые болтали с ним на своем ужасающем наречии. Он решил, что виновато пиво, но, как ни странно, не мог выпустить из рук эту маленькую блестящую штучку. Пальцы не повиновались, как бы он ни старался.
Одним богам ведомо, каким образом мать Сэма Ваймса умудрялась наскрести пенни в день, необходимый для того, чтобы он мог получить образование в начальной школе, возглавляемой госпожой Мало.
Госпожа Мало была воплощенная классная дама — толстая и как будто сделанная из мягкого суфле. Она прекрасно понимала, что у маленьких мальчиков мочевые пузыри такие же ненадежные, как и у стариков, и, преимущественно, учила подопечных основам алфавита, по минимуму прибегая к жестокости и по максимуму — к суфле из алтея. Как и положено всякой уважающей себя даме, она держала гусей. Впоследствии, повзрослев, Ваймс гадал, носила ли госпожа Мало под многочисленными нижними юбками красные панталоны в белый горошек. Она ходила в чепце, и ее смех напоминал шум дождя в водосточной трубе. Давая урок, госпожа Мало непременно чистила картошку или ощипывала гуся.
В душе Ваймс по-прежнему питал теплые чувства к госпоже Мало, у которой частенько находился в кармане мятный леденец для мальчика, который назубок знал алфавит и мог отбарабанить его задом наперед. И потом, нужно быть благодарным тому, кто научил тебя не бояться.
В крошечной гостиной у госпожи Мало лежала книжка, и, когда она впервые дала ее почитать маленькому Сэму Ваймсу, тот добрался до седьмой страницы и застыл. На странице был нарисован гоблин — веселый гоблин, если верить подписи. Он то ли смеялся, то ли скалился, то ли грозил откусить читателю голову. Юный Сэм Ваймс не стал это выяснять и провел остаток утра под креслом. Спустя годы он оправдывался, припоминая, что большинство мальчиков вели себя точно так же. Когда дело касается детской невинности, взрослые зачастую все неправильно понимают. Но после урока госпожа Мало усадила Сэма на свои влажные колени и заставила еще разок посмотреть на картинку. Оказалось, что рисунок состоял из множества точек! Крошечных точек, если взглянуть внимательно. Чем внимательнее мальчик всматривался, тем сильнее расплывался гоблин. Перегляди его — и он утратит всю пугающую силу. «Говорят, это несчастные, кое-как скроенные, недоделанные создания, — грустно сказала госпожа Мало. — Так я слышала, по крайней мере. Приятно, что хоть этому бедняге в букваре есть чему порадоваться».
А потом — поскольку Ваймс был хорошим мальчиком — она назначила его дежурным по доске. Впервые в жизни кто-то ему что-то доверил. «Добрая старая госпожа Мало, — подумал Ваймс, стоя в мрачной пещере, в окружении десятков молчаливых, серьезных гоблинов. — Я принесу на вашу могилу пакетик мятных леденцов, если выберусь отсюда живым». Он кашлянул.
— Так, парень, тут у нас, кажется, гоблин, который побывал в серьезной переделке. — Он посмотрел на труп, потом на Фини. — Опиши, что ты видишь.
Фини с трудом сдерживал дрожь.
— Э… предполагаю, сэр, что он мертв… сэр.
— И с чего ты сделал такой вывод?
— Э… его голова не крепится к телу, сэр.
— Да, обычно по этому признаку мы делаем вывод, что пострадавший действительно мертв. Кстати говоря, сынок, можешь отвязать бечевку. Видывал я свет и поярче, но сойдет и такой. Что еще ты заметил, старший констебль? — Ваймс старался говорить спокойно.
— Он здорово изранен, сэр.
Ваймс поощрительно улыбнулся.
— Есть что-нибудь необычное, сынок?
Фини старался изо всех сил, как обычно поступают новички, — он с таким усердием смотрел, что забывал видеть.
— Ты действуешь правильно, старший констебль. А теперь, будь добр, сделай логический вывод.