Оцепенение начало проходить, лишь когда он услышал строгий голос комбата:
– Снайпершу не прессовать. Я получил приказ передать ее особистам – в целости и сохранности. Хоть один волос с ее головы упадет – ответите перед трибуналом!
Через час после возвращения в часть Юрий шел из медпункта, где ему зашили рассеченную бровь, и встретил комбата. Тот остановил Коренева, посмотрел ему в глаза и добродушно проговорил:
– Молодец, лейтенант!
– Служу России, товарищ полковник!
Комбат похлопал его по спине:
– Ну, вольно, вольно.
Комбат достал сигареты. Они закурили.
– Снайперша, которую мы взяли, – девка не простая. И в «Ниве» она оказалась не зря. Это любовница Мовсара Евлоева! Брат Евлоева перевозил их в Моздок, чтобы потом переправить через границу.
Юрий промолчал, затянулся. Тихо спросил:
– А мальчишка?
– Сын Евлоева, – ответил комбат. – Снайперша – его мать. Зовут Ингер Лацис.
– Прибалтка, значит?
– Ага. – Комбат покосился на Коренева и мягко проговорил: – Тебе не в чем себя винить, Юра.
– Так точно, товарищ полковник.
– Кстати, тут тебе письмо… – Комбат вытащил из кармана конверт. – Я у Телеграммыча захватил. Знал, что тебя встречу. Держи, что смотришь-то!
Юрий взял конверт. Машинально раскрыл его, достал листок и прочитал. В письме было десять слов, которые тут же отпечатались в сознании Коренева, словно их выжгли железом:
ПРОСТИ! ПРОСТИ! ПРОСТИ!
МЫ С ВАЛЕЙ ТЕБЯ ЛЮБИМ И ЖДЕМ!
Коренев свернул листок, сунул его в карман. Взглянул на комбата и хрипло проговорил:
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?
– Давай, – кивнул тот, дымя сигаретой.
– Мне нужен отпуск.
– Отпуск?
– Я очень давно не видел жену и дочь.
Комбат внимательно взглянул на Юрия из-под густых бровей:
– Сколько твоей дочке?
– Четыре, – ответил Юрий.
Комбат стряхнул с сигареты пепел и вставил мундштук в обветренные губы.
– Давно их не видел?
– Два года, семь месяцев и восемь дней.
Во взгляде комбата промелькнуло удивление. Он присвистнул, задумчиво наморщил лоб и сказал:
– Вот что мы решим, лейтенант. Завтра утром начальник розыска и «фэйсы» переправляют снайпершу в Северный. Поедешь с ними. В три часа – «вертушка» на Моздок, прямо к московскому борту. Двух недель тебе хватит?
– Так точно, товарищ полковник, хватит.
– Вот и славно. Можешь собирать вещи. И чтоб к семи утра был как штык!
Ровно в семь утра они тронулись в путь. Светловолосую снайпершу Ингер усадили на заднее сиденье «уазика». Слева и справа от нее сели парни из ФСБ («фэйсы» на местном жаргоне).
Снайперша была бледна и молчалива, на русских она смотрела с презрением и ненавистью. Коренев сел рядом с водителем.
Едва машина тронулась, как один из «фэйсов» показал снайперше на Юрия и сказал:
– Видишь этого парня? Это он тебя поймал, стерва!
Коренев почувствовал затылком ее взгляд. А потом услышал голос.
– Ты мертвец, – процедила она сквозь сжатые зубы.
Юрий услышал, как фээсбэшник ударил ее кулаком под дых.
– Слышь, Корень! – окликнул он Юрия. – Хочешь ей вмазать?
– Нет, – не оборачиваясь, ответил он.
Через минуту заговорила Ингер:
– Ты мертвец. – На этот раз голос ее звучал хрипло, но в нем не было страха, а только холодная ненависть. – Ты сдохнешь. И вся твоя семья сдохнет.
– Да заткнешься ты или нет!
И – снова звук удара, и – короткий хриплый вскрик.
Юрий опустил стекло и взглянул на удалявшиеся бетонные блоки батальонного лагеря. И вдруг его душу охватило предчувствие неминуемой беды.
«Да что со мной? – подумал он. – Все ведь нормально. Все хорошо, а будет еще лучше!»
Усилием воли он выбросил из головы дурные мысли, поднял стекло и больше в окно не смотрел.
Десять минут спустя «уазик» покатил по пустынной дороге, ведущей в Северный.
– Твою мать! Опять они там что-то чинят! – выругался водитель, завидев впереди фургон «Грозэнерго», перегородивший полдороги.
– Вечно они тут ковыряются, – с досадой произнес один из «фэйсов».
Рядом с фургоном несколько рабочих в спецовках с надписью «Грозэнерго» сматывали в катушку кабель.
– Объезжай по обочине, – сказал водителю Коренев.
– Там ущелье. Как бы не свалиться…
– Не свалимся. Я эту дорогу хорошо знаю.
«Уазик» сбросил скорость и свернул на обочину, пытаясь объехать фургон.
В тот же миг рабочие выхватили из-под спецовок автоматы, а из-за фургона выскочили вооруженные бандиты в камуфляже. У одного из них в руках был огнемет.
Все произошло быстро, почти мгновенно. Автоматная пуля попала Юрию в плечо, он пытался отстреливаться, но тут оконное стекло разлетелось вдребезги, и удар прикладом автомата в голову вышиб из него сознание. Последнее, что он увидел перед тем, как погрузиться в беспамятство, – сноп огня, ударивший в лобовое стекло. Последнее, что он почувствовал, – обжигающий жар.
Когда тьма перед глазами рассеялась, Коренев увидел какого-то старика. Тот склонился над ним и чем-то мазал его грудь. Юрий разомкнул губы и хрипло спросил:
– Кто ты?
Старик посмотрел Кореневу в лицо и сказал:
– А, очнулся! Я уж думал, не придешь ты в себя. И собака выла. – Старик усмехнулся. – Думал, завтра-послезавтра придется тебя закапывать.
– Кто ты такой? – вновь спросил Юрий.
– Меня зовут Абдулла, – ответил старик. – Ты у меня в доме.
Коренев поднял глаза и увидел грязные своды потолка, несущую балку, старые перекрытия… Спросил, с трудом переводя дыхание:
– Почему я здесь?
– Твои тебя бросили, – ответил старик. – Оставили гореть в машине. Ты им не нужен.
Юрий обдумал его слова и задал следующий вопрос:
– Как я сюда попал?
– Машина взорвалась. Тебя швырнуло в ущелье. Я тебя нашел.
Коренев закрыл глаза. Полежал так, молча, прислушиваясь к себе. Боли он не чувствовал. Только какую-то странную скованность. Почувствовал на лице какую-то тяжесть и вновь открыл глаза. Старик брал из пиалы пригоршни зеленоватой вязкой жижи и накладывал Кореневу на лицо.
– Потерпи, – сказал он. – Я скоро закончу.
Капля жижи стекла Кореневу в рот. Она была горькой на вкус.
– Что с моим лицом? – спросил Юрий.
– У тебя больше нет лица, – спокойно ответил старый Абдулла. – Оно сгорело. Но глаза остались. Тебе повезло.
Коренев усмехнулся, поймав себя на мысли, что не чувствует ни натяжения кожи, ни напряжения лицевых мышц…
– Ты врешь, – сказал он. – Если это так… почему я все еще жив?
– Я вылечил тебя. – Старик показал Юрию пиалу. – Мое снадобье тебя вылечило. Я сделал его из трав – так, как меня научил мой отец. А его научил его отец. А того отца научил…
– Почему я не чувствую боли? – хриплым голосом перебил его Юрий.
Старик улыбнулся, от чего по смуглым щекам его веером разбежались морщинки.
– Мое снадобье убило боль, – сказал он. – Навсегда убило. Ты больше никогда не будешь ее чувствовать.
На этот раз Кореневу понадобилась целая минута, чтобы осознать и переварить все, что сказал старый Абдулла. Сначала на Юрия ледяной, выстуживающей волною накатил ужас, потом он сменился тошнотворной тоской.
Коренев усилием воли заставил себя успокоиться, взглянул на старика и спросил, стараясь, чтобы голос его не дрожал:
– Почему ты помогаешь мне, старик?
– Потому что Аллах велел помогать людям, – просто ответил тот. – И ваш пророк Иса – тоже.
Юрий закрыл глаза.
– Я хочу…
«Я хочу умереть», – хотел сказать он. Но не сказал.
* * *Три месяца спустя Юрий Коренев стоял перед обитой дерматином дверью в родном московском подъезде. В кармане у него лежал фальшивый паспорт. Выяснение личности, допросы «фэйсов», бумажная волокита – он не хотел тратить на это время. Все это будет потом. А сейчас… Сейчас он должен увидеть свою жену. И свою дочь. Он больше не мог ждать, не мог терпеть. Увидеть их хотя бы издали, хотя бы из окна, но – увидеть!
Глаза Юрия скрывали большие темные очки. На голову был натянут капюшон толстовки, под ним – кепка с длинным козырьком.
Впрочем, этот дурацкий маскарад почти не помогал. Любой, кто случайно бросал взгляд на его лицо, тут же бледнел или застывал с открытым ртом. Старушки крестились, видя его, словно узрели самого дьявола. Дети со слезами бежали к родителям. Коренев не обращал на них внимания. За долгий путь от Моздока до Москвы он к этому почти привык.
Коренев просто старался не думать о своем лице. Ожоги зарубцевались таким образом, что испещренное шрамами лицо его стало походить на собачью морду, с которой содрали шкуру. Поначалу это повергло Коренева в ужас, но он справился и с этим.
В спортивной сумке, висевшей на его плече, лежала потрепанная книжка, которая дала ему надежду – зыбкую, почти нереальную, но все же – надежду. Там описывалась история русского танкиста-лейтенанта, в танк которого попал снаряд. Танк загорелся, лейтенант выжил, но лицо его так обгорело, что кое-где виднелась кость. В госпиталях лейтенанту сделали новое лицо, больше похожее на уродливую маску. Впервые взглянув на свое новое лицо, он сказал:
«Бывает и хуже. С этим жить можно».
Больше танкист никогда не смотрел на свое отражение в зеркале, только часто ощупывал свое лицо, будто привыкая к нему.
Юрий Коренев уверял себя, что его ситуация намного лучше. Его лицо не обгорело до кости. Ожоги обезобразили его, но современная пластическая хирургия делает чудеса. Деньги и время вылечивают что угодно. И он получит новое лицо, пусть не сразу, пусть ему предстоит пройти долгий путь – он на это согласен. Но сейчас…
Коренев собрал всю волю в кулак, поднял руку и нажал на черную кнопку электрического звонка.
– Кто там?
– Это я, теть Нина. Юра Коренев.
– Юра?
– Да, теть Нин.
Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Он увидел знакомое морщинистое лицо, острый нос, очки с толстенными линзами, которые были почти бесполезны, но старуха никогда с ними не расставалась – они позволяли ей различать хотя бы очертания предметов.
– Юра, это правда ты?
– Да, теть Нин. Здравствуйте!
Старуха-соседка распахнула дверь, пропустила его в прихожую и крепко обняла.
– Господи… Юра Коренев… Так это и правда ты! А ведь говорили, что нет тебя больше! Что на войне убили!
– Это все слухи, – улыбнулся Коренев. – Я живой. Был ранен, лежал в госпитале, но живой. Теть Нин, я… – Он досадливо дернул щекой, не зная, как начать. – Я хотел расспросить у вас про Вику… Как она, сильно расстроилась, когда ей сообщили о моей смерти?
Старуха заморгала подслеповатыми глазами:
– Юра…
– Только скажите мне правду, – попросил Коренев. – Как она? Как Валюшка?
– А ты…
– Я еще к ним не заходил, – объяснил Коренев. – Хотел сперва расспросить о них у вас. Ну, знаете… – Он хмыкнул и нервно пожал плечом. – Чтобы знать, чего ожидать. Всякое ведь в жизни бывает!
Старушка долго всматривалась в его лицо, а потом сипло пробормотала:
– Так ты не знаешь?
– Чего не знаю?
Она отвела взгляд, закряхтела.
– Теть Нина, не томите! – поторопил ее Коренев. – Что случилось? Чего я не знаю?!
Старушка разлепила сухие старческие губы и проговорила:
– Нету их больше, Юра.
– В каком смысле? – не понял Коренев. – Переехали, что ли?
– Убили их. Насмерть убили. И Вику, и Валюшку. Месяца два тому назад это было. Пришли ночью какие-то люди… Не то грабители, не то еще кто-то… Вика им открыла, а они на нее и Валюшку с ножами…
Старушка осеклась, откашлялась.
– Милиция-то, слышь, приезжала, – сипло продолжила она. – Ходили по квартирам, всех расспрашивали… Говорят, что за день до этого во дворе бродили какие-то абреки, все поглядывали по сторонам. А с ними женщина – не черная, белобрысая какая-то.
Коренев молчал.
– Юра… – тихо окликнула его старуха-соседка.
– Ладно, – едва слышно пробормотал он. – Пойду я, теть Нин.
– Куда ж ты пойдешь? – встрепенулась соседка. – Останься! Можешь у меня пока пожить. Дел-то у тебя теперь много. И с квартирой надо решить… Она сейчас запертая стоит, милиционеры ленточку с печатью приклеили. Оставайся, Юра!
– Да нет. Спасибо. Надо идти.
Он хрипло вздохнул, повернулся и вышел из квартиры.
Заплеванный лифт опустил его в промозглый сумрак подъезда. Потом он шел по улице, и люди вздрагивали, увидев его, оборачивались, провожали его взглядами, но Коренев этого не замечал. Он чувствовал щемящую пустоту в душе, и пустота эта сочилась наружу через его глаза, застилала их вязкой жгучей пеленой, стояла комом в горле.
…В тот же день Юрий Коренев позвонил человеку, с которым не общался уже несколько лет.
– Слушаю… – Голос был хрипловатый, подпаленный возрастом.
– Князь, это Юрий Коренев. Корень. Корешок. Помнишь меня?
Последовала долгая пауза, затем старый уголовник произнес:
– Давно я не слышал твоего голоса, мой мальчик!
– Да. Были дела. Князь, мне нужна твоя помощь.
– Что ж… Когда-то ты мне помог, значит, за мной должок остался. Можешь приехать прямо сейчас. Помнишь адрес?
– Да.
– Когда тебя ждать?
– Через полчаса.
– Хорошо. Сегодня суббота. Захвати по пути бутылку чего-нибудь горячительного. Нам есть о чем поговорить и что вспомнить.
Князь повесил трубку.
При встрече Князь крепко обнял Юру. Он сильно постарел за те несколько лет, что Коренев его не видел. Погрузнел, ссутулился, но от него все еще веяло мрачной силой, а белый слепой глаз по-прежнему мог вселить ужас в самого хладнокровного врага.
Лицо Коренева не привело Князя в ужас. Старый бандит лишь скользнул по нему взглядом и, казалось, тут же потерял к шрамам всякий интерес.
Усадив Коренева за накрытый стол, Князь сам налил ему водки. Мужчины выпили за встречу. Потом еще по одной – за тех, кто не дожил. Затем Князь вкратце рассказал Юрию о своей жизни, после чего потребовал того же от Коренева. Юрий рассказал – про свою службу в Чечне, про убитую семью, про полевого командира Мовсара Евлоева и про его боевую подругу – беловолосую Ингер Лацис.
Князь слушал внимательно, глядя на Юрия своим здоровым, черным, непроницаемо-холодным глазом. Когда рассказ Коренева подошел к концу, в комнату вошла черноволосая девушка с белым как снег лицом. Встала в дверях и уставилась на Юрия.
– А, Марго! – заметил ее Князь. – Ты помнишь Юру Корешка?
– Да, – сказала она спокойно. – Здравствуй, Юра!
– Здравствуй, Маргарита!
– Маргоша у меня экономист, – с гордостью сказал Князь. – Закончила МГУ. Собираюсь послать ее в Кембридж или Гарвард! Может, найдет себе в Гарварде муженька да там, за кордоном, и осядет. Я был бы рад. В этой гуммозной стране ей нечего ловить. Ладно, Маргош, оставь-ка ты нас минут на двадцать одних. Нам нужно кое-что обсудить.
Черноволосая девушка ушла. Князь взглянул на Юрия черным глазом и заговорил о деле.
…Через полчаса старый бандит удалился к себе, собираясь сделать несколько звонков. Коренев остался в комнате один. Размышляя о своим делах, он не заметил, как черноволосая девушка села рядом с ним на диван.
– Юра, – тихо и спокойно окликнула она.
Он вздрогнул и повернул голову.
– Да?..
– Я вспоминала о тебе. А ты?
– Да, – не совсем уверенно проговорил он. – Я тоже о тебе помнил.
Марго подняла руку и поднесла ее к лицу Коренева. Чуть приподняла брови и спросила:
– Можно?
Он пожал плечами:
– Как хочешь.
Марго прикоснулась кончиками пальцев к уродливым шрамам, провела ладонью по его обезображенной ожогами щеке.
– Я сделаю тебе новое лицо, – сказала она. – Обещаю.
Коренев усмехнулся:
– Ты не сможешь.
– Я сделаю, – спокойно сказала она. – Когда-нибудь.
– Когда-нибудь… – задумчивым эхом откликнулся Юрий. И тихо повторил: – Когда-нибудь.
* * *Всего два дня понадобилось Князю, чтобы выйти на след убийц семьи Юрия.
Во вторник (поздно вечером) он привез Коренева на окраину города, к ровной стене старых кирпичных гаражей. Остановил машину возле одного из них.
– Это здесь, – сказал он. Покосился здоровым глазом на обезображенное шрамами лицо Юрия и добавил: – Надеюсь, у тебя по-прежнему крепкие нервы, мой мальчик.
Они выбрались из машины, подошли к гаражу. Князь трижды стукнул в железную дверь. Послышался скрежет отодвигаемого засова, дверь отворилась. На пороге стоял огромный кавказец со свирепым лицом.
– Маршалла ду хойга, ваша! – поприветствовал он Князя по-чеченски. – Здравствуй, брат!
Князь и кавказец обнялись.
– Это Аслан, мой старинный друг, – объяснил Князь Юрию, стоявшему рядом с угрюмым лицом. Повернулся к кавказцу и спросил: – Что ты для нас приготовил?
– Идемте, покажу.
Он включил свет поярче, прошел в глубь гаража, к чему-то, завешанному старым пледом, ухватился за край пледа и сорвал его. Под пледом оказался человек. Он сидел на стуле и щурился от света.
– Это один из людей Евлоева, – объяснил Аслан. – Мовсар Евлоев теперь большой авторитет в Москве. Подмял под себя все рынки на юго-востоке. Если ты, Князь, поможешь мне от него избавиться – я твой вечный должник. – Он усмехнулся и добавил: – Этот парень – твой, никто не знает, что он здесь. Можешь делать с ним все, что пожелаешь. Я пока покараулю на улице.
Аслан вышел из гаража и плотно закрыл за собой дверь.
Князь, грузный, высокий, поседевший, подошел к парню и взглянул на него своим белым страшным глазом.
– Значит, ты человек Евлоева, – негромко и раздумчиво проговорил он.
– Я мырный! – залепетал парень. – Аллахом клянус!
Князь снял пальто и положил его на верстак. Взял со стеллажа кусачки, вновь взглянул на парня:
– Ты расскажешь нам про Евлоева все, что знаешь! Где он живет, с кем спит, в каких ресторанах обедает.
Парень посмотрел на кусачки и быстро-быстро заморгал. На его лице проступил ужас, придав смуглому лицу сероватый оттенок.
– Я нэ пры чем! Мамой клянус!
– Это мы сейчас узнаем.
И Князь шагнул к парню.
Истошные крики пленника гулко разносились по гаражу, но Князя это не волновало. Он орудовал кусачками ловко и умело. Лишь изредка отшатывался от парня, чтобы не испачкаться брызнувшей из раны кровью.