Рози Ягода спрыгивает со стола и, извиваясь, как ящерица, ползет к телу Мак-Честного. Достигает цели, запускает руку телу за пазуху.
С озаренным лицом снова взлетает к лектерну профессорша Летик.
ЛЕТИК
(со звенящей слезой). Я горжусь вами, солдаты-пролетарии и солдаты-интеллектуалы! Давайте еще раз поднимем тост за ГРЯДУЩЕЕ!
РАБОЧИЕ
Что ты заладила? Кончай, тетка, базлать про грядущее! Отдыхаешь, дай другим отдохнуть!
ЛЕТИК
(воет, как торнадо). И все-таки – за ГРЯ-ДУ-ЩЕЕ!
Рози нажимает нужную кнопку детонатора. Колоссальный взрыв разрушает весь спектакль. Но зрители, кажется, целы. Если они целы, им предстоит в течение нескольких минут вглядываться в кромешный мрак и вслушиваться в кромешную тишину, что воцарилась после того, как осел звуковой удар.
Затем начинают вступать в действие некоторые театральные условности: живучесть жанра!
В двух тонких лучах света появляются Хнум и Птах. Как бы пытаясь что-то объяснить, они начинают диалог на доступном публике языке.
ХНУМ
Наши друзья разлетелись в прах, Птах!
ПТАХ
Их останки кружит самум, Хнум!
ХНУМ
Пожалуй, ты прав. Останки их пока что где-то неподалеку кружатся: куски рук, куски ног, ошметки печеней, почек, сердечек, легких, обрывки кишок и артерий, вот кружится член Горелика, опадает Какашина вульва, кровь, и моча, и лимфа, и все секреции – уже не секрет, они вращаются, закручиваются в хвосты вместе со сперматозоидами, яйцеклетками и ДНК… Как профессионал свидетельствую: гены их перемешались, не сразу и разберешь, где чьи.
ПТАХ
Славка! Какашка! Вы нас видите? Вы нас слышите?
ГОЛОС ГОРЕЛИКА
Не знаю, где мои глаза, но я вас вижу.
ГОЛОС КАКАШИ
Не знаю, где мои уши, но я вас слышу.
ХНУМ
Привет, ребята! Мы пока что употребляем слова, доступные публике, но на самом-то деле вы нас не видите и не слышите, вы нас воспринимаете. То, что к вам придет, будет несравненно выше и слуха, и зрения.
ПТАХ
Вы воспримете такое, что в биологическом поле Земли не воспринимается.
ГОЛОС ГОРЕЛИКА
(мрачновато). Звезды, что ли?
Демиурги ободряюще смеются.
ХНУМ
Звезды остались там, где вы только что были уничтожены.
ГОЛОС КАКАШИ
(с любопытством школьницы). Как это может быть пространство без звезд?
ПТАХ
Позвольте мне напомнить, как двенадцатилетний Слава Горелик в кабинете своего дедушки однажды докопался до одной фразы Николая Лобачевского: «Само по себе пространство не существует». Слава, ты помнишь, как ты упал и кулачками, кулачками молотил по ковру, на котором выткан был туркменскими умельцами шестимоторный самолет родины?
ГОЛОС ГОРЕЛИКА
Значит, все звезды растают?
ХНУМ
Примерно так.
ГОЛОС ГОРЕЛИКА
Жаль.
ГОЛОС КАКАШИ
Послушайте, если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно? (Плачет.)
ПТАХ
Ну, не нужно так расстраиваться. Вы уйдете в такую энергию, с которой звездам не сравниться.
ГОЛОС ГОРЕЛИКА
А нельзя… а нельзя там выловить хотя бы уши?..
ГОЛОС КАКАШИ
И глазки?
Пауза.
ПТАХ
Ты видишь, Хнум, как им трудно. Мне всегда казалось, что с этого уровня труднее уходить, чем с других. Особенно если эти так называемые мужчины, так называемые женщины влюблены друг в друга.
ХНУМ
Славка, Какашка, неужели вам хочется назад? Туда, где все умирает и гниет?
ГОЛОС ГОРЕЛИКА
Пожалуй…
ГОЛОС КАКАШИ
Ста! Пожалуй – Ста! Пожалуй – Тысячи! Пожалуй – Миллиона! Пожалуй – Триллиона! Пожалуй – Зиллиона!
Пауза.
ПТАХ
Ну что ж, Хнум, придется тебе закручивать свой гончарный круг в обратную сторону.
ХНУМ
(ворчливо). Странно, эти дети небольшого перекоса не понимают, что они просто дети небольшого перекоса, что все идет к концу так или иначе. Как-то глупо снова проходить через эти мифологические фазы: остров Элефантина, бог плодородия… вычленять из единого понятия всех этих Нунов, Анукет, Менхит, Нейтунов… опять тревожиться по поводу ба-ба-ба, что это – баран или душа… почему-то считаться «владыкой катарактов Нила»… отождествляться с Амоном, Ра, Себеком…
ПТАХ
Послушай, Хнум, ты крутишь свой круг?
ХНУМ
(ворчливо). Кручу, кручу… однако, Птах, ведь мы же опять в рамках времени, поэтому мне нужно время, чтобы прогнать весь этот хлам через крутилку.
ПТАХ
Как своему второму или первому «я», Хнум, я должен тебе признаться, что мне иногда доставляет удовольствие посещение этой смертной биологии. Признаюсь, я люблю их творить своим языком и сердцем. Зубы и губы Птаха и все, что возникает из них, как-то меня умиляют. Так что я и сам, твой Птах, чем-то здесь заряжаюсь, чем-то, что они называют вдохновением, трагедией, шампанским…
ХНУМ
(продолжает работу). В принципе, от них ничего не требовалось, кроме наивности, учитывая обреченность этого варианта. Однако они умнеют – вот в чем дело. В своей материи они уже добрались до генов и всяких там основных кислот. И их тянет все глубже. В их акустике появляются нездешние ноты. Казалось бы, это благо, но среди них начинает расцветать какое-то странное неверие, мания величия. Бог, видите ли, умер, человек – венец творения! Природа кружит им голову. И вместе с тем жалуются на вселенское одиночество. О какой из вселенных вы речь ведете, мне хочется их спросить. Самое же главное, что они не хотят всерьез воспринимать неизбежность перехода на другой уровень… Кажется, готово. Сейчас мы увидим своих Славку и Какашку. Чииииич!
Из темноты в освещенный круг сцены падает большущий мягкий шар, из которого торчат башмак Горелика и Какашина славная мордаха.
ХНУМ
(со скромной гордостью). Ну вот!
ПТАХ
Это само совершенство!
Пауза.
ПТАХ
Как себя чувствуете, ребята?
ГОРЕЛИК
Ничего не чувствую, кроме своей левой туфли.
КАКАША
А я почему-то чувствую только глупость своей физиономии.
ГОРЕЛИК
(осторожно). Подожди, девочка, процесс еще не завершен – не так ли, дружище Хнум?
ХНУМ
Птах, ты видишь? Совершенство они принимают за незавершенность!
ПТАХ
Здесь всегда так, ну, ты же знаешь, Великий Хнум, ну, ну…
ХНУМ
Отказаться от такого классного холозагора – нет, не могу!
ПТАХ
Открути немного назад, Великий Хнум, и я вдохну в них то, что тут так правильно называется вдохновением.
ХНУМ
Только ради тебя, Великий Птах.
КАКАША
(канареечным голосом). Ура-ура-ура-ра-ра-ра-а-а-а!
Свет снова гаснет, видны только лики Хнума и Птаха, да слышен свист гончарного круга.
Снова яркий свет. Теперь перед нами стоят разделенные Горелик и Светлякова. Но что это? На Горелике красуются Какашины груди, а у девушки свисает гореликовский пенис.
Влюбленные бросаются друг к дружке, но останавливаются: что-то не то.
ХНУМ
Ну какая вам разница, у кого что? Все равно ведь вы стремитесь к слиянию – разве нет?
ПТАХ
Дело в том, что в этом варианте у них вся их лирика перепутается.
ХНУМ
Ну хорошо, еще одна попытка. Предупреждаю, последняя!
Новое затемнение. Новые повороты круга. Торжествующая нота Птаха. Свет. Перед зрителями приплясывают полностью восстановленные Горелик и Светлякова. Ой, прикрывают обнаженности. «Славка!» – «Какашка!» Обнимаются.
ГОРЕЛИК и СВЕТЛЯКОВА
(одновременно, в восторге). Мы живы! Мы целы! У нас все на месте! Но где мы? Кажется, все там же, в пьесе! А где же демиурги? Где ты, Великий Хнум? Где ты, Великий Птах?
Никого рядом нет. Вокруг руины кафе. Живых, кажется, после «лабораторного взрыва» не осталось. Тела участников «смычки» навалены кучами. Струйки пожара играют на стенах. Дым. Слышны приближающиеся сигналы аварийных машин, выстрелы, взрывы, марши.
Под главной люстрой переливается разными цветами небольшой, но неотразимый холозагор. Похоже, что именно оттуда доносится объединившийся голос Хнума и Птаха.
ХНУМ и ПТАХ
С возвращеньицем в вашу биологию, ваше любимое, со звездами, пространствочко!
ГОРЕЛИК и КАКАША
Ну что же вы так просто сваливаете? Ведь надо же выпить за жизнь! И за то, что рядом с нею!
ХНУМ и ПТАХ
Это смешно, это соблазнительно, но мы вас покидаем. По законам жанра.
Под главной люстрой переливается разными цветами небольшой, но неотразимый холозагор. Похоже, что именно оттуда доносится объединившийся голос Хнума и Птаха.
ХНУМ и ПТАХ
С возвращеньицем в вашу биологию, ваше любимое, со звездами, пространствочко!
ГОРЕЛИК и КАКАША
Ну что же вы так просто сваливаете? Ведь надо же выпить за жизнь! И за то, что рядом с нею!
ХНУМ и ПТАХ
Это смешно, это соблазнительно, но мы вас покидаем. По законам жанра.
ГОРЕЛИК и КАКАША
Надолго? Неужели навсегда?
ХНУМ и ПТАХ
Вот этот вопрос уже не в духе жанра. Пока что посылаем вам небольшие сюрпризы.
Из развалин, переступая через тела, выбирается Ст. Официант. Тащит складной столик и авоську с шампанским.
Ст. ОФИЦИАНТ
Вот все, что осталось от неплохого кафе. Да, еще вот это. (Подтаскивает мешок с миллиардами, расставляет столик, разливает шампанское.) Давайте выпьем, пока сюда еще не ворвались красные. Или белые.
ГОРЕЛИК
Кажется, пора драпать, Наталья Ардальоновна.
КАКАША
Не спеши. Похоже, что-то еще должно случиться.
Зловещая картина сцены внезапно меняется. Задник освещается видом бухты. Среди прожекторов и огней там появляется ультрасовременный боевой корабль. Вступает музыка, что-то вроде концерта D-Minor Алессандро Марчелло. Над кораблем как бы в облаке романтизма появляется женская суть крейсера, большое лицо с нежными губами и туманными очами.
АВРОРА ГОРЕЛИКА
Ты права, Светлякова, вот оно и случилось. Случилась наша встреча, любезнейшая Какаша.
ГОРЕЛИК
Не верю своим глазам и ушам. Аврора, ты научилась говорить и являться в своей сути?
МОНОЛОГ АВРОРЫ ГОРЕЛИКА
Слава, Слава… Как живется вам с другою – проще ведь? – удар весла! – Линией береговою скоро ль память отошла обо мне, плавучем острове?.. Ах, Горелик, Горелик… Не смущайся и не оправдывайся, ведь ты же знаешь, что я тебе все прощаю! Я не обиделась, даже когда ты продал меня китайцам. Ведь ты же знал, что я уйду от них и отыщу тебя. Ты знал, что мое чувство к тебе вкупе с моим радарным зонтом и самонаводящимися ракетами сильнее всех китайских ВВС, что моя суть, явившаяся сейчас перед тобой и перед всеми участниками этой драмы, живыми и мертвыми, перед актерами и зрителями, равно как и перед священными демиургами Хнумом и Птахом, о которых ты мне столько говорил в те ветреные и звездные ночи, когда мы шли с тобой наедине, кроша лед полярных морей, в Китай, – она, суть ее так неотрывна от твоей сути, сутяга мировой сутолоки, странствующий рыцарь миллиардной барахолки, Чичиков постбайронизма, последний солдат и дуэлянт экологического ристалища.
И все-таки, вообрази, как мне было одиноко, когда ты свалил из Шанхая со своим долларовым мешком! Представь себе, как я преисполнялась ярости, набирая скорость по водам Хуанпу, как я разбрасывала все их патрульные корабли, как я сбрасывала с борта десанты отборных китайцев! Как я начала, наконец, растворяться в холодном тумане… (короткое рыдание) и в одиночестве!
(Жарким шепотом продолжает.) Я помню тебя всего, Славка! Я так любила, когда ты во мне принимал душ! Ты не античный красавец, мой дорогой, но я так наслаждалась видом твоих волосатых мускулистых ляжек, а также растительностью с контурами российского орла на груди! (Прерывистое дыхание.) А когда ты брал в руку свой шут… ах, что я говорю… ах, я теряю всякий стыд, да еще в присутствии соперницы… все мои компьютеры преисполнены бесстыдством любви… но вы поймите меня… они все говорят: «крейсер», «авианосец»… для них это что-то бесполое, хоть и мужского рода, но ведь в английском языке, то есть на языке прародины всех крейсеров и авианосцев, любое судно – это она! Страшная самоотверженная фемина!
Какое счастье, что мне в конце концов удалось через спутник перехватить номер твоего «мобиля»! В самом центре Индийского океана я поняла, что ты устремился на поиски своей любви. Сначала я думала, что речь идет только обо мне, но потом образ несносной Какаши стал вытеснять меня из мечты Горелика. Взрыв ревности едва не заставил меня обрушиться на Багдад, или на Афины, или уж не знаю на что. Хвала корректировщикам Хнуму и Птаху, они в конце концов надоумили меня охладить мой пыл. Именно они довели до моего сознания, что ревность – это чад, это мрак, это перегар. В конце концов, Наталья Ардальоновна, ведь вы же не виноваты, что встретили моего Славку еще в те времена, когда я была в лучшем случае всего лишь кучей чертежей. В принципе, я даже понимаю ваше чувство, Горелик не может не оставить глубокого следа в душе любой женщины, будь это стальная дева морей или какая-нибудь сикуха с питерской окраины, – ведь верно? В конце концов, мы можем жить втроем на мне, правда, Наталья Ардальоновна? Да вы не бойтесь, это я только снаружи такая громадина, внутри я такая же, как вы, только тоньше, только чувствительнее немного, вы согласны?
КАКАША
(хохочет и кокетничает). А почему бы нет? В конце концов надо все испытать в этой жизни, не только в той не-жизни, верно? Хнум и Птах, правильно я говорю?
ХНУМ и ПТАХ
(из поднебесья). Истина глаголет твоими… кем-чем, кем-чем, кем-чем, Какаша?
КАКАША
Да устами, конечно, – чем же еще!
ГОРЕЛИК
Аврора, кто у тебя на борту?
АВРОРА ГОРЕЛИКА
Только моя любовь. Жду тебя… ну и… (легкий железный скрежет)… ну и нашу компаньонку…
ГОРЕЛИК
Но как мы к тебе проберемся? Весь город в огне.
АВРОРА ГОРЕЛИКА
Произвожу зачистку города. Интенсивно тушу пожары. Вразумляю взбесившийся народ. За вами вылетел вертолет. Сейчас спустятся лестницы. Итак, до скорого!
«Суть Авроры» гаснет, восстанавливается панорама рейда. Слышится шум вертолетного мотора. Спускаются две веревочные лестницы.
ГОРЕЛИК
(передает мешок с миллиардами Ст. Официанту). Восстановишь город, и прежде всего «Лембрансу», чтобы все было готово для новой драмы. Если хочешь, накупи картин и открой новую картинную галерею, чтобы затмить дарителя Гульбекяна. Поощряй джентльменство и особо следи за состоянием воздуха. Все ясно?
Ст. ОФИЦИАНТ
Яснее тумана, сеньор Горрелли. Яснее дыма и самума. Ждем вас снова у нас для полной ясности.
Горелик подсаживает на лестницу Какашу и начинает карабкаться сам.
ГОРЕЛИК
(раскачивается на лестнице). Как все просто в этой пресловутой истории человечества! Сущий детский сад! По сути дела, любой персонаж может подойти к берегам своей родины на крейсере и продиктовать этим берегам свою волю. И мы это сделаем с тобой, моя любимая! Довольно всей этой непристойной возни, когда по всей стране бурчат кишки, а пища засовывается без разбора в горловые отверстия! Займитесь очисткой воздуха, скажем мы им. Контролируйте уровень окиси углерода и прекратите повсеместный бздёж. Пердеть и пускать шептуны теперь придется в специально отведенных местах. Любая брехня приравнивается к сероводороду. Говорите все начистоту, с каждым днем усиливайте вентиляцию, иначе «Аврора Горелика» запустит свои «снавоны»!
КАКАША
(карабкается по лестнице и не забывает отхлебывать из горлышка шампанское). Прощай, Боа-из-Лис! Здравствуй, Тпрусь-моя-матушка!
ЗАНАВЕСХНУМ
А все-таки куда они отправились, Великий Птах?
ПТАХ
В Россию, Великий Хнум.
ХНУМ
Странно, а разве это была не Россия?
ПТАХ
Да вроде бы нет. Они говорят, что это была Португалия.
ХНУМ
Странные, странные, сущие дети, как они тут все раскроили – Россия, Португалия… Куда-то мчатся, что-то воруют, кого-то взрывают, воспаряют спьяну до небес… И не знают, что их ждет, сидят в клетке своих трех времен и не знают…
ПТАХ
Даже не догадываются…
Ах, Артур Шопенгауэр!
пьеса в двух актах
Действующие лица:
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ ГОРЕЛИК, 100 лет
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА ГОРЕЛИК (урожденная Светлякова), т.и.к. «Какаша», 93 года
ВТОРОЙ
ВТОРАЯ
ДОМ
В пьесе также участвуют бессловесные фантомы Петуха и Попугая.
Действие происходит во второй половине XXI века в излюбленном месте пенсионеров Европы, на острове Кипр, в окрестностях города Лимассол.
Акт первый
На сцене обширная веранда приморской виллы. Стеклянная стена, выходящая к морю, раздвинута, что позволяет бризу вздувать легкие ткани и шелестеть ветвями комнатных растений. За порогом – терраса с зонтами, за ними обычный курортный пейзаж: пальмы и море с парусами. Море, очевидно, подступает близко к дому: слышен шум прибоя. В левом верхнем углу ослепительно голубого задника неподвижно висит некое овальное небесное тело, которое можно было бы назвать Неопознанным Летающим Объектом, если бы к тому времени НЛО не были уже опознаны.