После этого Горшков стал работать в Спорткомитете, а Пахомова превратилась в домохозяйку, поскольку оказалась… беременна. Вот ее слова:
«Мы закончили выступать, а времени для дома не прибавилось. Был очень короткий период, когда я попробовала стать просто женой. Саша пошел на работу, а я осталась дома, что было вполне естественно для женщины, которая ждет ребенка. «Родится малыш, – размышляла я, – и забуду фигурное катание». Оказывается, я себя плохо знала. Изнывала от тоски. Саша на работе, а я сижу целый день у дверей и, как собака, вою. Весной 77-го Виктор Иванович Рыжкин предложил мне работать в ЦСКА тренером. Осенью, прямо с тренировки, меня отвезли в роддом. Я даже не знала, что рожать пора…»
Вспоминает А. Горшков: «В 1977 году я получил должность гостренера в Спорткомитете. Милу пригласили тренировать в ЦСКА. Мы стали видеться гораздо реже – рабочие графики у нас не совпадали. Я клерк, у Милы – ежедневные двухразовые тренировки. Часто она возвращалась домой, когда я уже собирался спать…»
Итак, осенью 1977 году у Пахомовой и Горшкова родился ребенок – дочь Юлия. Однако, даже став матерью, Пахомова не могла усидеть дома, не могла жить семейными заботами. И спустя какое-то время вернулась к тренерской работе. А летом 1978 года ее назначили тренером сборной СССР. Учениками Пахомовой были два известных танцевальных дуэта: Ирина Моисеева – Андрей Миненков и Наталья Аненко – Генрих Сретенский. Кроме этого она вела группу, которую она тренировала чуть ли не с пеленок, и некоторые из этих ребят потом станут чемпионами мира среди юниоров.
Помимо работы тренером Пахомова написала две книги: «Хореография в фигурном катании», «И вечно музыка звучит» (с А. Горшковым). Третья книга – «Монолог после аплодисментов» – выйдет после смерти фигуристки. Она также защитила кандидатскую диссертацию на кафедре хореографии ГИТИСа. Казалось, что все в ее жизни после ухода со льда складывается более чем замечательно. Как вдруг…
В феврале 1980 года Пахомова вернулась с зимних Олимпийских игр в Лейк-Плэсиде (США) в плохом состоянии. Сначала подумали, что это пневмония, но когда фигуристка легла на обследование, оно выявило у нее признаки рака – врачи нашли у нее опухолевое заболевание лимфатической системы (лимфогранулематоз). Далее послушаем рассказ А. Горшкова:
«Доктор Михаил Перельман собрал консилиум с министром здравоохранения. Вызвали нас с Милой. Ей сказали: «Хочешь жить – серьезно лечись». Она была в шоке. Три часа сидела в нашей машине и плакала. А потом был стационар, из которого тренер Пахомова… сбегала на тренировки. А на катке холод, сырость, ей же противопоказано! Я пробовал ее убедить – это было бесполезно. После курса лечения наступало некоторое облегчение, но ненадолго. Ей было запрещено курить, но Мила покуривала. Иногда тайком, иногда открыто. Я говорил: «Не надо…» Она однажды мне ответила: «Жизнь, которую мне предлагают, мне не нужна. Хочу жить полноценно!»
Наше последнее лето, в 85-м, мы проводили под Ригой. Один журналист предложил Людмиле надиктовать воспоминания. Она была не в лучшем состоянии, но он приезжал каждые выходные. Я не вмешивался.
Осенью 85-го на сборах ей стало плохо. После этого из больницы она не выходила, только на Новый год. 31 декабря, в день своего рождения – ей исполнилось 39 лет, – Мила танцевала последний раз, дома, в парике. Ей было очень тяжело…»
На том праздновании был и первый партнер Пахомовой – Виктор Рыжкин. Он вспоминает:
«31 декабря 1985 года у нее был последний день рождения. Я приехал к ним с Сашей прямо с катка «Кристалл». Было страшно холодно, и я чуть ли не в валенках был. Мы танцевали с ней. И я даже не заметил, что на голове у нее уже парик, после химиотерапии…»
А вот что вспоминает дочь Пахомовой Юля:
«Осенью 1985 года маму положили в больницу, а перед Новым годом выпустили. Видно, я раньше времени вернулась из школы. Мама сидела в кресле, а на ее голове не было волос – не успела надеть парик. Она сказала: «Сядь ко мне на колени». И расплакалась. Спрашиваю: «Почему ты плачешь?» Она: «От счастья, что вижу тебя». Я начала гладить ее по голове, приговаривая: «Мамочка, тебе и без волосиков очень хорошо». Она молча кивала, понимала, что я говорю так, чтобы утешить ее…»
После Нового года Пахомова вновь легла в больницу. И в течение нескольких месяцев у нее дважды был отек легких. Все понимали, что дни ее сочтены. Трагическая развязка наступила 17 мая 1986 года. Причина смерти: лимфогранулематоз.
Прощание с великой фигуристкой проходило в ее родном ЦСКА. Очередь выстроилась от метро «Аэропорт». Людей было столько, что руководителю Спорткомитета и главе Олимпийского комитета, которые тоже приехали попрощаться, пришлось два часа стоять на улице.
Похоронили Людмилу Пахомову на Ваганьковском кладбище в Москве, рядом с отцом.
В 1988 году Л. Пахомова и А. Горшков за вклад в развитие танцев на льду и спортивные достижения были избраны почетными членами «Музея Славы Федерации фигурного катания США». Как шестикратные чемпионы мира (1970–1974, 1976) и Европы (1970–1971, 1973–1976) они вписаны в Книгу рекордов Гиннесса.
Оригинальный танец «Танго Романтика», подготовленный спортсменами вместе с тренером Е. А. Чайковской в 1973 году, включен и исполняется до сих пор в качестве обязательного танца на соревнованиях по спортивным танцам на льду.
Между тем спустя некоторое время Горшков женился во второй раз – на переводчице, работавшей в посольстве Италии. Причем дочь Юлия отнеслась к этим отношениям резко отрицательно и отказалась жить с отцом. В итоге она переехала к своей бабушке – маме Пахомовой и прожила с ней вплоть до ее смерти в феврале 1993 года. К тому времени она уже успела помириться с отцом, поэтому сразу после смерти бабушки вернулась под его крыло.
Дочь Пахомовой и Горшкова Юлия окончила МГИМО, экономический факультет. В конце 90-х уехала в Париж, где окончила школу дизайна. Первое время ей было трудно пробиться, но теперь все наладилось. Она работает стилистом и фотографом в американской компании «Вул Уорлдс Интернешнл», а также сотрудничает с Домами высокой моды. Наверное, в Москве ей было бы легче устроиться, отец наверняка бы помог. Но Юлии хотелось сделать что-то самой именно там, где ее никто не знает. Как видим, это ей удалось.
А. Горшков с 1977 по 1992 год работал государственным тренером по фигурному катанию на коньках Госкомспорта СССР, а с 1992 года возглавляет Управление международных связей Олимпийского комитета России (ОКР). В 2001 году Горшков был избран членом исполкома ОКР. С 2000 года он является также вице-президентом Московской региональной федерации фигурного катания на коньках и президентом Регионального благотворительного общественного фонда «Искусство и спорт» имени Людмилы Пахомовой. В июне 2010 года его избрали президентом российской Федерации фигурного катания.
В 2006 году А. Горшков отпраздновал юбилей – 60-летие. Давая интервью одному из российских печатных изданий, он рассказал следующее:
«Думая о юбилее, мне пришло в голову вот что. В числе «60» присутствует цифра «6». И, как оказалось, с этой цифрой у меня многое связано, да и у нашей с Милой пары в том числе. Во-первых, у нас обоих год рождения 1946. Потом, в 66-м году мы начали с Милой кататься вместе. Далее – мы 6 раз становились чемпионами Европы и 6 раз – чемпионами мира. Потом впервые мы стали олимпийскими чемпионами в 76-м году. Потом печальная дата – Милы не стало в 1986 году. Я уже не буду продолжать, так как этих шестерок и так достаточно…
Юбилей – это дело нелегкое. И потом требуется определенный отдых. Хотя я не сильно был занят организацией празднования. Все прошло очень тепло. Было приятно слышать во всех тостах, какой я, оказывается, хороший. Ведь я себя отношу к числу самоедов, я постоянно недоволен собой, хочется в себе что-то поправить, изменить, улучшить. А когда ты слышишь о себе столько положительных отзывов, то это, конечно, приятно, но чуть-чуть странно. Я даже никогда спокойно не мог на себя смотреть на экране телевизора, мне постоянно кажется, что что-то не так. Видимо, я где-то себя идеализирую…»
Вместе и навсегда
Ирина Моисеева – Андрей Миненков
Бронзовые призеры зимних Олимпийских игр (1980, Лейк-Плэсид)
И. Моисеева родилась 3 июля 1955 года в Москве и жила с родителями в знаменитом «ажурном доме» № 27 на Ленинградском проспекте (архитектор Андрей Буров). Дом был знаменит тем, что в нем до 1949 года проживала звездная пара сталинской поры – писатель Константин Симонов и актриса Валентина Серова. Чуть позже в этот же список знаменитостей, обитавших в «ажурном доме», суждено будет попасть и Ирине Моисеевой.
Ее дом находился рядом с катком Стадиона юных пионеров (СЮП), и это предопределило ее будущую судьбу. Как и то, что фигурное катание в начале 60-х было чрезвычайно популярно в СССР, о чем я уже неоднократно упоминал ранее. В итоге уже в четыре года маленькая Ира встала на коньки, чтобы в будущем стать, как Нина Бахушева или Людмила Белоусова (самые популярные фигуристки тех лет). Однако первый блин вышел комом – почти сразу Ира неудачно упала и сломала ногу. И целый год на лед больше не выходила. Родители думали, что больше и не захочет. Но ошиблись. Едва настала зима, как Ира снова взяла в руки коньки. И мама повела ее на СЮП в секцию фигурного катания. Ее приняли в группу одиночниц. В одиннадцать лет Ира докаталась до первого разряда. После чего тренер признал ее… бесперспективной. Так часто случается с талантливыми людьми, будущими звездами – поначалу мало кто видит в них судьбоносный талант. Вот и тренер, вынесший свой безжалостный вердикт, относился к их числу. Но на одних таких тренерах свет обычно не сходится – есть еще и другие.
В итоге кто-то из последних предложил не ставить на Ирине крест, а показать ее тренерам, работавшим в молодом тогда направлении – спортивных танцах. Так и сделали. Тренеры-«танцоры» взяли девочку к себе, а также еще двух мальчиков-одиночников, которых тоже до этого списали со счетов – посчитали бесперспективными. И когда Ирину подвели к этим мальчикам и спросили: «Кого из них ты хочешь выбрать себе в партнеры?» – она указала на того, которого звали Андреем. Позднее ее все будут спрашивать: «Почему именно его?» Но она до сих пор не знает ответа на этот вопрос. В таких случаях обычно принято говорить коротко: судьба. Фамилия этого мальчика была Миненков.
Он был всего на полгода старше Ирины (родился 6 декабря 1954 года) и тоже жил поблизости от Стадиона юных пионеров. И на каток с детства приходил со всей своей семьей: родителями и старшим братом. Потом записался в подготовительную группу фигурного катания. Но помимо этого увлечения у него было еще одно – он любил лепить из пластилина.
Их первым тренером стал Игорь Александрович Кабанов. Он начал заниматься фигурным катанием на том же самом СЮПе в 1951 году, а в начале 60-х перешел на тренерскую работу – стал обучать детишек на стадионе «Кристалл». Именно туда к нему вскоре и привели Иру Моисееву и Андрея Миненкова.
Кабанов тогда тренировал три танцевальных дуэта и самым талантливым считал именно пару Моисеева – Миненков. Они прозанимались у него полтора года, после чего вынуждены были расстаться. В 1967 году Кабанову предложили перейти в Спорткомитет СССР, и он передал свою группу молодому тренеру Татьяне Тарасовой. Далее послушаем ее собственный рассказ:
«В его группе катались тогда еще подростки Таня Войтюк и Слава Жигалин и совсем маленькие, им шел тринадцатый год, Моисеева и Миненков. Буквально накануне своего ухода Игорь Александрович поставил их в пару. Я долго не хотела брать танцоров, группа у меня уже у самой набралась достаточная, причем состояла она из представителей парного катания. Но Кабанов убеждал: «Возьми, Таня, не пожалеешь, посмотри за Моисеевой и Миненковым – классными будут спортсменами». А они на коньках еще толком стоять не умели, правда, тренировались самозабвенно. Такие тоненькие, нежные, тихие. У Иры аж ножки подкашивались, и вся она как будто из студня состояла. Только одно было очевидно – они подходили друг другу: и по росту, и по внешним данным. Очень красивые были дети.
Стала я учить их обязательным танцам, работать над скольжением – мне, впрочем, так и не удалось их научить скользить так, как хотелось бы, – мы проводили очень много времени на льду. Уставали ребята сильно, натирали ноги, но вида не подавали. Ира вообще очень терпеливая, хотя на нее постоянно валились несчастья, особенно досаждали больные голеностопы. Впрочем, неприятности с голеностопами начались позже, а пока они были физически очень слабые, оттого и уставали быстро. Однако мужественно ходили на двухразовые тренировки.
Наступило лето, и мы поехали вместе в город Азов на сбор по общефизической подготовке. Остановились в гостинице на берегу моря, и я начала на морском воздухе подтягивать им силенки. С нами поехал на сбор и маленький Вова Ковалев, который безобразничал и куролесил, как только мог, благо на различные проделки фантазия у него была богатая. А поскольку дурной пример заразителен, я, чтобы пресечь возможное разгильдяйство, моталась за ними по всем кустам, проверяя, бегают ли они кросс или отсиживаются в лесу, дурача меня. За день я перекрывала раза в три их беговую норму. Но спустя неделю убедилась: беспокоюсь зря, Моисеева и Миненков беззаветно тренировались.
Мы учили танцевальные позиции, учили по многу часов в день. Разучивали на полу под музыку обязательные танцы. И этот сбор в Азове, напряженный и плодотворный, очень им помог. Ребята физически окрепли и закалились. Характер маленькой Моисеевой для меня неожиданно открылся на этом летнем сборе в Азове. Какое-то время Ира не тренировалась, у нее болела нога. Сижу я как-то около гостиницы на скамеечке под пальмами, отдыхаю. Слышу, кто-то прыгает и пыхтит за спиной в кустах, оборачиваюсь, а это Моисеева свой здоровый голеностоп качает. Прыгает, прыгает, пот с лица течет. Так самостоятельно занималась маленькая, тринадцатилетняя девочка…
В конце декабря 1968 года мы приехали с ребятами в Ленинград, жили в гостинице «Ленинградская», здесь же собирались праздновать и Новый год. Стол, конечно, накрывали у меня в номере и приволокли туда елку. За что нас всех чуть было не выселили из гостиницы, так как ставить елку в номере категорически запрещалось. Я так плакала, так уговаривала администраторшу, объясняя, что у меня дети, а дети без елки в Новый год не могут, что в конце концов она не выдержала моих причитаний, разрешила остаться и нам, и елке. Мне самой тогда не исполнилось и двадцати двух лет.
Я накупила всякой еды, Моисеева и Миненков отправились в предновогодний вечер за тортом для команды. Они пошли на Невский и исчезли надолго. Вернулись – Ира в слезах, Андрей делает вид, что огорчен, но тихонько посмеивается. «Понимаете, Татьяна Анатольевна, мы поскользнулись… А торты были еще горячие». Они купили два торта, один на два килограмма, другой на килограмм. Упасть они умудрились на оба. После нервотрепки из-за елки сердиться на них сил уже не было, я молча ложечкой сперва всю эту массу примяла, а потом уже стала раскладывать по тарелкам. Привязанность Андрея и Ирины друг к другу зародилась с самого детства. Мне казалось, что Ира любит Андрюшу сильнее, может быть, потому, что он балованней, чем она. Как ни странно, в ней, такой хрупкой и изящной на вид, внутри будто бы стальной стержень. Капризной она стала со временем. Вначале не была.
Андрюша в детстве обожал ласку. Если я прихожу на тренировку и целую Иру, то тут же подставлялась вторая щека – Андрея. Если я, уходя, опять поцеловала Иру, то Андрюша тут как тут…
Их взаимная привязанность навеяла мне постановку показательного танца, который мы назвали «Пампам», романтически-трагического характера. В общем, не знаю даже, как точно его определить. Танец исполнялся под вальс Шопена… Мне сразу пришлось по душе, как они начали его катать, видимо, вальс понравился и им, потому что выходили они с этим вальсом на показательных выступлениях лет семь. Никак с ним расстаться не могли. В этом танце они делали длинную проездку по диагонали, через весь каток. Они неслись, раскинув руки, как две птицы. Они летели к мечте…»
Итак, Моисеева и Миненков в тот период стали для Тарасовой самыми любимыми учениками, с которыми она могла воплощать на льду свои самые смелые тренерские фантазии. Именно они принимали участие во многих ее экспериментах. И с каждым днем становились все крепче и крепче, как в техническом плане, так и в физическом. Вот слова Т. Тарасовой:
«В Моисеевой и Миненкове ясно проступали задатки чемпионов – задатки, а не замашки. На мой взгляд, чемпионами становятся те, кто пламенно жаждет успеха и, обретя его, получает от этого полное счастье. Так вот, в тринадцать-четырнадцать лет они хотели уже быть признанными. Пусть не зрителями, пока только мною на тренировках. И как они были счастливы, когда я получала удовольствие от их проката! Ими двигало желание постоянно испытывать такое счастье.
Поначалу мы работали очень легко. Они все мои постановки принимали и понимали мгновенно. И что очень важно, в ребятах буквально с каждым днем все яснее и ярче проступала индивидуальность, без этого чемпионом не станешь. Еще немаловажная деталь. Таких выразительных рук, какие были у маленькой Моисеевой, я не видела ни у кого. Хотя у Иры была масса недостатков: бедра неразвернуты, ноги больные, отсутствие определенной координации, когда руки зажаты позицией. Но если Ира распускала руки, она каталась намного легче…»
А началось их восхождение на Олимп фигурного катания в 1970 году. Именно тогда они выиграли первенство мира среди юниоров в 1970 году. А в чемпионате СССР среди взрослых фигуристов заняли в том году 5-е место (от спортобщества «Труд», в котором они прослужат десять лет). После чего отправились на чемпионат мира среди взрослых фигуристов, который проходил в Ленинграде. Однако участия в тех соревнованиях они не принимали, а только наблюдали, набираясь необходимого опыта на будущее. Причем Тарасовой пришлось отпрашивать их от школы – это была полностью ее задумка.
В 1971 году они заняли на чемпионате СССР 4-е место, что было несомненным прогрессом. Но еще лучше они выступили на следующий год, взойдя на 3-ю ступеньку пьедестала почета. Та же история произошла и в январе 1973 года, где они повторили свой прошлогодний успех. Для многих тогда стало очевидным, что в спортивных танцах появилась новая сильная пара, которая с каждым годом будет только прогрессировать. Сам Лоуренс Деми, председатель технического комитета по танцам в ИСУ, приехав в самом начале 70-х в Москву и увидев, как танцуют Моисеева и Миненков, сказал Тарасовой: «Татьяна, они могут стать чемпионами». Как в воду глядел. Впрочем, их путь на вершину не был стремительным.