– А чем отличается от любительского профессиональный чемпионат?
– Прежде всего системой оценок. Мы будем демонстрировать три программы: техническую, артистическую и произвольную. Каждую оценивают по 10-балльной системе. Во времени нас не ограничивают, нет и обязательного набора элементов. Это дает громадные перспективы для творчества.
– Ваше решение было довольно неожиданным. Вы ведь самая молодая из пар.
– Дело в том, что у нас последние два года какой-то творческий застой. Мы катались на старой «волне», по наработанной уже схеме. Поэтому уже давно решили, что нужны перемены. И когда Татьяна Анатольевна предложила нам после Игр доброй воли перейти в театр, мы сделали это с удовольствием.
А то, что мы молодые… Ну почему бы не уйти в зените славы? Мы не успели надоесть публике. И еще хотим работать интересно и зарабатывать – сейчас.
– Катя, что сейчас, на твой взгляд, происходит в фигурном катании? Пустые залы, дрязги…
– Это было одной из причин нашего ухода. Перед всеми крупными соревнованиями мы устраиваем показательные выступления. Для начальства из Госкомспорта и для публики. В последний раз было что-то страшное. Я каталась и плакала. Пустые трибуны, равнодушные зрители… И дело не в отсутствии рекламы, просто что-то произошло. Раньше фигурное катание было праздником. А сейчас это никому не нужно.
– Может быть, отчасти виноваты скандалы вокруг этого вида спорта? Вспомни, что сказали Селезнева и Макаров о «продажных парах».
– Это давно уже не секрет. Советские спортивные и танцевальные пары – лучшие в мире. И чтобы как-то компенсировать наших одиночников, чтобы они не ударили в грязь лицом, пары «продают», ставя их ниже, чем они заслуживают. Сложно к этому придраться, ведь оценки в фигурном катании субъективны, «нравится – не нравится». А Селезнева с Макаровым… Может, они и были лучше нас на каком-то этапе. Но все наши награды – честные. Мы были сильнее.
– Ты сказала, что вы платите Госкомспорту 75 % премиальных, а что получаете взамен?
– Да ничего, в общем. Скажем, машины мне и Сереже выделил ЦСКА. И то уже после того, как я привезла из Японии старую «Тойоту» и она начала разваливаться на ходу. Сереже квартиру дали только сейчас, до этого он жил с родителями, сестрой и ее ребенком в Химках.
– Но все-таки победы оцениваются не этим. Сколько в них вложено сил, нервов, здоровья… Какая была самой сложной?
– Олимпиада. Мандраж перед первым выходом на лед был жуткий. И, наверное, олимпийское «золото» – самое дорогое для нас.
– Давай вернемся на несколько лет назад. Вспомним, как вас с Сергеем впервые поставили в пару. Помнишь свои впечатления?
– Просто очень радовалась, что меня выбрали, заметили. Очень тренеру была благодарна. Да, кстати. Может быть, одна из причин падения интереса к фигурному катанию в том, что тренеры не хотят работать. Детям негде заниматься. Получается, что ты воспитываешь пару, доводишь ее до определенного уровня, а потом ее забирают более именитые. Платят за работу копейки. Ни отдачи, ни зрительского внимания. И появляется то, что я терпеть не могу: все хотят получать, а работать не желают. Всю эту систему надо менять, но как?
– Катюша, отвлечемся все же немного от проблем. Поговорим о вас с Сережей. Вы столько лет вместе – не надоели друг другу?
– Как ни странно, конфликты у нас бывают только рабочие, на льду. В жизни мы прекрасно ладим, нам интересно вместе. Я, может быть, чуть экспрессивна, а у Сережки мягкий характер. И еще мы оба (я чуть поменьше) умеем уступать. Уважать друг друга.
– Ваши вкусы похожи?
– Мы понимаем друг друга. Даже костюмы выбираем в полном согласии. Увлекаемся музыкой, «Депеш мод» – общая страсть. Собак любим – видели моего зверя? Оба водим машину. Оба учимся в инфизкульте, только Cepгей на курс старше.
– А в свободное время чем занимаетесь?
– Господи, о чем вы! Да его просто нет. А теоретически люблю за городом гулять, в лесу, в тишине.
– Как представляешь себе идеального мужчину?
– Такие разве есть? (Смеется.) Да и зачем они? Самое главное, чтобы мужчина и женщина понимали друг друга.
– А вы с Сережей? Извини, может, это бестактный вопрос, но все же – мы так привыкли, что наши пары в фигурном катании в конце концов становятся парами семейными.
– Я не знаю. Мы вместе уже долго, и вместе нам хорошо. А пожениться? На это тоже просто не хватает времени…
В их жизни – новая полоса. И дай им бог пройти ее победно, интересно, удачно. И – обязательно – вместе!»
Спутя год после ухода в профессиональный спорт в жизни героев нашего рассказа произошло еще более значительное событие – они официально зарегистрировали свои отношения. Произошло это 20 апреля 1991 года. Причем Гриньков едва не опоздал на собственную свадьбу. Так вышло, что незадолго до этого он получил травму плеча и операцию ему делали в Америке. Из-за этого он задержался с вылетом и прибыл в Москву буквально накануне свадьбы. Невеста вся испереживалась, родственники тоже, подозревая что-то нехорошее: то ли катастрофу самолета, то ли нежелание жениха жениться. Но все обошлось. Правда, когда молодые пришли в ЗАГС, выяснилось, что жених… забыл дома паспорт. Но работники ЗАГСа Сергея простили и расписали без документов. 29 апреля прошло их венчание в церкви неподалеку от дома Гордеевых.
Спустя год – в сентябре 1992 года – у молодых родилась дочка Даша. Причем произошло это в Америке, где в конце марта того же 92-го фигуристы купили себе дом (в городе Тампа во Флориде). Впрочем, с рождением ребенка появились свои нюансы, о которых рассказывает мама Гордеевой – Елена Львовна (в интервью В. Мироновой):
«Катерина хотела сделать аборт, потому что беременность была незапланированной. Как раз в это время ребята ушли из спорта и находились в положении между «здесь» и «там» – не знали, что у них будет впереди, но уже знали, что было позади. Имея и звания, и деньги, не определили, к какому берегу в конце концов пристать.
Им очень хотелось кататься. Но в то время это было не так серьезно, как сейчас. Вот почему многих интересует вопрос: как это так – родили, бросили и ушли? Я глубоко убеждена, что сейчас у Катерины именно тот возраст, когда она может раскрыться. Сережа – он стабилен. Хотя тоже сейчас катается лучше. А у Катерины появились абсолютно новые качества, поэтому-то ее и испугала беременность. Она боялась эти качества потерять. Я тогда дочери однозначно сказала: «Ты молодая, ты должна работать. Ради чего работать у тебя будет. Родишь и восстановишься моментально. И чем раньше ты это сделаешь, тем тебе будет проще и нам легче. Я пока здорова, значит, помогу». Долго мы ее уговаривали, возили по врачам, которые в один голос категорически возражали против аборта…
До пяти месяцев Катя продолжала тренироваться. Ей не было тяжело. Да и врачи не возражали. Правда, пришлось снять сверхсложные элементы…
Сережа был категорически против родов в Москве. К тому же здесь ей предлагали только кесарево сечение, против чего уже была категорически я. К тому времени у нее было приглашение рожать в институте Нью-Джерси. И Катюха за месяц до родов выехала в Америку. Причем, когда Катя туда собиралась, ей и в голову не приходила мысль, что родит она в Америке. Но фактически оказалось так. Через месяц после предполагаемых родов у ребят в Америке должна была начаться работа в шоу. Родила дочка абсолютно нормально. И когда я прилетела к ним спустя несколько дней, то увидела это чудо – 45 см роста и 2600 г веса.
Помню, моя замечательная дочь затащила меня в темную комнату и говорит: «Вот, мам, посмотри, что я родила». Потом Машка (младшая сестра Катерины. – Ф. Р.) мне передала слова своей старшей сестры, которая в доверительном разговоре с ней сказала, что боится, что мама будет ее ругать за то, что она родила такого маленького ребенка…
К тренировкам Катя приступила через две недели после родов. И в том объеме, как до беременности – сначала по 6 часов в день, потом по 10. Две тренировки по 4–5 часов. Плюс бассейн, зал, накачки. Представьте, Сережа приходит домой, смотрит телевизор и накачивает ноги. Им это необходимо. Сейчас у ребят есть потрясающая работа, и они должны работать… Они просто-таки вросли в свое дело, у них появилось внутреннее желание работать, и работают они как бешеные. В феврале – марте приезжали в Москву, и оба, повторяю, просто в идеальной форме…»
Почти два года Гордеева и Гриньков катались как профессионалы в американском ледовом шоу «Старз он айс», после чего вернулись в любительский спорт. Дело в том, что в 1993 году Международный союз конькобежцев и Международный олимпийский комитет изменили правила и приняли решение разрешить фигуристам-профессионалам вернуть любительский статус и принять участие в Олимпийских играх. Воспользовавшись новыми правилами, Гордеева и Гриньков вновь стали любителями и поочередно выиграли чемпионаты России, Европы, а в феврале 1994 года – и Олимпийские игры в Лиллехаммере. Правда, победа в последних далась им тяжелее, чем предыдущая – в Калгари-88. Совершая прыжок, Гриньков ошибся, но затем фигуристы исправились с помощью сверхсложного «тройного сальхова». И в итоге стали-таки двукратными олимпийскими чемпионами.
Буквально у самого пьедстала у них взяла интервью журналистка Дарья Сребрицкая, и уже спустя несколько дней этот материал появился в газете «Советский спорт» (да, в постсоветской России оставалось и остается до сих пор много советской атрибутики). Почитаем и мы это интервью:
«– Вы выиграли. Что вы чувствуете?
Екатерина: Сейчас я ничего не чувствую. Была очень трудная медаль…
Сергей: Когда мы еще сомневались, возвращаться нам в любители или нет, нас все время подзуживали: «Возвращайтесь, вы должны выиграть, вы обязаны выиграть, вы выиграете». Это клеймо «обязаны» стало тяжелым грузом.
– Вы намерены выступать дальше?
Екатерина: Я думаю, что мы бросим. Наверное, не поедем на чемпионат мира в Японию и опять станем чистыми профессионалами.
– Ну ведь вы планировали выступить в августе и на Играх доброй воли в Санкт-Петербурге?
Екатерина: Да, планировали. Возможно, выступим там, возможно, все-таки выступим и в Японии.
– Почему, как вы думаете, Сергей ошибся в произвольной программе?
Екатерина: Он нервничал. Это чисто психологические ошибки. Мы так старались выступить хорошо!
– Вы испугались, когда Сергей ошибся?
Екатерина: Нет, я просто этого не видела. А потом мы об этом не говорили. Я не хочу напоминать ему о неприятном.
– Какая Олимпиада далась вам тяжелее? В Калгари или в Хаммере?
Сергей: Пожалуй, эти соревнования, эта программа. Поймите, в Калгари мы были слишком молоды, в юности все проще воспринимается и кажется, что все еще впереди. И потом, насколько я помню, мы в Калгари так не нервничали.
– Чем отличается эта Олимпиада от предыдущей?
Екатерина: Что касается парного катания, то конкуренция за эти годы необыкновенно возросла. Все, повторяю, все пары были сильные, особенно американцы и канадцы. Это и понятно. Они молодые, вот и стараются больше нас.
– А как вы относитесь к критике Ллойда Айслера? Он обронил фразу, что, дескать, зачем вы вернулись после шестилетнего перерыва?
Екатерина: Это было не наше решение, а решение ИСУ. Кроме того, вернулись далеко не все профессионалы, а только те, кто чувствовал, что сможет выступить на хорошем уровне.
– У кого вы тренировались?
Сергей: У Владимира Захарова, тренера из нашего родного армейского клуба. Кстати, Владимир Викторович поставил нас с Катей в пару. Моей будущей жене тогда было 11 лет, а мне – 15. Нам помогает хореограф Марина Зуева, которая сейчас работает в Канаде, и мы летали к ней на постановку.
– Вы жили у нее?
Сергей: Нет, мы снимали дом, потому что с нами была наша маленькая дочь Даша и одна из ее бабушек.
– Как вы провели годы в профессиональном спорте?
Сергей: Три года мы работали в американском ледовом шоу «Старз он айс». И все время проводили в Америке. Нам просто необходимо было найти какое-нибудь уютное местечко и купить себе дом. В конце концов мы нашли такой дом во Флориде. Но бываем там наездами.
– Скажите, а кто ставил вам программы?
Сергей: У нас было несколько хореографов, но к Олимпиаде нас готовила исключительно Зуева.
– Почему выбор пал именно на музыку Бетховена?
Екатерина: Дело в том, что у нас было четыре варианта, в том числе и Второй концерт Рахманинова. Представляете, что было бы, если бы мы с Наташей и Артуром исполняли бы одно и тоже произведение? Идея остановиться на Бетховене целиком принадлежит Марине Зуевой. По-моему, она угадала».
К тому времени «звездная» пара по-прежнему жила в Америке, но уже не в Тампе, а в Симсбери, в Коннектикуте. Скрашивать одиночество им помогали их коллеги-соотечественники, так же, как и они, перебравшиеся жить в Америку – фигуристы Виктор Петренко и Оксана Баюл.
О том, каким Сергей был в быту, рассказывает сама Екатерина Гордеева: «Мне было хорошо и комфортно рядом с Сергеем. Я была очень удивлена, когда в Америке он принялся обустраивать комнатку для Даши. Купил по этому поводу специальный чемоданчик с инструментами и вообще соорудил в нашем доме много чего полезного. Хотя, по словам его мамы, до женитьбы не проявлял особого интереса к молотку, гвоздям и шурупам. Я знаю, что у отца Сережи были золотые руки. Он этими руками сам построил дачный домик. Помню, когда Сережа стал клеить обои в комнате Дашеньки, я про себя подумала: «Пройдет время, мы состаримся, может, и Сережа, глядя на отца, построит дом. Для нас с дочкой». Не случилось…»
Отметим, что по-английски из них двоих изъяснялась только Катерина, а Сергей на все вопросы о том, почему он до сих пор не выучил языка, отшучивался: «У меня же Катюша замечательно по-английски говорит. А без нее я нигде не бываю. Выучить язык еще успею». Увы, не успел…
Вплоть до 20 ноября 1995 года Гриньков никогда не жаловался на здоровье. И медицинское обследование в последний раз проходил в начале 94-го, перед Олимпиадой в Лиллехаммере. Врачи тогда не нашли у него никаких болезней. Однако в последующие полтора года Гриньков к услугам врачей уже не обращался, поскольку в профессиональном спорте совсем иные порядки: там болеть себе дороже. Да и денег могло быть жалко – медицинские услуги в Америке стоят недешево. Поэтому, если у Сергея даже что-то и болело в этот период – а он однажды жаловался жене на постоянные боли в спине, – он предпочел не оповещать об этом врачей и интенсивность тренировочного процесса не снижал. И это в итоге привело к трагедии.
В тот роковой день Гриньков и Гордеева тренировались в Ледовом дворце Лейк-Плэсида, и никаких предчувствий беды ни у кого не было. Говорят, за несколько секунд до трагедии Гордеева прикоснулась к плечу любимого и сказала: «Как хорошо пахнет». – «Да, футболка чистая», – ответил Сергей и покатился к бортику. А спустя несколько мгновений внезапно стал оседать на лед. Тренер Зуева остановила музыку и бросилась к фигуристу. Она стала делать ему массаж сердца, затем бросилась набирать 911. Но, как назло, забыла все английские слова. Спустя какое-то время врачи все-таки примчались и констатировали инфаркт (напомним, что от него в сравнительно молодом возрасте скончался и отец Сергея).
Гриньков умер спустя полтора часа, несмотря на все старания американских врачей вернуть его к жизни. После вскрытия врачи констатировали, что смерть наступила в результате сердечного приступа, который стал следствием тяжелого заболевания. Питающая сердечную мышцу коронарная артерия была практически закупорена, а сердце увеличено в размерах. Кардиолог Адирондакского центра Фрэнсис Варга сообщил, что скорее всего свой первый инфаркт Сергей перенес во сне, в ночь перед той роковой тренировкой. Но это был более мягкий сердечный приступ.
Рассказывает заслуженный врач России В. Аниканов: «Находясь в США в группе профессионалов, Гриньков получил сердечный удар на льду и скончался, не приходя в сознание. Сергей два года работал в профессиональном шоу, где о медицинском контроле не было и речи. Там самочувствие спортсмена оценивается на глазок, а простуды, перегрузки не берутся в расчет. На мой взгляд, в любительском спорте медицинский контроль обеспечен на много порядков выше…»
За несколько месяцев до своей смерти Гриньков давал интервью одной российской газете, где сказал следующее: «Мы будем кататься до упора. Сколько хватит сил. Когда мы ушли в профессионалы, одна западная газета написала, что наша любительская карьера была короткая, как песня. Так вот, на профессиональном льду мы еще свою песенку не спели…»
Профессиональная карьера Сергея Гринькова длилась в три раза меньше любительской – всего шесть лет.
Эта смерть буквально всколыхнула российские СМИ – откликов было очень много. Приведем лишь некоторые из них.
Журнал «Огонек»: «Мир поскользнулся на этой трагедии».
«В американском городе Лейк-Плэсид произошла страшная трагедия, которая не сходила с экранов новостей всю неделю: не выдержало сердце у двукратного олимпийского чемпиона, неоднократного чемпиона мира и Европы по фигурному катанию Сергея Гринькова. Он умер прямо на льду, когда вместе со своей женой и партнершей Екатериной Гордеевой тренировался перед отборочными соревнованиями ежегодного турнира «Звезды на льду».
Врачи установили, что в течение последних суток жизни Гриньков наверняка перенес еще один более мягкий сердечный приступ. Смерть наступила в результате обширного сердечного приступа, который стал следствием тяжелого заболевания сердечно-сосудистой системы. Татьяна Тарасова, которая тренировала Гринькова и Гордееву после их первой победы на Олимпиаде в Калгари, в телефонном интервью с корреспондентом «Огонька» была немногословна:
– Добрый он был. И порядочный. До-бро-по-ря-доч-ный. Я люблю его. Любила…»
«Московский комсомолец» (22 ноября 1995 года): «Удар по сердцу».
«Умер Сережа Гриньков.
Умер на льду. На Катиных глазах.
Выполняя сложную поддержку, он почувствовал себя плохо и упал на лед. Рядом были Катя Гордеева и хореограф Марина Зуева. «Скорая помощь» доставила Сережу в медицинский центр, и в течение часа американские медики боролись за его жизнь.