– Добрый он был. И порядочный. До-бро-по-ря-доч-ный. Я люблю его. Любила…»
«Московский комсомолец» (22 ноября 1995 года): «Удар по сердцу».
«Умер Сережа Гриньков.
Умер на льду. На Катиных глазах.
Выполняя сложную поддержку, он почувствовал себя плохо и упал на лед. Рядом были Катя Гордеева и хореограф Марина Зуева. «Скорая помощь» доставила Сережу в медицинский центр, и в течение часа американские медики боролись за его жизнь.
Не победили.
Не выдержало сердце. Первоначальный диагноз, который скорее всего подтвердится при вскрытии, – обширный инфаркт. Смерть наступила в 12.28 по местному времени – тренировка проходила в Центре подготовки фигуристов в Лейк-Плэсиде.
Через два месяца Сереже Гринькову было бы 29 лет. Вдумайтесь: всего 29! А он успел вместе со своей партнершей покорить миллионы. И продолжал покорять. Смерть настигла фигуриста на самом пике профессиональной карьеры. Завоевав в любительском фигурном катании все мыслимые награды, дважды став олимпийскими чемпионами, блистательная пара Гордеева – Гриньков доказала, что им нет равных в мире профессионалов. И в понедельник, когда случилась трагедия, ребята готовились к ежегодному турниру «Звезды на льду».
Наверное, многие ему завидовали: жена – красавица, мировая слава, дом в Америке, контракты… Сам Сережа всем этим гордился. Заслуженно, по праву. Вся его жизнь, без преувеличения, была отдана фигурному катанию. С 4 лет до 28. Пот, травмы, нагрузки, эмоции… Кто знает, какой конкретно случай ударил по сердцу?
Почти четверть века на льду. Самое бы время пожинать лавры…
Хоронить Сережу будут в Москве. Где вырос, где венчался, жил. Через два дня самолет из Нью-Йорка в последний раз привезет его на родину.
Он успел многое: прославить наше фигурное катание, построить собственный дом…
Он не успел увидеть, как вырастет трехлетняя Даша».
«Спорт-Экспресс» (Елена Вайцеховская, 22 ноября 1995 года): «Екатерина Гордеева и Сергей Гриньков: двое».
«Последними словами Сергея, которые слышала только Катя, упавшая вместе с ним на лед с так и не законченной поддержки, были: «Мне очень плохо…»
Друг для друга Сергей и Катя были всем. Маленький, обособленный от окружающих островок абсолютного счастья. Проблемы, заботы, неприятности – все это было внутри. А внешне – баловни судьбы: успех, слава, очаровательная дочка, дом – полная чаша, любовь… Кто же знал, что судьба потребует столь высокой платы? «Нет счастья больше для спортивного журналиста, чем видеть победу друга и писать о ней. И нет горя горше, чем сердцем чувствовать приближение неудачи того, кто тебе дорог, и не иметь права отвести взгляд», – сказал как-то очень хороший журналист Станислав Токарев. А что говорить сейчас? Когда те слова, которые пытаешься перенести на бумагу, категорически не укладываются в голове? Сергея больше нет. И никогда не будет той Кати, которая двадцать из своих двадцати четырех лет была рядом с ним. Потому что нельзя прорасти в человека всем своим существом и не умереть, если умер он. Наверное, цинизм профессии журналиста осознаешь только тогда, когда приходится в последний раз перебирать архив, откладывая в сторону снимки для некролога. Живые снимки. Вот первая Олимпиада в Калгари, вот вторая – в Лиллехаммере. Гордеева и Гриньков еще не чемпионы, Сергей наошибался в короткой программе. («В какой-то момент я почувствовал, что от напряжения не стою на ногах, и просто-напросто вцепился в Катюшу».) Но уже через день они снова были лучше всех: разве могли они подвести друг друга? Вот еще одна фотография: Сергей и Катя на ступеньках обтрепанного осенним ветром ЦСКА. Сгусток ослепительного счастья…
Тогда, после интервью, Сергей так торопился домой, что оставил у меня видеокассету, снятую собственноручно на катке в США. Его рукой на коробке было написано: «Катя и Даша. Stars on Ice». На пленке – самое дорогое, что у него было: жена и дочь. Когда же, возвращая кассету, я посетовала, что семейного снимка в нашем редакционном архиве до сих пор нет, пообещал: «Обязательно привезу и подарю». И тоже не успел. Информационные агентства сообщили коротко: остановилось сердце. Несколько лет назад так же неожиданно от остановки сердца умер замечательный прыгун в воду Давид Амбарцумян. А мы, тренировавшиеся с ним, только тогда вспомнили, как часто, стоя на вышке, Давид растирал ладонью левую сторону груди, словно старался прогнать засевшую где-то глубоко занозу. Он никогда не жаловался: у кого из спортсменов не болят мышцы, суставы? Гринькова мучили боли в спине. Иногда до такой степени, что приходилось по ходу профессиональных гастролей отказываться от выступлений. Он и сам наверняка не знал, что за этой, ставшей уже привычной болью может скрываться другая. И как только боль отпускала, он сам рвался на лед. Может быть, потому, что всю свою предыдущую жизнь по-настоящему был счастлив именно в замкнутом пространстве катка. Где не было никого: только он и Катя.
Парадоксально, но за все время их выступлений, начиная с первого появления на серьезном международном льду в 1986-м в Копенгагене, где фигуристы завоевали свое первое европейское «серебро», и заканчивая олимпийским Лиллехаммером, ни одному фотографу не пришло в голову снять Сергея отдельно от Кати или Катю от Сергея. Сделанные во время выступлений фотографии оставляли впечатление, что фигуристы непрерывно находятся в объятиях друг друга. За исключением разве что подкруток, во время которых Сергей выбрасывал Катю в воздух, она же накручивала невообразимой скорости пируэты, зная, что внизу ее обязательно встретят родные и надежные руки. Мой друг, немецкий журналист, так же, как и я, безумно влюбленный в гриньковско-гордеевское фигурное катание, как-то в пылу спора о другой легендарной паре – Людмиле Белоусовой и Олеге Протопопове – сказал, что только их он не представляет друг без друга. Остальных, мол, можно разделить: Гордеева и Гриньков – не исключение. Кто же тогда знал, какое страшное разделение уготовила судьба Сергею и Кате? Снимок, на котором Сергей был изображен один, все-таки появился. Его передали из США, из архива АР, но в аннотации было написано: «Сергей Гриньков. Часть фотографии, сделанной в Лиллехаммере. 19 января 1994 года». На той фотографии он, как всегда, был рядом с Катей. И никому не могло прийти в голову, что их дуэт всего через двадцать два месяца будет разрезан по живому».
Похороны Сергея Гринькова прошли в Москве, на Ваганьковском кладбище. Вот как это описывала «Комсомольская правда»:
«В фойе Дворца ледового спорта ЦСКА висит скромный портрет в траурной рамке. Вчера москвичи пришли сюда проститься с великим фигуристом и замечательным парнем Сергеем Гриньковым. Проводить Сережу в последний путь прилетели из-за океана и те, кто знал его лучше других, – коллеги и товарищи по льду: Оксана Баюл, Виктор Петренко, Кристи Ямагучи… Мы подходили к ним, чтобы побольше узнать о последних днях и часах его жизни. Многие не могли говорить – еще слишком близка боль утраты, горе перехватывало горло. Но чтобы осознать по-настоящему, кого мы потеряли, сегодня, а не задним числом, – и спрашивать, и говорить необходимо. Как бы ни было больно…
Кажется, лучше других это понял Владимир Захаров, первый и последний тренер пары Гордеева – Гриньков. Он пригласил нас в тренерскую комнату на третьем этаже и, с трудом сдерживая слезы, рассказывал о своем ученике – олимпийском чемпионе Сергее Гринькове.
– …Сережа был настоящим лидером в паре. Катя к его мнению всегда прислушивалась, хотя у нее могла быть своя точка зрения. Тогда мы садились и начинали обсуждать. Обычно это касалось каких-то элементов: поддержек или переходов. Сережа как человек более опытный подсказывал, и в итоге всегда находили компромиссное решение. Он был очень скромный. На многочисленных турнирах обычно на первый план выставляли Катю, а Сережа оставался как бы в ее тени.
В Америке им жилось неплохо. Для них главное, чтобы всегда был лед и была возможность нормально тренироваться. Конечно, там и еда получше, и жизнь поспокойнее, но для Кати с Сережей это не играло большой роли. У Сережи иногда болела спина. А на плече ему даже делали операцию. Но на сердце он никогда не жаловался, скорее наоборот, частенько одну и ту же программу мог откатать во время тренировок по два-три раза. Может быть, это было наследственное – отец у него тоже умер от сердца…
Вспоминаю, как он заходил в раздевалку, уже будучи олимпийским чемпионом, и разговаривал с молодыми ребятами на равных. Шутил с ними, смеялся и никогда не строил из себя звезду. Таким мы его и запомним…
Похоронили Сережу Гринькова на Ваганьковском кладбище. Кажется, столько народу здесь не собиралось со времени прощания с Владимиром Высоцким и Андреем Мироновым. Как они, Сережа был Артистом…»
А что же стало с Гордеевой?
В феврале 1996 года она вернулась на лед. В том же году выпустила книгу «Мой Сергей» в память о Сергее Гринькове, подготовленную с помощью профессионального автора. В 1998 году канал CBS снял документальный фильм по книге, затем была издана вторая книга «Письмо Дарье».
А что же стало с Гордеевой?
В феврале 1996 года она вернулась на лед. В том же году выпустила книгу «Мой Сергей» в память о Сергее Гринькове, подготовленную с помощью профессионального автора. В 1998 году канал CBS снял документальный фильм по книге, затем была издана вторая книга «Письмо Дарье».
В 1998 году Гордеева заняла второе место на профессиональном чемпионате мира. В 2000-м закончила выступать в соревнованиях, но продолжила выступления в ледовых шоу. Во многих шоу исполняла парные элементы с такими партнерами, как Артур Дмитриев, Антон Сихарулидзе, Дэвид Пеллетье и Джон Циммерман. В сезоне 1998–1999 года выступала в Stars on Ice в квартете с Ильей Куликом, Еленой Бечке и Денисом Петровым и в 1999–2000 году выступала в паре с Ильей Куликом.
Именно тогда Гордеева вышла замуж за олимпийского чемпиона Илью Кулика. Это случилось 10 июня. А год спустя – 15 июня 2001 года – у них родилась дочь Елизавета (роды прошли в Лос-Анджелесе). С этого момента Гордеева больше не имеет возможности быть постоянной участницей туров Stars on Ice и только иногда принимает разовые приглашения выступить на тех или иных ледовых шоу.
В 2003 году Гордеева принимает приглашение выступить для российских зрителей и приезжает в Санкт-Петербург на шоу «Ледовый Олимп». А в следующем году она снова приезжает на это же шоу уже вместе со старшей дочерью Дарьей Гордеевой-Гриньковой.
14 октября 2007 года в Москве состоялась первая церемония вручения премии по фигурному катанию «Хрустальный лед», и Екатерина Гордеева была награждена премией в номинации «Легенда».
В 2008 году Гордеева приняла приглашение Ильи Авербуха и Первого канала принять участие в популярном телевизионном проекте «Ледниковый период», ее партнером на льду в телепроекте стал российский актер Егор Бероев. Эта пара стала победительницей проекта. После этого Гордеева – Бероев приняли участие в гастрольном туре по городам России и ближнего зарубежья, организованном Ильей Авербухом.
В те дни российские СМИ писали о романе, который возник у Гордеевой с Бероевым. Многие люди этому не верили, зная о том, что у Егора есть красавица жена – актриса Ксения Алферова (падчерица популярного актера Александра Абдулова). Однако спустя несколько лет эти слухи подтвердила мама А. Абдулова Людмила Крайнова. В интервью журналу «Караван историй» (июль 2012 года) она рассказала следующее:
«Когда Ксюша и Егор выступали в телепроекте «Ледниковый период», газеты много писали о романе Бероева с фигуристкой Екатериной Гордеевой. Я очень расстраивалась, переживала за Ксюшу. Решила узнать: может, журналисты все выдумали? «К сожалению, это правда, – призналась Ира (Алферова). – Роман у Егора был серьезный. Ксюша в церковь ходила, отмаливала мужа. Слава Богу, ей удалось сохранить семью…»
В апреле 2009 года американский журналист Стив Вирген взял интервью у дочери Сергея Гринькова и Екатерины Гордеевой Дарьи. Приведем небольшие отрывки из него:
«– Почему ты перестала заниматься фигурным катанием?
Дарья: Потому что я переехала, а мой тренер остался там. А найти хорошего тренера очень сложно. К тому же я уже начала взрослеть, и мне все меньше хотелось кататься. Мне захотелось попробовать чего-нибудь новенького. Мне всегда хотелось попробовать волейбол. Я попробовала волейбол осенью, а лакросс весной…
– А в будущем в фигурное катание вернешься?
Дарья: Я не думаю, потому что считаю, что фигурным катанием нужно заниматься с четырех лет. Я очень поддерживаю мою сестру (Лизу). Она сейчас занимается фигурным катанием. Ей 7 лет. У нее очень хорошо получается. Я горжусь тем, что она занимается тем, что ей нравится. Я не думаю, что это тот спорт, которым я буду заниматься, это то, что я делала в детстве.
– А покататься в шоу?
Дарья: Я покаталась пару раз в прошлом году вместе с мамой, это было семейное шоу с друзьями. Я до сих пор могу кататься, но не соревноваться. Если будет нужно, то я покатаюсь в шоу. Это здорово.
– А чем ты будешь заниматься, скажем, лет через 5?
Дарья: Я хочу поступить в институт в городе. Я хочу заниматься графическим дизайном или журналистикой. Я хочу поступить в художественную школу где-нибудь в Нью-Йорке или Чикаго… Я хочу уехать из пригорода. Я жила в пригороде всю свою жизнь, и мне это совершенно не нравится. Я хочу сбежать, чтобы не нужно было везде передвигаться на машине. Мне нравится жить в городе, и я люблю Россию. Может, я туда перееду. Я там бываю каждую зиму и лето…
– Какие советы ты даешь своей сестренке?
Дарья: Моя сестренка обожает фигурное катание. У нее к этому лежит сердце. Она занимается с огромным упорством. Она очень упрямая с тренерами, но очень настойчиво трудится. Ей сейчас 7 лет, а она катается намного лучше, чем я, когда мне было 10. Я очень ею горжусь. Я надеюсь, что она будет продолжать заниматься, раз так любит фигурное катание. Но если ей перестанет нравиться, я надеюсь, что она примет правильное решение до того, как будет поздно.
– У тебя остались какие-либо воспоминания о твоем отце?
Дарья: Да. У меня есть фотографии. И то, что все мне о нем рассказывают. Мне говорят, что я такая же, как он, что все делаю так же, как он, что говорю, как он, и улыбаюсь, как он, и вообще просто на него похожа. Его фотографии заставляют меня вспоминать.
– А когда тебе рассказали, что твой папа умер?
Дарья: Я не очень помню. Мне было 3 года. Меня привели к психологу, который объяснил, что случилось. Я была в России, когда он умер, и я там оставалась. Они вернулись, и похороны были в России. Все это мне рассказали, но я не помню, потому что мне было всего 3 года.
– А когда ты росла, были периоды печали?
Дарья: Я никогда не была таким человеком, чтобы грустить об этом, потому что это не в моем характере. Я прилично со всем справляюсь. Но, естественно, это грустно, и очевидно, что у меня не было детства, как у других людей. Конечно, мне очень жаль, но я не могу это изменить, я не люблю грустить, особенно по поводу того, что я не могу изменить.
– А чем ты еще занимаешься, кроме лакросса?
Дарья: Мне нравится создавать вещи. Я – плохой художник, но у меня есть хорошие идеи, которые я хочу выразить на бумаге. Я хочу взять класс керамики. Сейчас я беру класс изобразительного искусства. С тех пор как я сюда переехала, у меня начался период поиска и открытия того, что мне нравится. Раньше все крутилось вокруг школы, фигурного катания, дома и сна. Каждый день все было одно и то же. А теперь у меня появилась возможность начать что-то новое, пробовать другие занятия, и это здорово. Поэтому я и выбрала уйти из фигурного катания и попробовать что-нибудь новое.
– И никаких сожалений?
Дарья: Иногда я думаю об этом, представляю, что бы было, если бы я продолжала кататься. Если бы знать, стала бы я хорошей фигуристкой или просто бросила бы, но позже, или вообще если бы травмировала себя. Эти мысли, наверное, навсегда останутся: не сделала ли я неправильный выбор. Но нельзя оставаться в прошлом, нужно двигаться дальше и надеяться, что будет что-то лучшее, и бороться за это.
– А с мамой вы ладите?
Дарья: Да. Очень хорошо ладим, особенно последнее время. У меня с мамой очень хорошие отношения. Мы очень хорошо понимаем друг друга. Мне очень повезло, что она такая молодая (38), потому что она фактически понимает, через что я прохожу. У нас никогда не было отношений типа «ты наказана». Всегда было: «Почему ты так поступила? Пойми, что ты делаешь». Она никогда не ругает меня. Она на все смотрит через перспективу жизни, так намного проще.
– Было бы справедливым сказать, что она – образец для подражания?
Дарья: Моя мама прошла через абсурдное количество событий в своей жизни. Я ее очень уважаю. Она через многое прошла. Она очень интенсивно тренировалась с 11-летнего возраста. Ее жизнь очень отличается от чьей-либо. Я очень ее уважаю за то, что она продолжала заниматься. Она до сих пор катается, а ей 38 лет. Сейчас она могла бы заниматься чем угодно. Она очень трудолюбива и знает, чего хочет. Я горжусь тем, что моя мама – моя мама…»
Блистательный Женя
Евгений Плющенко
Чемпион зимних Олимпийских игр (2006, Турин)
Евгений Плющенко родился на знаменитой Байкало-Амурской магистрали (БАМ), куда его родители приехали в начале 80-х в качестве строителей. Они поселились в поселке Ургал Хабаровского края, где 3 ноября 1982 года (в роддоме поселка Джамку Солнечного района) у них и родился мальчик, которого они назвали Евгением и которому в недалеком будущем, но уже совершенно в другой стране суждено будет прославить отечественное фигурное катание. Правда, на момент рождения мальчика вряд ли кто мог подозревать, что его ждет столь блестящее будущее.
Родители новорожденного жили в деревянном строительном вагончике, где не было даже телевизора. Более того, помимо семьи Плющенко в этом же вагончике проживало еще несколько семей. Короче, условия были более чем спартанские. А тут еще и климат оказался суровым для Евгения – он часто болел. Причем в год и три месяца – очень сильно. Простыл в яслях. И почти три месяца пролежал в больнице с двусторонним воспалением легких. Лекарства не помогали. После этого родители решили лечить сына воздухом и спортом. Поставили на лыжи, купили велосипед. Соорудили дома уголок с лестницей, перекладиной, качелями.