К их победам привыкли, спокойно говорили: «Ну, Роднина всегда выиграет». Но не надо забывать: десять лет они доказывали, что являются лучшими из лучших. И никто не знает, чего им это стоило. Каждый день заставлять себя работать еще больше, каждый раз доказывать, что ты непобедим. Иру трудно назвать артистичной в общепринятом смысле этого слова, то есть у нее отсутствовала способность лицедействовать, но в ней бушевал такой темперамент, такое внутреннее понимание музыки, что по-своему она была необыкновенно артистична. Она любила публику и никогда ее не боялась…»
Не поехав на чемпионат мира-80, Роднина и Зайцев приняли участие в чемпионате Европы, где снова стали обладателями золотых медалей. На этой бравурной ноте они решили завершить свою игровую карьеру в большом спорте. У них была возможность уйти в профессионалы (их приглашали в американское ледовое ревю «Холидей он айс»), однако Спорткомитет СССР выступил против этого. В конце концов Роднина ушла на тренерскую работу.
На момент своего ухода Роднина являлась (и является до сих пор) самой успешной фигуристкой в истории парного катания. Судите сами: она – трехкратная олимпийская чемпионка, десятикратная чемпионка мира (1969–1978), одиннадцатикратная чемпионка Европы (1969–1978, 1980) и шестикратная чемпионка СССР (1970–1971, 1973–1975, 1977); в 1969–1980 годах Роднина не проиграла ни одного соревнования, в которых она с партнерами участвовала.
Как говорят специалисты фигурного катания, объяснение такой длинной серии побед на всех соревнованиях может дать хотя бы один пример: в одной из самых насыщенных программ в истории фигурного катания – произвольной сезона 1974–1975 годов – пара Роднина – Зайцев исполнили свыше 30 элементов, целый ряд которых на многие годы опережал развитие парного катания, в том числе 6 сложных поддержек (в одной спуск партнерши шел через переворот, при заходе на другую следовало несколько прыжков партнерши, держась за руки партнера, третья состояла из трех оборотов на одной руке), в дополнение к ним сделаны еще 4 поддержки без подъема над головой партнера, 4 каскада (один из четырех прыжков, один с уникальным акселем с приземлением на ту же ногу, еще один состоял из сложного двойного акселя и через тройку двойной сальхов), сложный заход на тодес назад наружу осуществлен со спирали, после которой партнерша сменила ногу, на парном вращении партнер два раза поднимал партнершу в воздух, чтобы она сменила 2 раза ногу, а также две подкрутки – тройной лутц и аксель в два с половиной оборота. Кроме того, множество связующих «элементов между элементами» – оригинальные спирали, шаги и т. п. Программа была исполнена на огромной скорости и исключительно синхронно. Все это поражало воображение судей, которые единодушно отдавали паре первое место, причем абсолютные девять первых мест из девяти возможных пара получала и за короткие, и за произвольные программы в течение 1973–1980 годов.
После окончания любительской карьеры Роднина почти год (11 месяцев) работала в ЦК ВЛКСМ. Причем в отделе, где была единственной женщиной. По ее же словам:
«Мне повезло, что я там поработала. Благодаря комсомолу у меня получился очень хороший, плавный переход от большого спорта к нормальной жизни – я оказалась в окружении достаточно энергичных и очень амбициозных мужчин: была в отделе единственной женщиной. По линии ЦК ВЛКСМ я много ездила и впервые увидела громадную страну, которую раньше знала только по каткам и гостиницам, – совершенно не такую, какой себе ее представляла. Меня часто спрашивают: неужели вы раньше ничего не замечали? Да, очень многое из того, что творилось в Союзе, проходило мимо. Когда я вкалывала по восемь часов в день, хотелось лишь одного: между тренировками отоспаться, а ведь еще надо было померить костюмы, найти музыку – ну массу всего сделать, и телевизор мы даже не включали.
Когда все это закончилось, я, бывая в командировках, могла сравнить то, что есть у нас, с тем, что видела в других странах, и вы даже не представляете, как стало обидно за наших людей. Чувствовала себя оскорбленной, даже когда пробивала квартиру родителям.
Оба они фронтовики (мама прошла финскую, всю Отечественную!) и заканчивали войну в Китае, но мне приходилось выбивать им жилье – такие вещи в голове не укладывались. Повторяю, я благодарна комсомолу за то, что очень много за эти 11 месяцев узнала, вот только страной, которую увидела, я бы никогда не гордилась… И я ушла из ЦК комсомола потому, что поняла: там надо или играть в эти игры, или спиваться…»
После ЦК ВЛКСМ Роднина стала старшим тренером по фигурному катанию (тренировала пару В. Першина – М. Акбаров) в обществе «Динамо». Скажем прямо, ее тренерский путь не был устлан розами, поскольку многие коллеги встретили ее приход весьма болезненно. Вот ее собственные слова:
«Тренером, должна заметить, я стала не сразу – до этого проработала в ЦК комсомола… У меня изначально, не знаю даже почему, было желание покинуть мир спорта, выйти за этот меловой круг… В команде я мало с кем общалась и дружила, и если бы не тренер (сперва Жук, потом в меньшей степени Татьяна Анатольевна Тарасова) и два моих партнера, была бы очень одиноким человеком.
Все тот же Жук меня научил, что только дурак может дважды наступить на одни и те же грабли, а знаете, чем отличается от других высококлассный спортсмен, да любой, кто успешно занимается бизнесом, политикой, чем угодно и хочет чего-то добиться? Тем, что, хотя от ошибок не гарантирован, извлекает из них урок и второй раз уже не промахнется. Мне приходилось от многого отгораживаться, потому что существуют такие моменты…
Одного никак не пойму… Если ревнивца могут иногда оправдать, потому что человеку это чувство неподвластно и им неконтролируемо, то, значит, и к завистнику нужно относиться со снисхождением? Зависть, однако, это абсолютно того же поля ягодка, что и ревность, только вот круг ее куда шире.
Мне моими коллегами было сказано было примерно так: «Ну что, позвездила? Теперь давай как мы…» Но я не обиделась. Во-первых, я не из тех слабаков, которые ломаются и соглашаются кушать дерьмо, – у меня другие вкусовые предпочтения, а во-вторых, люди, которые мне это сказали, даже не знали, что такое звездить, – они никогда на таком уровне не работали, не летали.
Чем вообще спорт прекрасен? Когда ты стоишь на пьедестале почета (он может быть олимпийским, областным, городским – разным, и не только, собственно говоря, в спорте), у тебя возникает ощущение полета, вырастают крылья… Это чувство не передать словами: однажды его испытав, ты или загораешься и становишься еще упорнее и целеустремленнее, или успокаиваешься – мол, один раз у меня это уже было. Большинство, я точно знаю, не успокаивается, но тому, кто этого не пережил, летавшего понять не дано…»
Заметим, что тренером тогда же стал и Александр Зайцев, причем с подачи своей звездной жены. Это опять же вызвало недоумение у некоторых специалистов. Послушаем, к примеру, мнение одного из них – В. Писеева:
«Когда Роднина закончила выступать на льду, то легко уговорила Сергея Павлова (как мы помним – председателя Спорткомитета СССР. – Ф. Р.) подыскать ее мужу Александру Зайцеву хорошенькое местечко в Спорткомитете. Зайцеву, абсолютно неопытному, поручили курировать фигурное катание. Вместо меня. Более того, его назначили заместителем начальника целого управления – зимних видов спорта. Смешно, но чуть не сделали и самим начальником! Разумеется, он не справился. Когда Павлова сменил Грамов, я вернулся в фигурное катание…
Роднина стала тренером, и ей дали самые перспективные пары: Коблову и Калитина, Першину и Акбарова – трехкратных чемпионов мира среди юниоров (кстати, именно Першина и Акбаров впервые поехали на взрослый чемпионат мира в 1980 году, заменив Роднину и Зайцева, а спустя три года именно Роднина привезла их как тренер на чемпионат мира-83. – Ф. Р.). На работу группы Родниной «Динамо» выделило миллион рублей – по тем временам просто бешеные деньги! И что же? А ничего. Вышел прокол. Я считаю, что Роднина как тренер не состоялась…»
В середине 80-х брак Родниной и Зайцева распался. Почему это произошло? Вот что пишет журналист И. Емельянов:
«Одни говорят о жестком характере Ирины. О ее желании быть лидером не только на льду, но и за его пределами. Другие – о том, что многие семейные пары в фигурном катании держатся лишь до тех пор, пока они в общем деле. Кончается спортивная гонка – расходятся и жизненные пути…»
Сама Роднина отвечает на этот вопрос следующим образом:
«С Зайцевым мы были отличной спортивной парой. Решили создать пару супружескую. У нас, спортсменов, нет особенно выбора, да и времени, чтобы посмотреть вокруг: сборы, тренировки, соревнования… Так что семьи чаще создаются спортивные. Наша супружеская пара не получилась. Почему?
Мне, если честно, казалось, что Саша мне станет опорой, ведь мы с ним через такое прошли… Он для меня был очень надежным партнером в спорте, но я не могу сказать, что так было и в жизни: абсолютное понимание на льду в семье таковым не стало…
Сама Роднина отвечает на этот вопрос следующим образом:
«С Зайцевым мы были отличной спортивной парой. Решили создать пару супружескую. У нас, спортсменов, нет особенно выбора, да и времени, чтобы посмотреть вокруг: сборы, тренировки, соревнования… Так что семьи чаще создаются спортивные. Наша супружеская пара не получилась. Почему?
Мне, если честно, казалось, что Саша мне станет опорой, ведь мы с ним через такое прошли… Он для меня был очень надежным партнером в спорте, но я не могу сказать, что так было и в жизни: абсолютное понимание на льду в семье таковым не стало…
Очень часто обо мне говорят: лидер, но лидер не тот, кто командует, а тот, кто за собой тянет. Получилось, что на льду я была таким, знаете, тягачом, толкачом – всем вместе, и с этим же столкнулась дома. Но дело не в том, что я устала, – любая женщина, особенно, как мне кажется, живущая в нашей стране и воспитанная на нашей литературе, мечтает о принце или, по крайней мере, о человеке, которым будет любима. Я же всегда говорю, что дважды была замужем, но ни разу – за мужем: такое вот несоответствие реальности и желаний.
Сама я бываю очень ласковая, нежная, послушная и хочу, чтобы мужчина был прежде всего самим собой. Ни под кого не надо подстраиваться! Чем вот спорт в паре прекрасен? Тем, что можно особенности партнеров соединить. Неправильно одного под другого ломать, пытаться лепить заново…
Мне казалось, что Зайцев это поймет, тем более если у нас нет безумной влюбленности, хотя он-то влюблен был достаточно – это я таких чувств не испытывала (может, потому что еще не совсем оттаяла, вся была в спорте). Вместе с тем я была уверена, что это мужчина, на которого могу рассчитывать… Нет, мне не надо было за него прятаться, но я знала, что спина у меня прикрыта, а когда стала получать не только плевки в лицо, но и стрелы, наступил момент, что… В общем, возник вопрос: а надо ли?.. Если он не умеет и не хочет этого делать, если ему так комфортно… Потом, когда начались случаи чисто человеческого предательства, руки у меня уже были развязаны, появилось чувство свободы… Какую свободу имею в виду? Я понимала, что моральных обязательств у меня уже нет, и была, очевидно, готова к любви: ушли спорт, ответственность, запредельные нагрузки…
Я Сашу не бросила… И даже не оставила. Дело в том, что к этому моменту мы с ним… вместе уже не жили… Мы продолжали существовать в одной квартире, но семьи уже не было.
Потом будут говорить, что после меня Саша много пил. Нет, все это очень раздуто и преувеличено – у нас ведь, как вы знаете, пила вся страна…»
Прошло какое-то время после развода с Зайцевым, и Роднина вновь вышла замуж – за предпринимателя из Днепропетровска Леонида Миньковского. Причем влюбилась в него как девчонка. Хотя все вокруг, казалось бы, противились этим отношениям. Слово Ирине:
«У меня начались романтические отношения со вторым будущим супругом, но нас просто загнали в клетку: у меня неприятности на работе, у него… Все мое окружение не воспринимало меня в этом новом, как они считали, романе, хотя мне казалось, что это уже нечто большее. Вдобавок и дома конфликт, и Саша маленький – в общем, катастрофа… Мы с Леней снимали квартиру, и вот выходим однажды в московский замызганный двор, сзади нас хлопает дверь подъезда, и стая ворон с жутким криком поднимается над мусорным ящиком. Над головой серое небо, куда ни ткнись, проблемы, а я говорю: «Ленечка, видишь, птички летают». Он на меня изучающе так посмотрел: «Ириш, это вороны…»
В этом браке в 1986 году родилась дочь Алена (как и в первом случае, роженице пришлось делать кесарево сечение), жизнь постепенно наладилась. По словам И. Родниной, «когда я второй раз вышла замуж, кроме сосисок и картошки ничего приготовить не умела. Но когда я подавала свои опусы мужу на обед, он с таким аппетитом их поглощал! Как-то раз я попробовала свои произведения – боже, как он мог есть такое?..»
После рождения ребенка Родниной пришлось уйти с тренерской работы в «Динамо», и она какое-то время была безработной. Почему пришлось уйти? Вот как сама она отвечает на этот вопрос:
«Когда я имела счастье или несчастье (теперь уже не знаю) выйти второй раз замуж за еврея, слово «еврей» никто не произносил (отметим, что в жилах самой фигуристки течет еврейская кровь. – Ф. Р.). Но вот всячески меня, вот отовсюду выдавливали. У меня была специализированная группа, которая была создана для меня, парного катания. Мне очень так тактично после рождения второго ребенка сказали: «Ирочка, – может, потому что я маленького роста, поэтому ко мне все так, уменьшительно-ласкательно, – ты знаешь, надо посидеть с ребенком. А то ты так и не узнаешь этого чувства материнства». И это говорили мне, которая родила уже второго ребенка! А еще потому, что я пришла к руководству разговаривать о том, что немножко надо менять график работы. Что уже с двумя маленькими детьми я не могу ездить без конца на сборы, если учесть, что я была в среднем, ну, где-то 8–9 месяцев в году на сборах со своими ребятами. То, естественно, здесь уже история менялась. И когда я вот это все высказала, меня очень внимательно выслушали, потом в глаза мне говорят: «Вот, материнство надо испытать».
Ну, хорошо, о'кей. То есть совершенно конкретно, два раза мне говорить о том, что «Роднина, вот дверь – и гудбай», не надо. Я с болью, но очень быстро все передала, всех своих спортсменов. Какое-то время я посидела дома. Значит, потом – все-таки скучно. Пошла преподавать в Институт физической культуры на кафедру физического воспитания (туда ее пригласил ректор института Игуменов – сам в прошлом олимпийский чемпион, который предложил ей работу преподавателя на кафедре конькобежного спорта. – Ф. Р.). Так как эти наши институты подчиняются ведомству, то все время, что я там работала, меня держали почасовиком. Потому что Спорткомитет СССР и особенно отдел фигурного катания СССР – они как-то не видели во мне преподавателя. Ну, почасовиком меня могли взять.
И куда бы я ни тыркалась, вот, в общем-то, я поняла, что… Я попыталась пойти в общественную организацию, в федерацию города Москвы. То есть у меня амбиции вполне нормальные – я не бралась за федерацию, там, РФ или Советского Союза. Я взялась… Мне тоже просто вот так взяли, щелкнули пальцем по носу. И когда вдруг пришло предложение поработать в международном Центре фигурного катания в Лейк-Эррохеде близ Лос-Анджелеса (ее позвал туда директор этого Центра Робин Казинс, тоже в прошлом олимпийский чемпион. – Ф. Р.), я согласилась…»
У тех, кто видел эту историю вблизи, есть свое мнение на этот счет. Например, первый супруг нашей героини Александр Зайцев сказал о ее отъезде в Америку следующее:
«Сейчас, когда прошло время, Ирина наверняка призналась себе, что тогда сделала ошибку. Новому супругу необходимо было выехать за рубеж, и с Ириной помощью это получилось намного проще. Имя Родниной просто использовали. И это не я сказал, а Ирина мама. Мама, которую я люблю до сих пор. Тогда сложилась странная ситуация: теща заняла мою сторону. Не потому, что я такой хороший. Просто мама все предвидела. Так потом и вышло. Когда выезд из страны в страну стал «свободным», Ирина оказалась ненужной…»
Итак, в Америку Роднина уехала в марте 1990 года, когда еще был жив Советский Союз (хотя и дышал уже на ладан). Первое время ее семья (сын, дочь и муж) снимали в Америке коттедж (они тогда еще не предполагали, что останутся там надолго). Затем купили собственный дом, а сама Ирина даже стала владелицей небольшого частного катка.
И снова послушаем рассказ И. Родниной: «Я, честно скажу, во-первых, с легкостью подписала этот контракт с полной уверенностью, что все равно меня не выпустят. И когда мне буквально через 3 месяца – если я подписала где-то в середине декабря, то 1 марта мне позвонили из Министерства иностранных дел и сказали: «Ваши документы готовы, виза готова»… Ну, уже контракт подписан – уже просто даже неприлично. Потому что я не привыкла людей подводить. И, конечно, было дико интересно. Контракт был на 2 года. То есть, мне казалось, 2 года – это не самое страшное время, и поучиться, и посмотреть. Вот так я оказалась в Америке, в Лейк-Эрроухеде. Это Калифорния, ее южная часть, в горах, там есть искусственное озеро, оно было сделано более 100 лет назад итальянской мафией, потому что они скрывались там от полиции. Мафия торговала спиртным и табаком, все это возилось из-за границы, то есть из Мексики. То есть место совершенно сумасшедшее. Я попала просто в какой-то рай. Рай вот чисто внешне.
Я занималась тренерской работой, но я попала еще в достаточно райские условия как тренер работать. Но, конечно, я была для них все-таки представителем Советского Союза, это март 1990 года. Естественно, я для всех была та, которая на 12 лет им перекрыла кислород. И, естественно, вот, все от меня ждали. У меня не было английского языка, у меня был немецкий язык, но, слава богу, вся терминология фигурного катания – она все-таки идет на английском языке, поэтому худо-бедно элементы я более-менее знала.