И, конечно, совершенно другая система и форма работы. Мне сложно пришлось первые 1,5 года – я даже специально вставала поближе, там работали великие тренеры: Кристоф Асе, Кэрол Френк. То есть это действительно был в первую очередь международный центр по тренерскому составу. Контингент у меня был обширный – как дети, так и молодежь со стариками.
Я как советский служащий, проработав примерно 1,5 года, – я же все, естественно, как нас учили, я все записывала, все фиксировала. И когда прошло первое, самое тяжелое лето, к концу его я все время кричала: «Мне ваш капитализм не нравится – мне в нашем социализме жилось намного вольготнее!» Ведь что такое летняя программа? В основном все американские такие центры, и частные, и государственные, – они очень много работают на летней программе. Почему мы этого не делаем, я не знаю. То есть мы начинаем работать с пяти утра. Но мне разрешили приходить на второй урок, то есть в 5.45, потому что я заканчивала позже, чем остальные тренеры, потому что парное катание позже. Я начинала в 5.45 и заканчивала в 9.30 вечера. Ну, рабский труд. Это таких 13 недель летом. Каждые 20 минут меняется ученик. Значит, мало того что, естественно, такое количество имен не запомнишь, причем они – кто-то приехал на неделю, кто на 2 недели, кто на 2 месяца, все по-разному. Выучить эти все имена я, естественно, не могла. Я самое замечательное что выучила – «Honey, sweet heart».
У нас там были часы, когда катались только начинающие. Причем начинающим может быть действительно и 5 лет, и начинающим может быть 35 лет. То есть он работает по этой программе, по выполнению тестов. Не так, как мы все: вот, набрали, детско-юношеская школа, в 4 года набрали, с 7 лет начинаем отсеивать, и вот каждый у нас тренер в голове имеет только одно – что он готов готовить олимпийских чемпионов. Но там же были подготовлены Мишель Кван, Тимоти Гейбл, Анжела Никодинов – будущие чемпионы. То есть я параллельно занималась большим спортом и параллельно удовлетворяла желания платящих…»
Между тем после двух лет пребывания в Америке развалился брак Родниной (в Россию эта новость пришла только в декабре 1994 года благодаря вездесущим СМИ). Леонид, муж фигуристки, ушел от нее… к ее подруге. Роднина тяжело переживала это предательство и в один из моментов даже мелькнула мысль о самоубийстве – хотела сброситься в автомобиле в пропасть. Вот как она сама об этом вспоминает:
«Если ты общаешься с кем-то и понимаешь, что тебя предали, это всегда больно. Тем более когда исходит от твоих родных или близких. Наверное, жизнь вообще так устроена, что должно быть много потерь и боли. Один очень хороший доктор, когда я бываю у него на приеме и жалуюсь: «Больно!» – спокойно отвечает: «Да, всю жизнь больно…»
У мужа появилась подруга, и когда всеми законными способами он пытался отобрать дочь, были минуты, когда хотелось сесть в машину и на полной скорости – с обрыва. Как ни странно, машина для меня очень многое значит – это мой мир, где и плакать могу, и ругаться, и с собой разговаривать, и на всех кричать. Если другим женщинам, как говорят, чтобы выплакаться, нужна подушка, то мне – руль. У меня было много разных авто: сколько я в них пережила, столько они со мной пережили – и бились, и ломались… Техника, очевидно, дает сбой, когда трещат по швам человеческие отношения, и если моя машина начинала барахлить, значит…
Там, где мы жили, была гора, и хотя сейчас я смеюсь, в тех местах у водителей екало сердце, потому что наверх вела абсолютно «Военно-грузинская дорога». Когда же в южной Калифорнии выпадал снег, это была настоящая катастрофа – я столько всего насмотрелась!.. В принципе-то, достаточно один раз чуть-чуть не повернуть руль…
Это малодушие, конечно, хотя всякое бывало… Знаете, в чем, наверное, моя сила? Я говорю вслух о трудностях, которые пережила, которые уже не причиняют боль, правда, то, что еще не зарубцевалось, никогда никому не открою. Думаю, моменты слабости есть у любого, и стесняться их не надо. Вот говорят, что мужчины не плачут… Еще как плачут, и я уважаю тех, кто может пролить не пьяные слезы.
А по поводу слухов о том, что я тогда начала медленно спиваться… Это глупости. По воскресеньям у нас обязательно были семейные обеды, и бокал вина даже в спорте мне не вредил. Нет, ну сами представьте: дети спят, я одна, у родителей, оставшихся здесь, в Москве, катастрофа. Чокалась со своим отражением в зеркале… Но это было не одиночество. С детьми, да если еще есть работа, женщина никогда не одинока. Это, скорее, была замкнутость, потому что, оказавшись во враждебном пространстве, уехать я не могла – отец Алены добился, чтобы суд запретил ей покидать США до 18 лет, а куда же я без нее? В какой-то период Америка казалась мне злобной кошкой, хотя, прожив там много лет, я многое в этой стране люблю. Знаете, кстати, за что я очень ей благодарна? За то, что снова там состоялась – как тренер, как человек. Приехав туда, не зная английского, я быстро во всем разобралась и отказалась от контракта, потому что поняла: мне это невыгодно. Я научилась зарабатывать, распоряжаться деньгами, быть независимой…»
В середине 90-х в тренерской карьере Родниной произошло важное событие – ее воспитанники Радка Коваржикова и Рене Новотны стали чемпионами мира (Родниной даже присвоили почетное гражданство Чехии). Это была единственная пара, которая завоевала чемпионское звание под началом Родниной. В 1995 году другая ее пара, на этот раз американская, стала пятой на национальном чемпионате США.
В те годы Роднина курсировала между Москвой, где у нее жил отец (мама умерла сразу после ее отъезда), и Америкой. Ее ежемесячная тренерская зарплата составляла в те годы 5 тысяч долларов (1700 из них она платила за квартиру, купленную в кредит, часть денег уходила на страховку за два автомобиля).
Ее сын Александр Зайцев-младший в ту пору учился в колледже в Лос-Анджелесе, а также играл в хоккей в школьной команде. Каждое лето он проводил со своим отцом. Алена, кроме учебы в колледже, занималась музыкой и спортом.
Вспоминает И. Роднина: «Умерла мама, был при смерти папа, на руках двое детей, которых по американским законам до 13 лет нельзя оставлять дома одних. Нужно было много работать, чтобы их кормить, одевать, платить за жилье, а по настоянию бывшего мужа полиция следила за ситуацией в доме.
Тогда вот и возникло ощущение абсолютно голой спины, которого у меня практически никогда не было. Кто-то еще на тебя облокачивается, а падать уже некуда: вот из такого состояния выйти – это, скажу честно, больше, чем выиграть «золото» Олимпиады…»
В 1997 году у Родниной появилась прекрасная возможность окончательно вернуться на родину – мэр Москвы Юрий Лужков издал распоряжение о строительстве на Берсеневской набережной школы фигурного катания под руководством Ирины Родниной. По плану строительства ввод здания в строй должен был произойти в 1998 году, однако так и не произошел.
В одном из интервью тех лет Роднина поделилась со своими поклонниками следующими мыслями:
«Счастье не может быть полным. Я была безумно счастлива как спортсменка. Мало кто может сказать о себе, что он «летал» в спорте. Я – «летала». Как тренер теперь я тоже испытала свое счастье – доказала, что могу подготовить чемпионов.
Как женщина… Я любила и была любима. Тоже счастье. Но все меняется, исчезает, больно расставаться с этим. Но я уверена, что-то еще обязательно будет в моей жизни, заставит посмотреть на нее заново…»
В 2000 году президент России В. Путин вручил И. Родниной орден «За заслуги перед Отечеством». Спустя три года бывшая фигуристка выдвинула свою кандидатуру в Государственную думу РФ, однако потерпела поражение. Та же история случилась с нею и в 2004 году во время довыборов. Однако депутатом она в итоге все равно станет, но чуть позже. А пока, давая в 2004 году интервью журналистке Светлане Лепешковой, Роднина рассказала о своем тогдашнем житье-бытье следующее:
«– Ирина, половину жизни вы жили фигурным катанием. Что для вас главное сегодня?
– Да, был спорт. Потом я работала и тренером, но при этом у меня уже было двое детей. У меня был круг друзей, у меня была масса всяких интересов. Основным полем деятельности была тренерская работа, как и у любого человека, который чем-то занимается. Сегодня главное – это дети, друзья и то, что я еще могу приносить пользу. Хочется пожить и для себя, попутешествовать.
– Где вы любите бывать? В каких краях?
– Я не могу сказать, что я видела весь мир. Я знаю тот мир, куда я больше ездила по вопросам фигурного катания. Это Европа, Центральная Европа, Северная Америка. Долгое время я разрывалась между работой и детьми, пока они были маленькие.
– Ваш сын Саша недавно женился. Молодые с вами живут?
– Нет, отдельно, не дай бог жить вместе. Конечно, если есть возможность, я считаю, дети должны жить самостоятельно. Иначе возникнет масса проблем, которые нам будут дороже стоить. Я считаю, что лучше для них снимать квартиру, но только не жить вместе.
– Вы довольны своей невесткой?
– Я-то ладно, главное, чтобы сын был доволен и счастлив. Это их жизнь. Моя основная задача – помочь им. Если они обратятся с какой-то просьбой, конечно, я им буду помогать. Но лезть в их жизнь – это вообще не мое дело.
– Саша закончил учебу в институте?
– Нет, он еще учится в Строгановке, на 3-м курсе.
– Как же он содержит семью? Подрабатывает?
– Это его проблемы. Но я ему помогаю, так как он поздно нашел свой интерес в профессии.
– Саша – ребенок спортсменов, и тем не менее хоккей оставил и занялся вообще неожиданным делом – гончарным искусством. Как это произошло?
– Хоккеем он занимался, чтобы заполнить время и ради здоровья, и он никогда не мечтал стать большим спортсменом. Потом это увлечение ушло, пришло другое – гончарное дело. Он сначала занимался для себя. Это началось еще в Америке. В каждой американской школе есть печка и гончарные круги. У нас это были уроки труда по аналогии. У них это обязательно, но на выбор. Ты можешь взять рисование, керамику, работы по металлу или по дереву. Он попробовал многое, но керамика ему была интереснее, у него получалось. Дальше он из года в год стал брать для себя этот класс.
– Ваша дочь Алена пока в Америке. Чем она занимается?
– Она учится в университете в Санта-Круз, в Калифорнии. Там другая система, не такая, как у нас. Первые два года они получают общую базу, на основании этого ты можешь выбирать направление и учиться по специальности. Но Алена – 100-процентный гуманитарий. Ее интересуют и журналистика, и психология, и философия. Сейчас она взяла курс «Молодежная политика».
– Ирина, вы строгая мама?
– Я не строгая. Но лишняя опека – это неправильно. Когда мы все жили в Америке, у нас строго было оговорено, кто какие функции в доме выполняет. Если у меня есть возможность и время – я делаю, нет – значит, дети все сами делали. Какой-то период у меня совсем не было возможности заниматься воспитанием детей – я работала по 10 часов. Моя задача была наполнить холодильник, купить Саше машину и содержать ее, оплачивать счета. Так что у меня не было времени быть строгой или нестрогой.
– Ваши дети понимают, что их мама – великая фигуристка? Или вы для них просто мама?
– Не знаю, это надо у них спрашивать. Я думаю, что им как раз не хватало того, чтобы я была просто мама. Я много работала, я слишком много времени и сил отдавала своей работе, другим детям или общественным нагрузкам. Это, наверное, их больше всего и не устраивало во мне. Поэтому они были бы счастливы, если бы я была просто мамой.
– А бывает так, что вы все вместе куда-то идете – в кино, театр, гости?
– Конечно. Ну, Сашка уже взрослый. А когда они были все поменьше, мы время проводили вместе. Потом с возрастом у них стали появляться свои друзья, свои приятели, и им хотелось с ними время проводить, что тоже нормально. Как и нам всем хотелось в юности не ходить с родителями к каким-то тетям и есть пироги, а к своим друзьям убежать.
– Ира, а кто ваши друзья?
– У меня немного друзей. Но их и не должно быть много. Много людей, с которыми я в нормальных, хороших, честных отношениях, мы можем часто и посидеть, поговорить, какое-то время провести вместе. Оксана Пушкина – это одна из самых моих близких подруг. Она – это последние 10 лет моей жизни, в том числе и Америка. Еще у меня есть подруга, с которой мы вместе наших сыновей рожали. Моему Сашке 25, и ее Саше 25.
– А с мужчинами вы умеете дружить?
– С мужчинами можно дружить, если есть общие интересы, друзья, если на них можно положиться. У меня есть круг людей, которые, я знаю, если я позвоню, мне помогут. Мы можем вместе поехать куда-то отдохнуть, или я привлекаю их к каким-то делам, или они меня просят о чем-то. Вот на таком уровне – да, есть. Но плакаться мужчине в жилетку я не хочу – это противоестественно. У меня в этом нет потребности.
– Ирина, вы дважды были замужем. Сейчас вы свободны. Вы никак не можете встретить мужчину своей жизни? Каков он должен быть для вас – ваш идеальный мужчина?
– Зачем идеал? Ну что мы сами себя обманываем? Это собирательный образ, значит, уже из разных людей. Кумиры могут быть. В спорте, в музыке, в литературе. А идеал мужчины или женщины – зачем он нужен? Если мне этот человек приятен, интересен, если между нами возникает биополе – зачем мне в нем идеал-то искать?
– Ира, чего вам хочется от жизни сегодня?
– Жизнь идет по определенным циклам. Кажется, забрался на первое место и должен там сидеть и держаться этого первого места. Мне говорили: «Ну как же так – вы уходите? Вы должны нам чемпионов воспитывать». Я отвечаю: «Хватит. Я и так вам 10 лет глаза мозолила. Почему я должна все время стремиться к вершинам? Дайте мне пожить по-человечески. Я уже выдала что-то на-гора! Выдайте хотя бы одну сотую того, что я уже сделала». Часто такие вопросы возникают и у журналистов. Вы же каждый день занимаетесь каким-то трудом. Но это же не олимпийские медали! Что, у вас жизнь менее интересная, чем у меня? И так в каждой работе. Но все время выдавать на-гора? Эти наши стремления к чемпионству? Дайте мне возможность наслаждаться жизнью, быть полезной и востребованной в чем-то ином – не обязательно в фигурном катании…»
Примерно в это же время в публикациях российских СМИ возник и бывший супруг нашей героини – Александр Зайцев. И многие поклонники этой великолепной некогда пары впервые узнали, чем он занимался все эти годы. Оказывается, он уже три года работает… рядом со своей бывшей супругой – в Лейк-Эрроухенде. А перед этим успел поработать и в других частях света. Вот как он сам рассказывает об этом:
«Поначалу я работал в Спорткомитете, потом перешел тренером в «Динамо». Заниматься с учениками мне очень нравилось, и, по отзывам коллег, у меня получалось. Но перемены в политике и экономике коснулись и спорта. В один прекрасный момент ни я, ни Федерация фигурного катания не смогли финансово поддерживать моих учеников. И тогда я постарался всех их куда-то пристроить: кого – в ледовое шоу, других – в балет. Естественно, не у нас, а за рубежом. Кстати, многие из ребят мне до сих пор звонят, и мы поддерживаем теплые отношения.
Единственное, за что мне обидно, у нас была создана сильная группа. Ребята выступали и в «верхнем эшелоне», и на молодежных, юниорских чемпионатах по фигурному катанию. Это была команда единомышленников: тренеры, хореографы, массажист, ученики… И вдруг все это рухнуло. Надо было как-то выживать, и мне вслед за воспитанниками тоже пришлось искать работу за границей. Я работал в Австралии, Италии, Англии, Австрии, Турции, теперь в США. Труднее всего было в Австралии. И не потому, что там нет традиций в этом виде спорта. Ситуация оказалась намного прозаичнее. Это была первая страна, где мне надо было не работать, а зарабатывать деньги. Иными словами, я должен был тренировать всех подряд. Раньше мне не хватало положенных двух часов, чтобы «пообщаться» на льду с учениками. Я постоянно просил заливщика: «Подожди еще минутку. Сейчас отработаем этот элемент». А в Австралии отведенные четверть часа длились целую вечность. Я работал в «пустоту», без интереса. Постепенно начал понимать, что прежде всего мне следует переделать самого себя, уяснить, что в мои функции входит не только подготовка чемпионов. В конце концов надо было просто смириться с создавшимся положением, и я смирился. Я придумал парочку стандартных фраз о погоде, здоровье, на которые уходило минут десять, а оставшиеся пять работал с подопечными на льду.
Так что, как видите, я в порядке. Я никуда не пропадал…»
Но вернемся к биографии Родниной.
В декабре 2007 года ей наконец удалось стать депутатом Государственной думы V созыва по списку «Единой России» от Омской области. В Думе она заняла пост заместителя председателя комитета по образованию. А в декабре 2011 года Роднина была вновь переизбрана все по тому же списку и от той же области. Правда, в этот раз она стала членом другого комитета – по делам Содружества Независимых Государств и связям с соотечественниками. Кроме этого Роднина является членом Совета при Президенте Российской Федерации по физической культуре и спорту. А в «Единой России» она руководит внутрипартийными проектами «Дворовый тренер», «Школьный спорт» и «Россия: мы должны жить долго».
После провала нашей олимпийской сборной на играх в Ванкувере в начале 2010 года Роднина дала достаточное жесткое интервью одному из печатных изданий. Приведем из него лишь небольшой отрывок:
«А нынешние гонорары? За первое олимпийское «золото» я получила три тысячи рублей премии, за последнее – пять тысяч. И машин нам не дарили, покупали их сами. Понимаю, времена изменились, но люди-то остались людьми. Если можно получать большие деньги и особенно не напрягаться, зачем убиваться на тренировках и соревнованиях? Ну, Олимпиада, подумаешь… Во всех видах спорта полно коммерческих соревнований. Недобрал на Играх, компенсируешь на платном турнире. Деньги вышли на первый план, а вопросы престижа отодвинулись куда-то на задворки.