– Умерь свои восторги, – сухо оборвала ее Агата. – Не забывай, что у нас есть и другие кандидаты.
* * *Офицер полиции Грегори Ольсен ответил на объявление вторым. От приглашения на чай он отказался, так как работал до семи, но предложил зайти сразу после дежурства.
Он и в самом деле заявился к ним как был, в форме, чем произвел неизгладимое впечатление на сестер Саммер, несмотря на свои коротенькие ножки и заметно выпирающее пузцо.
– Он осматривает квартиру или производит обыск? – шепотом поинтересовалась у бабушки Саманта, пока полицейский офицер методично открывал и закрывал дверцы кухонных шкафчиков и рылся в ванной комнате.
– Квартира в прекрасном состоянии, – заключил он, исследовав каждый сантиметр жилого пространства. – Вы даже позаботились о двойном остеклении окон! Для квартиры, расположенной на первом этаже, это совсем не лишняя предосторожность. Поздравляю вас, леди! Вы чрезвычайно предусмотрительны.
Комплимент заставил обеих старушек покраснеть от удовольствия.
– Вы любите лепешки, мистер Ольсен? У нас есть свежие, – предложила Маргарет.
– И чудесные шоколадные кексы, – атаковала с другого фланга Агата.
– Мне кажется, после тяжелого трудового дня мистер Ольсен предпочтет что-нибудь покрепче, – высказала свое мнение Саманта.
Полицейский замер на месте, глядя на них с глуповато-блаженным видом. Его последняя более или менее длительная связь оборвалась пять лет назад, и он успел отвыкнуть от женского внимания и заботы. Саманта, воспользовавшись тем, что они все еще стояли на первом этаже, непринужденно повлекла гостя к своей квартире.
Агата и Маргарет провели на кухне Саманты два восхитительных часа. Дрожа от страха, они слушали рассказ об убийствах, раскрытых сержантом[6] Ольсеном. Прикончив четвертый бокал белого вина, тот прозрачно намекнул, что ему предлагают должность в Скотленд-Ярде. Потому-то он и подыскивает квартиру поближе к Лондону.
– Мы свяжемся с вами в ближайшее время, – уверила полицейского Маргарет, бросив последний восхищенный взгляд на его форму.
Агата, все еще под впечатлением кровавых историй сержанта Ольсена, дважды проверила, хорошо ли заперта входная дверь, и поспешила к Саманте, которая ждала ее у себя на кухне. Маргарет, не любившая засиживаться допоздна, уже ушла спать.
– Аудитор показался мне вполне приличным человеком, – высказалась Агата, энергично протирая влажной губкой стол.
– Проблема только в том, что надолго он у нас не задержится, – отозвалась Саманта, мывшая под краном бокалы.
– Вот не знала, что твои таланты не ограничиваются мудрыми советами несчастным читательницам. Ты, оказывается, и чужие мысли умеешь читать.
– Просто мы с ним перемолвились парой слов на крыльце. Я удивилась, что у него до сих пор нет собственного жилья и он вынужден снимать квартиру.
– Может, он играет в Аскоте? – предположила Агата.
– Ты не так уж далека от истины. Он и правда помешан на лошадях. Только он не игрок, а конезаводчик. У него в Сассексе имение с конюшней. Ему осталось два года до пенсии. И тогда он окончательно туда переберется.
– Если бы Маргарет в него влюбилась, она могла бы уехать с ним. Вот бы я от нее отдохнула, – позволила себе помечтать вслух Агата.
– Ты, наверное, забыла, что она панически боится лошадей. С тех пор как карликовый пони укусил ее за палец.
– Надо было соблюдать правила поведения в зоопарке. И не совать ему хлебные корки через решетку.
Саманта фыркнула, вытерла руки и присела рядом с бабушкой.
– Откровенно говоря, я не думаю, что из затеи с аудитором выйдет толк. Ты же знаешь тетю Маргарет. Она к нему привяжется, а потом будет несколько месяцев приходить в себя после его отъезда.
– Ладно, тогда его вычеркиваем. А что ты скажешь насчет сержанта Ольсена? С ним мы практически получаем бесплатную охрану. К тому же его ждет блестящая карьера. Скотленд-Ярд – это не шуточки.
– А ты обратила внимание, сколько бокалов он выпил, пока мы беседовали?
– Вообще-то нет. Слишком увлеклась его рассказом.
– Четыре, если быть точной. И про Скотленд-Ярд он заговорил как раз после четвертого. Совпадение, не иначе.
– Какой же вывод делает наш эксперт-психолог? – хмыкнула Агата.
– Он не только любит заложить за воротник, но и склонен к мифомании. Ты заметила, как он запыхался, поднимаясь к нам на крыльцо? Сомневаюсь, что в Скотленд-Ярд берут пьянчужек в такой плачевной физической форме, как у него.
– А что, по его письму об этом догадаться было нельзя? – подколола ее Агата поднимаясь.
– К сожалению, слова обманчивы, – вздохнула Саманта.
Ей на ум снова пришли две анонимки, убранные в папку с тревожным вопросительным знаком на обложке. Последних двух кандидатов они принимали в кокетливой гостиной Маргарет. Аудитор пил чай у Агаты, полицейский накачивался вином на кухне у Саманты, и Маргарет потребовала, чтобы эти двое почтили своим присутствием ее апартаменты.
У Эдварда Смита было два неоспоримых достоинства – легко запоминающаяся фамилия и приятное лицо. К своим пятидесяти пяти годам он успел обзавестись лысиной и изрядно располнеть, но, судя по всему, относился к этим обстоятельствам с философским благодушием. На встречу он явился минута в минуту. На нем был серый фланелевый костюм и бледно-зеленая сорочка с черным галстуком. Также обращали на себя внимание очки с сильными линзами в строгой оправе и ухоженные руки. Одним словом, весь его вид излучал респектабельность.
Он неторопливо обошел все комнаты сдаваемой внаем квартиры, время от времени задерживаясь, чтобы измерить длину стены с помощью рулетки, которой предусмотрительно запасся. Затем расспросил Агату о размерах местного налога, ценах на газ и электричество, поинтересовался, в котором часу забирают мусор и что за народ живет по соседству.
– Вряд ли он каждый день будет рассказывать нам анекдоты, но хотя бы производит впечатление солидного человека, – шепнула Агата Саманте, пока они вдвоем направлялись к квартире Маргарет.
Хозяйка пригласила мистера Смита усаживаться на диван и налила ему чашку чаю. Она заварила полный чайник “мина” с цветками орхидеи – в конце концов, распоряжалась нынче она. Агата бросила на нее злобный взгляд, но из вежливости сделала несколько глотков – одновременно с гостем.
Потягивая чай, Эдвард Смит рассказал им о своем восхождении по государственной лестнице. Начинал он простым клерком, но благодаря участию в нескольких служебных конкурсах сейчас поднялся до должности заведующего отделом в одном из управлений Министерства здравоохранения, располагавшегося как раз неподалеку от Хэмпстеда.
– Мне кажется немного странным, что после стольких лет беспорочной и достойно вознаграждаемой службы вы не подумали о том, чтобы обзавестись собственным жильем, – прервала его рассказ Агата.
Эдвард Смит опустил голову к чашке, словно собирался окунуть в нее нос.
– У моей матери болезнь Альцгеймера, – смущенно проговорил он. – Она уже почти двадцать лет лежит в специализированной клинике. И я оплачиваю все расходы. Поэтому я не могу позволить себе купить квартиру в Лондоне, даже однокомнатную. Жена оставила меня ровно через год после того, как матери поставили этот ужасный диагноз. Ей не нравилось, что я уделяю маме слишком много времени.
Маргарет подавила горестный всхлип. Агата, стараясь сохранить самообладание, допила весь чай. Саманта неловко коснулась пальцами рукава Эдварда Смита, который, понурившись, изучал носки своих начищенных туфель. Ей не часто приходилось сталкиваться с человеческим горем напрямую. Она чувствовала себя гораздо увереннее, узнавая о чужих неприятностях из переписки.
– Полагаю, вскоре вы сможете поселиться в этой квартире, – нарушила затянувшееся молчание Агата.
Маргарет, у которой влажно блестели глаза, наградила сестру одобрительной улыбкой. Саманта деликатно высморкалась. У нее щипало в носу. Надо же, как ее проняло.
Проводить мистера Смита вышли все трое. Агата пообещала, что в ближайшее время позвонит ему, чтобы назначить день подписания договора.
– У меня сердце разрывается и ноги не держат! – пожаловалась Маргарет, направляясь к своему дивану.
Она улеглась, пристроив голову пониже, а ноги взгромоздив на подушку, как ей советовал врач. Пользуясь слабостью сестры, Агата быстренько убрала с низкого столика еще теплый заварочный чайник, от сладковатого аромата которого ее мутило.
– Думаю, это тот, кто нам нужен, – хлюпая носом, сказала Саманта вернувшейся из кухни бабушке.
– Тем более что он работает в Министерстве здравоохранения. Если вдруг кому-нибудь из нас понадобится операция, он поможет. Не придется несколько месяцев ждать своей очереди, – согласилась Агата.
Саманта кивнула и дважды оглушительно чихнула. Из носа у нее текло, глаза щипало.
– Что-то мне не нравится, как ты выглядишь, – обеспокоенно произнесла Агата.
– Ничего страшного, просто легкая тахикардия, – отозвалась с дивана Маргарет. – Что ж поделаешь, если я все принимаю близко к сердцу. Даже к старости не научилась держать себя в руках.
– Маргарет! Может, хватит считать себя пупом земли? – возмутилась Агата. – Я обращаюсь к Саманте!
И она обернулась к внучке, лицо которой уже пошло багровыми пятнами.
– Быстро в ванную! – приказала она. – Сними с себя все! Прими душ и вымой голову! У тебя приступ аллергии. Но вот на что, хотелось бы знать!
Саманта бросилась выполнять предписание.
– Надеюсь, ты не станешь возводить напраслину на мой чай? – оскорбленно спросила Маргарет и не без труда поднялась с дивана.
– Не будь дурой! Не хотелось бы тебя обижать, но она пьет эту твою мерзость каждый раз, когда ты ее угощаешь. У нее давно иммунитет.
И бывшая медсестра, нахмурив брови, принялась внимательно оглядывать комнату. Ее взгляд задержался на диване. Она подошла поближе, наклонилась и извлекла застрявшие меж двух подушек несколько крошечных волосков.
– Вот кто во всем виноват! – торжествующе объявила она. – Это кошачья шерсть!
Саманта, завернутая в полосатый халат Маргарет, делавший ее похожей на курортницу тридцатых годов, вышла в коридор и столкнулась с бабушкой.
– Ты все время сидела рядом с мистером Смитом, – объяснила та. – А когда он рассказал о своей больной матери, ты до него дотронулась. И на тебя попало несколько волосков с его пиджака.
Саманта вздохнула. Ее молочно-белая кожа и в самом деле не выносила ни синтетики, ни душистого мыла. Она не могла спать на подушках, набитых утиным пухом, потому что тут же начинала задыхаться. Морепродукты вызывали у нее мгновенную крапивницу. И разумеется, она страдала аллергией на собачью, кошачью и даже овечью шерсть – однажды она примерила в одной лондонской лавочке перуанское пончо ручной работы, и дело едва не кончилось отеком легкого.
Агата уже набирала номер Эдварда Смита. Он подтвердил, что у него действительно живут две кошки. Узнав о том, что у Саманты аллергия, он сказал, что вынужден отказаться от квартиры. Со своими кошками он не расстанется ни за что на свете.
У Питера Пламкетта не было ни домашних животных, ни склонности к выпивке. Кроме того, он не намеревался в ближайшие несколько лет покидать Лондон. Ему только что исполнилось сорок, и на пенсию он тоже не собирался. Его матушка пребывает в совершенном здравии, спасибо.
Это был спокойный и флегматичный парень. Поэтому его ничуть не возмутили по меньшей мере странные вопросы, которыми сестры Саммер засыпали его, едва он успел переступить порог их дома.
“На осмотр квартиры у него ушло ровно двадцать три минуты. Это разумное время. В конце концов, он планирует прожить здесь дольше, чем аудитор”, – думала Агата, приглашая гостя проследовать за ней на второй этаж.
Было семь вечера – как и сержант Ольсен, Питер Пламкетт не смог освободиться раньше, чтобы прийти к ним. Саманта с тетушкой ждали их в гостиной Маргарет. Обе получили от Агаты точные инструкции. Маргарет должна предложить ему на выбор чашку чаю и бокал вина; если он выберет вино, бутылку оставить на столе и проследить, нальет он себе еще или нет. Саманте было велено сесть как можно ближе к посетителю на предмет проверки возможного источника аллергии.
Питер Пламкетт опустился на диван только после того, как уселись все три женщины. От чаю он отказался, от вина тоже. Согласился на сок. Маргарет поспешила на кухню и принесла бутылочку томатного.
За это время Питер Пламкетт успел вытащить небольшой блокнот.
– Надеюсь, вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов по поводу квартиры и условий договора, – обратился он к еще только собиравшейся с мыслями Агате, инстинк тивно распознав в ней хозяйку.
Он слегка покраснел, поправил очки и принялся расспрашивать их о стоимости коммунальных услуг и состоянии дома, о том, какие помещения являются общими, а какие доступны только владельцам. Особенно его интересовало, можно ли пользоваться садом. Затем, бросив взгляд на разграфленный лист, он пожелал уточнить, работает ли сантехника, можно ли топить камин и как регулируется подача тепла в чугунных батареях. Кроме того, ему хотелось знать, как давно в доме переклеивали обои и меняли напольное покрытие.
Агата чуть было не спросила, не требуются ли ему сведения о точном количестве розеток на чердаке, но прикусила язык. Этот молодой человек ей нравился. Нравился строгий косой пробор в его волосах, не слишком длинных. Нравился его голос – негромкий, но решительный. Нравился его аккуратный костюм – темного цвета брюки и пиджак и тщательно отглаженная сорочка. Его глаза за толстыми стеклами очков окружала тонкая сетка морщин, зато они смотрели с прямотой. Правда, лицо у него было, пожалуй, слишком уж худощавое, да и фигура не отличалась крепостью. Для своего роста – где-то под метр восемьдесят – он, по мнению Агаты, выглядел скорее тощим: узкая грудь и сутулые плечи выдавали в нем прискорбное пренебрежение к занятиям спортом. Но, одернула она себя, ей же нужен жилец, а не грузчик.
– Если вы не против, мистер Пламкетт, я бы тоже хотела кое о чем вас расспросить, – с улыбкой сказала она, когда он сделал паузу, чтобы глотнуть томатного соку.
– Сейчас запишу в блокнот все, что вы мне рассказали, и я к вашим услугам, – отозвался он, и его щеки снова зарозовели.
На все их вопросы он дал исчерпывающие ответы. Учился в Итоне. Несколько лет прожил за границей. Последние десять лет преподает в школе рисование и историю искусств.
– Почему вас перестала устраивать ваша нынешняя квартира? – осведомилась Агата.
– Потому что человек, с которым я в ней жил, переехал в Австралию. Это квартира с двумя спальнями, и мы снимали ее десять лет. Но одному мне не нужно столько комнат.
– Вы могли бы подыскать другого компаньона, – вмешалась Саманта.
– Одна мысль о том, что придется делить с чужим человеком одну ванную и один холодильник, приводит меня в ужас. Преподавание – тяжкий труд. Я люблю тишину и нуждаюсь в одиночестве.
– У вас шотландские корни? – без перехода спросила Маргарет.
Вот уже несколько минут она пристально вглядывалась в его белокурую шевелюру и вроде бы обнаружила в ней рыжеватый отблеск. Сними с него очки, да сделай плечи пошире, да одень в военную форму, – и он стал бы почти похож на Ральфа Маккаллена. Во всяком случае, у него были такие же светлые глаза.
– Насколько мне известно, нет. Четыре поколения моих родственников родились в Лондоне.
Агата поняла, что пора сворачивать беседу. Она слишком хорошо знала свою сестру и догадывалась, что сейчас воспоследует – подробное изложение истории ее романа с летчиком Королевских военно-воздушных сил.
И снова проводить гостя спустились все три женщины.
– Он краснеет в точности как Саманта. Очень мило. И до чего похож на Ральфа, с ума сойти, – шептала Маргарет на ухо старшей сестре, пока они шли по лестнице. – Этот прелестный юноша мог бы быть моим сыном!
– Скажи лучше, твоим внуком, – поправила ее Агата. – Он ровесник Саманты. Странные у тебя понятия о времени, Маргарет.
– Это помогает мне оставаться молодой.
– Не сомневаюсь. Но все-таки держись-ка ты за перила, не то оступишься, как в прошлый раз.
Саманта и Питер Пламкетт молча шагали впереди.
“Они и парой слов не обменялись”, – с разочарованием думала Агата.
Сдержанность Саманты по отношению к мужчинам порой ввергала ее в отчаяние. Она и не подумала принарядиться ради Питера Пламкетта, так же, впрочем, как и ради предыдущих соискателей. Туфли на низком каблуке, прямая хлопчатобумажная юбка, далеко не новая… Скромная серая блузка в мелкий цветочек, которая явно ее старила. Пусть она вынуждена носить очки, но глаза-то можно подкрасить! Или хотя бы ресницы, от природы белесые! А прическа! Кое-как собрала волосы в хвост, да еще повязала красной лентой, абсолютно не гармонирующей со спокойными тонами одежды!
“Может быть, ей больше нравятся брюнеты. И не такие худосочные”, – успокоила себя старушка.
Саманта никогда не делилась с ней личными переживаниями. С наступлением темноты ни один мужчина никогда не прокрадывался в ее квартиру. Это Агата знала наверняка: у нее был острый слух и чуткий сон. В те редкие вечера, когда внучка собиралась на выход – надевала чуть более яркое платье и слегка румянила щеки, – бабушка от души надеялась, что она идет на свидание с поклонником, а не встречается со своей подружкой Дебби.
На крыльце Саманта исподтишка покосилась на Питера Пламкетта. Странно, но под взглядом его голубых глаз она почти не покраснела, хотя обычно глаза такого светлого оттенка мгновенно ввергали ее в состояние, характеризуемое как стадия номер два. Тому могло быть три причины.
А. Глаза у него были светлые, но скрытые за толстыми стеклами очков, что снижало интенсивность воздействия.