– Игорь Васильевич всегда собачку вперед Михаила Сергеевича выгуливал. Это все знали. Игорь возвращается с Сявой. А этот – хитрый – ему навстречу из подъезда со своим псом. – Из-под белоснежной шапки на Леру глянули испуганные глаза, голос Марии Дмитриевны сделался тоже испуганным и хриплым. – А в то утро Мишка первый из подъезда вышел. И пускай не врет, что он Сявку во дворе поймал!
– А где? – Лера насторожилась.
– Он ее в руках нес вон оттуда. Потом уже выпустил. Прямо вот на этом месте, где мы с вами стоим. А вынес оттуда! – Белоснежный малахай качнулся в сторону сквера. – Сначала он туда с собакой ранехонько шмыгнул. Потом Игорь из подъезда вышел. Сява сразу помчался в сквер. Сразу! Это ведь странно, так?
– Не знаю, – призналась Лера.
У нее окоченели ноги в сапогах на тонкой подошве. Отмерзли руки, в них по пакету. Не терпелось вернуться к Лаврову и узнать наконец, чем обусловлена его неожиданная тревога из-за ее позднего возвращения. Не дай бог он встретит ее с ее же сумками! Она тогда пропала!
И любопытство ее было разочаровано. Ничего интересного она не узнала. К тому же она ведь совсем ничего не знала о собачьих повадках. Совсем ничего! У нее никогда не было собаки.
– Понимаете, Сява была очень послушной собачкой. Очень воспитанной, – проговорила с неожиданной грустью Мария Дмитриевна. – Она никогда не убегала от Игоря далеко. Никогда! А тут вырвалась и туда, туда… – ее руки, как два огромных крыла, замахали в сторону голых деревьев. – А знаете почему?
– Почему?
– Я вам скажу! Потому что там была собака Миши. Сява и побежала к ней. Они же дружили!
– Кто?!
Лере стало казаться, что мозги у нее тоже замерзли, она совершенно перестала понимать, что говорит ей эта странная женщина.
– Собачки! Они очень были дружны. – Мария Дмитриевна вдруг всхлипнула. – Они вечно, если встречались, носились как сумасшедшие друг за другом. Вот и в то утро… Сява помчалась к собаке Линева, поверьте! И вдруг исчезла, так? Игорь-то не просто так на краю оврага висел, как утверждает полиция. Он Сяву искал! А Сяву тем временем… Удерживал этот мужик! Он ее каким-то образом куда-то подевал, Игоря в овраг столкнул, потом собаку вынес. Вот в этом месте выпустил. Снова вернулся в сквер. И потом уже вдруг во дворе оказался. Отсюда не выходил, а во дворе оказался!
– Каким образом?
– Не знаю! Может, каким обходным путем, может, через улицу прошел. Не знаю! Но во дворе он оказался с собакой, поймал Сяву, потом все закрутилось и… И вдруг полиция говорит, что Игорь сам сорвался. Что собаку искал. А чего ее было искать, если ее Мишка удерживал! А сегодня взял и собак-то убил!
– Зачем?
Лера вдруг повернула и зашагала прочь от темных обнаженных деревьев. Слушать дальше этот бред она больше не могла. Ну, бред же! Бессмыслица какая-то! Особенно про убийство собак!
– А затем, девонька, что не нужны они ему были больше. – Мария Дмитриевна, задрав на макушку шапку из невиданного белоснежного зверя, ходко вышагивала рядом. – Они наскучили ему. К тому же он своего добился.
– Чего? – Она задавала вопросы машинально, ей уже, если честно, стало неинтересно.
– Как чего?! Нинку заполучил наш Миша! Он давно-о-о в ее сторону косился! – с неожиданной завистью произнесла Мария Дмитриевна. – С год уже! А Нинка его и не замечала даже. Она такая… утонченная, грамотная. Станет она с каким-то лапотником вязаться! У нее Игорь какой был! У них все интересы были общими. Вместе работали финансистами, вместе собак любили. А Мишка кто?
– Кто?
Еще один машинальный вопрос, просто чтобы отвлечься от противного ноющего чувства, поселившегося в желудке. Что-то ее ждет там, в доме Сани Лаврова?
– А Мишка лапотник. Работяга. Нужен он Нинке, как же! Она и звать-то его как не знала никогда. У них и интересов общих не было! Кроме собаки… Да и собака была, мне кажется, не его, – вдруг выдала Мария Дмитриевна, запыхавшись.
– Почему? – Лера остановилась у железной двери подъезда, глянула на женщину. – Почему вы так решили?
– Она у него недавно появилась – раз! Появилась уже взрослой – два! И не слушалась его команд – три! Мало?! – неожиданно разозлилась женщина. – Сама слышала, как он материл бедное животное. Сама слышала! Он ее украл! Все для того, чтобы к Нинке подобраться. Все старался вместе с Нинкой на вечерние прогулки попасть. Только она его не замечала в упор! Вот он и… И убил Игоря. А потом и от собак избавился. Зачем они ему теперь нужны?
– Теперь? – Лера набрала код, замок щелкнул, она потянула дверь на себя. – Почему теперь?
– Так ночует он у Нинки уже, – полоса света, скользнувшая из подъезда, осветила кривую ухмылку Марии Дмитриевны. – Вторую ночь ночует. Зачем ему теперь собаки-то? Только помеха! Выгуливай их вечерами и утром! Мало одной, две! Вот он их того… и убил сегодня утром. Ушел на прогулку с собаками. Вернулся один. В овраг, говорит, сорвались. Умора!
– Послушайте… – Лера чуть придержала дверь. – А почему вы все это полиции не рассказали? Я не про собак, а про то утро, когда погиб муж Нины Николаевны. Почему?
– Ага! Станут меня там слушать!
Мария Дмитриевна вдруг стянула с головы шапку, поправила слипшиеся от пота седые волосы, заправила пряди за уши, встряхнула шапку, снова надела на голову, низко натянув на брови.
– Ты вот меня небось дурой сочла. Ты – девчонка-несмышленыш! А там, в полиции, сразу в дурку отправят. Только, девонька, права я. И боюсь, как бы новой беды не случилось. Нинка хоть и чокнулась с горя, а Мишку к себе допустила ночевать! Игоря только схоронила и тут же Мишку… – Голова в диковинной шапке осуждающе закачалась. – Ладно… Она хоть и чокнулась, но правду утром болтала. Что-то странное в нашем дворе происходит. Как бы новой беды не случилось…
Лавров ждал ее в прихожей. Она только к двери подошла, только ключи достала, а дверь сама собой открывается. Сердце тут же екнуло и скатилось куда-то вниз. Все! Конец! Сейчас он ее выставит! И…
Но сумок с ее вещами в прихожей не было. Лавров стоял босый, в одних джинсовых шортах, с кухонным полотенцем через плечо. Кулаки его были уперты в бока.
– Ну?! Что это значит?! – Он одной рукой резво выхватил у нее оба пакета, второй дотронулся до щеки. – Замерзла вся! Жэка меня казнит, если ты заболеешь.
– Мария Дмитриевна. Наговорила там… – Лера обессиленно привалилась к двери, толкнув ее попкой. – Бред какой-то несла.
– Раздевайся, ужинать будем, – буркнул Лавров уже от двери в кухню. – Носится не пойми где! А мне переживай!
Она чуть не запела, честное слово! Он за нее переживал? Он за нее переживал! И в его сердитом взгляде и ворчливом голосе ничего, кроме заботы! Господи, может, он все же женится на ней, а?!
– О, а я тоже креветок купила, – улыбнулась Лера, вымыв руки и подсаживаясь к столу. – И еще пива.
– Обойдешься! – фыркнул Лавров.
Поставил в центр стола огромное блюдо с креветками, по тарелке для мусора и миску с водой с плавающим колесиком лимона. Медный кофейник стоял на плите, значит, и кофе огненный в доме имеется. Она бы сейчас с радостью чашечку выпила – горячего, ароматного, крепкого. Она промерзла и перенервничала и…
– Ну? И что молчишь? Чего тебе наговорила эта ненормальная? – перебил ее мысли Саня, уже успев расправиться с дюжиной креветок. – Что опять за дела?
– Сегодня утром не вернулись с прогулки из сквера сразу две собаки. – Лера встала, потрогала бок кофейника – горячий. – Я налью?
Лавров кивнул и спросил тут же:
– Какие собаки? Не понял!
– Собака погибшего мужчины и…
– Сява?! – перебил Лавров, удивленно вытаращившись. – Не вернулась с прогулки? Убежала, что ли?
– Погибла.
– Что значит погибла?
– Убежала вместе с другой собачкой. И сорвалась в овраг вместе с ней. И погибла. И вторая собачка тоже. – Лера пила кофе мелкими глоточками, причмокивая, до того вкусно было.
– Вторая собака чья? – Лавров нахмурился.
– Того мужчины, который присматривал за Сявой.
– Линева?! – ахнул Саня и даже про креветки забыл, его растопыренные пальцы повисли над блюдом. – То есть он пошел их выгуливать и… вернулся один?
– Совершенно верно. Так, во всяком случае, Мария Дмитриевна утверждает.
– А что же хозяйка Сявы? Она-то что говорит?
– Она плачет, – пожала Лера плечами, поставила пустую чашку на стол, потянулась к блюду с креветками. – А Линев ее утешает.
– То есть? – не понял Саня. – Что значит утешает?
– Он ночует у нее, по утверждениям Марии Дмитриевны. – Лера вдруг потянулась к нему через стол, тронула тыльной стороной ладони его щеку и нежно улыбнулась. – А может, ну их, Лавров? Всех их ну их, а? Хорошо же сидим…
Глава 18
Он видел двух прогуливающихся по двору женщин, понимал, что их разговор может быть неприятен для него лично. Более того, разговор между ними может быть опасен для него лично! Но почему-то все, о чем он думал в тот момент, это про нелепый головной убор из невиданного белоснежного зверя, который женщина без конца поправляла.
Глава 18
Он видел двух прогуливающихся по двору женщин, понимал, что их разговор может быть неприятен для него лично. Более того, разговор между ними может быть опасен для него лично! Но почему-то все, о чем он думал в тот момент, это про нелепый головной убор из невиданного белоснежного зверя, который женщина без конца поправляла.
Дурацкая шапка, подумал он с раздражением, отворачиваясь от окна. Посмотрел на опустевший коврик в углу прихожей, пустую собачью кормушку и подумал: дурацкая затея. С самого начала затея с Ниной была дурацкая и безнадежная. Она никогда не полюбит его так, как любила покойного мужа. Может, и не особо любила, но уважала сильно. А его – Линева Михаила Сергеевича, всячески старающегося завоевать ее уважение, – она никогда не станет ни уважать, ни любить, ни замечать.
Не надо было затевать всей этой возни с собакой, он снова покосился на пустую собачью миску. Все надеялся, что общие интересы смогут сблизить их – Нину и его. Караулил ее во время прогулок, она все больше выгуливала свою мерзкую Сяву вечерами. Пытался завести разговор. А толку?
Она даже имени его не запомнила! Не пыталась запомнить! Хотя он неоднократно представлялся ей, отстегивая поводок от ошейника своей собаки. Нина вежливо кивала в ответ, скупо улыбалась и спешила домой, где ее ждал ее Игорек.
Что она в нем нашла?! За что любила, уважала, терпела с собой рядом?! Никчемное тщедушное создание! Все, что удалось ему с блеском – это сорваться с края оврага и сломать себе шею! Линеву даже не пришлось особо потеть, сталкивая Игорька вниз. Просто подкрался сзади и, не выпуская рук из карманов, осторожно подтолкнул его в спину головой. И все! Игоря не стало! Не стало препятствия, мешающего ему обрести семейное счастье на старости лет.
А он ведь о нем мечтал – о семейном счастье! Давно мечтал! И все время провожал эту парочку завистливым взглядом, когда они под руку возвращались с прогулок. Она – милая, энергичная, симпатичная, всегда дивно пахнущая. И он – хилый, постоянно брюзжащий, с недовольным несимпатичным лицом. И решил, что место рядом с ней этот тщедушный тип занимать не должен. Он не имеет на это права! А когда Игорек начал носиться по двору с листовкой, подкарауливать бывшего опера и нести всякий вздор о скрывающемся в их дворе преступнике, то Линев понял – пора. Иначе этот остолоп наворотит дел! И в человеке, который блуждает под покровом темноты по их двору, бывший опер непременно узнает его – Линева Михаила Сергеевича. А узнав, прицепится с расспросами. И если он – Линев Михаил Сергеевич – удовлетворит его любопытство, то…
То Симка сядет непременно! Надолго сядет. А этого допускать было никак нельзя. Симка, хоть и зарвался в последние годы и все чаще морду свою холеную воротит от него – от своего брата по матери, все же ему родня. Его подставить Михаил никак не может.
Решение пришло само собой. Как-то утром, когда они вместе вышли из подъезда с собаками. Он и Игорек Горелов. Собака Линева умчалась в сквер и принялась оттуда зазывно лаять. И Сявка, сорвавшись с поводка, кинулся туда же. И Игорек Ниночкин ненаглядный туда же поспешил, на ходу без конца повторяя:
– Сява… Сявушка… Маленький мой…
Мерзкая собака, подумал Линев и, поднеся ко рту ладонь, пососал крохотную ранку на безымянном пальце. Все же тяпнула его, когда он швырял ее с обрыва. Свою бросить получилось беспрепятственно. Собака, хоть и жила у него недавно, доверяла ему. И даже не сопротивлялась, когда он взял ее на руки и с силой швырнул вниз – на обломки плит с ощерившейся арматурой. А вот Сявка мгновенно в тот момент насторожился и вдруг принялся на него рычать. И когда он взял его на руки, начал вырываться и тяпнул – дрянь такая. И он теперь не знал, что делать! Идти в клинику с этим укусом или нет? Пойдешь – засветишься. Не пойдешь – пропадешь. Кто знает, чем страдала эта мерзкая мелкая собачонка?!
Из коридора вдруг зазвонил мобильный. Линев оставил его в кармане куртки. Куртка на вешалке, потому что ему почти никто никогда не звонил, кроме Серафима. Сегодня он точно не должен был звонить. И он отвечать не станет. Пускай себе телефон трезвонит в кармане. Не так уж и слышно, не досаждает. И зачем доставать телефон из кармана, если он скоро, через час какой-нибудь, наденет куртку и пойдет к Ниночке? Она сегодня не разрешила ему приходить к ней днем.
– Михаил, оставьте меня, – попросила она холодным несчастным голосом, который он ей тут же простил. – Давайте не сейчас, давайте вечером выпьем вместе чаю.
– Да, да, конечно, – закивал он головой, стараясь выглядеть виноватым и, как и она, несчастным. – Я понимаю… Я все понимаю… такое несчастье…
В душе его все клокотало от сдерживаемого смеха! Ему было плевать, плевать на этих собак, которых он погубил намеренно сегодняшним утром! Плевать на Ниночкину печаль! Он даже ликовал в душе, считая это мелкой местью ей. Мелким наказанием за долгое невнимание.
Он хотел ее веселой, жизнерадостной, спокойной и уступчивой. Какой она была со своим Игорьком. И какой не хотела быть с ним – с Линевым. Он хотел ее покорную руку в своей крепкой ладони. Хотел постоянного «да» с ее стороны. А не высокомерного фырканья, с которым она его вчера выставила поздним вечером, не позволив остаться.
Ну, ничего! Сегодня он у нее разрешения не станет спрашивать! Сегодня он приготовил для нее маленькую быстрорастворимую пилюлю, с которой ему удалось сотворить чудо в «Загородной Станице», когда он выполнял Симкино поручение. Девка, которую они опоили, была покорной и почти спала и потом, когда очнулась, ничего не помнила. Так следует поступить и с Ниночкой. Правда, фотографов он приглашать не станет. Ни к чему. Он сам сумеет наделать пикантных фотографий, от просмотра которых Ниночка потом станет шелковой.
Главное, не переборщить с дозировкой. Таблеточки опасные. Передоз чреват смертью…
Телефон в кармане куртки снова заверещал. Линев неторопливо прошел в прихожую, нашел в глубоком кармане мобильник. Удивился странному сочетанию цифр.
– Да! – решил он все же ответить.
– Мишка, какого черта не отвечаешь, скот! – почти плача, завопил Сима – его брат по матери. – Когда ты нужен, скот, ты не отвечаешь!
– Ответил. И че?
Внутри, в животе, за крепкими мышцами, которыми он очень гордился, вдруг родилась странная предательская слабость. Так случалось, когда он подхватывал кишечную инфекцию.
– В общем, слушай меня, братишка. Слушай и запоминай! – зачастил Сима. – Меня взяли! Меня сдала эта тварь!..
– Погоди, погоди, я ничего не понял! – живот уже крутило не на шутку. – Что взяли? Какая тварь? Куда сдала? Ты говори толком!
– Какой ты тупой! – захныкал брат. – Заказчица! Заказчица меня сдала ментам, понял наконец?!
– Понял, – осторожно сказал Линев и зачем-то кивнул. – И что? Она сдала тебя, а ты сдал меня?!
Отчаянно захотелось в туалет, и тошнота нахлынула от внезапного страха. Хотя он, по сути, ничего такого и не делал, но статью ему подберут, будь уверен! Девка, с которой они развлекались за городом, была подругой опера!
– Нет, нет, нет, никого я не сдал! – затараторил брат. – Это уже другой пункт обвинения, болван! Это уже групповуха! Я все взял на себя! Сказал, что был один.
Слава богу! Линев вытер тыльной стороной ладони пот со лба – сопутствующий признак его кишечного нездоровья.
– Я сказал им, что все делал сам. Все! Надеюсь, ты там не засветился, братишка?! Никто не сможет на тебя стукануть?!
– Нет.
– Никто не видел, как ты фотки подкидывал молодому? Я сказал, что это я делал. Никто тебя не видел?
– Нет. Никто не видел, – не совсем уверенно произнес Линев и едва не застонал вслух.
Нина! Она мало того, что его видела, она сфотографировала! Она это сделала, малахольная! Фотки надо было срочно посмотреть. Как он там на них? Можно ли его узнать?
– Вот и славно! Твоя помощь мне хоть и не особо под статью подпадает, но все равно это групповуха, брат. И мне может навредить, как организатору. Уж лучше я один. Адвокат сказал, что при содействии следствию я при таком раскладе могу отделаться условным сроком. А если я не один буду фигурировать, то это уже реальный срок. Точно все чисто, брат?
– Точно! – твердо произнес Линев, обливаясь потом.
– Ну и ладненько, – сразу успокоился Сима. – И ладненько. Ты молчи. Никому ничего не рассказывай. А еще лучше – поезжай куда-нибудь.
– Куда, например? – хмыкнул Линев, обессиленно прислоняясь к стене, так ему сделалось худо.
– Я тут с адвокатом своим посоветуюсь. Он наверняка что-нибудь подскажет. Ты у нас человек верный. Можешь быть ему чем-то полезен. Глядишь, он мне гонорар сбавит. А то такую занебесную сумму обозначил!.. Ты телефон на всякий случай с собой носи. Если кто позвонит, отвечай. Даже если номер незнакомый, как теперь.