— Не волнуйтесь, — обезоруживающе улыбнулся Савушка, переглянувшись с Мореманом. — Солнца сейчас днем нет, небо плотно обложено облаками… Хотя — какие это облака? Чистый свинец…
Час спустя Макс встретился с Юрием Степановым, начальником станции Перово. Передав письмо от Рохленко, Трошин попросил показать имеющиеся в наличии противорадиационные костюмы, дабы выбрать покрепче, поновее и наиболее подходящий по размеру. Только вот в этом вопросе совершенно неожиданно вышла заминка.
— А почему вы не получили полную экипировку на Площади Ильича? — казенным тоном спросил Степанов. — Насколько мне известно, арсенал в администрации посерьезней, чем у нас.
— Там я только вооружился, — ответил Макс. — Что касается защитного костюма, меня уверили, что в этом отношении здесь проблем не возникнет.
Неприятное, немного лошадиное лицо начальника станции вытянулось.
— Боюсь, вас дезинформировали. У нас выбор костюмов небогат и… Если у вас есть время, мне кажется, стоило бы вернуться…
Максу стало скучно.
— Вернуться? — перебил он — и выражение уважительного внимания к собеседнику, соответствующего должностному статусу последнего, мигом исчезло с его лица. — Эва как… На Площадь Ильича, стало быть, сгонять… Я тебе не сайгак, Юра. Ты письмецо внимательно изучил? Специальное поручение, понимаешь? Оказывать, брат, максимальное содействие! Тут прямой интерес Ганзы имеется — видишь, чья вторая подпись?! Да что я тебе все разжевываю, ты ведь царедворец-то опытный! И такое предлагать… Ай-яй-яй, нехорошо, Юра, совсем нехорошо. Метнуться на Площадь Ильича — дескать, начальник Перово жмется с костюмом противорадиационной защиты, блюдет интерес станции, не дадите на бедность, а то я завтра на поверхность выйти не смогу… Так?!! — гаркнул он неожиданно и грозно — Степанов на месте подпрыгнул от неожиданности. — Да ты на голову ослаб, болезный… Веди в арсенал, если должность дорога!..
Защитные костюмы в арсенале имелись, и несколько — преотличных; было бы странно, отсутствуй они на станции, работавшей на всю ветку и поставлявшей товары на экспорт многим станциям метро.
Нарочито медленно Макс перемерял несколько и, наконец, остановился на одном. На Степанова было жалко смотреть — да Макс старался и не глядеть в его сторону. Лишь выходя, сказал с самой радушной улыбкой, на какую был способен:
— Нечеловеческое спасибище вам, товарищ Степанов. Сильно помогли.
* * *Внутреннее чувство беспокойства отпустило лишь под утро, но стоило задремать — его резко тряхнули за плечо:
— Хватит дрыхнуть, Викинг. Выходим.
Лязгнув, медленно опустилась створка гермоворот. Караван, груженный кофрами, мешками, канистрами и сундуками, медленно поднялся наверх, на площадь, по разбитым, запорошенным снегом серо-голубого цвета, ступеням. Здесь люди остановились, осматриваясь.
Что до Макса, он сейчас испытывал сильнейшее потрясение. Последний раз Трошин покидал подземку десять лет назад — всего на несколько минут, в центре города, неподалеку от руин Красной площади.
И потом, тогда перед ним стояла четкая задача, по выполнении которой надлежало немедленно вернуться. Задумываться, осматриваться и переживать времени не оставалось. Опять же он выходил в разрушенном войной городе спустя всего десять лет после Катаклизма. В те годы многие выжившие лелеяли надежду, что кошмар в самом ближайшем будущем завершится, люди понемногу станут выбираться на поверхность… мир оживет. Сам Макс тогда нередко говорил об этом с людьми в метро. Он был моложе на целых десять лет.
Теперь все иначе.
Викинг стоял, широко расставив ноги, и медленно поворачивал голову, осматриваясь, а сердце билось, как кузнечный молот, тяжело и гулко. Увиденное переворачивало душу; чувство невосполнимой потери наполняло сердце: никто не вернется наверх, мир мертв. Однако это было лишь первым из сделанных открытий.
Долгие годы его личная вселенная была сужена до размеров мраморно-бетонной душной коробки-станции (неважно, какой) да туннелей, связывающих эти островки жизни под землей, — этих черных переходов, в которых с человеком могло случиться все, что угодно… Там разыгрывалась трагикомедия остатков (останков?) человечества — путешествие по Дантовому аду в сравнении с жизнью в метро выглядело увеселительной прогулкой…
То, что видел Макс своими глазами теперь, стоя на разбитом, вздыбленном асфальте у станции Перово, серьезно меняло его мировосприятие. Мир мертв, но он огромен; за годы жизни под землей Макс успел забыть, насколько необъятен, страшен, но, тем не менее, привлекателен мир наверху — даже такой, искореженный и порванный войной, радиацией. Куда ни кинешь взгляд — везде простор; в душе, где-то рядом с болью от осознания безвозвратной потери, рождалось нечто, похожее на восторг, который не могли сбить ни виды причудливо-уродливых остовов разрушенных зданий, ни серо-голубой снег под ногами, ни мрачное, свинцовое небо над головой (прав был Савушка, какое там солнце!), ни мутировавшие растения вокруг. Мир мертв… Но черт возьми! Как невозможно, потрясающе он огромен и просторен!!!
— Викинг, не расслабляться, — сказал Мореман, подходя. — Вводную пропустишь.
Главный караванщик в несколько скупых фраз обрисовал маршрут:
— Делаем крюк. Двигаемся по Зеленому проспекту к Шоссе Энтузиастов. Там встреча с… коллегами. Все помнят, надеюсь. Нужно успеть до ночи, так что пошевеливайтесь. Максимальное внимание при переходе через границу бывшего малого кольца эмжэдэ — в прошлый раз нарвались гам крепко, больше не хочется. Встречаемся с караваном Сохатого, решаем дела, ночуем в Графских развалинах, а завтра прем в область, как и планировали. Всем все ясно? Вопросов нет? Двинули!
Караванщик ошибался: вопросы — хоть и не к нему — возникли у Макса. Вопросы, основанные на непонимании и замешанные на тревоге. О походе в глубь города и, как следствие, потере целых суток, в метро не было сказано ни слова. Значит ли это, что его, Максово, руководство, не было посвящено в детали маршрута? Про малое кольцо МЖД наслышан был и он: в разных его районах устраивали засады мародеры и мутанты («Как они территорию-то поделили?» — бывало, недоумевал Трошин); караваны, имевшие неосторожность попасть в такую засаду, выходили из боя с большими потерями. Или вообще не выходили… Но что за важная встреча с… коллегами, заставлявшая проходить через столь небезопасные места?!
Савушка крутился рядом: то ли своим почином опекал попутчика, то ли получил приказ босса приглядывать.
— А вон гляди, Викинг, — вполне по-свойски, на «ты» обратился он и показал рукой направо, в сторону серого, покосившегося и обгоревшего, заросшего зеленью остова здания без крыши. — Бывшая районная управа. Перед войной здесь размещались Кадастровая служба и Мосприватизация. Народу всегда толклось!.. Офисные ребята, все сплошь в костюмчиках и при галстуках, машины иностранные… А на той стороне был ресторан «Рио Гранде» — кормили вкусно, хотя и дорого… Сейчас, видишь, и следа не осталось.
— Откуда все знаешь? — сухо спросил Макс. — Никак, помнишь?.. Тебе годов сколько?
— Тридцать два. Да я жил тут, неподалеку, в подвале за зубной поликлиникой. Во-он мой дом!.. Нет, отсюда не видно, скоро мимо протопаем, тогда покажу. Долго жил. А старики рассказывали. Потом-то меня Мореман выменял…
Сказал — и будто себя за язык поймал, тут же усеменил вперед, обогнал нескольких караванщиков. Макс перехватил бешеный взгляд Моремана, брошенный в их сторону.
«Вот профессионализм треклятый, — сказал себе Макс. — Одно неосторожное слово глупого пацана — и все на свои места встало».
Позади остался перекресток Зеленого проспекта со 2-й Владимирской улицей. Макс прибавил шагу, поравнялся с главным караванщиком.
— Молодец, — сказал он, не глядя на Моремана. — Осторожный. Кто еще знает, что караван ваш — дикий?
Даже не сбавив шага, караванщик проговорил:
— Ты, Викинг, мускулами не играй. Кому надо — в курсе. А мы, если на то пошло, и не дикие.
— Ну? А какие же?
— Полудикие. Серые. Людьми не торгуем. Так, по мелочи… бутлегерство…
— Грибочки, трава, — продолжил Макс. — Наркотики. Кроме того…
Он не договорил, но по тому, как дернулся Мореман, определил, что они друг друга поняли. И еще пришло в голову Максу, что не зря Рохленко с Мирабовым отправили его в поход именно с этим караваном. Как боец Макс — единица ценная, в непростом вояже пригодится… Значит, есть у шефов интерес к делам Моремана… Ох, запутано все…
— Серые, бурые… Я не художник, в оттенках ваших разбираться, — сказал он, — а только терпеть вашего брата ненавижу и, кабы не задание…
— Воздух!!! — завопили сразу несколько глоток с хвоста каравана; мужчины уже бросали на землю мешки, кофры, канистры, чемоданы, хватались за оружие, вздергивая его стволами вверх.
Три крупных крылатых особи заходили на караван справа, из-за дальних разрушенных зданий бывшей 2-й Владимирской. Караван сейчас находился на открытом месте, переместиться в укрытие не успевали, да и не осталось рядом укрытий — поодаль глядела пустыми глазницами окон бывшая школа, стены до уровня второго этажа, без крыши; вряд ли она смогла послужить людям серьезной защитой от такой напасти. А значит, бой чудовищам следовало дать здесь.
Клацая клювами и ловко уходя от пуль, гигантские твари летели над потенциальной добычей. Вот ушли за 1-ю Владимирскую, развернулись над лесом.
— Беречь патроны! — проорал Мореман. — Не пугать, бить точно по цели!
Птеры приближались. Макс прицелился. Короткая очередь — и голова монстра взорвалась, а тело, кувыркаясь в морозном воздухе, заворачиваясь в собственные, уже бессильные крылья, пронеслось мимо караванщиков (люди прянули в стороны) и грохнулось на шоссе, снеся несколько припорошенных снегом ржавых остовов автомобилей.
— Пошла на полную… — пробормотал Макс и оскалился.
Два других летуна разошлись в стороны (из стрелявших в них караванщиков ни один не попал в цель), вновь промчались над людьми и пошли на третий заход.
— По моей команде!!! — заорал Мореман. — Раз! Два! Три!
Лапы чудовищных созданий с огромными когтями на сей раз были вытянуты вниз на всю длину, будто выпущенные шасси заходящих на посадку самолетов, — птеры готовились схватить добычу. Но теперь стрелки ударили слаженно, одному монстру изрешетив крылья, а другого разрубив очередями практически пополам.
Макса раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ему хотелось рассмотреть во всех подробностях этих величественных монстров, обитателей верхнего мира, и потратить на это столько времени, сколько захочется. С другой — он не мог позволить себе подставиться перед Мореманом и его людьми, показав, что впервые в жизни столкнулся с птерами, а попал в одного из них столь мастерски лишь потому, что просто хорошо стреляет по движущейся мишени, и неважно, бежит она или летит (так уж вышло, стрелковый талант — он или есть, или напрочь отсутствует). И если он сейчас сунется к птерам, это может насторожить, вызвать вопросы, домыслы и догадки. Мореман — не дурак…
Но удержаться было трудно. Как бы невзначай Макс двинулся к поверженным хищникам, стараясь вести себя как можно естественнее, участвуя в общей беседе с караванщиками — а некоторые из них также любопытствовали: один пытался поднять тяжелое крыло, другой заглядывал в пасть и в полном восторге что-то объяснял остальным жестами…
Макс в очередной раз испытал потрясение. Во время налета он был собран и деловит, сконцентрирован на задаче. В полной мере осознание того, кем является побежденный враг, пришло лишь теперь. Перед ним распростерлись настоящие цари нового мира. Мало найдется существ, способных противостоять такому сопернику Викинг ощущал нечто вроде смутной внутренней гордости: впервые столкнулся — и не спасовал.
Мореману было не до него. Быстро приняв решение не обдирать убитых птеров (здесь, на открытом месте, в опасном районе, на это уйдет слишком много времени, а главное — сил, которые понадобятся караванщикам на переход, а то и, того гляди… кто ведает, что там у Сохатого на уме?) — он покрикивал и собирал караван. Нашлись упрямцы, не желавшие расставаться с добычей, которая могла принести неплохие барыши: в иных колониях, особенно за пределами Москвы, шкуры птеров стоили недешево. Но Мореман умел разговаривать со своими людьми, приводя по-настоящему убедительные доводы. Иначе не быть бы ему главным караванщиком со стажем, одним из самых уважаемых — на некоторых станциях его ставили выше Джедая, которого высоко ценил сам Мореман. Вот и теперь нужные слова нашлись, порядок бы восстановлен.
Так что на гипотетически странное поведение Викинга внимания никто не обратил… Точнее, почти никто.
* * *Караван пер вперед энергично и мощно. Больше реальной опасности на пути не встречалось, и Макс думал, что знает, почему так: люди напитались угрозой и силой во время схватки с летунами и теперь двигались на этой волне. А верхние обитатели, скорее всего, отлично чувствуют подобные вещи и стараются вовремя убраться с пути столь серьезного противника подальше.
Макс осматривался, стараясь делать это незаметно, естественно. В этом районе города он не бывал и до Катаклизма, а если и проезжал когда — в памяти не отложилось. Он не уставал поражаться новому миру и собственному восприятию его. Конечно, человеку здесь места нет… и еще долго не будет.
Сразу за перекрестком — пересечением с бывшей 1-й Владимирской (теперь-то, разумеется, никакой улицы не было и в помине) — путников встретили настоящие джунгли. Они тянулись вдоль проспекта справа; такого разнообразия причудливых растений, многие из которых наверняка несли для двуногих смертельную опасность, Трошин не видал никогда. Мгновенно возникший рядом всезнайка-Савушка проинформировал, что до войны здесь был сквер, и весьма уютный. Мореман дал команду был настороже: звуки, доносящиеся из-за зеленых стен, пугали по-настоящему. Однако, чувствуя приближение достойного противника, нечисть смолкала и затаивалась либо убиралась подальше. Волна силы, исходящая от каравана, все еще действовала. Так что твари орали, рычали, свистели, ухали и хрипели на все лады впереди, по ходу движения, либо сзади, там, где караван уже прошел. Со стороны картина, должно быть, выглядела уморительно.
— Знаешь, почему к нам не лезут? — спросил Савушка. — Смертью от нас пахнет. Не человечьей. Их смертью.
«Соображает», — подумал Макс.
Лес справа кончился, а вместе с ним — и Зеленый проспект. Направо уходила бывшая улица Плеханова, через несколько километров пересекаясь с Шоссе Энтузиастов; прямо, под небольшим углом — отросток Перовской, сдавленный с двух сторон кварталами развалин. И каждая таила в себе опасность. Несмотря на то, что задача была поставлена на старте четко и однозначно, мнения о дальнейшем маршруте разделились. Большинство караванщиков настаивало, что необходимо повернуть на Плеханова, достичь Шоссе Энтузиастов, а уж по нему продвигаться до места встречи с Сохатым. Другие убеждали, что идти следует по Перовской, а потом либо свернуть на Электродную и также выйти к Шоссе, но уже много ближе к точке встречи с «коллегами», либо перемещаться по открытым местам, держа курс на Графские развалины (что это за место, Макс не знал).
Мореман выслушал обе стороны.
— Веду вас я, — сказал он веско, и никакой шлем с противогазом не смягчил стали в его тоне, — а значит — идем маршрутом, который я определил загодя: между Перовской и Плеханова, кварталами. Пересекаем границу кольца и оказываемся у оговоренного с Сохатым места. Ждем. Встречаемся. Совершаем сделку, переходим Шоссе и отдыхаем в Развалинах. Изменений в плане не будет.
Мощная харизма бывшего капитана дальнего плавания действовала безотказно. Караван двинулся в путь.
Через разрушенные, заросшие кварталы продвигались с максимальной осторожностью и вниманием, под аккомпанемент пугающих звуков, несшихся со всех сторон. Оружие — наизготовку. Макс то и дело с беспокойством поглядывал вверх, на низкие и плотные темно-фиолетовые облака, затянувшие небо: он ожидал нового нападения птеров. Савушка бросал на спутника внимательные взгляды.
По резким и отрывистым командам Моремана, которые караванщики исполняли быстро и беспрекословно, стало ясно, что отряд приближается к границе Малого кольца МЖД. Груз был перераспределен, полностью освободив пятерых бойцов с тяжелым огнестрельным вооружением. Двое тут же переместились в голову каравана и дальше шли в авангарде, еще по одному охраняли отряд справа и слева, и один боец замыкал, двигаясь почти спиной вперед и прикрывая товарищей.
Здесь была открытая местность, полуразрушенные здания остались позади и маячили впереди. Самих рельсов видно не было, они терялись в густо поросшей траве и растениях странных, нереальных цветов и оттенков. Левее по ходу движения будто вросли в землю несколько остовов вагонов; некогда замершие неподвижно, они образовывали часть полукруга — похоже, в этом месте состав поворачивал. В стороне от вагонов, поваленный на землю, заржавевший и поросший травой, лежал на боку тепловоз. Макс сперва не понял, что это за махина, но потом взглянул на Савушку: тот несколько раз сделал рукой характерное движение, как будто потянул за перекладину свистка. «Почем он знает, как это было в старину? — подумал Макс. — Из рассказов старших?»
Внезапно на боку поваленного тепловоза, откуда ни возьмись, выросла огромная волкособака. Животное стояло неподвижно, но было напряжено, похоже, изготовившись к прыжку: мощные задние лапы чуть подогнуты, уродливая морда вытянута вперед, глаза немигающе уставились на людей. Слышалось негромкое, но угрожающее рычание.