Телевизионные успехи Дарабонта (а он также написал сценарии двух фильмов комедийного хоррор-альманаха «Байки из склепа») заметил сам Джордж Лукас и пригласил в свой проект «Хроники молодого Индианы Джонса». В общей сложности Дарабонт написал сценарии для пяти эпизодов этого популярного сериала. Наконец, в очередной раз адаптировал для кино классический роман Мэри Шелли «Франкенштейн». За два года до того по экранам прошел «Дракула Брэма Стокера» Фрэнсиса Форда Копполы. Но мэтр отказался от первоначального замысла снять целую серию готических фильмов (он тоже когда-то начинал с «ужастиков»). Режиссерское кресло занял Кеннет Брана, и его версия с Робертом Де Ниро в роли Чудовища получилась одним из самых впечатляющих образцов «новой готики» в кино. Дарабонт как сценарист оказался в родной стихии, ибо весь фильм повествует о последствиях рокового выбора главного героя. Но к моменту выхода «Франкенштейна» он уже готовил собственный кинопроект.
В тюрьмеДарабонт снова задумал экранизировать Стивена Кинга. На примете были две повести — «Мгла» и «Рита Хэйворт и спасение из Шоушенка». С одной стороны, режиссера тянуло к хоррору и напрашивалась «Мгла». С другой — он хотел сделать нечто принципиально новое для себя, к тому же чувствовал в реалистичной «тюремной» прозе Кинга мощный драматический потенциал. И выбрал последнее.
По логике его же собственных фильмов, выбор оказался судьбоносным. К тому же из всех картин Дарабонта «Спасение из Шоушенка» — одна из немногих с несомненным хэппи-эндом. Историю жизни несправедливо осужденного Энди Дюфрейна, сохранившего человеческое лицо в нечеловеческих условиях, часто переводят как «Побег из Шоушенка», но правильнее более емкое слово «спасение», ибо речь идет и о духовном аспекте.
В своей жесткой ленте Дарабонт не избежал и типично голливудских компромиссов: так, ирландец Рыжий у него превратился в чернокожего. Зато Морган Фримэн за эту роль был номинирован на «Оскар», Всего фильм удостоился шести номинаций на позолоченную статуэтку, включая номинации за лучший фильм и лучшую сценарную адаптацию. Правда, ни одной не выиграл. Любопытно также выдвижение на премию «Сатурн»: на нее претендуют фильмы в жанре научной фантастики, фэнтези или хоррора, а «Спасение из Шоушенка» не содержит ни одного из этих элементов, будучи чистой тюремной драмой.
У этого фильма Дарабонта подлинно «народная» слава: с 2008 года он устойчиво занимает первую строчку в хит-параде лучших фильмов всех времен крупнейшей интернет-базы imdb.com, основные пользователи которой — американцы. Здесь картина обошла многолетнего фаворита — «Крестного отца» Копполы.
Вкусивший настоящего успеха Дарабонт решил его повторить и развить в новой тюремной драме по Кингу — «Зеленая миля». Здесь уже присутствует элемент фантастики в образе необычных способностей одного из главных героев. Кроме того, в ход была пущена «тяжелая артиллерия» — явные библейские мотивы, любимец американцев и в те годы гарантия повышенного зрительского внимания Том Хэнкс плюс откровенная мелодрама со «слезодавильным» финалом. Но Дарабонт помнил и о своем «ужасном» прошлом: многих потрясла жуткая сцена казни на электрическом стуле. Кстати, на этом же бутафорском электрическом стуле отметил свой пятидесятый день рождения Стивен Кинг, посетивший съемочную площадку. Дарабонт наконец-то встретился с ним лично еще на этапе подготовки к своему «визиту» в Шоушенк.
Если первый из тюремных фильмов Дарабонта был о духовном спасении, то второй — об ответственности. Сделавший роковой выбор герой Тома Хэнкса, отправляя на казнь невиновного, поступает по велению долга и превращается в нового Понтия Пилата, а дарованная ему жизнь оборачивается проклятием из-за мук совести.
«Зеленая миля» во многом повторила счет в «оскаровской» гонке предыдущего фильма Дарабонта: четыре номинации, включая «лучший фильм»; и «лучшая сценарная адаптация», и ни одной победы.
Режиссер сделал еще одну попытку добраться до награды Американской киноакадемии, выпустив в 2001 году очередную ретродраму — «Мажестик» с Джимом Кэрри. Тюремной тематики картина почти не касается, герою только грозит заключение по несправедливому обвинению в коммунизме — речь идет о событиях времен «охоты на ведьм». Выбор здесь тоже иного свойства: потерявший память сценарист, принятый жителями маленького городка за внешне очень похожего ветерана Второй мировой, даже вспомнив, кто он такой, решает остаться с этими людьми навсегда. Вместе с тем Дарабонт пропел одну из самых проникновенных од искусству кино, демонстрируя, как маленький кинотеатрик морально возрождает к жизни целый город.
Но «Мажестик» провалился в прокате и не удостоился внимания киноакадемиков. Трудно сказать, что повлияло — слащавый и абсолютно нереалистичный финал или же имидж Кэрри, которого американская публика не захотела воспринимать в серьезной драматической роли.
Во мглеПосле неудачи с «Мажестиком» Фрэнк Дарабонт несколько лет ничего не снимал. Одно время его имя связывалось с экранизацией романа Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту», от которой отступился Мел Гибсон. Но дело так и не сдвинулось с мертвой точки. По старой памяти Дарабонт написал и сценарий для четвертой серии похождений «взрослого» Индианы Джонса, но его вариант был отвергнут продюсером Джорджем Лукасом.
На экраны режиссер вернулся только в 2007-м, зато выстрелил сразу на большом и малом. Для телевидения он поставил пилотные эпизоды криминальных сериалов «Щит» и «Детектив Рэйнс». Последний любопытен необычной фабулой. Его главный герой, полицейский в исполнении Джеффа Голдблюма, использует для раскрытия преступлений… свою шизофрению. Он может разговаривать с умершими насильственной смертью, прекрасно осознавая, что они не более чем плод его воображения. Но такое «общение» помогает Рэйнсу восстановить картину убийства и разоблачить виновного.
А в театральном прокате с успехом прошла новая экранизация Кинга — давно вынашиваемая «Мгла». Автор повести даже специально придерживал права для своего младшего друга. Но воплотить фильм оказалось не так легко, как прежде. Дарабонт опять сам написал сценарий. Не удовлетворенный открытым финалом повести, он придумал свой, более трагичный. Кинга такая версия вполне устроила, тем более что в оригинале были намеки на возможность подобного исхода. Однако привлечь инвесторов для фильма с «плохим» концом в Голливуде сложно. Наконец, сценарий заинтересовал известного независимого продюсера Харви Вайнштейна, и тот согласился дать фильму «зеленый свет» без изменения концовки.
Дарабонт обошелся скромным бюджетом, вспоминая молодость на площадках дешевых фильмов ужасов. И снова провернул любимый трюк: поднял фантастическую «страшилку» о нападении монстров на заштатный городишко до уровня экзистенциальной драмы. Это своеобразный пик в его творчестве, потому что выбор здесь делают уже все без исключения герои, поставленные в пороговую ситуацию, даже маленький мальчик. «Мгла» выступает как бы зеркальным отражением «Спасения из Шоушенка», она словно от противного доказывает ту же идею: «Чтобы выжить и остаться человеком, нужно постоянно бороться». Неоднозначный, многими не принятый финал как раз и нужен был для того, чтобы обострить эту мысль до предела. Главный герой, хотя и выжил физически, морально уничтожен именно потому, что дрогнул, перестал бороться всего лишь на один короткий миг — и это перечеркнуло, все его усилия.
После «Мглы» Дарабонт поначалу вновь хотел обратиться к неисчерпаемому творчеству Кинга и выбрал для новой постановки роман «Долгий путь», опубликованный в свое время под псевдонимом Ричард Бахман. Однако потом его увлек проект иного свойства.
В магазине комиксов Дарабонт наткнулся на свежий выпуск черно-белой серии Роберта Киркмана «Ходячие мертвецы». Она выпускалась уже с 2003 года. Комикс о группе людей, выживающих посреди необъяснимого зомби-апокалипсиса, настолько захватил режиссера, что он немедленно купил права на создание одноименного телесериала.
Шесть эпизодов первого сезона вышли осенью 2010 года. Дарабонт совместил несколько занятий: выступил продюсером, сценаристом и лично поставил пилотную серию. В русле его творчества «Ходячие мертвецы» оказались логическим продолжением «Мглы». Только место плотного тумана с монстрами заняла эпидемия, поднимающая мертвых. Хотя здесь, в отличие от фильмов Джорджа Ромеро, мертвецы не вылезают из могил, зомби можно стать только вследствие заражения. Но герои опять поставлены в ситуацию выбора и ограничены неким замкнутым пространством, хотя его локации время от времени меняются — лагерь в горах, здание, осажденное ходячими трупами, или военная лаборатория. Это снова общество в миниатюре, которое должно вырабатывать свои законы взаимодействия и противостоять не только внешней угрозе, но и внутренним порокам. А в центре снова персонаж, движимый простыми мотивами выжить и защитить семью, но чувствующий ответственность за многих.
Не забывая о своих корнях и увлечениях, Дарабонт отдал должное и бескомпромиссному «ужастику». Как и во «Мгле», за спецэффекты и грим отвечал известный мастер Грегори Никотеро, и телемертвецы различной степени разложения по натурализму дадут сто очков вперед своим «широкоэкранным» коллегам.
Сочетание человеческой истории характеров и эффектной хоррор-составляющей обеспечило сериалу небывало высокий рейтинг. В то время, когда критик пишет этот материал, Дарабонт активно снимает второй сезон. И можно не сомневаться: за что бы он впоследствии ни взялся, от выбора его персонажам не уйти.
Аркадий ШУШПАНОВ
Проза
Пол Корнелл
Исчезнувший пруссак
Иллюстрация Евгения КАПУСТЯНСКОГОЕсли вы живете на краю Солнечной системы и однажды захотите побывать на Земле, вам придется получить как минимум три штампа в паспорте: польский, русский и турецкий. А может, и еще нескольких великих держав — все зависит от времени года и расположения планет.
Но вот цель близка, ваша карета — над Землей, в постоянно меняющейся транспортной зоне, и дальнейший полет будет проходить уже без особых проблем, а то и вовсе как по маслу. Для того-то она и предназначена, удобная нейтральная орбита. Глядя с нее вниз, четко понимаешь: давно не существует полностью замкнутых на себе государств. Над земным торцом каждой страны поднимается сегмент освоенного космоса, и эти отростки пронизывают Солнечную систему, перемежаясь гигантскими объемами ничейной пустоты. Государства не равны между собой, но они мирно сосуществуют благодаря системе сдержек и противовесов. Все они — винтики и шестеренки хрупкой мудреной машины, вынужденные без остатка отдавать свою политическую энергию вечному замкнутому циклу.
Вы можете вывести на экран карту любого участка Земли, но эти штуковины гораздо лучше приспособлены для умственного созерцания. И до чего же они благолепны, просто словами не передать. Такими их и создавали — прекрасными и способными мало-мальски заботиться о вечной сохранности своей красоты.
Если же вы захотите полюбоваться не картой, а поверхностью планеты, этой опорой множества государств, быть может, ваш взор приманит старая добрая Англия с ее изумрудными лугами, темными лесами и белыми инверсионными следами карет. Чураясь ослепительного блеска Лондона, взор обогнет столицу и затем поползет долиной Темзы, усеянной особняками, виллами и охотничьими поместьями — все это памятники величия и славы. И, быть может, он даже задержится на одном из этих поместий, на особенно пышной хоромине с крышей в форме согнутого по диагонали квадрата, с прилегающими угодьями для стрельбы по куропаткам, зелеными лабиринтами, садами трав, рынками и тому подобным.
* * *В тот день поместье украшали информационные баннеры, тоже видимые с орбиты. Еще можно было различить причаленные на реке рядом с военными кораблями элегантные яхты, а подле дворца на круглых гравийных площадках и в воздухе над ними — рои всевозможных карет. И распределенное по периметру подразделение конной гвардии в полной боевой готовности.
Чтобы попасть туда, вам пришлось бы преодолеть сложную систему проверок. И одного паспорта не хватило бы — понадобились бы очень крутые привилегии.
Потому что в тот день там справлялась королевская свадьба.
* * *Вид поместья, открытый гипотетическому взгляду с высоты, всегда хранился на задворках сознания Гамильтона. Но сейчас все его внимание было отдано принцессе. Придворный куафер уложил ее волосы в высокую прическу; при этом оголилась шея, но Гамильтон такую моду всецело одобрял — она соперничала с французской да к тому же выполняла официальную функцию. Справедливости ради надо сказать: сей имидж не был личным изобретением Лиз, его придумали расчетливые советники в кулуарах Уайтхолла. Елизавета оделась в белое — впервые увидев наряд нынче утром в соборе, Гамильтон не удержался от восхищенной улыбки. Здесь же, в гигантском зале для торжеств, она уподобилась солнцу; всем прочим — многочисленным вельможам, послам и высшим военным чинам — оставалось лишь кружить вокруг нее.
Даже король, сидевший в отдалении на помосте за столом меж собравшимися со всей Европы сановными старцами, не привлекал к себе стольких взглядов. Уж такова была эта церемония — на ней Елизавета, сопровождаемая членами корпуса герольдов, непринужденно, но при этом совершенно безошибочно перемещалась от группы к группе, уделяя совершенно равные доли шарма каждой из великих держав. Ей хорошо объяснили, как надо себя вести, что делать и говорить. Впрочем, и она, и Гамильтон, и все такие, как они, прекрасно понимали и сами, чего от них требует повседневная служба. Сохранять равновесие!
«Такие, как мы. Как она и я». Абсолютно ненужная мысль. Гамильтон выбросил ее из головы.
Лишь один-единственный раз ее взгляд задержался на столике, за которым сидел майор. Улыбнувшись едва заметно, она отвернулась. Не следует делать то, чего не одобрит Уайтхолл. Гамильтон жестко приказал себе больше не пялиться на принцессу.
Якобы случайно доставшийся ему столик между чиновниками дипломатического корпуса позволял держаться особняком. Гамильтону осточертело притворяться обходительным и любезным.
— А ведь это брак по расчету, — прозвучало рядом.
Из шелковых рукавов кафтана, подобно большим распустившимся цветам, торчали расстегнутые манжеты сорочки. Галстук отсутствовал; на широкий блин воротника беспорядочно падали длинные волосы. Пальцы лорда Кэрни по обыкновению были унизаны перстнями.
Секунду-другую Гамильтон обдумывал ответ, но все же решил промолчать. Лишь встретив взгляд Кэрни, мысленно задал вопрос: «И почему бы вашей светлости не перебраться за другой столик, не поискать более интересных собеседников?».
— А вы как считаете?
Гамильтон встал, намереваясь отойти. Но Кэрни тоже поднялся, удержал его в нескольких шагах от столика, там, где их никто не мог услышать. От лорда пахло в точности как в магазине восточных сластей. Он заговорил в притворном покаянии:
— Ну да, я такой. Всегда подначиваю, провоцирую, выпытываю. И когда я появляюсь, все почему-то сразу прячет глаза.
Гамильтон, подавляя раздражение, нашел свободный столик и опять сел. Кэрни устроился рядом и указал на Елизавету и ее жениха с аккуратной бородкой, с шеренгой орденов на мундире шведской дворянской кавалерии. Жених беседовал с папским послом. Речь, без всякого сомнения, шла о скорейшем визите Лиз в Рим, там намеревались устроить знатное шоу из матча между протестантами и папистами. Если Бертил тоже притворялся обходительным и любезным, то, надо признать, принцу эта роль удавалась куда лучше, чем майору.
— А ведь я отвечаю за свои слова, черт возьми! У меня наметились интрижки с парой курочек из его свиты. Во всем, знаете ли, есть не только минусы, но и плюсы.
Кэрни поцокал языком и погрозил пальцем семенившей мимо шведской служанке. Та с улыбкой присела в книксене и поспешила дальше.
— Но что же тут поделаешь, если все наши отношения складываются только равновесия ради и под его диктовку. Ужас в том, что никто даже не пытается вообразить себе мир, устроенный иначе.
Гамильтон спросил, тщательно выбирая слова:
— И вы, ваша светлость, именно поэтому стали таким?
— А то почему же? Всё служанки, компаньонки, чьи-то младшие сестренки… Мне дозволена лишь та любовь, которая не вредит равновесию. Что будет, если вдруг я захочу вступить в длительную связь с женщиной или даже, не приведи господь, жениться? Да ничего, кроме жуткой мороки! Там, «наверху», очень глубоко и надолго задумаются, и прежде чем они дадут ответ, мне успеет надоесть моя избранница. Знакомая проблема? То-то же, любой из нас может с ней столкнуться. А пар все копится да копится, и некуда его выпустить. Эх, если бы только у нас была альтернатива!
Гамильтон скептически хмыкнул. Лишь чуть-чуть приоткрыв свои карты, лукавый собеседник мигом вернулся в привычную роль провокатора. Впрочем, вести себя иначе он не мог, и Гамильтон это прекрасно понимал. Но понимать умом — не то же самое, что принимать душой.
— Вы о чем это, ваша светлость? Не угодно ли развить мысль?
— Да я всего лишь…
И тут весь зал ахнул.
Гамильтон сорвался со стула и шагнул к Елизавете. Рука нырнула вправо, в воздух, в тот узелок пространства, где лежал наготове «уэбли-корсар» калибра ноль шестьдесят шесть, выхватила, подняла на изготовку… Но в кого стрелять?
Вот стоит и озирается ошеломленная принцесса. Вокруг нее военные в парадных мундирах, бородатые сановники.
Влево, вправо, вверх, вниз…
Гамильтон не обнаружил того, что могло ее так напугать. Ничего похожего на опасность рядом. Ничего угрожающего в отдалении.