Его веру это не поколебало, но Квачама стал гораздо циничнее относиться к утверждениям самопровозглашенных представителей божества, равно как и верующих. Тем не менее у него не имелось иной альтернативы, кроме продолжения поиска. Каждое утро и каждый вечер он молился, но бог никогда не давал ему знать, что слышит его молитвы, и никогда не являлся Квачаме. Однако это лишь сделало их встречу лицом к лицу еще важнее.
Он едва не погиб в поясе астероидов между шестой и седьмой планетами в системе Аматиро. Ему показалось, что он на мгновение увидел бога на Цинтрепе, но заблудился в лабиринте коридоров и туннелей под Великим храмом. А к тому времени, когда он отыскал дорогу обратно в тронный зал Всемогущего, тот был уже пуст. Никто так и не появился в зале все двенадцать дней, которые он там прождал.
Квачама осознал, что неотвратимо стареет, что у него нет неограниченного запаса времени на поиски бога в бесконечном числе миров. И решил, что отныне будет делать выбор тщательнее, как следует изучать каждую новую планету и посещать ее только в случае высокой вероятности присутствия бога.
По этим критериям Гретеп, Промандиос, Човност и Литания выглядели весьма обещающе. Увы, ни одна из этих четырех планет не оправдала его ожиданий. Теперь его все больше охватывало отчаяние — у него кончались деньги, силы, истекало время.
И тут он обнаружил Землю.
Он давно слышал об этой планетке, обитатели которой вели между собой бесконечные войны, но оставались изолированными от остальной Галактики, потому что все еще пребывали в технологическом младенчестве. Впрочем, сама планета была очень симпатичной — зеленой и золотой, с приемлемой силой тяжести и атмосферой.
Но больше всего его восхитило иное. На всех других планетах была или единственная религия, или вовсе никакой. А на Земле их существовало множество, и в книгах описывались личные встречи с богом (в одной из главных даже имелись свидетельства очевидцев о смерти распятого бога). Это и стало для него ключевым доказательством: разве могли бы адепты стольких религий утверждать, что бог обитает здесь, если бы в этом не было хотя бы толики правды?
Он провел неделю, корпя над священными книгами, и еще столько же изучал географию и культуру планеты. Квачама сознавал, что не может сойти за человека, но выяснил на практике, что его внешность легко маскируется перчатками и плащом с капюшоном. В таком виде его примут за служителя культа, и он сможет беспрепятственно перемещаться в большинстве святых мест.
Он записал из архивов кое-какие аудиофайлы, надеясь выучить местный язык, и с ужасом обнаружил, что языков здесь сотни. Компьютер посоветовал ему овладеть, пусть и в минимальном объеме, английским, французским, испанским, арабским и китайским — тогда он сможет хоть как-то объясняться и понимать других обитателей планеты. К счастью, языки давались ему легко, и с помощью компьютера он осваивал их все шесть недель полета к Земле.
К тому времени у него уже был готов список мест, где следовало побывать, отсортированных по степени важности. Включив маскировочное устройство корабля, он сел на Синае, надел заранее подготовленный плащ с капюшоном и, путешествуя пешком по ночам и прячась днем, в конце концов добрался до Голгофы. Там не было никаких указателей на конкретное место, где столько людей видели бога или его земное воплощение, но Квачама хорошо подготовился и сумел определить, где когда-то стоял крест. Он пришел туда глухой ночью. Осмотревшись и убедившись, что подслушать его некому, он спросил:
— Бог, ты здесь?
Ответа не последовало, и он сообразил, что задал вопрос на родном языке. Тогда он повторил его на английском и арабском, но снова не услышал ответа. Квачама задумался: может, к богу следует обращаться только на арамейском, древнем языке, на котором разговаривали во времена распятия? В итоге он решил, что вряд ли, иначе на арамейском все говорили бы до сих пор.
Он был разочарован, но не обескуражен и через два дня уже стоял на склоне Олимпа, обращаясь и к богу вообще, и к Зевсу. Оба, если и существовали, проигнорировали его.
Далее он направился в Рим. Похоже, тут не имелось единого мнения о том, где живет Юпитер, поэтому он ходил от развалин одного храма к развалинам другого, обращаясь к богу из руин зданий, существовавших еще до того, как Юпитер вышел из фавора, а в сердцах людей его заменил Иисус.
Спустя две недели и еще одиннадцать фальстартов он оказался в Африке — последнем континенте, где еще мог рассчитывать на успех. Когда он увидел размеры египетских руин, у него возникло ощущение, что он приближается к цели — ведь храмы в Карнаке, Эдфу и Ком-Омбо наверняка были построены как жилища всевышнего. Он побывал в каждом из них, взывая к богу солнца Ра, чтобы тот заговорил с ним. Ра так и не отозвался, но Квачама уходил не сразу, а пытался вызвать на разговор Анубиса, Гора и Осириса — с тем же успехом.
Он все больше ощущал, как стареет и слабеет его тело, и знал, что это его последняя планета, его последний шанс задать те вопросы, ответы на которые он жаждал получить всю свою жизнь. Квачама попытал удачи в Абу-Симбеле, не получил ответа и пошел на юг.
Имелось много вариаций ислама, но Квачама уже побывал в Мекке и других святых городах. Поскольку он не получил там божественного отклика, а времени оставалось немного, он решил больше не искать бога Мухаммеда в Африке. Но компьютер сообщил ему о некоторых других религиях, у каждой из которых имелся свой бог, или собственная интерпретация того же бога, и Квачама решил, что они достаточно отличаются от тех религий, с которыми он уже ознакомился, поэтому имеет смысл потратить на них несколько из оставшихся у него попыток.
Первой в списке значилась гора Кириньяга, известная поселенцам и туристам как гора Кения. Но его не интересовали туристы и поселенцы, большинство которых поклонялись богу христиан и евреев, уже отвергшему попытки общения. Кириньяга была священной горой народа кикуйю, потому что на ее вершине жил их бог Нгаи.
Отыскав ровный и пустой участок на высоте трех с половиной тысяч метров, он посадил там корабль и включил маскировку. Антилопа бонго и ее жеребенок с любопытством взглянули на пришельца, когда он спустился из люка. Квачама посмотрел вверх и увидел покрытую льдом вершину примерно в двух километрах над собой. Да, подъем не будет прямым или легким, особенно в темноте (он по-прежнему принимал меры, чтобы никто его не увидел, поскольку эта планета еще очень долго не будет готова к межзвездным контактам), но с этим он уже примирился. Раньше он совершил бы такой подъем за ночь, максимум за две. Но это «раньше» было тридцать пять лет назад. А сейчас у него уйдет почти шесть дней, если подниматься ночью, а днем прятаться.
На высоте четырех километров растительность стала редеть, и скоро ее совсем не останется. Но Квачама устал, ему не хватало воздуха, и он пошел даже медленнее. Вершины он достиг лишь на восьмой день и огляделся, отыскивая признаки того, что здесь живет бог.
— Нгаи, ты здесь? — спросил он. — Я должен поговорить с тобой, а времени у меня осталось мало.
Но если Нгаи и находился здесь, то решил не отвечать.
Квачама провел возле вершины еще день — и чтобы набраться сил, и чтобы дать Нгаи шанс передумать, если он все же здесь, но прячется.
Ничего не дождавшись, он начал спускаться. Добравшись до корабля, он рухнул на койку и проспал двое суток. А проснувшись, понял: следующая попытка станет последней, поэтому место надо выбрать особенно тщательно.
Компьютер считал, что лучший из оставшихся ему шансов — бог зулусов. Но еще до того, как оправиться в Наталь, Квачама понял, что есть религия, похожая на религию кикуйю — в племени, много раз воевавшем с кикуйю и никогда не проигрывавшем. Племя называлось масаи, а их бог Эн-Каи жил на вершине самой большой горы континента — Килиманджаро.
Он стал собирать дополнительные сведения, но его разум уже опережал компьютер. Нгаи и Эн-Каи. Кириньяга и Килиманджаро. Чем больше он размышлял, тем больше склонялся к мысли, что в религиозном плане кикуйю были лишь бледной тенью масаев. Он велел компьютеру дать ему раскладку религиозных предпочтений кикуйю. Двадцать один процент были приверженцами традиционной религии, а семьдесят девять — обращены в одну из форм христианства. Потом запросил те же данные по масаям. Девяносто три процента верили в Эн-Каи, и лишь семь оказались христианами.
Теперь он знал, почему не получил ответа на Кириньяге. Как масаи покорили кикуйю, так и Эн-Каи победил ложного бога Нгаи, который даже пытался украсть его имя. Значит, он отправится на Килиманджаро и в конце поисков, растянувшихся на всю жизнь, наконец-то найдет бога и получит ответы.
Квачама посадил корабль на одном из нижних склонов, включил маскировку и зашагал к вершине. Когда он пересекал лужайку, на него напал слон, и Квачама едва успел забраться на дерево. Слон простоял под деревом четыре часа, но в конце концов потерял к нему интерес и побрел по своим делам. Тогда Квачама слез с дерева и опять направился к вершине.
Квачама посадил корабль на одном из нижних склонов, включил маскировку и зашагал к вершине. Когда он пересекал лужайку, на него напал слон, и Квачама едва успел забраться на дерево. Слон простоял под деревом четыре часа, но в конце концов потерял к нему интерес и побрел по своим делам. Тогда Квачама слез с дерева и опять направился к вершине.
Он увидел леопарда, затащившего добычу в развилку древесных ветвей, но зверь не обратил на него внимания, и Квачама пошел дальше. Его энергия иссякала, тело постоянно болело, и Квачаме было уже все равно, увидят его или нет. Он решил, что будет подниматься и ночью, и днем, останавливаясь лишь, когда усталость или боль станут настолько сильны, что идти дальше без отдыха он уже не сможет. А как только сумеет, пойдет дальше.
За три дня он поднялся до границы леса. Там он последний раз обернулся и ступил на ледник.
Вскоре силы опять его покинули, и он присел отдохнуть. Съежившись, посмотрел на склон горы, потом обвел взглядом саванну. «Тут должно находиться жилище бога, — подумал он. — Кто еще мог бы сотворить такую потрясающую гору или такое величественное окружение для нее? И все прочие его создания живут на Килиманджаро вместе с людьми. Наконец-то я нашел место, которое искал все эти годы».
Он решил, что пора двигаться дальше, приготовился встать… и обнаружил, что не способен. Попробовал снова, однако ноги отказывались ему повиноваться.
«Я умираю, — подумал он. — Наверное, даже хорошо, что я останусь на горе бога, которого наконец-то отыскал».
И когда его зрение начало затуманиваться, ему показалось, будто он видит, как к нему приближается нечто ослепительно яркое.
«Я ждал тебя, — услышал он в голове слова этого сияния. — Теперь мы наконец-то поговорим».
У Квачамы не хватило сил встать, но он протянул к Эн-Каи руку.
2038 год
Джим Донахью закончил фотографировать и убрал камеру в футляр. Но Бонни Херрингтон еще работала: вместе с Рэем Гловером они подходили к каждому члену экспедиции и брали у него интервью, интересуясь не только реакцией на обнаруженное тело, но и тем, как опрашиваемые идентифицируют данное существо.
Я заметил, что Чарлза Нджобо раздирают внутренние противоречия. Он хотел заявить, что это создание с другой планеты, но мучительно осознавал и то, о чем нам постоянно напоминал: он представляет правительство Танзании и не хочет делать заявления, которое не понравится правительству, если окажется не соответствующим истине.
Я снова обошел тело и попытался сообразить, какого черта оно делает выше границы леса на самой высокой горе континента.
Инопланетный альпинист, поднявшийся на Килиманджаро из спортивного интереса? Но у него нет горного снаряжения (во всяком случае, я его не вижу рядом с телом), и уж если он сумел проделать путь до этой горы из какой-нибудь звездной системы, то мог пролететь и еще дальше, до Гималаев. Эверест километра на три выше.
Может, охотник? Если он прилетел на Землю более семидесяти пяти лет назад, Танзания в то время просто кишела дичью. Стада антилоп исчислялись миллионами, зебры были почти столь же многочисленными, а большая пятерка — слоны, носороги, львы, буйволы и леопарды — водилась в изобилии как в саванне, так и на горе.
Но у него нет оружия, рядом никаких следов лагеря, а если он и добыл какие-нибудь трофеи, то их мог позаимствовать кто-либо из постоянных жителей горы или случайный альпинист. Однако, если бы они нашли трофеи, то почти наверняка обнаружили бы и труп.
Весь мой опыт и знания указывали: он не был уродом или мутантом, рожденным на Земле. Ни человек, ни обезьяна, ни любое иное существо из нашего мира не могло породить то, что сейчас лежало передо мной. Он наверняка из мира, относительно сходного с нашим. Будь там сила тяжести намного выше, он имел бы более толстые конечности и, наверное, ходил бы на четырех ногах, а если тяготение ниже, его тело оказалось бы тоньше и длиннее. Его мир должен быть кислородным — он не прошел бы и двух шагов, не говоря уже о подъеме на гору, если бы не мог дышать нашим воздухом. Я предположил, что он способен усваивать какую-нибудь местную растительную или животную пищу, поскольку не видел никаких признаков того, что он прибыл с достаточным запасом своей еды — хотя этого я не узнаю наверняка, пока мы его не разморозим и не изучим зубы и содержимое желудка. Уши у него чуть крупнее наших, глаза закрыты, но примерно такого же размера, как у людей. Вытянутое вперед лицо намекает, что запахи для него важнее, чем для нас, но даже это останется лишь предположением, пока мы не начнем изучать его в лаборатории.
Ко мне направлялись Бонни и Рэй.
— Ваша очередь, профессор, — радостно заявила Бонни.
— Называйте меня доктором, — сказал я. — А еще лучше, Энтони или Тони.
— А как насчет док?
Я пожал плечами:
— Не возражаю.
Рэй протянул руку и закрепил микрофончик на воротнике моей куртки.
— На этот счет не волнуйтесь, — успокоила Бонни. — В кадре его не будет видно.
«С какой стати меня это должно волновать?» — подумал я, но лишь улыбнулся в ответ.
— Итак, давайте перейдем сразу к главному, док, — начала она. — Что вы думаете о нашем открытии?
— Оно может оказаться очень важным, — осторожно ответил я. — Разумеется, нам придется исследовать материал в лаборатории, прежде чем мы сможем прийти к каким-либо определенным заключениям.
— Джим Донахью упорно называет его «человеком с Марса». Не хотите ли это прокомментировать?
— У Джима богатое воображение, — улыбнулся я. — Пришелец не с Марса.
— Откуда же он?
— Понятия не имею!
— Есть ли у вас предположения о том, что он здесь делал?
— Ждал, пока его обнаружат и изучат.
— А кроме этого? — уточнила Бонни с легким раздражением в голосе. — Почему это существо, кем бы оно ни было, забралось на самую высокую гору Африки?
«Потому что оно здесь», — захотелось ответить мне.
— Честно, Бонни, не знаю. Ученые не делают скороспелых заключений.
Через минуту она завершила интервью, откровенно разочарованная, и направилась к Нджобо.
А я смотрел на инопланетянина, и в голове моей снова и снова вертелась фраза: «Потому что он здесь».
Я был шестым слепцом.
Что увидел ученый
Его звали Маворин, и он ощущал себя повелителем Вселенной, стоя на вершине высочайшей горы на Неффертине-4 и взирая на гористую поверхность планеты. Это достижение внесет его имя в книги рекордов. До сих пор ни одному представителю его расы не удавалось подняться на вершину горы, стоящей на планете с хлорной атмосферой.
То был долгий и тяжелый месяц. На горе почти негде было укрыться от яростных ветров, а на последнем участке восхождения он с большим трудом находил опору для рук и ног. Но теперь он стоял на вершине, уперев руки в бедра, описывая все увиденное в крошечный диктофон, вмонтированный в шлем, и включив нашлемную камеру. Он медленно поворачивал голову, запечатлевая на камеру поразительный вид.
Весь этот день и ночь он провел на вершине, потом начал осторожно спускаться. Преодолев половину пути, он уже планировал следующее путешествие, свой новый шаг на пути к бессмертию, обеспеченному его рекордными достижениями. Он не ограничивал их восхождениями на горы — то была недавняя страсть. А первого крупного триумфа он добился девять лет назад, преодолев мутный океан на Балинопе-2 и совершив это кругосветное путешествие не на корабле, а пешком по океанскому дну, поднявшись на поверхность всего восемь раз, чтобы пополнить запас кислорода.
Вернувшись с Балинопа, уже через три дня он снова отправился в путь, на этот раз на Перрадон, где обитали самые крупные хищники в Галактике. Они не представляли серьезной проблемы для охотника, вооруженного импульсным энергетическим ружьем или чем-то наподобие, но никто и никогда еще не охотился на них только с копьем, чье острие было смазано ядом.
Потом он провалялся четыре месяца в больнице, залечивая раны… зато хищник проведет вечность в облике чучела, выставленного в Большом музее его родной планеты Тандор-4.
Затем последовали покорения других гор и океанов, в книгах рекордов появились новые записи. Он наносил на карты и делал снимки планет, на которые до него никто не ступал, и стал героем своего народа, идолом для молодежи.
И пока взрослые создавали развлечения, в которых он был главным персонажем, дети боготворили его, мужчины завидовали, а женщины обожали, он провел несколько дней в своем уединенном жилище. Чем дальше, тем более незнакомым оно становилось, потому что он очень редко проводил в нем дольше одной ночи.
Компьютер перебирал базу данных, предлагая варианты следующего приключения. Все варианты Маворин отверг.