Номис с замиранием сердца ожидал повторения звука и уже хотел было снова затянуть свой напев, но тут совсем рядом, чуть ниже по склону, почти у самых ног колдуна, раздался негромкий топот и стук покатившихся вниз камешков, сдвинутых с места чьей-то неловкой ногой или рукой. Сам по себе этот звук был таким привычным и естественным, что усталый рассудок колдуна даже не связал его с чем-то потусторонним. Какое там колдовство! Номис озлился, подумав, что, наверное, кто-то разнюхал дорогу к его тайному укрытию.
Прямо перед ним, со стороны моря, книзу от площадки открывалась узкая расселина между скалами, которая тянулась до самой воды. Оттуда, снизу, и доносился сейчас хруст камней под чьими-то тяжелыми ногами. Пришельца пока не было видно.
И тут мир вокруг Номиса содрогнулся — и явил колдуну доказательство, которое положило конец его тайному недоверию к собственному чародейству. Сначала Номис увидел блестящий череп утопленника, который карабкался вверх по скале. Вокруг сверкающей черепушки обвивалась длинная нитка водорослей.
Создание двигалось быстро и ловко, и вот уже все оно взобралось на площадку на вершине утеса. С виду оно было подобно человеку, гораздо тоньше любого живого, но потолще скелета. Как видно, скелеты утопленников преобразуются, когда в них вселяются демоны, — у этого, например, тело были больше похоже на металл, чем на кости.
Выбравшись из расселины, демоническое создание остановилось. Оно было выше Номиса — чтобы посмотреть на колдуна, демону пришлось немного наклонить свой безволосый череп на тонкой шее-жгуте. Номис собрал в кулак всю силу воли, чтобы не сбежать, и остался стоять, где стоял, и даже осмелился взглянуть в мутные кристаллы, что были у этого демона вместо глаз. С одного из скелетоподобных пальцев демона упала капля воды, ослепительно сверкнув в солнечных лучах. Только когда порождение бездны шагнуло к нему, Номис вспомнил, что надо бы усилить защитный круг, начертанный мелом на базальтовой площадке. Он тотчас же провел вокруг себя рукой и пробормотал охранительное заклинание.
А потом Номис вспомнил и о том, что надо же закончить столь успешный заклинательный ритуал:
— Ты будешь подчиняться мне во всем, ты будешь мне служить, пока я не освобожу тебя! И первая служба такова: открой мне, как уничтожить моего врага!
Сверкающие челюсти не пошевелились, но из черного четырехугольника, расположенного там, где должен быть рот, раздался дрожащий голос:
— Твой враг — Эй. Сегодня он сошел на этот берег.
— Да, да. Раскрой мне тайну его смерти!
Если бы даже берсеркер убил подставного Эя не сам, а приказал убить кому-то другому, люди будущего все равно сумели бы отследить на своих наблюдательных мониторах причинно-следственную цепочку и вышли бы на машину-убийцу.
— Ты должен привести своего врага Эя сюда, живого и невредимого, и отдать мне. И больше ты никогда его не увидишь. Если ты это сделаешь, я помогу тебе достичь всего, чего ты только пожелаешь.
Мысли в голове Номиса понеслись вскачь. Он всю свою жизнь ожидал такого случая, как этот. И не собирался оплошать, не собирался позволить, чтобы его обвели вокруг пальца, облапошили, как деревенского дурачка. Выходит... этому демону Эй нужен живым! Это может означать только одно — между проклятым морским бродягой и этим порождением бездны существует некая магическая связь. Что ж, неудивительно, что Эя поддерживают злые духи моря — стоит только вспомнить, скольких людей отправил на корм рыбам этот морской разбойник. Значит, жизнь его скорее всего каким-то образом зачарована.
Номис заговорил резким и хриплым голосом:
— А что Эй для тебя, демон?
— Враг.
«Что-то не похоже!» — Номис едва удержался, чтобы не сказать вслух эту язвительную фразу. Он внезапно понял, что демон из моря может охотиться и за его душой и телом. Однако Номис был надежно защищен своими заклятиями и охранительным кругом. Выходит, этот демон явился, чтобы защитить Эя. Но Номис не позволит проклятой твари догадаться, что разгадал его подлые замыслы. Пока не время. Сейчас перед ним открывались такие редкие возможности, ради которых стоило пойти на любой риск.
— Внемли же, низкая тварь! Я сделаю так, как ты хочешь. Сегодня в полночь я притащу сюда твоего врага, связанного и беспомощного. А теперь иди прочь — и возвращайся в полночь. И будь готов исполнить все, что я пожелаю!
Вечером Мэтт прогуливался с принцессой Алике вдоль крепостной стены и смотрел, как на небе одна за другой загораются звезды. Придворные дамы и фрейлины принцессы толпились где-то неподалеку, но из вежливости не приближались и даже не показывались.
Мэтта целиком занимали только его собственные мысли, это было понятно сразу. Алике после нескольких неудачных попыток завязать беседу спросила напрямик:
— Я не нравлюсь вам, мой лорд?
Мэтт остановился и повернулся к ней.
— Поверьте, принцесса, вы мне очень нравитесь. — Это на самом деле было так. — И если мысли мои бродят где-то вдали — то только потому, что я не могу их оставить.
Алике улыбнулась с искренним сочувствием. Люди будущего вовсе не считали, что нареченная короля Эя — такая чудесная девушка. Но Мэтг всю свою жизнь видел красивых женщин только загоревшими до черноты, прокопченными в дыму костров, обветренными и грязными. И эта девушка из третьего для Мэтта мира показалась ему прекрасной.
— Может быть, вы расскажете мне, лорд, какие заботы гнетут вас и заставляют ваши мысли где-то блуждать?
— Во-первых, тот человек, которого я ранил. Не очень-то хорошее начало, правда?
— Эти слова показывают благородство вашей души, мой лорд. Мне очень приятно, что вы оказались гораздо добрее и мягче, чем можно было ожидать.
Алике снова улыбнулась. Несомненно, принцесса понимала, что Эй беспокоится о Юнгафе в основном по политическим мотивам, но, конечно же, она и подумать не могла, насколько на самом деле важна эта политика. Алике заговорила о том, что может сделать она сама, о людях, с которыми она может поговорить, чтобы положить конец ссоре между новым королевским домом Эя и домом Юнга.
Мэтт слушал, что говорит ему девушка, смотрел на нее и думал, что смог бы стать настоящим королем, если бы рядом с ним была такая королева. Он не станет Эем. Мэтт понимал теперь, как наверняка понимали и люди будущего, что ни один человек не может прожить жизнь другого. Но ради Эя Мэтт мог по крайней мере стать таким королем, который сумел бы достойно послужить человечеству.
Он спросил:
— А я нравлюсь вам, принцесса?
На этот раз очаровательные глаза принцессы вспыхнули ярче обычного, в них засветились теплые огоньки, обещая очень многое.., Алике повернулась к Мэтту... Но тут, с безошибочным чутьем угадав момент, показались дуэньи принцессы и почтительно сообщили, что время уже позднее и госпоже пора отправляться на покой.
— Что ж, до утра, — сказал Мэтт и в лучших манерах того времени поцеловал принцессе руку.
— До утра, мой лорд.
И Алике в сопровождении своих дам удалилась. Но прежде чем принцесса скрылась из виду, она быстро обернулась и подарила Мэтту еще один очень многообещающий взгляд.
Мэтг остался один. Он смотрел вслед принцессе и мечтал о том, чтобы видеть ее каждое утро хоть десять тысяч раз. Потом Мэтт снял свой шлем и взъерошил волосы. Переговорное устройство все еще молчало. Мэтт понимал, что надо бы связаться с Управлением и доложить о том, что здесь уже произошло.
Но вместо этого он снова надел шлем (Эй носил его постоянно, как часть одежды) и пошел вниз, к жилым помещениям замка. Мэтт направился к комнате, в которую поместили раненого Юнгафа. Его поручили заботам придворного лекаря. Через дверной проем Мэтт увидел, что у постели раненого дежурят двое родственников, и замешкался, не зная, стоит ли заходить. Но, когда родичи Юнгафа его заметили, они сами пригласили Мэтта войти, заговорив с ним спокойно и вежливо. Похоже, никто из дома Юнга не таил на него зла за победу в сегодняшнем поединке.
Юнгаф был бледен и задумчив. Дышал он тяжело и хрипло, в горле раздавалось клокотание. А когда раненый поворачивался на ложе, чтобы сплюнуть кровь, повязка отходила от раны и оттуда тоже выступала кровавая пена. Сейчас Юнгаф не казался испуганным, но, когда Мэтт спросил его о самочувствии, молодой великан прохрипел, что умирает. Он хотел сказать Мэтту что-то еще, но говорить было очень трудно.
Один из родичей Юнгафа с неохотой сказал:
— Лорд Эй, мне кажется, мой двоюродный брат хочет сказать, что вызвал вас на поединок не по собственной воле и заранее знал, что не сможет победить.
Раненый кивнул.
— И еще... — Брат раненого замялся, когда второй родич жестом предупредил его о чем-то, но потом все же продолжил, тщательно выбирая слова: — Мне кажется, Юнгаф хотел бы предупредить вас, что здесь вам предстоит столкнуться с кое-чем похуже мечей.
— Я видел брошенную белую мантию чародея.
— Что ж, значит, вы предупреждены. Может быть, ваш новый бог сумеет защитить вас, если настанет час, когда ваш меч окажется бессилен.
За окном, в ночной тьме, пронзительно вскрикнула морская птица. Юнгаф повернул голову к окну, и в его глазах снова промелькнул страх.
Мэтг пожелал людям дома Юнг всего хорошего и вышел. Он направился к лестнице и поднялся на крышу замка. Там его никто не увидит и не услышит, потому что стражу сейчас выставляют только для видимости и, кроме того, уже давно наступила ночь. Когда Мэтт остался один, он, сделав глубокий вдох, нажал определенным образом на правое крыло шлема. Так включалось переговорное устройство.
— Управление Сектора слушает. — Бодрый голос, долетевший из будущего, был не громче шепота, но и замок, и эта ночь под бездонным небом с восходящей луной сразу стали казаться Мэтту какими-то не совсем настоящими. И, наоборот, стала реальной угрюмая подземная крепость в центре невероятной паутины из могучих машин и немыслимой энергии. Стараясь говорить спокойно и бесстрастно, Мэтт сообщил дежурному наблюдателю о поединке и бегстве колдуна Номиса, сбросившего белую мантию.
— Да, мы отметили поражение жизненной линии Юнгафа. Он скорее всего... — Петля временного парадокса стерла несколько слов из фразы наблюдателя. — Но никаких катастрофических изменений пока не обнаружено. — Естественно, наблюдатель имел в виду изменения, значимые для истории будущего. — Не встречались ли вам какие-нибудь признаки присутствия дракона-берсеркера?
— Нет. Почему вас так интересует этот дракон? — По ровной глади моря до самого горизонта бежала серебристая дорожка лунного света.
— Почему? Потому что это очень важно! — В голосе наблюдателя явственно слышалось удивление.
— Я понимаю. Но как насчет моего основного задания — быть здесь королем? Если вы мне поможете, я все сделаю как надо. Хотя, похоже, я не очень-то гожусь в заместители Эя.
Последовала пауза.
— Вы справляетесь прекрасно, как мы и рассчитывали, Мэтт. Мы будем сообщать вам, когда понадобится, какие действия и решения соответствуют поведению настоящего Эя. Но у вас и так чертовски хорошо получается, Мэтт, судя по тому, что показывают наши мониторы. Как я уже говорил, то, что случилось с Юнгафом, — совершенно незначимо. Будьте настороже, постарайтесь обнаружить дракона.
— Да, конечно, постараюсь.
Вежливо распрощавшись с дежурным и закончив сеанс связи, Мэтт решил, что сейчас самое время наведаться к людям Эя, которых временно расквартировали в некоем подобии казарм за пределами замка. Мэтт спустился вниз и направился к выходу.
Занятый своими мыслями, Мэтт не обратил внимания на то, что внутренний двор у подножия лестницы гораздо темнее, чем должен быть. Он не удивился и тому, что ворота замка были полуоткрыты и на страже никто не стоял. Мэтт насторожился, услышав сзади быстрое движение, но слишком поздно. Не успел он выхватить меч, как несколько человек навалились на него, сбили с ног. И прежде чем Мэтт решил, что гордость Эя не пострадает, если он позовет на помощь, ему заткнули рот и накинули на голову мешок.
— Сэр, уделите мне минутку. Это важно.
Командующий Сектором Операций во Времени недовольно оторвал взгляд от рабочего стола, но только нахмурился, увидев лицо Деррона и то, что тот принес.
— Входите, майор. Что это у вас?
Деррон протиснулся в кабинет, сжимая под мышкой шлем короля Эя.
— Сэр, я... несколько встревожен. Этот шлем — точная копия того, что носит сейчас Мэтт. Его нашел сам Мэтг на корабле, как раз перед заброской. Сегодня ко мне пришел один из офицеров-связистов, хотел забрать шлем. Так вот, временной преобразователь, встроенный в шлем, постоянно испускает сигнал определенной частоты.
Командующий молча сидел и с явным нетерпением ждал, когда же наконец Деррон доберется до сути дела.
— Связисты сказали, сэр, что сигнал из этого шлема полностью соответствует сигналу из шлема, который носит Мэтт. И, какой бы шлем он ни надел, он будет постоянно испускать сигналы, которые берсеркер легко идентифицирует как опознавательные. Он может разыскать Мэтта по этим сигналам. Раз берсеркер до сих пор этого не сделал, значит, он догадывается, что это ловушка.
Деррон говорил очень сдержанно, но его душил гнев.
— Полагаю, вас, Одегард, шокировало то, что мы сделали. Не так ли?
Командующий тоже начал сердиться. Но при этом явно не чувствовал за собой никакой вины. Его просто раздражала бестолковость Деррона. Командующий включил свой настольный экран и вызвал нужную картинку.
— Посмотрите. Вот нынешнее развитие жизненной линии Эя.
За время своих дежурств Деррон неплохо научился считывать показания дисплея. За сегодня это был первый раз, когда он увидел, что происходит с жизненной линией Эя. Он внимательно вгляделся в экран, и то, что он увидел, только подогрело его вчерашние страхи.
— Нехорошо. Он сильно отклоняется от заданного направления.
— Мэтт должен выиграть для нас время в настоящем. Пока что только это он и делает. Теперь вам понятно, почему мы добиваемся, чтобы дракон его убил? Миллионы, многие миллионы людей погибли в этой войне совершенно напрасно, майор!
— Понимаю...
Гнев душил Деррона все сильнее, поскольку не находил выхода. Деррон подержал шлем в руках, не в силах унять дрожь, глядя на шлем, словно на археологическую находку, которую только что выкопали из-под земли.
— Понимаю. Вам не удастся одержать победу, пока не будет обнаружена скважина, через которую появился дракон. Мэтг с самого начала был всего лишь живцом для дракона. Так?
— Да нет, майор, я не стал бы утверждать это столь безоговорочно. — Теперь голос командующего звучал значительно мягче. — Когда вы впервые предложили его использовать, мы полагали, что ему, возможно, удастся остаться в живых. Но первое же полномасштабное моделирование ситуации на компьютере показало нам наиболее вероятный исход событий. Хотя, конечно, вы правы. Жучок в шлеме — ловушка чересчур очевидная. — Командующий устало пожал плечами. — При нынешнем положении вещей Мэтту, пожалуй, берсеркеры угрожают меньше, чем нам самим.
Мэтт с трудом пришел в себя и закашлялся, пытаясь выплюнуть кляп из грязной тряпки. Голова трещала, точно его опоили какой-то дрянью. Его несли — он ощущал покачивание, от которого его сразу затошнило. Когда туман в голове немного развеялся, Мэтт понял, что его везут, перекинув через спину ездового животного, так что голова свисает с одного бока, а ноги — с другого. Шлем потерялся где-то по дороге. Ножен с мечом на поясе тоже не было.
Его окружали человек шесть-восемь. Они вели ездовое животное сквозь тьму, по узкой извилистой тропинке, освещенной луной. Люди часто оглядывались назад и время от времени переговаривались вполголоса.
— ...По-моему, за нами двое — а может, уже отстали... — расслышал Мэтт. Он попытался порвать веревки, стягивавшие запястья и лодыжки — веревки оказались прочными. Повернув голову, он разглядел, что тропинка ведет между зазубренных утесов и скальных выступов. Судя по тому, что Мэтгу было известно о местности вокруг Бланиума, они шли вдоль самого берега моря.
Когда человек, который вел животное под уздцы, остановился и обернулся, поджидая остальных, Мэтт увидел, что он высок, худощав и одет в черное. Мэтта это не удивило. На поясе у человека висели ножны с мечом — похоже, Мэттовым. Номис прибрал к рукам один из символов королевской власти...
Тропинка становилась все непроходимее. Вскоре маленькая процессия оказалась перед узким гребнем, по обеим сторонам его виднелись расщелины. Тут с ездовым животным пришлось расстаться. По приказу Номиса несколько его спутников сняли Мэтта с седла. Мэтт попытался сделать вид, что он без сознания, но Номис подошел, приподнял ему веки и понимающе ухмыльнулся.
— Он в сознании! Развяжите ему ноги, а руки стяните покрепче.
Охранники так и сделали. Чем дальше они продвигались, тем чаще люди останавливались и боязливо озирались, вздрагивая при каждом шорохе. Похоже, они боялись Номиса и того, что ждало их впереди, не меньше, чем погони, которую могли выслать из замка.
Руки у Мэтта по-прежнему были стянуты за спиной. Охранники не спускали с него глаз. Его провели по гребню, где можно было идти только поодиночке, потом заставили вскарабкаться по узкой расселине, почти что коридору, идущему наверх между высоких скальных стен, за которыми даже луны не было видно. Похоже, только Номис, шедший впереди, знал дорогу. Издалека, откуда-то снизу, послышался шум прибоя.
Когда они наконец выбрались на крохотную скальную площадку, луна скрылась за облаком. И только Номис сразу увидел неподвижную фигуру, застывшую, точно скала, в ожидании их прихода. Увидев ее, Номис поспешно обнажил меч Мэтга. И, когда Мэтта вытолкнули из расселины, Номис схватил его одной рукой за волосы, а другой приставил к его горлу обнаженный клинок.