— Да, у нас организация, — кивнул Чащин. — Да, через нас проходят большие деньги. Но поверьте, наша организация не имеет отношения к убийствам, череда которых обрушилась на наш прекрасный город. Но вы не захотели в это поверить. Вам вдруг понадобился Мазай… Вы сами засунули голову в петлю.
— Зачем вы меня здесь держите?
— Это нелогично, — будто соглашаясь с ней, кивнул он. — Свой пистолет и пистолет капитана Духова вы выбросили, у вас осталось табельное оружие капитана Черновицына. Вы могли бы застрелиться из него. Это не трудно. Во всяком случае, для нас…
— Вы не сказали про пистолет Пахомова, — заметила Татьяна, пристально глядя на собеседника.
— Пистолет Пахомова остался на месте преступления.
— Почему я не застрелилась из пистолета Черновицына?
— Вы торопитесь умереть?
— Нет, меня удивляет, почему я все еще жива… Пахомов жив?
Вопрос прозвучал так резко, что в глазах Чащина что-то дрогнуло.
— Нет.
Он сумел скрыть растерянность, но с ответом все-таки промедлил.
— Жив. И скрывается от вас. — Татьяна была почти уверена в том, что говорила.
— Его уже похоронили.
— Я хочу в этом убедиться.
— Я могу вам устроить свидание. На том свете. Там и убедитесь.
— Что ж, я готова умереть, — набираясь смелости перед смертью, сказала она.
Подставить человека не трудно. Было бы желание, воля, силы и средства. Все это у Чащина было, поэтому не исключено, что Татьяну действительно обвиняли в убийстве на основании неопровержимых улик. Но видно, что-то пошло не так. Видно, Пахомов ушел от Чащина, поэтому он и не допустил, чтобы Татьяна покончила жизнь самоубийством. Возможно, он собирается предложить Олегу обмен. Чтобы заманить его в ловушку…
— Хорошо, завтра вы умрете.
— Почему завтра?
— На рассвете.
— А как же Олег?
— Олега больше нет. Но вы с ним встретитесь. Завтра. На рассвете.
Чащин повернулся к Татьяне спиной, сделал шаг и остановился.
— Вы любите Пахомова?
— Люблю.
— Тогда я жду от вас «спасибо». Могу принять его в письменном виде. Оставьте записку, когда пойдете встречать рассвет.
— Я подумаю.
— Всего хорошего.
Чащин ушел, появился охранник. Он взглядом велел ей зайти в свою комнату. Татьяна внимательно посмотрела на него, анализируя ситуацию. Она владела техникой рукопашного боя и, в общем-то, могла бы справиться с безоружным парнем. Но что дальше? Дверь, через которую можно было покинуть дом, уже закрыта на замок. Охрана знала свое дело.
Парень заметил в ее взгляде брожение смелых мыслей и предостерегающе качнул головой. Он не советовал совершать глупость, которая отправит ее как минимум в подвал. Татьяна вздохнула и зашла в свою комнату. Не надо дергаться, пусть Чащин увидит, с каким достоинством нужно принимать смерть…
Ночь Татьяна провела без сна. Она думала о прожитом, вспоминала Олега. И еще она долго читала «Отче наш», единственную молитву, которую знала. Татьяна не очень верила в Бога, но вдруг он все-таки есть? Вдруг ей действительно будет суждено свидеться с Олегом на том свете?..
Наступил рассвет, но за ней никто не приходил. Утром подали завтрак, а к обеду появился Чащин. И пригласил ее на обед.
— Да, я хочу есть, — кивнула она.
— Суп, вермишель, куриные котлеты, салат из китайской капусты. Больше ничего предложить не могу, — развел он руками.
— Да, я люблю куриные котлеты. Надеюсь, их подадут как последнее желание?
— Последнее желание перед казнью?.. — усмехнулся Чащин. — Вы так торопитесь умереть?
— Нет, но вы обещали.
— А если я передумал?
— Вы решили передать меня в руки правосудия?
— Если я это сделаю, вас посадят. Возможно, на пожизненный срок. Но достанется и мне. Тогда получится, что ваши друзья принесли себя в жертву напрасно.
— У вас плохие шутки.
— А у вас шутки неудачные.
— Это вы о чем?
— Напрашиваетесь на последнее желание. Разве это не шутка?
— Нет.
— Ну, хорошо… — Чащин сунул руку под пиджак, вынул оттуда пистолет «ПМ».
Потом достал из кармана платок, протер пистолет и протянул ей.
— В обойме один патрон. Вы знаете, что с ним сделать. Или страшно?
— Не страшно! — Татьяна выдернула у него пистолет.
Она понимала, что это фарс. Или обойма пустая, или патрон в ней безнадежно испорчен. Иначе бы Чащин не дал ей пистолет, который мог обернуться против него. А стрелять она умела. Но Чащин спокоен, он ничего не боится.
— Скажите, что вы пошутили, и я вас ни в чем не упрекну. — Он протянул руку, чтобы она вернула пистолет.
— Чему бывать, того не миновать.
Она вынула обойму, глянула на единственный в ней патрон, который производил впечатление боевого. Вернула все на место, передернула затвор.
— Пистолет Черновицына? — спросила она.
Это должно было напрячь Чащина. После такого вопроса мог последовать выплеск праведного гнева. Но Чащин не боялся, что Татьяна выстрелит в него. Значит, все-таки патрон липовый. Или боек спилен.
— Это уже не важно, — усмехнулся он.
— Да и выбора у меня нет.
Татьяна приставила ствол к виску и вдруг покрылась липким потом. А что, если патрон только собирались вывести из строя, но не смогли этого сделать? Да и боек никто бы не стал спиливать. Зачем, если пистолет Черновицына — та самая палка, которая хоть раз, но должна выстрелить. Рано или поздно Татьяну застрелят, и она должна это понимать. Но случиться это может рано, прямо сейчас. А умирать так не хотелось…
Но в то же время она должна умереть прямо сейчас. Если Олег вдруг жив, Чащин попытается взять его на живца. Он убедит его в том, что Татьяна жива, и предложит… Что-нибудь да предложит, чтобы заманить Олега в ловушку. И когда это случится, их убьют обоих. Тогда уж лучше Татьяна погибнет прямо сейчас.
— У меня нет выбора, — сказала она так, будто оправдывалась перед Богом.
И, пристально глядя на Чащина, нажала на спусковой крючок. И вздрогнула всем телом, когда раздался холостой щелчок.
— И что это значит? — с трудом подавляя вздох облегчения, сказала она.
— Это значит, что вы, Татьяна, женщина потрясающей смелости, — забирая у нее пистолет, сказал Чащин. — И я потрясен. И очарован.
— Где майор Пахомов?
— Он был вашим мужчиной?
— Почему был?
— Значит, был. Знаете, я ему даже завидую. Обладать такой женщиной…
— Вам это не грозит.
— Я знаю. Вы не та кобылица, которую можно объездить. Я это понимаю. И даже не пытаюсь вас соблазнять.
Татьяна качнула головой, окатив его взглядом, в котором помимо презрения можно было уловить и благодарность за понимание.
— И силой вас брать не буду. Это не в моих правилах.
— Мне нравятся ваши правила.
— Но пообедать я с вами могу?
Татьяна принужденно кивнула. Как ни крути, а Чащин имел полную власть над ее судьбой. Мог убить, мог обесчестить, а мог и подсадить на иглу, превратив в безвольное существо, готовое ради дозы на любое извращение. Одним словом, не стоит злить Чащина без нужды…
Глава 7
Нога ступает по земле мягко, тихо, лук натягивается бесшумно. Тетива тугая, поэтому стрела летит быстро и с легким свистом. Но Олег стрелял с подветренной стороны, шум, как и запах уносило в сторону. А поправку на ветер он взял точно, поэтому стрела вонзилась в селезня, пробив его насквозь. Остальные утки шумно забили крыльями, с криком взмыли вверх. А Олегу осталось только поднять застреленную дичь. Без собаки сделать это было непросто, но ничего, он справится и вернется домой с добычей. Если, конечно, хижину, в которой он нашел пристанище, можно назвать домом. А она совсем рядом, в поле зрения. И не нужно уходить далеко, чтобы добыть уток.
В плавни Олег заходил осторожно, постепенно погружаясь в воду. В ил он ушел по колено, в воду — по пояс, камыши шуршали, касаясь лица. Он дотянулся до мертвого селезня, взял его, теперь можно поворачивать назад.
Хорошо у него получалось с охотой. Вчера зайца крупного в силки поймал, сегодня утром птицу подстрелил. Охотничий азарт будоражил кровь, восторг победы окрылял. Но не опьянял. Разум оставался трезвым — как у волка, который вынужден был вести борьбу за существование. И природу он чувствовал так же тонко, как волк. Все вокруг — свое, родное. Он чувствовал себя частью этого дикого мира. Хищной частью, убивающей, но не злой и не свирепой. Он убивал, чтобы прокормиться.
Все хорошо, только вот плохо, что разуться и раздеться Олег не догадался. Все сушить придется — и джинсы, и куртку. На теле сушить. Возможно, он даже не почувствует сырости. Все это кажется таким пустяком — как для волка шкуру высушить.
Олег уже развернулся, чтобы выходить из воды, когда ветер донес до него голоса. И еще он уловил запах терпкого человеческого пота. Олег сдал назад, погружаясь в воду, на ходу глянул в сторону хижины. И увидел вооруженных людей в охотничьем камуфляже. Чутье подсказало, что это были не обычные охотники.
Один зашел в дом, другой встал у двери, осматриваясь вокруг, третий пошел к воде. Лица у всех напряженные, взгляды беспокойные, хотя в них и не чувствовалось страха. Метров двести-триста до них, не так уж близко, но Олег мог сосчитать все морщинки на лбу человека, который вышел из дома.
— Нет никого. Но кто-то был. Угли еще горячие.
И слух у него обострился — Олег отчетливо слышал слова, хотя рослый человек с морщинистым лбом и широкоскулым лицом говорил негромко. И еще Олег узнал этот голос. Он слышал его там, у избушки егеря. Возможно, этот человек и стрелял в него. Возможно, он убил Черновицына и Духова.
Костя и Лева не смогли обмануть смерть, они остались лежать на тропинке у егерской баньки. А Олег воскрес из мертвых, он смог уйти от своих врагов. И теперь его ищут. Не могут не искать… Интересно, сколько времени он провел в забытьи? Судя по состоянию раны, недели две, не меньше. Если так, то слишком долго его искали. Если так, то слишком хорошо его спрятали. Но кто это сделал? Старуха? Но так не было ее. Сейчас Олег почти уверен в том, что с косматой бабкой его свело больное, воспаленное воображение. А может, это был дух старой колдуньи, которая когда-то жила в этой хижине. Но ни видение, ни дух не могли доставить его в эту непроходимую глушь. Кто это сделал? Хотел бы Олег знать ответ на этот вопрос.
— Он? — спросил парень с крупным крепким носом и массивной челюстью.
— Он… Здесь он где-то… — Широкоскулый повел носом, принюхиваясь.
Различал он тонкие запахи или только притворялся, но взгляд свой направил точно в сторону Олега. Но увидеть его не смог. Олег уже по самую шею погрузился в воду, а голову скрывали камыши.
Но широкоскулый продолжал щурить глаза, глядя в его сторону. И вид у него был такой, как будто он заметил Олега. Но, скорее всего, он просто почувствовал его. Вот он стронулся с места и пошел в ту сторону, в которую смотрел.
Олег понял, что имеет дело с опытным охотником. И своим недюжинным видом он производил впечатление, и оружием, которое уверенно держал в руках. Карабин «Сайга» у него с оптическим прицелом, более того, к боку, притянутая ремнями, липла пластиковая кобура-приклад под «стечкин». А на поясе висел тесак в ножнах. И его спутники вооружены точно так же. И вид у них такой же серьезный. А у Олега только лук, и тот весь в воде. Пока достанешь, натянешь тетиву. Да и выстрела не будет, если тетива намокнет. Еще нож есть, самодельный, из старой, почти насквозь проржавевшей стамески. В принципе Олег мог его метнуть в цель, но вряд ли из этого что-то выйдет. А если вдруг одного противника убьет, двое других превратят его в решето.
Недолго думая, Олег сломал камыш, сделал из тростинки дыхательную трубку и тихонько погрузился в воду с головой.
Он не знал, что творится там, на берегу. Но до него доносились голоса. И еще он улавливал шаги.
Охотники стояли на берегу, осматривали место, которое неспроста казалось им подозрительным, но в воду зайти не решались. Так и ушли. Но Олег не выныривал. Он чувствовал, что враг затаился в ожидании, когда жертва обнаружит себя. А удерживать себя на дне было непросто. Он цеплялся за корни камышей, подминая под себя селезня и лук. А корни у камышей слабые, одно неосторожное движение, и можно всплыть вместе с ними. И шевелиться нельзя, иначе колыхнется камыш. А еще воздух через трубку поступал плохо, вместе с водой, которую постоянно приходилось тихонько сцеживать через рот.
Олег долго пролежал камнем на дне. В конце концов, рука непроизвольно дернулась, надводные камышовые стрелы шелохнулись. Если охотники были где-то рядом, они заметили бы движение. И приняли бы меры. Но никакой реакции не последовало.
Пахомов тихонько всплыл, осторожно осмотрелся. Прислушался, принюхался — ни голосов, ни запахов. И возле хижины тихо. Неужели ушли?.. Но чутье расслабляться не позволяло. Чутье подсказывало, что враг рядом. Хитрый враг, опасный. И еще чутье удерживало Олега от боестолкновения с ними. Он еще слаб, к тому же в меньшинстве, и у него нет оружия. Не время еще воевать. Ноги нужно уносить. В любом случае хижина на болоте уже засвечена и здесь ему не жить.
Не дожидаясь темноты, осторожно, без шума, он через плавни подгреб к противоположному берегу, по воде, ползком над болотистым дном выбрался на сушу. Какое-то время лежал, прислушиваясь к тишине и запахам, и, не уловив опасности, по-пластунски вполз в лес. Только тогда поднялся и, радуясь собственной непредусмотрительности, пошел прочь от дома. Все-таки хорошо, что он не разделся. Сейчас он хоть и мокрый, но в одежде. И туфли на ногах. А босиком по лесу идти не очень-то приятно. Даже если чувствуешь себя составной частью таежного мира.
Олег шел, осторожно ступая, поэтому вовремя почувствовал, как почва уходит из-под ног. Едва не угодил в болотную яму, скрытую под лесным дерном. А мог бы уйти туда с головой.
Лес очень скоро закончился, началась самая настоящая топь. Олег уже знал, что места здесь болотистые, и уже имел представление, как передвигаться по ним. И силы в себе чувствовал, чтобы преодолеть препятствие. Но в нем вдруг взыграл авантюрный дух, возникло желание вернуться к своей хижине, подкрасться к ней и вырезать всех, кто там находится. Одного охотника можно взять живым. И учинить допрос… Вдруг Татьяна еще жива? Вдруг ее еще можно спасти?
Интуиция подсказывала, что этого не стоит делать. Он уже чувствовал себя следопытом-охотником, но ему еще не хватало опыта. Не так уж и долго он жил в тайге. Впрочем, у него имелся еще и боевой опыт. «Зеленка» кавказских гор значительно отличалась от сибирских лесов, но тем не менее…
Тайгу уже окутала темнота, когда он тайком вышел к своей лачуге. Дым из отверстия в крыше не струился, голосов он не слышал, но чувствовал, что в доме кто-то есть. Притаились охотники, ждут. И терпения им не занимать.
К дому он подкрадывался осторожно — слившейся с темнотой тенью, от куста к кусту. Он вышел на дистанцию одного броска, когда обостренное чутье уловило движение за спиной. Кто-то подкрадывался к нему сзади — совершенно бесшумно, с подветренной стороны. Хотя бы тень в рассеянном лунном свете качнулась — ничего… И все-таки Олег уловил движение. И в развороте бросился в сторону. И заметил тусклый отсвет клинка. Рука с ножом прошла мимо и тут же оказалась в захвате.
Олег еще не был физически готов к противоборству с лесными бойцами, иначе бы он учуял опасность раньше. Но в рукопашном бою он был силен. И к счастью, смог доказать это в деле. Нож упал на землю, захваченную руку он выкрутил назад, и тело противника выгнулось коромыслом через спину. И тут же последовал удар в грудь — кулаком, сверху вниз. Как будто молот на наковальню опустился. Таким ударом Олег запросто мог остановить сердце. И неудивительно, что носатый парень в камуфляже без чувств рухнул на землю. Нужно было торопиться, но Олегу требовалось оружие. Винтовки у носатого не было, но в кобуре действительно сидел «стечкин». Олег снял оружие вместе с кобурой, подобрал с земли нож, и в это время в темноте щелкнул затвор. Это могло означать только одно…
Олег отпрыгнул в сторону, и тут же загрохотали выстрелы. Пуля пронзила пустоту, из которой он только что выскочил. Но стрелок наверняка уже взял поправку, а значит, медлить нельзя.
Олег бросился за куст, слился с темнотой и кинулся к лесу. Пули с удивительной назойливостью свистели где-то рядом с ним. Стрелок если и не видел его в темноте, то уж точно чувствовал. С таким в перестрелку лучше не вступать. «Стечкин» — отличный пистолет, но пока его расчехлишь, приготовишь к бою, а счет шел на мгновения.
Пахомов залег за дерево, только тогда выстрелил в ответ. «АПС» дернулся в руке, как живой, и грохот выстрела показался таким родным. Он выстрелил всего пару раз, и карабин замолк. Возможно, Олег уложил стрелка. Но не исключено, что его заманивали в ловушку. А против него как минимум два бойца, а возможно, и все три. А еще широкоскулый мог вызвать подкрепление. Волкобойский комбинат — гигантское предприятие, на похищенное с него золото можно нанять целую армию головорезов, и если с цепи спустят их всех, Олегу не поздоровится. И он должен был это понимать.
Пахомов шел быстро, но осторожно, чтобы не угодить в трясину. Он шел, его окружала темнота, но при этом нога уверенно ступала на землю. Он не сказал бы, что хорошо видит в темноте, но все нужное само бросалось в глаза. Он легко обходил препятствия. И даже чуял след своих врагов. Не видел он сломанных веточек, сорванных листиков и всего такого прочего, но чувствовал след. По запаху? Может быть.
Он шел, пока не уперся в болото, но взятый след провел его через топи по звериной тропе. Пару раз он проваливался по пояс, шел по колено в жиже. И ничего, вышел на земную твердь. А чутье вывело его к «Хантеру», в салоне которого никого не было. Охотники оставили машину, собираясь идти через болото. Учуяв запах жертвы, они решили заночевать у заброшенной хижины. Видимо, они сочли, что «УАЗ» находится в безопасности.