- Миша, подержи пальто. - она подставила ему свои плечи.
Он выполнил ее распоряжение, а она прошла в комнаты, на ходу зажигая свет. Мужчина начал развешивать пальто на вешалке, когда я приоткрыл дверь ванны. Он стоял ко мне спиной. Это позволило мне тихо выйти и ударить его по голове кулаком. Подхватив падающее тело, я затаскиваю его в ванну и бросаю на пол. В гостиной Лилия уже сняла платье и ходила по комнате в одной комбинации.
- Здравствуй Лилия. - сказал я.
Женщина подпрыгнула и обернулась. Ужас сковал ее лицо, она задеревенела. Длинные ресницы дотянулись до бровей и темные пятна страха выглянули из под челки.
- Это....Ты.... - спотыкаясь, ответила она.
- Да это я. Я пришел отдать тебе долг.
- Я знала, знала, что это все равно так кончится.
Рот ее скривился, а ресницы захлопали. Она наконец, вышла из оцепенения.
- Что ты от меня хочешь?
- Вот. - я вытащил из кармана бутылку вина и поставил на стол- Я принес долг.
- Я не буду пить эту гадость, не буду. - истерически завизжала она.
- Будешь Лидия, еще как будешь.
Я подошел к буфету и, отодвинув стекло, вытащил фужер. Лидия упала на диван. Губы ее начали трястись.
- Вот. - я налил фужер и протянул ей.
- Нет, нет. - вскрикивала она.
- Ты хочешь, что бы я это сделал силой. Я это сделаю и малость попорчу твое прекрасное личико.
- Я говорила генералу, что он все равно достанет. А но все успокаивал. Дура, уехать надо было. А где Михаил? - вдруг опомнилась она.
- Отдыхает. - ответил я.
- Ну и пусть. - она схватила фужер и опрокинула его содержимое в рот. Ну и пусть- повторила она.
Раздвинув ресницы, по щекам потекли слезы. Она откинула голову на валик и затихла. Я пошел к ней и, в этот момент, задел бедром стол. Фужер, стоящий на краю стола, покачнулся и упал на пол, с громким грохотом взрыва. Лилия подпрыгнула на диване.
- А...А...А... - ее голова неестественно повернулась и большие глаза застыли над приподнятыми ресницами.
- Лилия. - позвал я - Лилия.
Она не шевелилась. Я схватил ее за руку, пытаясь нащупать пульс. Пульса не было.
- Что же это такое? Что же это. Ведь там ничего не было. - бормотал я.
На меня наступила какая- то апатия, мне стало все безразлично. Я вышел в коридор и заглянул в ванну. В ванне неподвижно лежало тело Мишы. Я открыл дверь на лестницу и вышел из дома.
* ЧАСТЬ 8 *
Ноябрь 1993г. Сербия. Белград.
- А как погиб следователь Костромин?
- Нелепо. Чтобы выехать за границу, мне сделали документы второго шофера в Трансагенстве. Мы должны были представить груз в городскую таможню перед отправкой в Италию. И вот в таможне, на втором этаже парадной лестницы, я столкнулся нос к носу со следователем. Он меня узнал сразу.
- Воробьев вы живы? Как вы здесь оказались? - спросил он.
- Работаю. Но простите, я спешу.
- Нет стой. - сказал он, загораживая дорогу.
Я не рассчитал свою силу и он покатился с лестницы вниз головой. Когда подбежал к нему, шея его была неестественно вывернута и я понял, он мертв. Народу на лестнице было немного, никто, судя по всему, ни чего не понял. Я закричал: "Врача. Срочно врача." - и ринулся на выход. Ни кто даже не подумал задержать меня.
Так как штамп в декларации о досмотре груза я получил, мы тут же поехали в Италию.
- Вам знаком снайпер, которого вы захватили?
- Да.
- Почему же вы его не ликвидировали. Вы же знали, что он вас раскроет, а это значит, вам грозят большие неприятности.
- Да знал. В спецлагере я висел на волосок от смерти и, в какой- то степени, ее присутствие не только продлило мне жизнь, но и спасло ее. Это была благодарность. И, потом, я все же надеялся на благополучный исход. А когда я попал сюда, то понял, что я нужен и это тоже вполне устраивает тех, кому служу.
- Хорошо. Пока отойдем от этого вопроса. Ваш шеф, у которого вы служили раньше, а так же некоторые лица других группировок, которые вас знали, погибли. Самое странное, мы не нашли ваших следов в этом деле. Что же произошло?
- Я помогал разрабатывать некоторые операции по их уничтожению. Но сам не участвовал. Мне удалось столкнуть лбами эти две группировки. И там началась кровавая каша. Были третьи, более молодые силы, которые были заинтересованы в ослаблении своих противников. Эти силы выделяли своих ребят и я, под видом противоположной стороны воюющей группировки, устраивал резню ее противников. Потом наоборот, я натравливал ребят на другую сторону, вопя на всех перекрестках, какие кровожадные то те, то другие.
- Вы сказали в ослаблении противников, а почему не уничтожении? Было бы проще, захватить их кормушку и делу конец.
- Некоторые кланы просто неистребимы и, зная систему пополнения их рядов, это просто, обрести себя на длительную войну. Особенно это касается закавказских кланов.
- Могли бы вы сказать, за что вы уничтожили своих противников? Или по другому, не могли бы вы объяснить причины уничтожения людей?
- Лидия и следователь были случайностью. Лидию я хотел пугнуть, она отделалась бы разбитой мордочкой, а вот следователь, здесь все несколько запутанно. Дело в том, что этот следователь был из КГБ. В ходе работы со мной, он применял приемы садиста. Меня он пытал, мучил и еще при нем я еще высказывался, что если буду жив, его удавлю. О нем я как- то не вспомнил, когда вырвался из лагеря, а когда увидел в таможне, то подумал, что он неспроста здесь и я попался, что это облава и когда он встал поперек, я просто отпихнул его и постарался удрать. В отношении моего шефа и остальныхэти меня продали, причем дважды. Первый раз, когда во время разборок, всю вину своих провалов свалили на меня и пытались за это убить. Второй раз, когда я был взят, меня ни кто не выкупил. Даже этого паршивого черномазого, из- за которого разгорелся весь сыр- бор, мафия сумела выкупить и спасла от смертной казни. Меня же ни мой шеф, ни кто другой, даже, не пытались этого сделать.
- Вы говорили о третей стороне, которая участвовала в этих разборках. Кто это?
- Молодежь. Новое хищное, еще более изощренное поколение преступников, которое стремится захватить все рынки сбыта, столкнув старых "воров в законе", находящихся у власти. Я думаю, все группировки, что поделили сейчас власть, со временем попадут под их влияние. Поверьте, они уничтожат всех конкурентов и будут владеть городами и областями.
- Полковник, у меня к лейтенанту вопросов больше нет. У вас, наверно, есть что-нибудь к нему.
- Да, пока, тоже ничего. У вас лейтенант есть ко мне какие-нибудь вопросы? - обратился он ко мне.
- Да. Я прошу увольнительную и вашего разрешения съездить в город .... в госпиталь к своему другу. И еще, нельзя ли устроить мне свидание в тюрьме с Гердой Калниш.
Они переглянулись.
- Хорошо. По поводу, увольнительной, я ее вам дам, а вот с Калниш, придется подождать. Мы устроим вам свидание. Обещаю. Еще что-нибудь?
- Полковник, можно ли сохранить ей жизнь.
- Вы много хотите лейтенант. Она наемник и, по законам нашей страны, ей обеспечена смертная казнь. Суд рассмотрит и решит ее судьбу.
- Она сломалась. Для женщины такие удары, это перелом на всю жизнь.
- Не будем устраивать дискуссию по этому вопросу. Все. Идите.
* ЧАСТЬ 9 *
Декабрь 1993г. Сербия. Больница в городе....
Я прибыл в уже знакомую больницу и обратился в справочную.
- В какой палате Шипов А.?
- Шипов А. Состояние удовлетворительное. Температура 36,9. Палата 7, хирургическое отделение, второй этаж по лестнице направо- затараторила медсестра.
- Скажите, а работает здесь медсестра, ее звать Мила. Фамилии, к сожалению, я не знаю.
- Справку о медперсонале не даем. - фыркнула она.
Ну как в России- подумал я.
Порывшись в вещмешке, я вытащил большое яблоко и положил его ей на окошко.
- Это такая беленькая из хирургической, она должна быть сегодня. Я ее видела в начале смены. - сказала девчушка и уволокла яблоко в громадный карман халата.
- Спасибо. - и я пошел вправо по лестнице.
Вот и второй этаж. Прохожу палаты 3...,5...,7... и иду дальше. Вот название "автоклавная", "ст. медсестра"... и я останавливаюсь. Стучу в дверь и слышу знакомый, рассерженный голос.
- Погодите. У меня обед, подойдите позже.
Я уже вламываюсь в двери. Мила сидит за столом с бутербродом в руке. Рядом на столе дымит кружечка кофе, разнося приятный аромат, гораздо лучший, чем запах больницы.
- Виктор. - стонет она- Боже, Виктор.
Я подхожу к ней и целую ее сначала в голову, потом, в пахнувшие ветчиной и кофе, губы.
- Ты, все-таки, пришел. Я так тебя ждала. Я думала все, исчез и, даже, адреса не оставил. Боже, последнее время я о тебе только и думала.
- Это очень хорошо, радость моя. - еще раз поцеловал ее.
Мила бросила бутерброд и, обхватив мою голову руками, крепко прижалась ко мне.
- Знаешь, я все боялась, а вдруг тебя ранят, вдруг еще хуже.... А от тебя ни весточки. Слава богу, ты жив.
- Мила, Милочка, я не только жив, но даже получил повышение. Я уже офицер.
- Правда. Ах ты мое рваное ухо. Ты надолго?
- На два дня. Я отпросился у начальства проведать Шипа и, заодно, увидать тебя.
- А с Андреем плохо. Нет, температуры нет. Он на половину парализован. Вся правая часть туловища не двигается и это, видно, навечно. Он это понимает и настроение его ужасное.
- Когда ты кончаешь работать?
- Через четыре часа.
- Я пойду к Шипу и подожду тебя.
- Нет, ты пообедай, а потом иди, а то обвинишь меня потом, что голодом уморила. - она стала суетится, потом смешно схватилась за голову.
- Ох и дура же я. Даже не предложила тебе кофе. Погоди, сейчас бутерброд разрежу и поедим вдвоем.
- Мила, ничего не надо. Пообедаем мы с тобой потом, в ресторане или в кафе, а сейчас... - и я высыпал ей из мешка часть яблок.
- Ого какие большие, где ты их украл.
- Интенданта расколол на ящик больших.
Яблоко оказалось для Милы таким большим, что она утонула в нем, пытаясь откусить кусочек.
- Какие вкусные. - Мила оторвалась от яблока и, вытащив из прозрачного шкафа стакан, налила мне из термоса кофе. Я осторожно, двумя пальцами взял стакан и Мила засмеялась.
- Виктор, для твоей комплекции подойдет только кастрюля, но ты прости меня, я ж тебя не ждала и кофе столько не могла наготовить.
Мы пришли к Шипу в палату, когда он спал.
- Андрей. - позвал я.
Он открыл глаза и уставился на меня. Лицо становилось все более осмысленными, вдруг узнав меня, оно стало кривиться, глаза наполнились влагой и первая капелька воды побежала к носу. Андрей заплакал. Я прижался лбом к его лбу. Так мы молчали несколько минут. Когда я выпрямился, губы Андрея стали дергаться вверх уголком и он, всхлипывая, зашипел: "Это...в- се... кон-нец.."
- Андрей, вот сестра, она подтвердит и доктор мне говорил, что у тебя сильный организм и через пол года, ты будешь как штык. Правда Мила? обратился я к ней.
Мила кивнула головой, а Андрей кривил губы и уже ничего не говорил. Слезы текли из его глаз.
- Андрей, я через консульство, попрошу, чтобы тебя быстрей отправили на родину.
Мила гладила его по голове и лицу, стараясь успокоить.
- Виктор, - сказала она- пора уходить, он очень нервничает, не дай бог, ему будет очень худо.
- Пока Андрюша. - Я высыпал ему на тумбочку оставшиеся яблоки- Я приду еще к тебе. Обещаю, что не забуду тебя.
Когда мы с Милой ехали в машине, она, после длительного молчания, задала вопрос.
- Виктор, а что будет с нами? Я не хочу, чтоб ты был таким вот, как он. Я не хочу, чтоб ты валялся и гнил под каким-нибудь кустом. Я хочу чтоб мы жили.
- Я тоже хочу. Скорей бы кончилась эта проклятая война. Я даже не задумываюсь, что будет потом, но если выживу, то постараюсь жить по новому.
- А ты в Россию вернешься, если все будет в порядке?
- Нет, для меня дороги туда закрыты.
- Ты сделал так много плохого?
- Наверно. Россия меня сделала таким. Я в восемнадцать, впервые убил человека в Афганистане. В девятнадцать, мои нервы были настолько железными, что я, без угрызения совести, мог истребить всех, кто попался под руку. После Афгана я был никчемный человек. Без профессии, без работы, я чувствовал, что ни кому не нужен и... пошел учиться военному делу дальше. Потом всевозможные приключения и финал- я здесь.
- Виктор, я подумала, может быть ты здесь будешь хорошим полицейским или военным.
- Может быть. Если даже для этого нужно подучиться, я не против.
- А кем бы ты хотел сам стать?
- Врачом.
- Для этого надо иметь призвание. Я работаю в этой области, я знаю.
- Наверно. но врач мне ближе.
- Ты думаешь так потому, что не испытываешь отвращение к трупам и рваным ранам .
- Все-таки испытываю отвращение, но я видел этого добра в таком количестве, что во мне возникло какое- то равнодушие.
- Витя, я тебя очень люблю. Только не смей целовать меня сейчас, - она уловила, как я потянулся к ней- а то сейчас мы, до конца войны, точно не доживем. - Она переключила скорость и от рывка машины, я чуть не разбил лбом ветровое стекло.
* ЧАСТЬ 10 *
Декабрь 1993г. Сербия. Белград.
Меня опять отозвали с фронта в штаб округа. Теперь уже в своем кабинете, полковник встретил меня как старого знакомого.
- Здравствуйте, заходите. Кофе или чай. - спросил он меня, пожимая руку.
- Если вас не затруднит, чай.
- Не затруднит. - засмеялся он и, наклонившись к селектору, попросилДва чая, пожалуйста, с лимоном.
Нам принесли два чая и два тощих бутерброда с беконом.
- Мы начнем с вами разговор, вот о чем, - завязал разговор полковникизучив все данные о вас, любезно представленные друзьями из России, а так же собранные из наших источников, нам бы хотелось предложить работу у нас. Работа связана с вашей профессией и в наших органах.
- Хочу спросить вас полковник, вы об этом проинформировали Россию.
- Вы хотите сказать, МВД и МБ? С ними все согласовано.
- Если это так, то у меня нет, выходит, выхода.
- Почему же. Вы можете возвратится на фронт и честно воевать дальше.
- А потом, что будет со мной потом, когда кончится война или контракт.
- Это ваше дело. Найметесь куда-нибудь еще. Войны, пока, идут везде.
- А Россия для меня закрыта на вечно.
- Сейчас, да. Но ничего нет вечного и когда-нибудь вам, может быть и разрешат вернуться на родину, если, конечно, вы захотите туда сами.
- Что я буду делать у вас?
- Защищать безопасность нашей страны. Поймите лейтенант, не всякому иностранцу мы можем доверить такую работу. Прежде чем поговорить с вами, мы изучали вас тщательно, знаем, что вы можете и что нет, в какой ситуации вы находитесь и чем вы можете привязаться к нам.
- Хорошо. Не буду спрашивать у вас отсрочки на размышление, полковник, потому что связывая свое будущее с вами, я, действительно, вынужден кое с чем рвать. Я согласен.
- Я так и предполагал, что вы так скажете. Я рад за вас. Теперь к деталям. Служить будете в Белграде, в оперативном управлении армейской контрразведки, которая расположена не далеко от нас. Вам дается на устройство и сдачу дел двое суток. И еще, вам разрешена встреча с Калниш. Сегодня вы можете ее увидеть в центральной тюрьме в два часа. Можете ее поздравить. Ей сохранили жизнь, дали двадцать пять лет. Поздравляю и вас лейтенант, с вступлением в новую жизнь.
- Спасибо полковник, не разрешите мне еще съездить в больницу, в город ....., попрощаться со знакомыми.
- Не стоит лейтенант. Шипова мы отправили в санаторий, в Сплит, а потом отправим на родину. Ну а Мила..., у нее кончилась практика и она вчера приехала в Белград. К стати, у вас есть ее адрес и телефон.
- Да.
- У вас есть отпуск два дня, действуйте лейтенант.
- Разрешите идти.
- Да. До свидания лейтенант. - и он протянул мне руку.
С Гердой я встретился в центральной тюрьме, в комнате встреч. Нас разделяла толстая витая сетка и тень от нее, падала на лицо Герды и делала его совершенно незнакомым. Волосы были собраны в пучок и от этого, и от тени решетки лицо казалось старым.
- Здравствуй Герда. - сказал я.
- Вик, как я была уверена, что ты придешь ко мне. Я так тебя ждала.
- Мне только сегодня разрешили встретится с тобой. Я хочу тебя поздравить с маленькой победой. Может быть потом будет амнистия и ты раньше уберешься от сюда. Скоро кончится война и можно ожидать многого.
- Я так много здесь всего передумала, а сейчас когда смерть обошла стороной, я мучительно думаю, кем я буду потом, кому я буду нужна, в пятьдесят.
- Говорят, у них здесь можно учиться, приобретай профессию. Учись, пока не поздно, читай, работай, убивай время. Только не закисай, я буду приходить к тебе.
- Правда Вик. Да на тебе погоны офицера. Поздравляю Вик. Приходи ко мне почаще, ты единственное звено с родиной, со мной. Вик, с тобой не говорили, ведь я о тебе все рассказала на следствии.
- Говорили.
- Я тебе ни чего не напортила?
- Напортила, меня турнули с фронта.
- Но от этого тебе не стало хуже? Там же всегда могли убить.
- Герда, я все время на фронте. Как с Афгана начал, так до сих пор не могу кончить. Я прошел лагерь смерти, о котором ты знаешь. Я там назывался куклой. Я сейчас думаю, что я был куклой, начиная с Афгана и до сих пор. На мне экспериментировали все время, только вершиной пика был лагерь.
- А я тоже об этом думала. Я лезла во все пакостные места и везде стреляла, без конца рисковала жизнью. Только здесь хотела понять, а за что, рисковала. Что удивительное, даже не за деньги, а за удовольствие. Ты о себе говоришь, что ты кукла, а я себя сравниваю с проституткой. Та получает деньги и удовольствие от того, что тешит мужика, а я получаю деньги и удовольствие от того, что его убиваю. Та рискует подцепить дурную болезнь, я рискую получить пулю или быть исковерканной таким мужиком, как ты. Психиатр, здесь, исследовал меня. Я здорова, я в норме и убивать мужиков, говорит он, это не болезнь- это вина общества, которое вложило мне с детства это ружье. Теперь этот порок надо исправлять, а лекарство, выходит, это тюрьма.