Она поворочалась и услышала слабый стук в дверь.
— Кто там? — позвала Джой.
Дверь открылась, и на пороге показалась большая темная фигура.
— Алекс?
Джой села, а ее брат, хромая, вошел в комнату. Он тяжело опирался на костыли и высоко поднимал плечи, стараясь справиться со своим весом. На нем была футболка и фланелевые пижамные штаны.
— Прости, я разбудил тебя, — сказал он.
— Я не спала. Но даже если бы спала, ты можешь приходить, когда захочешь…
— Я хотел поблагодарить тебя за подарок. Когда я увидел книгу на столе, сразу догадался, что она от тебя.
— Когда я просунула голову в твою комнату, ты спал. Я не знала, нравится ли тебе по-прежнему «Гарри Поттер». А может, ты уже читал эту книгу.
— Этой у меня не было. Так что спасибо.
— На здоровье.
Алекс доковылял до рабочего стола Джой и уставился на катушки с нитками и подушечки для булавок. Протянув руку, он взял фестонные ножницы.
— Расскажи мне про Нью-Йорк.
— Он замечательный.
— Да? Я надеялся, что ты получишь удовольствие. Давно пора.
— И теперь у меня новые клиенты.
— Здорово. — Он положил ножницы, немного покачнувшись на костылях.
— Может, ты сядешь? — спросила Джой.
Он покачал головой:
— Я стараюсь заставить себя вставать и двигаться. Хотя на этой неделе все начнется сначала.
— Что они будут делать? — прошептала она, поднеся руку к горлу.
— Титановый штырь, который они поставили вместо кости, не прижился. Они будут пытаться снова. Если не сработает, мне грозит ампутация.
— Алекс…
— Я еще не говорил об этом Фрэнки. Буду очень тебе признателен, если ты не проболтаешься.
Джой кивнула:
— Хорошо.
— Я и тебе не должен был говорить. Но наверно, мне хотелось, чтобы кто-то еще узнал. Чтобы не все разом выпали в осадок, если я лишусь ноги.
Он медленно добрался до окна и уставился в непроглядную ночь.
— Алекс, могу я что-нибудь сделать?
Он молчал. А когда наконец заговорил, его голос звучал так тихо, что Джой едва могла разобрать слова.
— Скажи мне, как она.
Джой наклонилась вперед на кровати, как будто, оказавшись ближе, она могла лучше понять его.
— Прости… кто?
Последовала длинная пауза.
— Кассандра.
Спина брата окаменела, его поднятые плечи и искривленная нога замерли. Его неподвижность и молчание говорили Джой о том, насколько важно для него все, что касается этой женщины.
— Она… мм… она… честно говоря, я не знаю. — Джой согнула ноги и обхватила руками коленки. — Я не знала ее раньше и не могу сказать, что хорошо знаю теперь. Могу тебе сказать, что она не спит. Я слышала, как она ночью ходит по квартире. Думаю, ей стоит немалых трудов поддерживать контакты с людьми. Когда мы с ней бывали на разных тусовках, я несколько раз замечала, что она смотрит сквозь толпу, как будто телом она здесь, а душой где-то еще. Один раз я застала ее плачущей. Я рано вернулась домой, Кассандра стояла на террасе и смотрела на облака, надвигавшиеся на город. Когда она вернулась, у нее были красные глаза, и она сразу ушла в библиотеку.
— Портрет Рииза все еще там?
— Да.
Алекс покачал головой:
— Я всегда подкалывал его из-за этого портрета, а он говорил, что Кассандре нужно какое-нибудь напоминание о нем, когда он уезжает.
Наступила напряженная тишина.
— Она спрашивала про тебя, — еле слышно сказала Джой.
Голова Алекса поникла, грудь поднялась от глубокого вздоха.
— Что ты ей рассказала?
— Ничего. Я решила, что ты бы не хотел, чтобы я что-нибудь говорила.
— Спасибо. Спасибо тебе за это. — Алекс посмотрел через плечо. — Ты ведь всегда меня понимала, правда?
Джой пожала плечами:
— Не всегда. Но я уважаю твое нежелание распространяться на эту тему.
Он с трудом подошел к ней и сел на кровать. Даже теперь, когда Алекс так похудел, пружины печально застонали под ним. Поморщившись, он распрямил левую ногу.
— Она с кем-нибудь встречается? — резко спросил он.
— Нет.
Алекс закрыл глаза, словно ему стало легче, но потом его лицо помрачнело.
— Еще слишком рано. Но она найдет себе кого-нибудь. У такой женщины, как она, в Нью-Йорке есть выбор.
— Она говорила мне, что ее это не интересует.
— Потом все изменится.
Джой пристально всмотрелась в лицо брата. Горечь, написанная у него на лице, выглядела неадекватной. Разве что он вспоминал своего друга.
— Наверно, она действительно тоскует о своем муже, — сказала Джой. — И я думаю, что она не из тех женщин, которые готовы заполнять пустоту случайными интрижками.
Она надеялась, что Алекс почувствует облегчение, но он сделался еще более напряженным.
Что-то похожее на внезапное прозрение заставило Джой замолчать. Что, если у Алекса чувство к… Боже правый!
— Почему ты не хочешь встретиться с ней? — нежно спросила она.
— Я не могу.
— Почему?
Он резко мотнул головой:
— Это неправильно.
Быстрым движением Алекс поднял один из костылей вертикально вверх и, поставив его резиновым наконечником на середину ладони, удерживал в равновесии. Легкость, с которой он проделал этот трюк, была так характерна для него с его прекрасной координацией и умением управлять своими конечностями. Как настоящему профессиональному атлету, ему всегда прекрасно давались любые виды физической активности.
Джой подумала, что означает для Алекса потеря ноги. Черт! Даже если он сохранит ее, больше не сможет профессионально заниматься парусным спортом. Доктора сказали, что сломанная нога никогда не станет такой же сильной, как раньше.
Она попыталась представить себе, на пороге какой черной дыры он окажется, если не сможет вернуться в спорт. Все, чем он жил, будет потеряно: профессия, товарищи, место приложения его соревновательного духа. Но главное — его страсть к путешествиям. Он будет оторван от моря и привязан к земле.
Джой погладила брата по плечу:
— Я тебя люблю, Алекс. И что бы ни случилось, это никуда не денется.
Поднятый вверх костыль стал падать, но Алекс подхватил его прежде, чем он коснулся пола.
— Я тоже тебя люблю, — сказал он, не глядя на Джой.
Глава 12
Неделю Джой посвятила рисованию эскизов, уходу за Большой Эм и — что было особенно умилительно — ожиданию звонков от Грея. Слава богу, последнее он делал регулярно. Один раз утром. Один раз вечером. Каждый день без исключения.
Грей всегда спрашивал, чем она занимается. Как продвигается работа над платьями. Как дела у ее родных. Джой нравился звук его голоса, нравилось, когда он негромко смеялся или произносил ее имя, это напоминало ей о тех чувствах, которые она испытывала, находясь рядом с ним, ощущая его дыхание.
Как правило, Грей звонил по сотовому, и она никогда не могла определить, где он находится. Чаще всего на заднем плане слышала голоса. Или неразборчивое эхо объявлений в терминале аэропорта. Или городской шум. Джой уверяла себя, что ей достаточно уже одного того, что он звонит. Но понимала, что это неправда. Эти звонки ясно давали понять Джой, чего она от него хочет, но, к сожалению, она подозревала, что это слишком много.
О том, чтобы снова увидеться с ней, Грей больше не упоминал.
Неопределенность убивала Джой, она понимала, что им надо поговорить. Почти быть с ним, почти иметь с ним связь — это было гораздо тяжелее, чем не видеться с ним совсем. Когда вернется в Нью-Йорк, она должна заставить его сесть с ней лицом к лицу и все выяснить.
Этот разговор обещал быть не самым приятным. В конце концов, что всегда говорила Фрэнки про мужчин? Если у тебя есть вопросы, которые надо задать, не жди, что тебе понравятся ответы.
К вечеру пятницы неделя, казалось, стала ползти вперед еле-еле. К счастью, операция у Алекса прошла наилучшим образом, но тем не менее все обитатели «Уайт-Кэпс» пребывали в напряжении. Учитывая все, что пришлось вынести Алексу вкупе с предстоящей свадьбой, везде царила сумятица. Нейт обжегся, когда полез в духовку доставать жаркое. Спайк придавил себе палец. Фрэнки, получив на почте открытку от старой подруги, неожиданно разрыдалась.
А Джой? Джой просто превратилась в зомби.
Всем требовалась передышка, и на закате Джой решила выгнать Нейта и Фрэнки из дома. Они это заслужили. К тому же ей самой хотелось немного побыть одной.
— Я даже не знаю, — сказала Фрэнки, надевая с помощью Нейта пальто.
Джой подошла к кухонной двери и распахнула ее, чтобы выпустить жар и впустить внутрь холодный воздух. Она знала, что большой расход тепла заставит ее сестру одеваться побыстрей лучше, чем что-либо иное.
— Вам надо устроить свидание, — сказала она. — Когда вы в последний раз были вдвоем, если не брать ночное время?
— В августе, — сказала Фрэнки, глядя на открытую дверь так, словно видела, как долларовые купюры улетают в широкий проем. — Ох, ты не могла бы закрыть…
— В августе, — сказала Фрэнки, глядя на открытую дверь так, словно видела, как долларовые купюры улетают в широкий проем. — Ох, ты не могла бы закрыть…
— Иди давай.
— А если Алекс позвонит из больницы…
— Не позвонит. У него все хорошо. Ты говорила с ним час назад.
— Но Спайк еще не вернулся с мотоциклетного ралли…
— Фрэнки, мне не двенадцать лет. Я справлюсь дома одна.
Когда эти двое наконец ушли, Джой выдохнула и прислонилась к двери. Большая Эм спала наверху, и в притихшем доме было так хорошо.
Может быть, этим отчасти ей нравился Нью-Йорк. Там у нее бывала возможность побыть в тишине, уйти с головой в рисование, поразмышлять.
Направляясь в переднюю часть дома, Джой вышла из кухни через распашные двери и оглядела зону столовой. Одна часть этой комнаты в тридцать пять на сорок футов представляла собой джунгли из столов и стульев, другая пустовала. Когда они закрывались в межсезонье, сначала мыли половину ковра шампунем, пахнущим искусственным лимоном. А через пару дней после того, как короткий ворс высыхал, перетаскивали все на другую половину и заканчивали работу.
Подержав двери открытыми, чтобы дать проникнуть воздуху, она пошла через другие комнаты для посетителей. Кабинет был ее любимцем. Оклеенное зелено-черными охотничьими обоями, наполненное старыми книгами и викторианскими безделушками, это маленькое помещение всегда напоминало ей охотничий домик в лесу. Летом можно было открыть широкие окна и почувствовать ароматы лилий и прохладной воды. В холодные месяцы в камине обычно горели дрова, и воздух наполняли запахи дерева и кожи.
Джой подошла к каминной полке из красного дерева и осмотрела коллекцию бестолковых, но любимых фамильных реликвий: серебряные кубки за победу в командных гонках, чучело хищной птицы, которую спасли и держали в качестве домашнего питомца в двадцатых годах, кривой корень дуба, поразительно похожий на профиль Элвиса. Джой трогала предметы пальцами, вспоминая, как отец делал то же самое.
Ветер с озера гремел оконными ставнями. Поддавшись порыву, Джой зажгла лежавшие в камине дрова и стала смотреть, как пламя лижет толстые дубовые поленья. Сидя в любимом кожаном кресле отца, она почувствовала, как прошлое обволакивает ее, словно покрывало, а любимые воспоминания дарят блаженный покой.
Джой подумала о том, как, сидя в поезде, боялась возвращаться. Однако теперь Нью-Йорк казался ей очень далеким. И, представив, что она снова на Манхэттене, Джой почувствовал себя потерянной, заблудившейся где-то между старой и новой Джой.
Прошел, наверное, час, когда у нее забурчало в животе. Джой пошла на кухню, взяла сковородку, висевшую на стеллаже, и поставила на плиту немного мяса, приготовленного Нейтом. Зажечь новую плиту оказалось целой историей. После нескольких попыток справиться с этой чертовой штукой она решила, что с таким же успехом могла бы посадить реактивный самолет.
Когда ей наконец удалось установить огонь на минимум, Джой вернулась, чтобы проверить камин. Она подбросила еще одно полено, и в это время в задней части дома услышала звук, похожий на стук.
Вытерев ладони о джинсы, Джой кинулась в кухню. Снаружи вырисовывалась темная тень, и Джой зажгла верхний свет, прежде чем открывать.
— Грей! — Она повернула ручку и распахнула дверь. Вместе с ним в кухню ворвался холодный ветер. — Что ты здесь делаешь?
Он выглядел измученным. Костюм в полоску измят, ворот расстегнут, галстук развязан. Он впился в ее лицо усталыми глазами, как будто с тех пор, как они расстались, прошли годы.
— Я должен был увидеть тебя, — сказал он.
Джой инстинктивно обхватила его руками, почувствовав, как его тело слегка напряглось, прежде чем он обнял ее в ответ. От него пахло божественно. Точно так, как она помнила. Сандалом, кедром и… Греем.
— Я сидела у камина, — сказала она. — Хочешь немного согреться?
— Звучит прекрасно. И я бы с удовольствием выпил. Машин от Олбани была чертова прорва.
Джой налила ему бурбон. Ей с трудом верилось, что он проделал весь этот путь, чтобы повидать ее. Они прошли в кабинет. Грей подошел прямо к огню, облокотился на каминную полку и, потягивая бурбон, смотрел на огонь. Усаживаясь обратно в кресло, Джой обратила внимание на его мрачный профиль.
— Что-нибудь случилось? — мягко спросила она.
Грей вздрогнул, как от испуга, и повернулся к ней.
После некоторых колебаний он поставил стакан и снял пиджак. Вешая его на спинку стула, он вытащил что-то из кармана. Маленькую тканевую коробочку.
— Я привез тебе подарок. — Он подошел к Джой. — Подставь обе руки.
Она сложила ладони в форме чаши, а Грей развязал веревку и опрокинул коробочку. Оттуда выпали сверкающие черные капли.
Это были пуговицы. Старинные гагатовые пуговицы. Скорее всего, викторианской эпохи.
— Грей, какие они изысканные. Где ты их раздобыл? — Джой потрогала искрящиеся шарики. Их было не меньше двадцати, как раз достаточно для того, чтобы сделать застежку платья на спине.
— На неделе я побывал в одном месте, где продают одежду, и проходил мимо магазина пуговиц. Когда я увидел их в витрине, подумал о тебе и решил, что они могут пригодиться.
Джой взглянула на него:
— Спасибо тебе.
Грей кивнул. Потом протянул руку и указательным пальцем провел по ее щеке.
— Грей, что происходит?
Он неожиданно опустился перед ней на колени:
— Можно я обниму тебя?
— Конечно…
Он положил ладони на колени Джой и нежно раздвинул ей ноги. Потом припал к ней всем своим большим телом и, обхватив ее руками за спину, уткнулся щекой в грудь. Джой почувствовала, как он медленно выдохнул.
Не зная, что делать дальше, она стала перебирать пальцами его волосы.
Конечно, Джой не радовало, что Грей расстроен, но она была благодарна этому состоянию за то, что он позволил себе немного расслабиться. За то, что приехал к ней. Она решила, что он все расскажет, когда будет к этому готов, а пока была довольна самой возможностью обнять его.
Джой прижала губы к его макушке, пробежала руками по плечам, ощутив тонкий и гладкий, как шелк, хлопок его рубашки, облегавшей мышцы.
О да. Она была счастлива уже тем, что могла обнять его.
Грей утонул в ней. Он позволил себе это, думая, что никогда у него не было такого райского места, куда он мог бы прийти, когда чувствовал себя измученным жизнью. Обычно, когда дела доводили его до такого состояния, он встречался с О'Бэнионом или еще с кем-то из таких же приятелей — акул бизнеса. Они много пили и крепко выражались, потому что были людьми крутыми и бескомпромиссными.
В целом это чертовски здорово срабатывало, поддерживая его в форме. Медитации с бурбоном и тестостерон не позволяли ему поддаться слабости, задуматься над тем, что его пугало, беспокоиться о будущем, настоящем или прошлом. Грею нравилось, что удается избежать самокопания. Лучше сказать, ему нравился результат. Засовывая голову в песок, он преодолевал неуверенность в себе и обретал иллюзию непобедимости.
Проблема заключалась в том, что иметь этих толстокожих ребят в качестве психотерапевтов было не слишком приятно.
Когда сегодня он вышел из офиса Роджера Адамса, ни о чем не мог думать, кроме Джой. Грей постарался отмахнуться от необходимости увидеться с ней, но проиграл эту битву. Твердя себе, что он спятил, сел в самолет, летевший в Олбани, потом взял напрокат авто и выехал на Северную дорогу.
Грей глубоко вздохнул, уловив легкий аромат ее шампуня, и попытался придвинуться чуть ближе. Джой была такой маленькой по сравнению с ним, но сила, которую он черпал в ней, казалась неимоверной. Глубоко погрузив руки в его волосы, она снимала напряжение с его головы и шеи, словно бальзам. Грей потерся щекой о ее грудь, впитывая ощущение тепла от вязаного свитера и скрывавшегося под ним женского тела.
— Сегодня я встречался с одним человеком, — сказал он, решив, что пора объясниться. — Я знаю его много лет.
Джой издала слабый ободряющий, но не выдающий излишнего любопытства звук.
— Они с женой прожили в браке уже два десятка лет. У них замечательная семья, по крайней мере, я всегда так думал. — Грей помолчал, с трудом подбирая нужные слова, чтобы продолжить. — Они друзья Касс и ее мужа.
Руки Джой спустились к нему на плечи, поглаживая мышцы круговыми движениями.
Боже. Если бы он мог заползти к ней внутрь, он бы это сделал.
Грей откашлялся:
— Мне всегда казалось, что брак — это дело дурное. У моих родителей ничего хорошего не вышло, и чем старше я становился, тем больше на моем пути встречалось его уродливых проявлений. Но эти двое любили друг друга. Они были счастливы. Они были тем исключением, которое подтверждает правило.
Грей немного отодвинулся и посмотрел на Джой. С такого близкого расстояния он видел каждую ее ресничку. Темный ободок вокруг радужной оболочки. Светлые веснушки, обсыпавшие нос.