Глава 10
— Боже, — продолжала радоваться незнакомка, — как мне повезло, что вы мужчина!
Я улыбнулся:
— Мне тоже.
Девушка засмеялась:
— Я в том смысле, что женщины не разбираются в моторах, и вы сейчас сумеете починить мою «Ауди», ведь так, да?
В ее прелестных темно-карих глазах светилась детская уверенность. Ну скажите, можно ли в этой ситуации ответить чистую правду: «Простите, но я понимаю в механизмах, как слон в балете!»
И вообще я не люблю расписываться в собственном бессилии, поэтому сказал:
— Откройте капот.
Она мигом выполнила приказ.
— Соня. Меня зовут Соней, — пропела она.
— Иван Павлович, — машинально представился я и обозлился на себя — если она Соня, то я Ваня.
Очень недовольный собственной глупостью, я уставился на непонятные железки под капотом «Ауди», потом с умным видом покачал головой.
— Да… тут непростая работа.
— Что случилось? — заинтересовалась Соня.
— Э… э… — протянул я, пытаясь вспомнить название хоть одной из частей автомобиля, — предохранитель сгорел! Без него я никак починить не сумею, нужен новый.
— Прицепите меня на трос, — предложила Соня, — и дотащите до ближайшего сервиса.
Я заколебался. Ездить на сцепке совсем не так просто, как кажется. Я за рулем «Мерседеса», если Соня не справится с управлением, ее «Ауди» разворотит багажник дорогущей иномарки Норы. Не все мужчины способны правильно реагировать, тащась на тросе, а уж дама и подавно.
Был со мной однажды смешной случай. Ехал я поздно вечером по проспекту и увидел мужика с ребенком на руках, голосовавшего на обочине. Я знаю, что не следует никого никогда подсаживать, но иногда чувства срабатывают быстрее разума, поэтому я притормозил. Мужик начал слезно умолять меня дотащить на тросе его «шестерку».
— Понимаете, — бубнил он, — жена в больницу попала, ребенка к теще везу, тут недалеко, всего-то три улицы проехать. И вот заглох! Помогите!
Делать нечего, к тому же малыш, хотевший, очевидно, есть и спать одновременно, отчаянно рыдал. Отец сунул заливающегося плачем ребенка на заднее сиденье, мы приладили трос, я сел в свою машину и двинул в путь.
Сначала все шло нормально, потом впереди загорелся красный светофор, я начал притормаживать и понял, что сзади никто не собирается гасить скорость. Хорошо, время было позднее, ни автомобилей, ни пешеходов на перекрестке не оказалось, и я сделал то, чего не делаю никогда: пролетел участок на запрещающий сигнал. Аналогичная ситуация повторилась и на следующей улице. Я постоянно смотрел в зеркало и чувствовал, что очень хочу убить шофера-идиота. Наконец кое-как, на максимально маленькой скорости, я докатил до нужного места, припарковался… «Шестерка» как ни в чем не бывало проехала дальше, заднюю часть моих «Жигулей» занесло. Все, тут мое терпение лопнуло. Я выскочил на улицу, увидел, что неработающая машина стоит почти посередине переулка, подбежал к ней, рванул дверцу и онемел: на водительском месте было пусто. Сзади мирно спал малыш.
Минут пять я приходил в себя, потом испугался. Мужчина не назвал мне ни своего имени, ни фамилии, ни точного адреса. Сообщил лишь название улицы да попросил притормозить у булочной.
Ребенку нет еще и года. Господи, что же мне делать? Некоторое время я пребывал в панике, потом в голову пришла мысль, от которой по спине забегали мурашки размером с жирную мышь: мне подкинули младенца! Испытывая полнейший ужас — я, если честно, побаиваюсь маленьких детей, они выглядят такими крохотными, хрупкими, — я вообще перестал что-либо соображать. Потом все же взял себя в руки и решил вызвать милицию, но не успел вытащить мобильный, как вдали показался бегущий мужик, отец карапуза. Весь потный, красный, он подлетел ко мне и, задыхаясь, проговорил:
— Господи, вы так быстро умчались, я даже не успел сесть в свою машину.
Никогда в жизни ни до, ни после этого случая у меня не возникало желания стукнуть человека по носу. Испытал я это чувство всего один раз в жизни и до сих пор жалею, что сдержался!..
Очевидно, на моем лице отразилось сомнение, потому что Соня молитвенно сложила ладони и пропела:
— Ну Иван Павлович, миленький, неужели вы бросите меня тут одну, на пустынной дороге.
Я вздохнул и пошел искать в багажнике трос. Иногда мне кажется, что хорошее воспитание мешает мне жить. Многие из моих приятелей, спокойно ответив: «Это твоя проблема, детка», — уехали бы по своим делам. Я же, заложник воспитания, начал прилаживать стальной канат к «Ауди».
Впрочем, все оказалось не так уж и плохо. Соня отлично управлялась с автомобилем, и никаких проблем на пути к авторемонтной мастерской не возникло. Оказавшись около ворот сервиса, Соня воскликнула:
— Как мне вас благодарить? Ведь не деньгами же!
Я улыбнулся.
— Я рад был помочь такой прелестной особе.
Соня подошла ко мне, встала на цыпочки и по-детски клюнула в щеку. От нее пахло незнакомыми, острыми, явно дорогими духами.
— Большое спасибо! — с чувством воскликнула она.
— Не за что, мне было по дороге.
— Не все способны помочь человеку, попавшему в беду.
— Добрых людей намного больше, чем злых, — ответил я и хотел уже уехать, но тут Соня попросила:
— Иван Павлович, запишите мой телефон.
Я вынул сначала блокнот, а потом свою визитную карточку. Я не принадлежу к тем людям, которые заводят знакомства на улицах, но ведь глупо говорить об этом, когда дама интересуется вашими координатами.
Соня спрятала визитку в сумочку.
— Я врач, и, говорят, неплохой. Позвоните мне, если вдруг вам понадобится помощь.
— Спасибо, — кивнул я и отправился в институт УПИ.
Группу, в которой числилась Ирина Медведева, я нашел при помощи куратора учебной части. Полная женщина без возраста с плохо уложенной головой, услыхав, что Семен Юрьевич нанял для поисков пропавшей дочери частного детектива, с чувством воскликнула:
— Бедная девочка, мы очень переживали, когда узнали о случившемся.
— Иру любили в институте?
— Хорошая девочка, аккуратная студентка без академических задолженностей, — инспекторша стала перечислять положительные качества пропавшей девушки, — участвовала в театральном кружке, активно сотрудничала в научном обществе…
Вскоре мне стало понятно, что она не может ничего сказать об Ире как о человеке. Я понял, что Медведева хорошо училась, могла претендовать на место в аспирантуре, но и все. Была ли она доброй или злой, имела ли любовника, отчего расстраивалась и над чем плакала, так и осталось невыясненным, и я отправился к ее одногруппникам в надежде на то, что они лучше знают свою подругу.
Поплутав по коридорам и поговорив со студентами, я выяснил, что три Ирины однокашницы, Стася, Карина и Алена, сидят сейчас в столовой.
Я спустился в подвальное помещение и обнаружил там за столиком девиц, раскрашенных до невозможности. Впрочем, одеты они тоже были нелепо. На одной красовалась рваная рубашка из денима. Края лохмотьев скрепляли английские булавки в количестве штук ста, не меньше. Другая щеголяла в пуловере, который непостижимым образом держался на ее груди, плеч у него не было. Третья была во вполне пристойной, ничем не примечательной нежно-голубой водолазке, зато в ушах у нее болталась связка сережек разной длины, в ноздре сверкал камушек, а в брови висело колечко.
— Можно нарушить вашу беседу? — осведомился я.
Девицы замерли, потом «булавочная» спросила:
— Вы кто?
— Частный детектив Иван Павлович Подушкин.
— Вау, Стаська, — воскликнула голоплечая, — прям как в кино!
Стася недовольно поморщилась:
— Помолчи, Кара!
Мне сразу стало понятно, кто в стае главный.
— От нас вы чего хотите? — бойко поинтересовалась Стася.
Я рассказал про визит в агентство Семена Юрьевича.
— Так чем же мы помочь можем? — удивилась Стася.
Карина, разинув рот, смотрела на меня. Алена сидела молча.
— Скажите, что за человек была Ира? — поинтересовался я.
— Почему «была», — моментально отреагировала Карина, — вы полагаете, что ее убили?
— Ну, оснований для таких утверждений пока нет, — покривил я душой, припоминая белую кофточку с маленькой дырочкой на спине.
— Нормальная, — пожала плечами Стася, — как все!
— Богатая только, — с легкой завистью протянула Карина, — каждый день в новом приходила.
— Училась она хорошо, — прибавила Стася, — на одни пятерки, хитрюга.
— Почему хитрюга? — удивился я.
Стася прищурилась.
— Сначала мы думали, она преподам платит. Тут кое-кто за экзамены и зачеты долларешники берет, но потом мы сообразили: хитрая она.
— Точно, — подхватила Карина, — так подольститься ко всем умела, даже к Акуле подлезла и пять баллов получила.
— Ага, — кивнула Стася, — между прочим, Акула всем твердит, что ее предмет на «отлично» знает лишь господь бог, на четверочку она сама, а мы уж в лучшем случае на тройку.
— Училась она хорошо, — прибавила Стася, — на одни пятерки, хитрюга.
— Почему хитрюга? — удивился я.
Стася прищурилась.
— Сначала мы думали, она преподам платит. Тут кое-кто за экзамены и зачеты долларешники берет, но потом мы сообразили: хитрая она.
— Точно, — подхватила Карина, — так подольститься ко всем умела, даже к Акуле подлезла и пять баллов получила.
— Ага, — кивнула Стася, — между прочим, Акула всем твердит, что ее предмет на «отлично» знает лишь господь бог, на четверочку она сама, а мы уж в лучшем случае на тройку.
— Когда Ирка пятерку огребла, — перебила ее Карина, — весь институт сбежался.
— Может быть, ваша подруга просто хорошо выучила материал? — предположил я.
Девчонки засмеялись.
— Да как ни зубри, — покачала головой Стася, — хоть лопни, все равно Акула завалит!
— Каким же образом Ире удалось умаслить злобную преподавательницу? — удивился я.
Карина покачала головой:
— Говорим же, хитрая она очень! Акула книги собирает, старинные. Вот Ирка ей и наврала, что тоже библиофилкой является. Все бегала к этой Бабе Яге на кафедру, таскала какие-то грязные, порванные брошюрки, и результат? Сдала экзамен без проблем, Акула ее и не спрашивала как следует. Медведева билет взяла, а эта змея заулыбалась и говорит:
«Вы, Ирочка, конечно, все знаете, я абсолютно в этом уверена».
Мы прямо онемели все, как услышали.
— Вполне вероятно, что Ирина и в самом деле увлекалась старопечатными изданиями, — подначил я их.
Девушки снова захихикали.
— А Лесе Семеновне, которая по своим внукам сохнет, — заявила Карина, — она постоянно твердила, что мечтает родить девять детей, дескать, ее жизненное призвание семья и куча отпрысков. Леся Семеновна умилялась, всем Ирку в пример ставила и пятерки ей лепила.
— Только Ольга Марковна ее терпеть не могла, — вдруг тихо сказала молчавшая до сих пор Алена.
— Точно! — воскликнула Стася. — Но Марковна уволилась, а с другими у нашей сладенькой проблем не возникло.
— Кто такая Ольга Марковна? — насторожился я.
— «Немка», — отмахнулась Стася, — в том смысле, что немецкий язык преподает.
— А кто был самой близкой подругой Медведевой?
— А никто, — отрезала Карина, — она со всеми общалась.
— Только ребята про нее ничего не знали, — закончила Стася, — не откровенничала она.
— Мальчики за ней ухаживали?
— Пытались, — кивнула Стася, — но она со всеми ровно держалась, никого не выделяла.
— Вот к ней приставать и перестали, — затараторила Карина, — какой смысл? Замуж она не собиралась.
— Зачем ей муж с таким папой? — не преминула высунуть змеиное жало Стася.
Внезапно Алена глубоко вздохнула, я глянул на нее, она, отчего-то покраснев, отвела глаза в сторону.
— Очень вас прошу, — тихо вымолвил я, — попытайтесь вспомнить, вдруг Ирина называла имена каких-то своих друзей или любовников. Понимаете, она, может быть, жива, вдруг ее мучают, бьют…
— Да ничегошеньки мы не знаем! — сердито заявила Стася.
Карина кивнула:
— Хотели бы вам помочь, да как!
Алена опять промолчала. Я встал.
— Очень жаль. Не посоветуете, с кем еще можно поговорить?
Стася скривилась:
— Ну… в библиотеке Ритка Козлова сидит, может, ей чего известно.
— Это вряд ли, — безапелляционно заявила Карина, — хотя сходите, если делать нечего.
Я не выдержал и сурово поинтересовался:
— Чем же вас обидела Ирина, если вы не хотите дать ей малейшего шанса на спасение?
Стася и Карина захлопали слипшимися от туши ресницами.
— Мы к ней хорошо относились, — попыталась оправдаться Стася.
— Ага, — подвякнула Карина, — очень хорошо, только дружить с ней не хотели.
Глава 11
Я пошел по коридору, разыскивая дверь с табличкой «Библиотека». Неожиданно чья-то рука легко дернула меня за пиджак, и тихий голос произнес:
— Простите…
Я обернулся и увидел Алену.
— Простите, — повторила она, — вы уверены, что сведения о любовных приключениях Иры помогут вам отыскать ее?
— Естественно.
Алена покраснела.
— Понимаете… в общем… не ходите к Ритке, она совсем не в… я… ну… это…
— Вы что-то знаете?
Алена кивнула:
— Где здесь можно побеседовать? — обрадовался я.
— Лучше в кафе, — шепнула Алена, — тут рядышком, в соседнем доме.
Я сопроводил Алену в низкосортную забегаловку, усадил за шаткий столик с липкой пластмассовой столешницей и поманил сонную официантку. Та нехотя приблизилась к нам и швырнула меню: тонкий листок бумаги, засунутый в файловую папку.
— Мне капуччино, — тихо попросила Алена.
— И мне, — из солидарности кивнул я.
Естественно, я не собирался даже пробовать бурду, которую сейчас принесут из кухни. Подавальщица приволокла чашки, над которыми колыхалась белая с коричневым пена, бросила на стол две жуткие алюминиевые ложки и отошла к стойке.
Алена взяла салфетку и принялась тщательно протирать ложку. Я подавил улыбку. Привычка бывшего советского человека. Откуда она у девушки, сознательный возраст которой совпал с перестройкой? Это мы, питавшиеся в общепите, в столовых при учебных заведениях, НИИ, заводах и фабриках, всегда, прежде чем приступить к еде, тщательно полировали липкие, плохо вымытые ложки и вилки. Вот ножи практически не подвергались такой обработке. Но не потому, что их подавали чистыми, их просто в столовых отродясь не было. Конечно, можно было пойти на кухню, выпросить там ножик, но основной массе народа это было ни к чему, да и посудомойки, как правило, рявкали:
— Нет ножей, вас много, а он один.
Нора в свое время рассказала мне совершенно изумительную историю, основную роль в которой сыграла привычка протирать приборы салфетками.
В те далекие советские годы она работала на одном предприятии и была отправлена с делегацией не куда-нибудь, а во Францию. Неделя пролетела как сказочный сон. На обмен опытом Норе было наплевать, французы великолепно понимали, что русским больше хочется пошляться по Парижу, чем сидеть в зале и слушать заунывные доклады. Поэтому программа была составлена соответственно: до двух часов тягомотные заседания, а потом упоительные экскурсии и сладострастные набеги в магазин «Тати». В последний день принимающая сторона закатила банкет в фешенебельном ресторане.
Наши расселись за столами и, дружно схватив салфетки, начали протирать приборы. Армия халдеев замерла, а метрдотель перепугался. Русским подали грязные ножи с вилками?! Политическая ситуация тогда была непростой, и этот факт мог послужить толчком к осложнению отношений между странами. Мэтр мигнул, и официанты моментально, без конца кланяясь, поменяли приборы. На беду, переводчик, сопровождавший нашу делегацию в последний день, слегка расслабился и опоздал на прием.
Увидав новые вилки, наши опять схватились за салфетки, и ситуация повторилась.
Ничего не понимающий мэтр щелкнул пальцами, последовал новый виток «церемонии». В общем, когда в зале появился запыхавшийся переводчик, атмосфера на банкете была накалена до последней степени. Наши, изрядно проголодавшись, безумно злились оттого, что у них время от времени отнимают протертые приборы и приносят непонятно почему другие. А французы кипели от негодования: так их заведение никто и никогда не оскорблял.
Алена отхлебнула капуччино.
— Вы попробуйте, — сказала она, — тут хороший кофе варят.
Я машинально поднес чашку к губам и ощутил жуткий вкус напитка, не имеющего с капуччино ничего общего. Но, сами понимаете, даже в такой забегаловке не принято плевать на пол, поэтому мне пришлось, сделав над собой изрядное усилие, проглотить гадость. Я вдруг обозлился и довольно резко сказал:
— Если вам есть что рассказать об Ирине, то начинайте!
Алена аккуратно промокнула пухлые губки салфеткой:
— Видите ли… она… ну как бы это… попроще объяснить…
— Говорите прямо.
Алена опять покраснела.
— Это не моя тайна, я узнала об этом совершенно случайно и никому не рассказывала. Но сейчас я подумала, что Ольга Марковна могла и того… ее… Ну не сама, конечно, теперь киллеров нанимают!
— Алена, — сурово нахмурился я, — ну-ка, давайте связно и по порядку. Имейте в виду, Семен Юрьевич пообещал за сведения о дочери большую награду.
Алена снова покраснела.
— Мне, конечно, нужны деньги, как всем, — сказала она, — но я не хочу зарабатывать их подобным образом. Просто я подумала, что мой рассказ поможет вам отыскать Иру, вдруг она еще жива…
— Говорите же! — поторопил я ее. — Хватит мямлить!
Алена судорожно вздохнула и завела рассказ. Осенью прошлого года, а точнее, в начале ноября она долго занималась в библиотеке, предстояло сдавать реферат по философии. В районе восьми вечера Алена сдала книжки и побежала к метро. В вестибюле ее ожидало не слишком приятное открытие: в сумке не было кошелька, Алена расстроилась. Во-первых, жаль стало красивое кожаное портмоне, полученное от старшего брата в подарок на день рождения. Во-вторых, в нем лежали проездной билет и пара дисконтных карточек, а в-третьих, деньги. Правда, сумма в кошелечке была маленькая.