– Какая-то странная у вас группа! – Кристина выпила второй бокал. – Они что, так и будут по клавишами барабанить? И как нам танцевать?
– Извините, – галантно улыбнулся Алекс. – Кажется, я просто перепутал диски. Сейчас подыщем что-нибудь другое.
Скучную классику сменил веселый хип-хоп.
– О! То, что надо! – одобрила Кристина и вцепилась в англичанина, как самка богомола в самца. – Приглашаю на белый танец!
Они сплелись в объятии и принялись медленно раскачиваться, не очень-то стараясь попасть в такт. Руки Алекса жадно ощупывали крепкие бедра и выпуклый зад партнерши. Она в свою очередь запустила ладонь ему под рубашку. Какое бесстыдство! Танец и музыка были для них просто предлогом для тесного телесного контакта! Я пригласил Юлию, чтобы собственным примером устыдить эту распущенную парочку… Но подавать пример целомудрия, когда держишь в руках обнаженное и податливое женское тело, очень трудно, даже для такого аскета, как я. Тем более что Юлия обхватила мою шею руками и подставила губы. Что мне оставалось делать? Прыгнуть за борт и бежать, опозорив всех немецких мужчин? Да и российских тоже, если моя легенда когда-нибудь будет раскрыта? Ни в коем случае, на такое я пойти не мог! Но, честное слово, я просто хотел обозначить вполне невинный дружеский поцелуй и не моя вина, что Юлин язычок, сохранивший вкус шампанского и клубники, вдруг каким-то образом оказался у меня во рту и принялся тереться о мой собственный… Можно ли винить пропустившего удар боксера за то, что он оказался в нокдауне и плохо контролировал происходящее? Вы как хотите, но я бы его не осудил!
Словом, яхта бодро шла на восток, огибая Ниццу и Вильфранш… В черном небе то и дело появлялись яркие огни, двигающиеся в разных направлениях. Но это были не НЛО, а взлетавшие или заходящие на посадку самолеты. А мы… Мы танцевали на палубе, как бы ни называли этот танец завистники и ханжи с других судов, если они рассматривали нас в бинокли. Натанцевавшись и тяжело дыша, то ли от усталости, то ли от возбуждения, мы с Алексом повалились в шезлонги, потягивая ледяной «Дайкири», а девчонок заставили дефилировать перед нами, как моделей на кастинге.
Вопреки «нокдауну» (а может, благодаря ему) я убедился, что не ошибся насчет Юлиной фигуры. Психея по сравнению с ней проигрывала настолько же очевидно, насколько известная светская львица проигрывала не менее известной скандальной балерине. Кристина тоже смотрелась неплохо, но как-то тяжеловато… Ее икры напоминали ножки рояля, широкие запястья и щиколотки – тоже на любителя. К счастью, именно таким любителем Алекс и оказался: он не сводил с нее глаз, голодный блеск которых заставил меня снова вспомнить дикие обычаи Борсханы…
– Спасибо, Зиг! – Алекс расчувствовался и протянул мне руку. У него была крепкая тяжелая ладонь. – Ты здорово украсил мой отпуск! Кстати, ты не похож на немца. Они скупые, педантичные и никогда не приносят с собой шампанское!
Я засмеялся.
– То же самое я думал о тебе. Ты не похож на чопорного англичанина…
Алекс тоже рассмеялся.
– Точно! Мы ведем себя, как подгулявшие русские!
Я поперхнулся коктейлем.
«Почему именно русские? Что это – случайность или зондаж?!»
Но англичанин уже сменил тему.
– О! У нас даже часы одинаковые! – воскликнул он, глядя на мое запястье.
Верно. Я в очередной раз поразился совпадению: мы носили одинаковую модель «Breitling» – «Navitimer 1461». Один из самых точных и неубиваемых механизмов в мире, даже знаменитым «Patek Philippe» до него далеко. В случае необходимости их можно надеть на кулак и использовать в качестве кастета. Хотя с учетом стоимости это должна быть крайняя, жизненно важная необходимость.
– Ничего удивительного! – пожал плечами я. – О таких часах, как и о «Феррари», мечтает каждый мужчина. Только не каждый может себе их позволить…
Прогулка удалась на славу. Мы неплохо нагрузились ромовыми коктейлями, которые мастерски готовил угрюмый матрос, не обращающий на раздетых девушек ни малейшего внимания, как, впрочем, и они на него.
Время летело незаметно. Пощелкивала автоматика, выбирая наиболее выгодный угол парусов, ветер наполнял плотную парусину, яхта ходко шла в черной ночи, по черной воде, вдоль черного берега, под черным небом. Правда, и прибрежная полоса, и небо были испещрены точками огней: то ли это отражались в воде звезды, то ли, наоборот, огни курортных поселков отражались в небе. Не важно. Все равно все было хорошо.
* * *7 августа 2011 г. День
Стратосфера, борт стратегического ракетоносца
Вверху небо синее-синее, как бы переспевшее, выше и вовсе начинается вечная ночь. Внизу – бездна, замаскированная облаками. По белой вате стремительно несется хищная тень с острым носом и скошенными к фюзеляжу крыльями. Вроде только стартовали с базы под Саратовом, а уже Екатеринбург…
– «Каскад», я «866», вхожу в вашу зону, эшелон пятнадцать тысяч.
– Вижу вас, «866». На эшелоне девять пятьсот под вами гражданский «Ил», встречным курсом.
– Понял, «Каскад». Не плевать, окурки за борт не бросать. А то сшибем ненароком…
Прянишников, командир экипажа, улыбнулся под кислородной маской. Шутка. С таким превосходством юморит капитан восемнадцатипалубного круизного лайнера над болтающимся далеко внизу рыбацким сейнером. На самом деле стратегический бомбардировщик «Ту-160», или «Белый лебедь», как называют его пилоты, лишь немногим превосходит габариты пассажирских самолетов. Да и то не всех. Другое дело, что он способен превратить всю раскинувшуюся внизу Свердловскую область в безлюдную пустыню. И на это им понадобится всего несколько секунд. Меньше минуты. Ну, и полный боезапас, естественно, все сорок тонн… Отсюда и грубоватый армейский юмор, и покровительственный тон. Это точно: ощущаешь себя могучим великаном, Годзиллой каким-нибудь. Одно движение, одно шевеление пальца – и где-то там, внизу, обрушатся дома, засыпая кирпичами вплавленные в асфальт машины, свечками вспыхнут деревья, раскалится до нестерпимого жара воздух, пересохнут реки… Как говорят в полку: «Мир большой, а «Белый лебедь» – еще больше!»
– Что там у вас с погодой, «Каскад»?
– Облачность пять тысяч, ветер двенадцать метров в секунду, с порывами, видимость три тысячи, – сухо ответил диспетчер и отключил связь: пустые разговоры в авиации не приветствуются, это «засорение эфира».
Солнце заливало кабину, предметы отбрасывали неестественно четкие, будто вырезанные из картона тени. Внизу, на высоте девяти с половиной километров, проплыл крошечный силуэт «Ил-86».
«Как детская игрушка, – подумал Прянишников. – Там, внизу, все игрушечное…»
Это его сороковой, юбилейный вылет на «Белом лебеде». Но впечатления не успели притупиться. На пятнадцатикилометровой высоте, за штурвалом самого мощного стратегического бомбардировщика в мире, жизнь воспринимается совсем по-другому. Все запредельно, все будоражит кровь. Включил форсаж, разогнался до максимальных двух тысяч двухсот километров в час, и земной шар съежился, уменьшился в размерах, до Америки, выходит, рукой подать, а на борту двенадцать крылатых ракет, корректируемые и свободно падающие бомбы… Машина судного дня. Стальной ангел смерти. Ему бы «Черным драконом» называться, а не «Белым лебедем»…
«…Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях».
В детстве Прянишников любил эту сказку. Самая странная и страшная сказка в его жизни. Лебеди – белые длинношеие птицы, никакие там не хищники, воплощение доброй силы – здесь почему-то находятся в услужении у Бабы-яги. Крадут мальчонку, пытаются убить его сестру… Понятно, если бы вороны, коршуны. А тут – лебеди! Это как если бы его старшая сестра Варя, которая обычно и читала ему эту сказку на ночь, вдруг оказалась членом разбойной шайки. Или какого-нибудь могущественного тайного сообщества… Да-а, сила! И от этого у него, тогда еще маленького несмышленыша, волосы на голове топорщились от ужаса. Но он снова и снова просил Варьку прочесть ему про гусей-лебедей.
– Прошли Тюмень, – доложил штурман. Володе Семенову двадцать девять, ему, небось, про гусей-лебедей не читали… Да и вообще, нынешняя молодежь прагматична, они над названиями не задумываются. Ждут должностей, очередных званий, выслуги. Может, и правильно…
Грозный «Лебедь» стремительно пожирает расстояние.
– Прошли Омск. Подходим к зоне разрешенного пуска. Расчетное время двенадцать двадцать.
– Ясно, – сказал Прянишников. – Ахметов, предпусковой контроль.
– Есть контроль, – ответил второй пилот.
Несколько минут Ахметов, как положено, контролил пусковые системы – десятый раз за сегодняшний день. Дисплей ПС[8] на все запросы бодро отзывался зеленым огоньком.
– «Каскад», я «866», начинаю снижение, занимаю эшелон девять тысяч, – проинформировал Прянишников наземный командный пункт.
Грозный «Лебедь» стремительно пожирает расстояние.
– Прошли Омск. Подходим к зоне разрешенного пуска. Расчетное время двенадцать двадцать.
– Ясно, – сказал Прянишников. – Ахметов, предпусковой контроль.
– Есть контроль, – ответил второй пилот.
Несколько минут Ахметов, как положено, контролил пусковые системы – десятый раз за сегодняшний день. Дисплей ПС[8] на все запросы бодро отзывался зеленым огоньком.
– «Каскад», я «866», начинаю снижение, занимаю эшелон девять тысяч, – проинформировал Прянишников наземный командный пункт.
– Эшелон свободен, «866». Расчистили вам небо на восемьсот миль. Ни одного борта.
– Спасибо, «Каскад».
Выйдя на «пусковую» высоту, командир снял ненужную теперь кислородную маску и вытер взмокревший подбородок. Облачный слой приблизился. Скользящая по нему тень «Лебедя» стала крупнее и четче. Ни один хищник в мире не сравнится с ним по мощи и разрушительной силе: ни американский «Лансер», ни «Б-2» с его хвалеными «стелс»-технологиями, не говоря уже о британских и французских бомбардировщиках.
«Гуси-лебеди налетают, крыльями бьют, того гляди братца из рук вырвут…»
Медленно текли минуты. Внизу безлюдное Среднесибирское плоскогорье. Сплошной лес, болота, мелкие холодные речки… Где-то там упал Тунгусский метеорит, до сих пор гадают – что это было? А чего гадать – ясен пень: бомбу сбросили вроде атомной… Только кто сбросил? Откуда они прилетели? С Марса?
Слева осталась Тура. Началась ЗРП – зона разрешенного пуска, где летчики отстреливались по учебным мишеням, а потом разворачивались и уходили домой. Мишени чаще всего устанавливались на таежном полигоне «Нива-6» в глухой местности, где не только птицы перестали гнезда вить, но даже муравьи, по слухам, давно не строят своих муравейников. Но сейчас они отстреляются по Камчатскому полигону.
– А правда, товарищ подполковник, что моряки и ракетчики за одну неделю два ответственных пуска сорвали? – подал голос Ахметов. – Вроде руководству секретный приказ зачитывали…
– Ну, – буркнул Прянишников, – было дело.
Приказ действительно зачитывали. Мутный какой-то приказ. Усилить, улучшить, обеспечить… Как будто до этого не усиливали и не улучшали…
– Так это из-за них мы, что ли, на Куру целить будем? Вроде улучшать их показатели? То-то нас столько начальников провожало… И смотрели странно…
Командир издал неопределенный звук. Похоже, что действительно так. Какой-то срочный запуск, не плановый. И командование действительно на взводе…
– Мне отпуск закрыли. Вчера уже на чемоданах сидел, звонят из штаба: учебно-боевые стрельбы, спиртного ни грамма, готовься к вылету, – пожаловался Ахметов. – А мы бы с женой сейчас на море купались, шашлычок кушали…
– Я тоже слышал: один пуск у них на Баренцевом был, второй то ли в Татищево, то ли в Ужуре, – встрял Семенов. – Там государственную комиссию чуть не накрыло, когда ракета с курса сошла…
– Ерунда это. Никого нигде не накрывало, ракета самоликвидировалась в мезосфере, – сказал Прянишников. – Только откуда вы все это знаете, если приказ до среднего офицерского состава не доводили?
Ахметов усмехнулся.
– А откуда мы сейчас все знаем? Людям же языки не отрезают… Вот и общаемся, обсуждаем – что да как…
– Центр на связи! – перебил его радист.
– Ну наконец-то, – пробормотал Прянишников и включил тумблер связи. – Центр, я «866», слушаю вас.
– Передаю координаты цели, «866», – проговорил скрипучий голос в наушниках и начал диктовать, Прянишников повторял, штурман записывал в своем журнале.
По инструкциям до последнего момента экипаж не должен знать, какое оружие несет под крыльями и в бомбовых отсеках – боевое или учебное, – и какую цель им предстоит поразить. То ли это будет наспех сколоченное фанерное сооружение (тот самый пресловутый «кол»), то ли настоящая танковая армия, ракетная часть, авианосец или даже целый город с вполне реальными жителями. Но на самом деле никакого секрета нет, информация просачивается, как вода из родника, – хоть все щели позатыкай.
И техники по вооружению подмигивают ободряюще: дескать, никакой боеголовки, обычная болванка, и маршрут знакомый, и боекомплект для боевых действий неподходящий… Экипаж с самого начала знал: запуск учебный, потому в револьверных кассетах пускового устройства вместо двенадцати крылатых ракет серии «Бриз» всего одна, а стрелять будут по полигону Кура, до которого от границы зоны разрешенного пуска как раз три с половиной тысячи километров – боевой радиус «Бриза».
Сейчас, когда объявили координаты, это тайное знание подтвердилось. Все последующие действия экипажа происходили по отработанной схеме, в спонтанном режиме, как утренняя чистка зубов.
– Ракету на режим источников бортового питания! – скомандовал Прянишников.
– Есть режим! – отозвался второй пилот.
– Координаты цели! Уточняющие параметры!
– Есть ввод!
– Экипаж к выполнению задания готов! – доложил командир в центр.
После секундной паузы в ответ донеслось:
– «866»… Пуск!
– Есть пуск! – гаркнул Прянишников.
И нажал красную кнопку на штурвале.
По корпусу «Лебедя» прошла еле заметная дрожь. Вибрация – толчок. Катапультное пусковое устройство выбросило в пространство десятиметровое тело ракеты, напоминающей остро заточенный карандаш.
«Бриз» бесшумно падал вниз-вперед, неспешно раскрывая куцые крылья и стабилизаторы. Но пассивная стадия длилась только пару секунд: бортовые компьютеры привязались к местности, сориентировались, проложили маршрут и включили двигатель. Вспыхнул огонь у сопла, за грязно-зеленым, в камуфляжных пятнах «карандашом» протянулся темный шлейф. «Бриз» рванулся вперед, мгновенно набрал скорость и круто нырнул к земле. Бо́льшую часть своего пути он проделает на высоте сорока метров, недоступной для большинства радиолокационных систем.
Безупречная отточенность смертоносных технологий завораживала и восхищала. Прянишников откинулся на спинку сиденья и перевел дух. Все прошло четко и красиво, как на параде!
– Центр, пуск прошел нормаль…
Он оборвал доклад на полуслове. Ракета вдруг, словно уткнулась в невидимую преграду, резко шарахнулась в сторону, шлейф перекрутился, расплываясь в невидимом голубом воздухе. «Бриз» кувыркнулся, свечой пошел вверх, заложил длинную петлю… Еще несколько резких клевков и разворотов… Такое впечатление, что потеряна стабилизация. Опять вверх. Вниз… А потом ракета словно получила новое задание. Уверенно и целеустремленно рванула она навстречу «Белому лебедю».
– Центр, она сошла с курса! – хрипло сказал командир, беря штурвал на себя и нажимая правую педаль. – Идет на нас! Ухожу вверх с разворотом!
– Я вижу, – с некоторой долей растерянности отозвался Центр. – Уходите!
– Встречным идет, товарищ подполковник! – заорал Ахметов. – Прямо на нас! Она нас захватила!
– Чем захватила?! У нее нет наведения на воздушные цели! – рявкнул Семенов, как будто это Ахметов напортачил и поставил бомбардировщик под удар.
– Да знаю я!
Все в кабине знали, что ракеты «воздух-земля» на воздушные цели не реагируют, но стремительно увеличивающаяся в размерах точка опровергала это знание.
– Катапультируемся, командир?!
Прянишников не отвечал. Сжав зубы, он тянул на себя штурвал, как будто гидравлика рулей высоты отказала и он своими мускулами вытягивал вверх трехсоттонную махину.
Ракета надвинулась и нырнула под брюхо «Лебедя», пилоты даже рассмотрели короткие крылья, стабилизаторы и неровные маскировочные пятна… Что они успели при этом почувствовать, неизвестно. Бомбардировщик сильно тряхнуло. Прыгнула вверх и закачалась линия индикации на экране авиагоризонта.
– Б…дь!!!
Кажется, кричали все четверо. Хором, одновременно, как после долгих репетиций. Ракета прошла совсем близко под бомбардировщиком, словно хотела вернуться на свое место в пусковом устройстве. Но, к счастью, передумала. И вот она уже далеко позади, удаляющаяся точка на радаре.
Прянишников, продолжал подниматься вверх. Может быть, потому, что руки приросли к штурвалу, а мышцы закаменели. Когда «горизонт» выровнялся, он вздохнул и проговорил:
– Центр, высота двенадцать тысяч, ракета прошла под нами в западном направлении! Необходима команда на самоуничтожение!
– Система АПР[9] не сработала, повторяем попытку, – мрачно отозвался Центр. – Она опять развернулась…
– Идет на нас?! – У Прянишникова были железные нервы, но сейчас он терял самообладание. Вопреки всем правилам взбесившаяся ракета охотилась на его самолет!
– Нет. Снижается на рабочую высоту. Похоже, идет на Якутск. Почти миллион жителей. Система АПР не работает…
В наушниках что-то крякнуло.
– Да-а-а…
Прянишников слышал, как кто-то выругался. «Налетели гуси-лебеди, налетели, беду на крыльях принесли…»