Нет, Лариска туда не попадет, я не позволю этому случиться. Кто тогда за Димкой присматривать будет? Я не могу никому, кроме нее, это дело доверить! Собственно, доверие - это та самая хрупкая вещь, которая только по отношению к подруге и появилась.
- Смотри-ка, самоубийца нарисовалась, - послышался откуда-то сбоку насмешливый подростковый говор.
- Да это шоу "Розыгрыш", не иначе, - вторил ему еще один.
- Снимайте на мобилки, - криво усмехнулась я, точно зная, что два ошалевших парня точно меня услышат. - Станете звездами рутьюба!
- И правда, самоубийца... - внезапно согласился с первым товарищем тот голос, что ратовал за телевизионную передачу. А я переключила внимание на воронку, отрешившись от всего остального: вопившей неподалеку Лариски, потихоньку собиравшихся зрителей, от мира, в котором мне посчастливилось родиться. Ну что же, моя хорошая, иди ко мне, хочешь?
С виду воронка напоминала обычный маленький торнадо. Ну как - обычный. Такой, какие в новостях показывают по телевизору. И закручивалась быстро, и зона отчуждения была видна - она отстояла от основного телав радиусе трех метров и была чуть менее насыщенного цвета за счет, видимо, не такой большой плотности. Вверх от земли поднималась на добрых два метра. Сейчас воронка замерла почти посередине расстояния, разделяющего нас с Лариской, но я быстро его сокращала, приближаясь. Когда же до опасной черты оставалось чуть менее метра, я почувствовала, что воронка, на этот раз, стала примеряться ко мне.
Мне даже чудилось в спонтанных движениях инородного пространства что-то оценивающее, словно там, внутри - а там точно кто-то был, я почти уверилась - пытались рассудить и понять, достойна ли я оказанной чести. Ну да, подумалось с мрачной решимостью, такая особенная миссия - оказаться вдали от собственного мира, для которой еще и надо рожей выйти. Но тут воронка снова дрогнула и медленно повернулась - если это вообще можно так назвать - ко мне. Лариска закричала и бросилась наперерез, но я уже оказалась в зоне отчуждения. Еще немного, и меня унесет из привычного мира.
По ее щекам текли слезы. Я ободряюще улыбнулась и смешно сморщила носик. Лариска поняла все по выражению лица и разозлилась - опять за меня все решила чертова интуиция! Она кричала и кричала, но я уже не вслушивалась: в голове появилась мысль, которую очень хотелось проверить перед тем, как исчезну. Интересно, здесь вообще мобильные ловят?
Сквозь небольшие завывания приближающейся сердцевины достала телефон и проверила наличие сети. Надо же, работает. Какая-то дурацкая замедленная съемка, честное слово. Но я быстро включила сотовый и отыскала в последних вызовах номер Димки.
- Да? Валя, что-то случилось? - ответил парень спустя некоторое время. Тоже с пары сбежал, с грустной улыбкой подумала я.
- Дим, ты меня прости... - тихо проговорила, пытаясь подобрать нужные слова. - Но у нас, кажется, сегодня не выйдет встречи.
- Почему? - упавшим голосом с того конца ответили мне.
- Тут, знаешь, такое дело... - и я поняла, что даже объяснить толком не могу, что происходит, просто не хочу его лишний раз беспокоить. Это потом они с Лариской вместе построят свою версию событий, потом вместе, возможно, переживут горе, но это будет потом, когда я уже не смогу увидеть. - Просто пообещай, что позаботишься о Ларисе, ладно? Она у меня такая плакса... - снова посмотрела на подругу, которая исчерпала лимит ругательств и теперь стояла, прижав руку ко рту, и душила подступающие к горлу рыдания.
- Валь, что случилось? - я ощущала зарождающуюся в голосе Димки панику. - Ты сейчас где... - и связь оборвалась, так и не успев сообщить до конца, о чем именно хотел узнать парень.
Я отняла телефон от уха и в последний раз посмотрела на красное лицо Лариски. Приподняла уголки губ, пытаясь хоть как-то приободрить. Отметила, что вокруг нее уже собирается приличная толпа, а те двое мальчишек, что совещались по поводу моей умственной деятельности, старательно на оба телефона фиксируют действительность. А потом изображение пошло рябью, слышимость исчезла вовсе. Последним, что я успела заметить, была схватившаяся за сердце подруга. Потом наступила темнота.
Глава 2
Северные Пределы, целительский корпус Академии Познаний
- Ну, горемычная, долго немощную-то изображать будешь?
Вот это голос! Вот это, я понимаю, командный тон! Да тут покойник поневоле проснется, ей-Богу. Только открывать глаза так не хочется, вот совсем... Однако, наверное, не зря меня пытаются добудиться, да? Эх, будь у меня такой голос, проблемы с Семеновым даже не стояло бы... И не знала бы я вообще, кто такой Семенов. И к Димке бы на свидание ушла... А кто, собственно, такой Семенов? И кто такая я?
Открывшиеся миру глаза обозрели светло-зеленый, травянистого цвета потолок, по которому, на радость моему еще не пришедшему в себя организму, вились тоненькие растительные веточки, удивительно гармонично смотрящиеся на фоне бесконечной зелени. Присмотревшись, поняла, что веточки-лианы почти незаметно цепляются за установленные в потолке крючочки, а на самом деле создается ощущение, словно мир перевернулся вверх тормашками, и эти отростки, очень напоминающие дикий виноград, самовольно избрали путь своего развития поверху. Тоненькие стволики по оттенку были чуть темнее листиков-звездочек, и на потолке образовывалась своего рода сеточка, скрывающая его почти полностью, так что цвет травы, принадлежавший поверхности с крючочками, почти целиком терялся среди раскинувшейся тоненькой растительности.
- Горемычная, ты чего там застыла? - снова пророкотал голос, отражаясь многократным эхо от стен того места, где я оказалась, и внимание с потолка переключилось на все остальные окружающие меня предметы. И не только...
Наверное, это можно было считать чем-то вроде палаты. По крайней мере, аскетичность жилища налицо и очень сильно напоминала наши больничные учреждения. Цветовая гамма, конечно, совсем не походила на белые комнаты, что приняты в наших больницах, но вот все остальное - очень даже. Справа просторное окно до пола, огороженное светлыми, почти прозрачными занавесками песочного цвета, стул с забавными витыми ножками, находящийся рядышком с моей койкой; по центру стены, противоположной той, у которой лежала я, одиноко стоящий небольшой шкафчик, призванный, похоже, быть хранителем одежды... и огромное гусеничнообразное нечто, расположившееся на мощной табуретке у двери и являвшееся, по всей видимости, источником того самого голоса, что вывел меня из забытья. Тело сковало оцепенение: я испугалась открывшейся картины единственного живого существа в палате, кроме меня. У него была кожа странного землистого оттенка; крупные, я бы даже сказала, огромные черты лица, если судить по сильно выступающему носу-груше, и широкие, напоминающие лопухи, уши, в которых было проколото не менее десятка дырок с торчащими из них, по всей видимости, сережками, хотя я с большой натяжкой могла назвать украшениями разнообразные кольца и туннели, сделанные, похоже, из костей или близкого к ним материала.
Я резко села на постели, чем привлекла внимание существа: его черные глазки-бусинки из-под повязанной на манер нашей банданы ткани с любопытством уставились на меня, похоже, ожидая дальнейших действий. От общей складкообразной массы отделились два отростка, напоминающие руки, крупные пальцы-сосиски которых скрестились, основания морщинистых ладоней прижались друг к другу, затем вся эта инсталляция поднялась к подбородкообразному наросту на лице, где и остановилась. Я еще раз внимательно оглядела пока не делающее попыток приблизиться существо: круглое лицо с большим носом, уши, торчащие в стороны, скрывающая лоб тряпочка, завязанная сзади, большие темно-коричневые губы, сейчас скрытые прижатыми к ним ладонями... Тела было не видно, поскольку его гусеничная структура, расположившись на табуретке, очень сильно напоминала сдутый мячик для волейбола. Но вскоре возможность рассмотреть гостя в комнате представилась, ибо неизвестный субъект, видимо, вконец устав ожидать с моей стороны реакции, решил с места своего обитания все-таки подняться. Это-то и побудило меня последовать его примеру. Только я, в отличие от незнакомой материи, пулей вскочила с кровати и метнулась к окну. Просто реакция у меня такая: если чего-то начинаю бояться, то мозг отключается, и я принимаюсь действовать на одних инстинктах.
Оказавшись рядом с распахнутой створкой и мельком взглянув вниз, обнаружила, что нахожусь на высоте третьего или четвертого этажа; испугалась еще больше, потому что переведенный на существо взгляд несколько расширил познания в неведомой анатомии. Гусенички, которые я приняла за почти однородное строение тела, теперь равномерно распределились по всему росту, являя мне грушеобразное существо метра под два ростом с большими руками и мощными ногами, которое пока стояло и молча взирало на место моей дислокации. Создалось ощущение, что подумывает оно о том, что я от страха собралась бросаться из окна. Нет, таких мыслей не возникло, но следующая фраза со стороны убедила в том, что первоначальное предположение было недалеко от истины:
- Только без резких движений, девочка!
При этом нечто выставило вперед руку, отчего многочисленные жировые складки - а именно их я сначала приняла за гусеничную структуру, хотя на самом-то деле они оказались расположены почти в тех же местах, что и у наших, страдающих очень большой степенью целлюлита женщин, просто сидячее положение сгруппировало их в "гусеничку" - на руках и области внушительной груди, прикрытой, как и остальное тело, примерно до колен, мешковатой тканью, отдаленно напоминающей платье - бог мой, эта гора совершенно точно являлась женщиной! - заколыхались, а сам субъект попытался успокаивающе улыбнуться, только вот клыкастая пасть с желтыми нечищеными зубами произвела прямо противоположный эффект. Так, скорее всего, ведет себя маньяк перед тем, как начать разделывать жертву. Точно - этой дамочке только тесака в руках не хватало! Когда же она сделала шаг вперед в желании, видимо, остановить попытку суицида со стороны новоиспеченной пациентки, при этом загородив собой почти все пространство прохода между кроватью и стоящим напротив нее у стены шкафом, я поняла, что так больше продолжаться не может. Именно с этими мыслями я и решилась на побег.
Успев оценить примерную скорость движений "сиделки", я подорвалась от окна и, прыгнув на кровать, рванула - да, она была открытой! - к двери. Существо за несколько мгновений моих метаний успело лишь развернуться и предостерегающе зарычать, однако меня это, естественно, не остановило. Выскочив из палаты и на бегу отмечая открывающийся за ее пределами широкий коридор в обе стороны, я наугад метнулась налево. Позади набирал обороты рык преследовательницы. Но куда ей было до меня. Пусть я и не отличалась в физкультуре особыми заслугами, но лишними килограммами, в отличие от нее, точно не страдала, поэтому преимущество было точно на моей стороне. А с повышенной массой тела, поди, не так легко управляться, а уж в ее случае совершенно точно. Преимущество, однако же, было не на моей стороне. Точнее, было-то оно, было, но недолго. Потому что метров через пять после начала моего бега дорогу мне загородило еще одно монстроподобное существо. Точнее, мужской вариант моей знакомой.
Почему мужской - несмотря на грузность, как и у "сиделки", тела, не отметить привычный - хоть что-то привычное - более широкий по сравнению с торсом разворот плеч я не могла. Ну и одежда, в отличие от женской, пусть и такой же мешковатой и простой оказалась, все-таки походила больше не на платье, а на штаны с рубахой. Бандана на голове тоже присутствовала, а вот серег было значительно меньше, чем у женского варианта страшилища. Как и зубов, а точнее, того, что лишь отдаленно зубы напоминало. И вот это щербатое нечто, уперев до кучи свои огромные ручищи в бока и окончательно посылая душу в пятки, оскалилось на меня в попытке, кажется, разделаться, едва услышало сзади рев собрата. Точнее...как вообще это "со" в женском варианте назвать?! Короче, я впечатлилась и прониклась представшей глазам картине как раз в тот момент, когда сзади раздался предупредительный рык, граничащий с воем:
- Марик, стой! Марик, нет!
Марик?! Это вот это вот нечто - и Марик?! Ну, что могу сказать, шикарная у его мамы была фантазия! Я бы меньше, чем Годзиллой, не назвала. Так вот, этот самый Марик, услышав предупреждение, завис, продолжая сверлить меня недобрым взглядом, а я как раз на полной скорости в него впечаталась. Не успела остановиться, хотя внутри от одного его вида все замерло, и теперь ощущала, как те самые огромные ручищи, которые он поначалу упирал в свои внушительные бока, потихоньку оборачиваются вокруг меня. Да, надо сказать, что по сравнению с моей знакомой Марик оказался выше еще где-то на голову. То есть, чтобы увидеть его выражение лица теперь, мне пришлось задирать свою черепушку достаточно высоко. И ярость в глазах чудища отнюдь не казалась сейчас обнадеживающим фактом...
- Марик, не тронь ее! - снова прозвучало угрожающе откуда-то позади, и я попыталась хоть немного извернуться, чтобы посмотреть, как ведет себя "сиделка". Она выглядела крайне обеспокоенно: запыхавшись от быстрого шага - видимо, торопилась к Марику - и опиралась изящной "ручкой" на одну из стен коридора, вперив в моего держателя предостерегающий взгляд. Однако, похоже, на Годзиллу это не подействовало вообще, потому что его любовное объятие начало потихоньку сжиматься, а я почувствовала, что еще немного - и перестанет хватать воздуха в груди. Я снова перевела на него взгляд и только тут заметила некоторое сходство с охранявшей меня большой женщиной, заодно понимая, кому именно Марик обязан своим наиблагозвучнейшим именем. Шикарно. Просто чудесно. А на могиле моей, возможно, напишут "героически погибла в семейных годзилльих разборках". Потому что малец воспринял меня, похоже, не иначе как причину повышенного волнения со стороны старшего поколения...
Тем временем охвативший меня кошмар, точнее, его руки, продолжал сближать и так достаточно тесное знакомство. В ужасе округлив глаза, я смотрела в его маленькие черные бусинки, и в мозгу билась одна-единственная мысль: "Не тронь! Не навреди! Не убивай меня, я так хочу жить!" Не знаю, что именно произошло дальше, но в ответном взгляде скользнуло какое-то чувство, а в следующую минуту сознание меня покинуло.
Когда очнулась, не могла понять, что происходит. Сознание металось, отказываясь нормально функционировать, в руках чувствовалась непривычная тяжесть, а все ощущения от тела были совершенно незнакомыми. Пропала легкость, вместо нее появилась странная грузность, дыхание стало тяжелым, с одышкой, в голове шумело. Открыла глаза и обомлела, глянув вниз, на руки: я удерживала собственное бесчувственное тело! Мои руки при этом были землистого цвета, того же самого, что у моей первой провожатой и Марика, соответственно. И руки эти ну очень напоминали те самые почти клешни, что держали меня изначально! Мамочка! Мамочка дорогая, это что же получается - я у Марика в голове? У этой Годзиллы на ножках?
Перевела потрясенный взгляд со своих "рук" на новоиспеченную "родственницу", но та лишь вопросительно взирала в ответ:
- Марик?
Видимо, выражение панического страха на лице сына было нетипичным, поэтому она с сомнением сделала шаг вперед, как раз тогда, когда я, снова переведя взгляд на свое обмякшее тело, горестно простонала:
- Помогите...
Правда, в исполнении голосовых связок Марика это вышло совсем не так, и коридор огласил басовитый рык чудовища, но этого хватило, чтобы мамаша смекнула, что дело нечисто, и с подозрением уставилась на меня:
- Ты ведь не Марик, верно?
Я только обреченно кивнула в ответ, и теперь уже второй рык - не менее горестный и обреченный - раздался с другой стороны. Я смотрела в печальное лицо своей "сиделки" и совершенно не понимала, как сделать так, чтобы все вернулось на свои места. А вот то, что случилось дальше, я запомнила урывками.
На лице - если его вообще так можно назвать - страшилы появилось выражение облегчения, а в следующее мгновение она снова проревела на весь коридор:
- Арегван, помоги!
Я, ничего не понимающая, стала оглядываться, но никого не заметила, а потом откуда-то снизу почувствовала прикосновение к обнаженной коже руки. Устремив туда взгляд, натолкнулась на темную макушку, а потом эта макушка исчезла, сменившись лицом, на котором сияли огненные глаза. Именно такие - огненные, настолько неестественным казался цвет. Рядом находился мужчина, который сейчас напряженно взирал на меня. И без того тонкие губы были сжаты в плотную линию, дуги темных бровей почти сошлись на переносице, взгляд блуждал по моему лицу.
- Помогите... - почти шепотом повторила я, и на мгновение на лице незнакомца промелькнуло удивление, а потом он жестом подозвал меня к себе. Он был намного ниже того чудища, в котором я сейчас находилась, но, несмотря на это, казался мне достаточно высоким для человека. Послушавшись, я наклонилась ближе к его лицу, и в следующее мгновение у меня на висках очутились горячие ладони. Темноволосый незнакомец пристально посмотрел мне в глаза, и я поняла, что снова начинаю терять сознание. Наверное, даже закричала бы "почему", уверенная в том, что он решил довести начатое Мариком и этой его мамашей-страшилой дело до конца, если бы не видела на последних секундах перед наступившей тьмой, как, освобождаясь от тела Марика, брюнет подхватывает на руки мою бесчувственную оболочку...
Видимо, просыпаться под рокот ставшего знакомым говора мне теперь суждено судьбой. Сознание возвратилось в третий раз как раз во время разговора недавней страшилы с еще одним, незнакомым, но вполне приятным голосом. Походил он на звон колокольчика - такой же высокий и мелодичный оказался - и я сразу для себя решила, что не может обладатель такого прекрасного тембра - точнее, обладательница - быть кем-то страшным, кем-то вроде, например, двух уже виденных мною Годзилл. Поэтому для себя я сразу окрестила вторую даму Прекрасной.