Плотный невысокий мужчина по-хозяйски осматривается и вперевалочку идет в гостиную. Куча одежды на полу, перемешанная с тортом, производит на него сильное впечатление – из открывшегося от удивления рта выпадает зубочистка.
– Это ты сделала? – с недоверием спрашивает он, двумя пальцами приподняв с пола изрядно уделанную замшевую куртку.
– Нет, что вы… Это мой любовник. Он сегодня пришел очень злой – проиграл в казино пятьдесят тысяч, я приготовила, как полагается, вино, фрукты, торт вот купила, – Алиса грустно показывает на валяющуюся коробку, – а он как рассердился, как стал кричать! Собрал все свои вещи в кучу и давай на них мочиться! Потом раздел меня, обмазал тортом и вывалял в одежде, а потом облил вином, а потом…
– Содомо-гоморрский разврат, короче, – перебил ее мужчина и вдруг, не меняя выражения лица, с тусклым потухшим взглядом, проходя мимо, сильно ударил Алису по щеке. – Маловата ты еще заниматься развратом, – произнес он назидательно, пока Алиса заглатывала воздух. – Выпить чего осталось или все вылили?
– В кухне, наверное…
– Так неси! Да, и помойся по дороге, а то выглядишь, как заблеванная. Ну и воспитаньице! Ничего, ты у меня быстро придешь в норму. Десять минут тебе на приличный вид!
Закрывшись в ванной, Алиса кое-как уговорила себя перестать дрожать и начать думать. Через три минуты накатила паника – ничего, ну ничего не приходило на ум! Через пять минут дверь затрещала, а еще через минуту замок был сломан и гость уже смотрел на присевшую в ванной Алису все тем же потухшим взглядом.
– Десять минут, я сказал, а ты еще не одета! Вылезай, а то еще получишь!
Наспех одевшись, Алиса осторожно вышла из ванной и обнаружила гостя у открытого холодильника.
– Богато вы живете со своим Квазимодой.
– С кем?
– Ну, с этим развратником, который проиграл деньги и уделал тебя на куче белья в торте.
– С Казановой, – машинально поправила Алиса и получила равнодушный комментарий.
– Один хрен! А что, водки нету? – озаботился гость.
– В гостиной в баре.
– Ну, знаешь! Водку теплой держать?!
– Там свой холодильник, специально для бутылок…
– Ка-а-ка-ая ты у меня, дочура! – обрадовался мужчина, приподнял Алису за талию над полом и потряс. – Красиво живешь!
Выставив на стол устраивающую его закуску, гость долго копался в бутылках в баре, одну – почти черного стекла с кофейным ликером – даже открыл и осторожно понюхал, но выбрал водку.
– Твои халаты? – спросил он после второй рюмки у застывшей в дверях Алисы.
В открытой дверце шкафа разноцветные кимоно корейца светились дорогой вышивкой по шелку.
– Да… То есть нет. В общем, мои.
– Твои тряпки, значит, хахаль не тронул. А все свои уделал в одночасье, да-а-а… И где он теперь?
– Кто?..
– Казинова твой, где он?
– Он… Он повесился на балконе, – выдала Алиса, пожав плечами.
– Что ты говоришь! – затрясся от хохота гость. – Надо же, как удачно. Я собрался было выяснять с ним отношения. Ничего себе квартирка, небось – его?
– Нет. Это моя квартира.
– Сильно мужик вляпался, сильно, если на малолетку такую квартирку списал. И что, он там голый?
– Где?
– На балконе висит голый или чего из одежды оставил на такой случай?!
– Не знаю, – пожимает плечами Алиса.
– Так иди посмотри, чухалка! Ну вся в мать! Тоже, бывало, скажешь ей принести чего, застынет, как замороженная, глаза выкатит – и ни с места, ну чистая чухалка!
На плохо слушающихся ногах Алиса идет к балкону. Не открывает тяжелые гобеленовые шторы, а осторожно проскальзывает между ними. Балконная ручка заедает, а дверь, как ни странно – открыта. Алиса лихорадочно думает, что же делать дальше. По ее сценарию после слов о повесившемся любовнике гость должен был обязательно сунуться на балкон, а уж там она бы постаралась как-нибудь решить проблему неизвестно откуда взявшегося папочки. Справившись с дверью, Алиса выходит в холодный вечер, с удовольствием заглатывает ветер, облокачивается о перила и вдруг краем глаза замечает, что на балконе она не одна.
Взволнованный и страшно довольный собой, в длинном кашемировом пальто, сверкая золотыми резцами, на нее с обожанием смотрит… брат Риты Мазариной! Пока, застыв на холодном ветру, Алиса уговаривает себя, что это ей только снится, брат подносит к губам указательный палец с тяжелым перстнем и предлагает полное взаимопонимание и любую помощь.
– Что вы тут делаете? – шепчет Алиса. – Как вы сюда попали?
– Я за тобой приехал, я ждал в квартире, а ты разделась, – шепчет Мазарин, присев, чтобы его не было заметно, если вдруг гостю захочется отодвинуть штору. – Я потом уже хотел выйти, когда ты вином облилась, а тут пришел мужик. Я тебя люблю, будешь моей женой?
Алису затрясло.
– Он меня убьет, он плохой человек, – с трудом выговаривает она слова.
И вот, сидя, Мазарин распахивает полы своего пальто, и Алиса тоже приседает и подползает к нему, поворачивается спиной, и два черных крыла, теплые, с запахом незнакомого вспотевшего мужчины, укрывают ее.
– Ты его знаешь?
– Нет! – шепчет Алиса, чувствуя сквозь тонкую кофточку влажные, горячие ладони у себя на плечах. – Я думаю, он хочет избивать меня и грабить!
– Будешь моей женой? Я решу все твои проблемы.
– Я не могу пока, я еще несовершеннолетняя!
– А потом? Потом – будешь? – Притянув к себе плечи девочки, брат Мазарин со сладострастным стоном осторожно… кусает ее под лопаткой.
– Ты должен за мной ухаживать, покупать мороженое и водить в кино, – справившись с судорогой, пробежавшей по позвоночнику после укуса, шепчет Алиса.
– Я тебе сразу могу подарить холодильный комбинат и кинотеатр, только пообещай!
– Да нет же! Так неинтересно. Мне нужно эскимо по субботам в зоопарке и колесо обозрения!
– Иди. Будет тебе и зоопарк, и колесо. Иди, а то он выйдет сюда, а тебя здесь не должно быть, когда он выйдет.
В комнате, заправив за собой шторы, еще дрожа, Алиса смотрит на жующего гостя.
– А вы… Вы уверены, что я ваша дочь? – осторожно интересуется она.
– Главное, что в этом была уверена твоя мать, Лизка. Она сразу сказала, как только забеременела. Твой, говорит, ребенок, и все! А я ж не дурак, я сразу сказал, чтобы доказала! А она го-о-ордая была, фу-ты, ну-ты! Мы с ней со второго класса за одной партой сидели. А когда тебе было года два, она как раз закончила вечернюю школу, и я, как честный джинтель… как честный мужик, предложил ей пожениться. Ну, что ты! Куда сунулся со своим свиным рылом! Отшила, короче, я ей и надавал как следует. Сестрица ее, помню, все уговаривала подать на меня в суд, все-таки, сама понимаешь, отбитая почка – это тебе не хухры-мухры, да Лизка не стала судиться. А почему-у-у?.. – спросил гость у потерявшей дыхание Алисы. – А потому, что любила меня, чухалка! Ну? Что уставилась? Висит?
– А?..
– Висит твой хахаль на балконе?
– Висит, – кивнула Алиса, – он висит там, все в порядке, не беспокойтесь…
– А чего мне беспокоиться? – хохотнул гость. – Это ты теперь беспокойся и очень даже умоляй меня признать тебя законной дочерью. Теперь это запросто – анализ какой-то там кислоты из организма и все дела. И что? Голый висит?
– Не-е-ет… В пальто.
– Вот же придурок, ты подумай, столько хороших вещей изгадил, а пальто оставил, значит, для повешенья. Конечно, холодно сейчас без пальто вешаться, а? А скажи-ка мне, дочура, кто есть этот любовник?
– Он… Он друг моего отчима. Был… То есть отчим был, а друг есть. То есть друг тоже уже был, потому что повесился, – пошатнувшись, Алиса опускается в кресло.
После этих слов гость напрягся и, хотя бутылку не оставил, нервно обошел комнату и осторожно заглянул за занавески.
– А как выглядит этот твой любовник? – спросил он почему-то шепотом, бледнея лицом.
– Ну, как они выглядят, когда повесятся? – бормочет Алиса, стиснув руки, чтобы не дрожали. – Лицо становится расслабленное, отекшее, с синевой…
– А особые приметы есть? – Мужчина вдруг подбежал к Алисе и дохнул в лицо спиртными парами.
– А-а-а?.. – отшатнулась Алиса.
– Я спрашиваю, есть особые приметы у этого твоего хахаля?
– Ну, какие приметы? Приметы… – задрожала, отшатнувшись, Алиса. – Какие бывают при этом приметы? Язык вываливается, у некоторых происходит расслабление кишечника…
– Ты мне дурочку не корчи! – Мужчина вдруг схватил Алису за волосы на затылке и нагнул ее голову вниз. – Я тебя о приметах спрашиваю, а не о признаках удушения! Что у него на лице?!
– На лице? – стонет Алиса, ничего не понимая.
– Есть у него что на лице?
– Есть! Нос есть, глаза, родинка… есть!
– Ну вот, вспоминаешь понемногу! – «Папаша родной» еще ниже пригибает голову Алисы, ей приходится стать на колени. – А может, это и не родинка, а родимое пятно?
– Может быть, отпустите волосы!
– А как ты его ласково называла, а?
– Пустите, больно!
– Больно ей… – отпускает гость волосы.
– Больно ей… – отпускает гость волосы.
Алиса на коленках отползает в угол и прячется за креслом.
– Для родного папочки вы слишком бессердечны!
– Что, отчим понежнее был? – грязно усмехается гость. – Как любовничка называла, чухалка?
– Я его называла козленочком! – отчаялась что-либо понять Алиса. – Мышонком, барсучком, петушком!
Тут она замечает, что гость ее не слушает. Он застыл лицом после первых слов. Покачиваясь, прикладывается к бутылке, копается у себя в кармане на джинсах, вынимает какой-то гладкий продолговатый предмет, и вдруг с тихим щелчком из его ладони выскакивает широкое лезвие финки.
– Козленочком, значит! – шепчет он, покачиваясь. – Ну, козла-то я из петли выну. По старой дружбе! – подмигивает он Алисе и идет к балконной двери.
Игорь Анатольевич Мазарин, отследив по часам сорок минут, вышел из машины и задрал голову вверх. С темного неба сыпал легкий снежок, снежинки в вышине были не видны, а попадая в свет чужих окон, вдруг проявлялись и бросались к лицу, как застигнутая врасплох колючая мошкара. Игорь Анатольевич походил туда-сюда, сел в машину, поговорил о погоде с телохранителями, опять вышел и решил как-то напомнить брату на шестом этаже, что тот запаздывает. Он решил посигналить. Наклонившись, нажал на клаксон. Сразу же в окне первого этажа проявился возмущенный житель в майке. Житель грозил кулаком и широко разевал рот в крике, Игорь Анатольевич давил на клаксон, сыпал легкий снежок, житель первого этажа в майке так завелся, что бросился откупоривать свое окно, Игорь Анатольевич сигналил, сигналил, сигналил… Сначала ему почудился словно шелест какой-то вверху, а потом джип содрогнулся, потому что на него свалилось тело.
Игорь Анатольевич успел в последний момент отпрыгнуть. Первым сориентировался телохранитель, который обычно сидит сзади водителя. Из окна высунулась ладонь и обхватила покачивающуюся, неестественно вывернутую руку свалившегося сверху мужчины.
В другой руке упавший крепко зажал бутылку. Он дернулся несколько раз и затих.
– Пульса нет, – доложил телохранитель выжидавшему в отдалении Мазарину.
– Откуда упало? – поинтересовался хозяин, осматривая балконы.
– Точно не заметил, но, по-моему, так, на всякий случай, нужно срочно забирать вашего брата и сматываться. Посигналить?
– Нет! – крикнул Мазарин и с опаской посмотрел вверх. – Сигналить больше не будем.
В окне первого этажа мужчина в майке прилип к стеклу и раздумал ссориться.
Из подъезда вышел Григорий Анатольевич Мазарин. Он подошел к джипу, стащил за ногу упавшего, сел в машину и чистым, просветленным взглядом посмотрел на брата. Поскольку брат молчал, как отключенный, Григорий Анатольевич коротко объяснил:
– Это ее отец. Пришел вдруг как-то не вовремя, не успели хорошо поговорить.
– Гоша, – проникновенно обратился к брату Игорь Анатольевич, – ты что, решил проблему, не посоветовавшись со мной?
– Некогда было советоваться. Девочка попросила меня помочь, я помог. Теперь она согласится выйти замуж. А ты смешной…
– Я смешной?!.
– Да. Цветы, шоколад, медвежонок! Хорош бы я был с букетом и коробками на балконе! Полным идиотом бы я был!
– Почему?
– Да потому что руки были бы заняты, не смог бы сделать ей приятное!
Братья посмотрели на лежащее на земле тело. Из подъезда потянулись любопытные.
– Если сейчас не отвалим, запишут как свидетелей, – процедил сквозь зубы телохранитель.
«…Добрый день. Вы позвонили в прачечную Пенелопы. Прошу вас после сигнала оставить свой телефон. Вам обязательно перезвонят…»
– Пенелопа, возьми трубку! Возьми, это Алиса, у меня проблемы, а я не знаю, звонить в милицию или не звонить!
– Алло, я прачка, а не адвокат. Что случилось?
– Я пришла домой, а в дверь позвонили. Я открыла, а мужчина совершенно незнакомый. Он вошел, сказал, что я его дочь, и ударил меня по лицу.
– Та-а-ак. Достойный конец такого волнительного дня. Который час?
– Половина первого. Подожди, это еще не все. Он вытащил из шкафа вещи корейца, свалил их в комнате в кучу и изгадил!
– Оригинально. Ну и что? Ты его отравила или зареза-а-ала? Извини, это я зеваю.
– Я его пальцем не тронула! Он напился и упал с балкона!
– Звони. Звони в милицию срочно. Клади трубку, я оденусь и подъеду!
– Хорошо. Подожди! Я еще не сказала, что он упал на машину!
– Потом поговорим, куда он упал. Звони в милицию!
– Да. Подожди! Это был джип братьев Мазарини.
– Что ты сказала?
– Он свалился с балкона, а под балконом стоял джип братьев Мазарини!
– Так. Никуда не звони. Я думаю, они уже едут. Попробуй пореветь как следует, чтобы лицо натурально распухло.
– Оно у меня и так распухло, вся щека красная!
Следователь Лотаров подъехал в квартиру корейца около трех ночи. Он мог бы, конечно, и не приезжать, а прочесть с утра у себя в кабинете протокол осмотра места происшествия (адреса квартиры корейца и прачечной Пенелопы были поставлены им на контроль, и если по этим адресам происходило что-то, что требовало присутствия представителей органов внутренних дел, то уже через пару часов у Лотарова должен быть подробный отчет). Но позвонил оперуполномоченный его отдела и радостно прокричал в трубку, что бандит Штукарь свалился пьяный с балкона шестого этажа и помял крышу джипа, стоящего внизу. «Угадайте, чей джип по номерам?! Братишек Мазариных, которые зачем-то затаились под этим самым балконом!» Услыхав фамилию хозяина квартиры, из которой вывалился Штукарь, следователь на пятнадцать минут растекся в кресле, но решить эту головоломку не смог, наскоро собрался и поехал посмотреть на синяк на лице девочки Алисы, поставленный бандитом Штукарем.
Алиса, укутанная в плед, сидела в кресле, поджав под себя ноги. Пенелопа сидела за столом с остатками закуски и сосредоточенно листала альбом с фотографиями.
– А этот? – спрашивала она у Алисы каждый раз, как только ей попадались школьные снимки Элизы Катран. – Нет? И этот не похож?
Лотаров застыл возле кучи одежды, вымазанной чем-то странным, принюхался и удивленно посмотрел на оперативников, снимающих отпечатки пальцев.
– Торт и вино, – кивнул один оперативник.
– Вино дорогое было, грузинское красное, – добавил другой. – А торт – суфле со взбитыми сливками.
– Это вы по запаху определили? – восхитился Лотаров.
– Не по запаху и не на вкус, – с сожалением в голосе доложил оперативник. – Это мы определили по коробке и по бутылке.
– Я купила торт, фрукты и вино, – подала голос Алиса. – Я хотела помянуть своего отчима. Но не успела. В дверь позвонили.
– А кто свалил сюда одежду? – Лотаров наклонился и рассмотрел вблизи испачканный галстук.
– Пришел мужик, – монотонным голосом, уже, вероятно, устав от ответов на одни и те же вопросы, начала Алиса, – сказал, что он – мой родной отец, вытащил из шкафа все вещи корейца, свалил в кучу, сверху кучи плюхнул торт и персики, приказал мне раздеться догола и вываляться во всем этом. Я отказалась, он ударил меня по лицу. Тогда я разделась, повалялась немного, а он обливал меня вином. Потом нашел водку и начал пить, рассказывая подробности знакомства с моей мамой. Под окнами кто-то стал сигналить, долго сигналил, минут пять. Мужчина рассердился, вышел на балкон материться, а я побежала в ванную. Помылась, оделась, вышла из ванной, а его нет. Посмотрела вниз, а внизу он лежит. Все.
– А машина? Он упал на машину?
– Он лежал на земле, не видела я никакой машины. Это соседи с первого этажа видели, они и номер записали, а когда я выглянула, машины уже не было.
– Все вещи корейца вытащил из шкафа? – задумался Лотаров. – А кимоно не тронул?
– Он обозвал кимоно халатами. Спросил – мои? Я сказала, мои.
– Понятно, понятно… Нет, не понятно. Зачем вином-то обливать?
Девочка Алиса молча пожала плечами, но Лотаров подстерег быстрый, внимательный взгляд на нее Пенелопы.
Оперативник позвал Лотарова в коридор и показал на пятна крема на стенах, на двери кухни и в ванной.
– Девчонка не врет, похоже, все так и было. Ты вот что, – понизил голос Лотаров, – ты отпечатки сними с бутылки.
– С водочной? Обижаете. С одной уже сняли, а другую он с собой забрал, его с бутылкой в труповозку загрузили.
– С винной, голубчик, с винной бутылки сними и не ори так, видишь, девочка нервничает!
– А можно у него взять анализ крови на ДНК? – вдруг крикнула Алиса из гостиной, и Лотаров дернулся от неожиданности.
– У кого, простите?
– У бандита этого. Вдруг он действительно мой отец? Я хочу знать.
Утром следующего дня пошел дождь. Он начался в шесть часов, когда Алиса вышла из метро. Вот так взял и ливанул, словно всю ночь подстерегал ее на Якиманке. В шесть двадцать Алиса была уже в «Кодле», сначала громко стучала кулаком в металлические ворота, потом бросала камушек в зарешеченное окно на втором этаже. Заспанный Тихоня вышел из неприметной дверки сбоку ворот.