Приехали. Уже вечерело. Подводники вышли из воды и сообщили, что на сегодня – все.
– Один, два, три… четыре, пять, шесть… Нет, надо еще раз посчитать, с конца – шесть, пять… Нет, неправильно, один, два, три… ик!
Вдоль берега озера аккуратно – ногами к воде, метрах в двух друг от друга – разложены выловленные тела. Между ними ходит, пошатываясь, высокая худая женщина с растрепанными волосами, в накинутой на плечи пуховой шали. В одной руке она держит открытую прямоугольную бутылку литровой вместимости, в другой – зажженную сигарету и, тыча в воздух этой самой сигаретой, считает покойников.
– Шестеро! – докладывает она, наткнувшись по ходу на Лотарова и с первого взгляда (вероятно, по его горящему исступленному взгляду) определив в нем начальника. – Разрешите долож-ш-шить! Трое в куртках, один в смокинге, двое в пальто, но один босой!
– Вы кто? – поинтересовался Лотаров, рассмотрев наклейку на бутылке. Виски.
– Я – кто? Это вы меня спрашиваете, кто я? – женщина потрясла бутылкой над головой, призывая и всех присутствующих возмутиться. – Я жена!.. – закричала она так громко, что переполошились собаки на хуторе.
– Это я жена! – раздался неуверенный голосок сзади, Лотаров резко повернулся и обнаружил неслышно подошедшую к ним по пожухлой траве Риту Мазарину.
Вся в черном, бледная и уставшая, она тем не менее спокойно демонстрировала ожерелье в две связки из крупного жемчуга, и жемчужины светились в сумерках потусторонним космическим светом.
– Вы – которого? – покачнувшись, интересуется женщина в вязаной шали.
Только теперь Рита Мазарина заметила тела на берегу, несколько секунд растерянно осматривала их по очереди (было заметно по едва шевелящейся нижней губе, что считает), потом огляделась.
И Лотаров решил осмотреться.
Народу собралось много. С ним в машине приехали трое, на той стороне небольшого озера стояло две «Волги» и один «Мерседес» местных начальников милиции, Лотаров даже издалека узнал тучную фигуру прокурора Тверской области, он уже видел его здесь в первую заварушку. Уходили к деревьям подводники, и Лотаров, разглядев среди веток крышу дома корейца, вспомнил чудесное рагу с телятиной.
– Вам это ничего не напоминает? – интересуется подвыпившая женщина, показывая на трупы. – Настоящий отсчет утопленников!
Лотаров поморщился. Он стал вспоминать фамилию режиссера, но фамилия не давалась, и это не позволяло ему достойно продолжить разговор с женщиной. «Питер…. Питер, черт, как же его?!.»
– Гринуэй! – вдруг тихонько подсказала Рита, угадав его состояние.
– Да, – согласился Лотаров, – «Отсчет утопленников» Гринуэя. Хотя, знаете, мне больше у него нравится «Книги Просперо».
– А мне – «Дитя Маккона»! Глотнете? – тут же прониклась к следователю женщина и ткнула с размаху ему в грудь наполовину пустую бутылку.
– Агей Карпович, – чуть поклонился Лотаров и отпил из горлышка.
– Аврора, – протянула ему ладошку в тонкой кружевной перчатке женщина. – Я узнала, что Кемира убили, приехала забрать кое-что из своих вещей в доме, а тут вдруг стали вылавливать мужиков из озера, совсем как щук на нересте! Здесь отменные щуки живут, а весной даже образуется речушка небольшая, она летом пересыхает, но щуки успевают приплыть и наметать икры…
– Вы – жена Кемира? – подошла к ней поближе Рита.
– Э-э-э, позвольте вам задать несколько вопросов, – бросился было Лотаров к Авроре, чтобы увести ее подальше и тем самым сохранить хотя бы относительную чистоту дознания, но Рита подбежала и схватила женщину за руку.
– Которая по счету? – спросила она.
– Вторая! – осмотрев Риту внимательным придирчивым взглядом, гордо объявила Аврора.
– А я – восьмая, – неуверенным дрожащим голоском доложила Рита.
– Ого! – восхитилась Аврора, отняла бутылку у приунывшего Лотарова и протянула Рите. – Тогда выпьем!
– Спасибо, я не буду, я уже два дня подряд…
– Пей! – настаивает Аврора и вдруг, нахмурившись, показывает пальцем на Риту, потом на лежащие тела. – Ты что, приехала опознать Кемира? Расслабься, его тут нет.
– А мне кажется, – совсем слабым голосом произносит Рита, – вон там, посмотрите, его пальто…
– Это который без ботинок? Да ты посмотри на эти ступни! Ты на ступни посмотри!..
Женщины отходят рассмотреть поближе первого вытащенного утопленника, а Лотаров, к своему сожалению, вынужден остаться на месте для общения с коллегами – все потянулись к нему.
– Двое наших, – тычет пальцем в утопленников начальник милиции. – Двое, похоже, ваших, а двое вообще странные.
– Странные?
– Да. Ребята сказали, что они не совсем утопленники. Один в земле был захоронен, его выкопали, а потом зачем-то утопили. А самый свеженький, скорей всего, умер от укусов змеи.
– Это ваши ребята по наружному осмотру такое определили? – заинтересовался Лотаров.
– У нас работают профессионалы! – повысил голос начальник милиции. – Могут и по наружному определить, но они не поленились заглянуть в рот и в уши! А который змеей покусанный – самый свежий, почти вчерашний, а укусов три, и все на видном месте!
– Да я, что я – ничего, – пошел на попятную Лотаров. – А почему думаете, что те двое – наши? У них же на месте головы, извините, и лица совсем нет.
– А я так по документам думаю, – злорадно скалится начальник. – У одного в кармане паспорт, а у другого дорогая авторучка с надписью!
– А паспорт, позвольте узнать, на какую фамилию? – совсем униженно бормочет Лотаров, опустив голову.
– На фамилию Козлов! – слегка отходит начальник и уже спокойно спрашивает: – Не теряли у себя Козловых? Ну то-то же, а сомневаться нечего, у нас тоже, знаете, спецы есть! А вообще – улов неплохой. Наши-то двое бандитов уже год в розыске. Странно, конечно, что они тут в озере вместе оказались, потому как из разных группировок.
– Да, странно, – бормочет Лотаров, – теперь это озеро похоже на общий могильник.
– Это намек? – напрягается начальник.
– Что вы, это я так просто ляпнул.
– А не надо просто! – все еще давит начальник милиции и вдруг толкает Лотарова в бок локтем. – Бабу видел? С бутылкой? Это Аврора, наша гордость и краса! Примчалась, блин, домой!
– Домой?..
– Дом-то ее был, пока муж при разводе не отнял. Родовое гнездо! Известная личность. Художницей была, сектанткой и даже депутатом выбиралась. Пошли, она гостей любит, а кореец оставил в доме целый бар, ребята говорили.
– Пошли, если бар. А ботинки не всплывали?
– Чего?
– Ботинок на моем нет. Странно. Его ноги, правда, в бак с цементом засунули, но бак нашли, ботинок в нем не было.
– А я тебе говорю, что у босого авторучка в пальто!
– Это понятно, но хотелось бы найти ботинки, кожаные, итальянские, тридцать восьмого…
– Ты чего? – останавливается начальник милиции и смотрит на Лотарова. – Ребята, блин, с утра шарят по этому озеру, как раки! Мы уже все посинели здесь стоять, а ты – ботинки?!
– Я только хотел сказать, – выпрямился Лотаров и обнаружил в голосе металл, – что ваши водолазы искали тела, и могу допустить, что выловили всех мертвецов из этого озера. Но они не искали ботинки, а без ботинок мои умозаключения относительно дела об убийстве корейца не являются вполне состоятельными для завершения расследования.
– Да, но…
– И поэтому, – перебил начальника милиции следователь, – прошу отнестись к моей просьбе внимательно и сразу предупредить бригаду подводников, что завтра с рассветом им предстоит довольно кропотливая работа по розыску пары ботинок. Сразу! – уставил Лотаров в опешившего милиционера указательный палец. – Пока они не принялись за дегустацию того самого бара!
– Вы тоже поймите, ребята вызывались через Министерство по чрезвычайке, я отвечаю за каждую минуту их работы, уже составлен рапорт…
– Вы поторопились, – опять перебил его Лотаров, – и вообще можете указать в своем рапорте, что подводники могли бы работать качественней. Они, если не ошибаюсь, ползают в этом озере не первый раз, нашли сам бак, но в розыске ботинок потерпели неудачу!
– Так что же, им теперь, блин, лазить по дну, пока не обнаружатся эти чертовы ботинки?!
И тут Лотаров ответил начальнику такое, из-за чего тот еще долго вспоминал «столичную придурошность». Лотаров сказал, что подводники могут лазать по дну, сколько им хочется, главное, чтобы они получили конкретное задание на розыск пары ботинок, а потом написали отчет, что этих самых ботинок не найдено.
– А что их не будет найдено, он, видите ли, и так заранее знает! Нет, только столичная прокуратура может так изгаляться! – сердито хлопал потом себя по толстым ляжкам начальник каждый раз, когда рассказывал о противном следователе.
– Чучуня, миленькая, отпусти меня на какое-нибудь задание, а? – попросила Алиса во вторник.
– Нет! – Чучуня категорична. – Пенелопа приказала тебя развлекать, но никуда не отпускать.
– А что их не будет найдено, он, видите ли, и так заранее знает! Нет, только столичная прокуратура может так изгаляться! – сердито хлопал потом себя по толстым ляжкам начальник каждый раз, когда рассказывал о противном следователе.
– Чучуня, миленькая, отпусти меня на какое-нибудь задание, а? – попросила Алиса во вторник.
– Нет! – Чучуня категорична. – Пенелопа приказала тебя развлекать, но никуда не отпускать.
– А вот эта заявка, номер сто два…
– Положи на стол! И не шарь в бумагах. Это тебе не по зубам. Это танго на заказ.
– Танго!.. – мечтательно смотрит в потолок Алиса.
– Не совсем то, что ты думаешь. Такие заказы у нас способна выполнить только Королева.
– Хочешь сказать, что она не танцует? Что это – кодовое название?
– Танцует, еще как танцует! Приходит по заказу, как учительница танцев.
– Ну, и?.. – не дождавшись разъяснений, Алиса тормошит задумавшуюся Чучуню.
– Ну что, приходит в дом и за несколько уроков танцев устраивает такую ревниловку, после которой жена облизывает своего мужа с ног до головы, только чтобы он ее не бросил и не ушел с учительницей. Сохраняет, можно сказать, брак. Святое дело.
– Это значит, если мужу кажется, что жена к нему охладела, он приглашает танцовщицу?
– Он по совету Пенелопы заказывает учительницу танцев на дом. У богатых свои причуды. Иногда учительницу танцев могут заказать как сюрприз другу. Тоже, скажу тебе, приятная неожиданность.
– Подожди, – задумывается Алиса, – а если жене кажется, что муж охладел? Кого вы тогда посылаете?
– Тогда посылаем учителя танцев к жене, что тут непонятного?
– Но в вашей… в нашей команде из мужчин только Колобок!
– А Королева в мужском костюме вообще неотразима, да-да, не смотри так! А за дополнительную плату и по желанию заказчицы может так отдубасить возмущенного флиртом супруга, куда там Брюсу Ли!
– Действительно, это не по мне, – качает головой Алиса.
– А то!
– Ладно. Тогда – развлекай. Рассказывай.
– Чего рассказывать? – не понимает Чучуня.
– Все рассказывай. Где жила, кем работала, про первую любовь.
– А, в смысле, мою жизнь рассказывать? Это скучно, честное слово. Жила в Китае, в пятнадцать лет сбежала из резервации – я так называла посольское поселение русских – и год ловила рыбу. Потом родители переехали в Польшу, я их там еле нашла, нанялась матросом на судно, но нашла. В Гданьске мы с друзьями грабили бензоколонки, нас, конечно, поймали, я бежала во время перевозки из полицейского фургона. Пришлось прятаться во Франции, а языка не знала, ой, такая дура была, ты бы меня видела! Но ничего, – мечтательно вздыхает Чучуня, – через два месяца уже была нарасхват – лучший макияж для любого состояния лица!
– Как это – для любого состояния?
– Это значит, что даже если от лица осталась половина, я его художественно долепливала, и лежало оно потом такое умиротворенное и довольное, просто загляденье!
– Где… лежало? – напрягается Алиса.
– В гробу, где же еще! Шестидесятые годы во Франции, сама понимаешь, нелегкое время. Время безработицы и самоубийств. Мужчины предпочитали стреляться в рот, а женщины вешались или травились. И те и другие еще бросались под автомобили. Когда я видела развороченное лицо, я заводилась! Я ощупывала черепушку, скулы, челюсть – что осталось, и делала рисунок. И все родственники соглашались – точная копия! А потом – воск, резина, краски… Знаешь, как меня называли? Бразё-ё-ор! Золотые ручки!
– Ты работала в морге?! – вскрикивает Алиса.
– Нет. Почему – в морге? Я работала в похоронном бюро, как сейчас помню, оно называлось «Черная лилия». И так я там набила руку, что запросто поступила в художественную академию на отделение скульптуры. С этим у меня потом ничего не вышло, головы я лепила мастерски, а вот остальное тело не давалось, а уж всякие там зверюшки, собаки, лошади – вообще полный провал. И пошла я в летчицы. Да… Как видишь, жизнь не удалась. Но я не жалуюсь.
– Почему – в летчицы? – Алиса смотрит с восхищением и недоверием.
– Из-за Антона, конечно!
– Антона?..
– Антона Экзюпери, какая ты темная, Алиска!
– И что?..
– Да так, ничего. Полетала года два. В России мне это помогло. Родители заявили, что умирать будут только на родине, и после отставки отца уехали из Польши. Я устроилась здесь ремонтировать самолеты, а потом поступила в институт, как-то завелась и на спор написала диссертацию, и меня взяли в конструкторское бюро. Вот там скука была, я тебе скажу! Но премиальные платили большие. Я научилась играть на трубе, прошла курс обучения в кружке бальных танцев, два года сидела в Антарктиде на станции – снимала показания приборов, а потом еще года три жила за счет карточной игры – мой напарник на станции оказался известным картежником. А потом… Потом оказалось, что по возрасту я не могу даже пойти работать в стриптиз-бар, представляешь?! Знаешь, что я им сказала?! Я им сказала, что если хоть одна из этих малолеток на сцене сделает минет лучше меня, я буду бесплатно неделю мыть грязную посуду! А все равно не взяли…
– Чучуня, – спрашивает ошарашенная Алиса, – а почему эта женщина сказала о крови на тебе?
– А потому что ведьма! – злорадно грозит кому-то в окно Чучуня. – Она права. Меня Пенелопа нашла случайно, я бомжевала на Ленинградском вокзале, а Пенелопа искала пропавшего француза. Мы как раз с этим французом сидели под большой коробкой от холодильника, пили портвейн и спорили. На французском. Пенелопа пошла на французскую речь, потому что уже отчаялась найти этого дурака, профессором еще себя называл! Ну вот, о чем это я?
– О крови…
– Да! Она нас обоих забрала к себе, отмыла, приодела, потому что думала, что и я француженка и меня тоже кто-нибудь в ближайшие дни хватится. Я два дня отъедалась и изображала полный «не понимай по-рюсски», а потом надоело. Услышала, как она отказывается вымыть студию какого-то художника. После сильной перестрелки. А я как узнала, сколько за это предлагают, сразу все «понимай»! Помню еще, Пенелопа меня отговаривала – там размазали по полу и по стенкам четверых мужиков, собаку и крокодила, а мне по фигу! Двести баксов за три часа работы, сама понимаешь! С тех пор выезжаю только на особо загрязненные объекты. У меня свой инвентарь и свои секреты мастерства, да, а ты как думала? Кровь, ее так просто не смоешь, не говоря уж об остальном. И знаешь, этих объектов все прибавляется. Квартирку купила, автомобильчик, ничего себе, спасибо, живу, не жалуюсь. Ну что? Уморила я тебя разговорами?
– Уморила, – вздрагивает Алиса и перебирается поближе к батарее, чтобы отогреть вдруг захолодевшие ладони.
– Ну, я не знаю, как тебя еще развлекать.
– Я могу поиграть на компьютере. В тетрис. Это что-то вроде двигающейся мозаики.
– Честно говоря, я с техникой не очень… Пенелопа его всегда сама включает.
– Я умею, – зевает Алиса, изображая скуку.
– Она еще говорила, что ставит защиту от нежелательного проникновения.
– А мы не будем проникать в ее файлы. Вот возьмем игру и поставим, а ее файлы нам не нужны.
Алиса покопалась в дисках на стойке и прикусила губу.
– Ты не поверишь, – удивленно посмотрела она на Чучуню, – у Пенелопы нет игр!
– А ты что хотела? У нас прачечная, а не детский сад.
– Ладно. Тогда послушаем музыку.
– Вот это другое дело! – вздохнула Чучуня с облегчением.
– Французский шансон! – предлагает Алиса.
– Идет.
Алиса сразу же, как вошла в систему, обнаружила ее запертой на код. Она закрыла собой экран с табличкой, делая вид, что усердно засовывает диск.
– А-а-а… почему тебя называют Чучуней?
– Да это по глупости. Я пока рыбу ловила, вышла замуж за очень приличного мальчика из Шаньтоу. – Чучуня в кресле мечтательно улыбнулась, закрыла глаза. – И стала по фамилии Чунь Я.
Алиса тоже закрыла глаза и напряженно думала, поэтому в комнате стало тихо.
– Он утонул, – вдруг буднично сказала Чучуня.
– Кто? – вздрогнула Алиса, решилась и быстро набрала пять букв – ПАРИЖ.
– Мальчик этот. Утонул. А я так и осталась Чучуней.
Экран открылся.
– С первого раза! – восторженно подпрыгнула Алиса.
– Да. С первого, – кивает Чучуня. – Это была первая любовь. А ты можешь посмотреть почту? Может, что срочное.
– Конечно. Пожалуйста! – Алиса великодушна.
– Так, – подошла Чучуня и склонилась сзади, – развод, нужен частный детектив, аборт, аборт, алиби, подборка партнера для фиктивного брака, о, это интересно – свекровь выкрала ребенка, нужно все решить мировым путем. Для меня ничего нет.
– А что, так и пишут открытым текстом – «отмыть квартиру или офис от крови и последствий разборок с применением огнестрельного оружия?» – заинтересовалась Алиса.
– Это называется «срочная очистка помещения, оплата высокая». Есть хочешь?
Чучуня ушла. Алиса пустила поиск по слову «Коржак» в рабочих папках Пенелопы и через тридцать секунд уже сделала распечатку с одиннадцатью именами и адресами. У девяти из них был телефон – номера прилагались, а двое жили в сельской местности.