Отскочив от стального проема и отряхнувшись от пыли, я, тяжело дыша, принял философскую позу, скрестив руки на груди. Так… Ну что ж… Как всегда в этой жизни бывает, все уже решилось за меня… Ладно.
Вновь тусклая лампа освещала две массивные стальные двери. Я опять склонился над своими расчетами и стал размышлять… Хорошо все-таки, что я не успел выскочить за дверь…
Открывшаяся дверь «А» явно давала понять, что действую я почти правильно, – так, по крайней мере, мне хотелось думать. Что же я сделал не так? А вдруг то, что дверь открылась, – это вообще случайность?
Ладно, не стоит циклиться на грустных мыслях, стоит подумать… Ага…
Не хочу я думать – думать тут нечего: вариантов схемы с крестом не так уж много и осталось. Сперва каждую цифру против часовой стрелки, затем по часовой… Все едино, что будет выходить в сумме либо шесть, либо девять, в разных комбинациях…
Ободрив себя подобным образом и чувствуя урчание в животе, я принялся за дело.
Ручки лязгали, замок щелкал, но не происходило ровным счетом ничего. Я уж было подумал попробовать еще раз открыть дверь «А» и глянуть – не кончился ли там камнепад, как вдруг… да! Тихонько загудела дверь «Б»!!! «А» – 5 + 1, «Б» – 5 + 4! Ура!
По мере того как дверь медленно открывалась, моя радость, близящаяся по мощности к ликованию, таяла, как кусок маргарина на раскаленной сковородке. И было отчего.
Сперва сквозь узкую и темную щель двери на меня дохнуло удушливым жаром, а затем все больше и больше открывалась панорама черного закопченного тамбура, ярко освещенного в конце распахнутой газовой топкой! К ней шел небольшой пошарпанный транспортер со стальными сегментами гофрированной ленты. Все это изрядно напоминало мне печь крематория.
Я вдруг очень сильно захотел побегать по улицам города под небольшим камнепадом.
– Вот повезло-то… – медленно вслух произнес я, будто меня мог кто-то услышать и посочувствовать.
Я шагнул в проем – жар стал сильнее. Я внимательно оглядел тамбур на предмет рычагов, кнопок, рубильников – ничего! Только над самой топкой я увидел выцветший значок. Он изображал последнюю букву греческого алфавита «омегу»[51]:
Я видел похожий значок возле цепи траншей, когда угодил в этот сумасшедший мир Горы. Только там была буква «пси»… А вот эта «омега» меня весьма озадачила – это последняя буква греческого алфавита. Собственно, древняя поговорка «от альфы до омеги» означает «от начала и до конца»… И в том, что топка может этот полный и окончательный «конец всего» предоставить, я почему-то не сомневался…
Так… надо вспомнить, что еще означает эта буква. Может, есть какая-нибудь более жизнеутверждающая подсказка, хотя верилось в это с трудом… Так-так-так…
Во-первых, этим символом обозначают электрическое сопротивление – Ом… Ну хорошо… Правда, непохоже, что я сквозь это сопротивление пролезу, а пробовать, воскресит меня потом или нет, я почему-то отчаянно не хотел… Трусоват я по натуре… Ладно, что там у нас еще по значениям? Думай, голова, – куплю новую шапку…
Вот куда, к какой идее отнести «омегу», как химический символ, то есть соотношение массы растворенного вещества к массе раствора? Тут пока ничто на ум не идет…
Слыхал я еще, что так обозначают угловую частоту, – не помню точно, что это такое, но кажется, это что-то вроде меры вращательного или колебательного движения… Или и того и того… Круговая частота… Да… Такому гуманитарию, как я, на ум приходит только змей Уроборос, кусающий свой хвост…
Чертовщина – скоро голова расплавится, так и не попав в печку… Что еще я могу выдать светлого в этом темном тамбуре?
Так, кажется, что-то еще припоминаю, но от этого не легче – термин «омега» также присутствует в теории вероятности, в которой я не особо соображаю, но примерно помню из научно-популярной литературы, что «омега» – это множество всех различных исходов в случайном эксперименте. Иначе – «пространство элементарных событий», или же «вероятностное пространство», в более общем значении… Что там говорил Доктор на русских позициях? Кажется, «это место выхода какого-то очень мощного потока энергии. Мощного до такой степени, что он как-то воздействует на пространственно-временной континуум, создавая некое Вероятностное Поле на квантовом уровне материи…».
Боги марсианские… Треснет мой мозг от всех этих головоломок!
Страшно то, что система связок и намеков в различных знаково-символьных системах без четко заданного направления может иметь огромное количество вариантов, не говоря уж о субъективных ассоциациях и прочем подобном…
Словно затмение нашло на мой разум – холодное бешенство овладело мной, и я, смачно сплюнув на пол и стиснув зубы, шагнул в сторону печи…
Огонь и гипнотизировал и притягивал меня одновременно, являясь как будто олицетворением моей злости.
Я обошел транспортер справа и приблизился к печи так близко, что пот стал течь по коже лица.
– «Царь велел себя раздеть, три раза перекрестился, бух в котел – и там сварился»[52], – почему-то вслух произнес я.
Вдруг ревущее пламя печи всколыхнулось, словно давление изнутри выплескивало его наружу. Я отпрянул…
Внезапно вихрь огня стек на пол, образовав плазменный кокон, который трансформировался в очертания огромного трехголового цербера, напоминающего голограмму.
Я в ужасе отскочил, а пес громогласно гавкнул из всех трех глоток и зарычал.
Я выхватил свой револьвер и, сняв его с предохранителя, зачем-то начал стрелять в эту призрачную фигуру. От грохота зазвенело в ушах. Огненная фигура тоскливо завыла.
Я заметил, что пламя печи почти потухло. Слегка повернув голову, я понял – назад дороги нет. В этом шуме, вое и стрельбе я совсем не услышал, как дверь «Б» закрылась.
Я отступил назад, упершись в дверь спиной, но она стояла как влитая. Я осторожно пошарил ладонью по стенам вокруг – ни кнопки, ни рычага, ни сенсорной панели… Скверно…
Меж тем пес, пригнув свои пылающие шеи, начал медленно приближаться ко мне. Я стал нервничать – я не знал, как бороться с мифологическими животными из огненной оболочки. Я изо всех сил напряг волю и попытался сосредоточиться на этом создании, как на глюке, я выравнивал свой пульс, контролировал дыхание и старался вызвать в голове обычные мыслеформы. На адскую собаку это не действовало: она продолжала медленно приближаться ко мне, хором сипло рыча.
Меня стала охватывать паника… Я отступил за ленту транспортера, продолжая бесцельно водить дулом револьвера.
Вдруг я почувствовал жжение на левом бедре и невольно вскрикнул.
Огненный пес зарычал, а я трясущимися пальцами полез в карман. Пальцы коснулись металлического предмета, который обжигал их. Втягивая воздух между зубами, я извлек из кармана браслет в виде змея, кусающего себя за хвост. Он был очень горячим.
Я, не раздумывая, швырнул его в собаку. Браслет пролетел сквозь призрачного пса, звонко стукнувшись о каменный пол, а изображение трехголовой собаки издало такой пронзительный свистящий звук, совершенно непохожий на собачий тембр, что я невольно зажмурился, прижавшись к стене. Дико заболела голова в области затылка…
Когда я буквально через пару мгновений открыл глаза, пес мерцал, а из его светящихся пастей на бетонный пол изливалась какая-то жидкость, в этом изображении напоминающая лаву. Синхронно с истеканием этой жидкости цербер сдувался, уменьшаясь в размерах, а на полу, прямо под его мордами, светящимися гранями разрастались высокие столбики кристаллов, почти таких же, как на вершине горы Холхочох[53].
Рука с револьвером дрожала, я тяжело дышал, стиснув пальцами свободной руки раскалывающийся болью затылок.
Постепенно боль стала стихать, а эфемерное чудовище исчезло. В месте его исчезновения продолжала поблескивать небольшая поросль кристаллов, и мерно лязгала и гудела стальная лента транспортера…
Я чувствовал себя опустошенным, как после тяжелого стресса… Конечно же мне к ним не привыкать, но все же… все же… Тысяча рентген мне на лысину… этот аттракцион начинает меня доканывать…
– Очень Странное Место[54], – с дрожью в голосе вслух произнес я.
– Дэн… не сомневайся в себе… это я тебе говорю, Странный…
В темноте прокопченного тамбура я начал лихорадочно вертеть головой с риском свернуть себе шею.
Я узнал этот голос – это был голос Сибиллы, это ее хрипловатый тембр… Боже… Сперва Лайла…
Тамбур был абсолютно пуст. Горнило печи потухло, и легкий фосфоресцирующий свет давала только кучка кристаллов.
– Сиб, это ты? – зачем-то спросил я вслух, глядя в черный потолок и облизав пересохшие губы.
– Конечно же я, Акме, – рассмеялся хрустальный призрачный голос.
– Конечно же я, Акме, – рассмеялся хрустальный призрачный голос.
– Ты что же, ты живая? – По коже моей бегали мурашки, и я продолжал озираться по сторонам.
– Почти, – тихо ответила она. – Соберись, Странный, хватит… В твоих поисках, Дионис, тебе помогала сама Либисса, дочь Зевса и Ламии, дочери Посейдона[55]. С тобой шел сам Адамас, ибо имя Йорген – означает «возделывающий землю». Даже Высокородная Царица[56] помогала тебе! Я уж не говорю о кентаврах, героях, великих войнах, духах и ангелах, покровительствующих тебе в поисках самой дочери Посейдона, которая перешла на твою сторону, дабы восстановить справедливость в пространстве и не дать отступникам завладеть Эгидами Зеваха Энке! Рода[57], она же Ироида, или, как называешь ее ты, Ирина, то есть «мирная». Числом Ироиды, кстати, является шестерка, а планета – Марс. Правда и то, что Ариадна – переводится как «самая привлекательная». Ну тут-то ты и не поспоришь, правда? Это тебе для общего развития пригодится… Понял?
– Ну… так, – неуверенно ответил я, – в общих чертах…
– А имя Ирода никак тут не связано, – продолжила слуховая галлюцинация. – Ибо означает в переводе с латыни – потомок героя.
– А-а-а-а, – неуверенно протянул я. – Ясно…
– Лезь в печку, Странный, – произнес голос Сибиллы.
– Мне, честно говоря, уже по хрену, – устало произнес я. – Есть в печку! Ты думаешь, так будет лучше? Отлично… А главное – чего тут такого?.. Подумаешь…
– Странный! – с укором сказал голос Охотницы под потолком. – Я не узнаю тебя! Ты победил множество храбрых воинов! Ты сражался с призрачными духами! Ты боролся с огнедышащими титанами и вместе с советскими солдатами встретил Тота и Тифона[58], которые охраняли Врата! И теперь ты говоришь, что тебе по хрену! Вот это новость! Может, ты еще и плевал на все???
Я вновь сплюнул на пол и, кряхтя, полез на ленту транспортера, которая, больно царапнув меня по колену, поволокла мое туловище к потухшему жерлу печи.
Я зажмурился, когда мое тело ввалилось в квадратный проем, где еще недавно пылал огонь. Подтянувшись на руках, я перескочил в само отверстие печи, но тут оказалось, что там такая же движущаяся дорожка, как перед ним. Меня потащило дальше. Пришлось встать на четвереньки, поскольку проем был узким.
– Ясно, – удовлетворенно произнес голос Сибиллы. – Ты просто капризничал!
– Конечно, – ответил я, – уж такая-то малость мне кажется дозволенной…
– Ну да, ну да, – согласилась Сибилла.
– Мне только одно не нравится, – сказал я, ощущая покалывание в затылке. – Все эти герои эпосов и легенд обычно погибают или сходят с ума…
– Или возносятся на небо…
– А умереть и вознестись на небо – это не одно и то же разве?
– Вознестись гораздо сложнее…
– А ты-то хоть не шпионом была в группе? – спросил я, чувствуя противный запах гари.
– Нет, – ответил голос, – только погибнув, я обрела силу и понимание. А потом, не все ли тебе равно сейчас?
Я тяжело вздохнул.
В черном пространстве движущегося коридора попадались ниши с вмонтированными в них агрегатами неясного мне свойства. Порой они больше напоминали какие-то художественные инсталляции, бессмысленные и изощренные. Вся эта картина неуловимо отождествлялась у меня с «Зеркалом-9».
– А это что тут понапихано? – спросил я.
– Это утилизационные склады нашего оборудования, устаревшие модели…
Впереди, за поворотом, забрезжил мерцающий свет…
Буквально через минуту я проезжал мимо светящейся ниши. У меня вновь заломило затылок. В нише стоял на боку вытянутый шестиугольный ящик из камня, изнутри отделанный высохшим деревом, снаружи – блестящими ребристыми металлическими пластинами. Внутри я с изумлением заметил светящееся кольцо, вращающееся в воздухе! Оно состояло из двух половинок – красной и сине-фиолетовой. Каждая из них имела на конце утолщение в виде воронки, в которую входил тонкий хвост предыдущей. К месту соединения они почти сливались цветами. Слышалось напряженное гудение и потрескивание.
Я оторопел.
– Что это? – громко спросил я, приподнявшись на локтях и едва не ударившись о потолок.
– Ах, это… – задумчиво протянула слуховая галлюцинация голосом Сибиллы. – Это долго объяснять… Но такие устройства у вас на Земле называли «Ковчег Завета». А вообще – УЭБ.
– УЭБ? – переспросил я.
– Да, – ответил голос, – универсальный энергетический блок. Достаточно любой дудки, свирели или свистка с разными частотами звуков – любая кристаллическая решетка либо разрушается, либо возникает, либо перемещается… Можно использовать голос, только с ровными модуляциями, колебания воздуха создают рабочую частоту для выхода энергии УЭБа… Так и таскали раньше здоровенные камни, когда строили ускорители, замедлители или хранилища, которые вы называете храмами и пирамидами… Да много чего они умеют… Хорошая штука, скажу я тебе…
– Уж наверное, – сказал я, переводя дыхание.
Боль медленно утихала.
– А скажи мне, как там Йорген? – вновь спросил я, но тут транспортер резко пошел вниз, и мое туловище покатилось, набирая скорость.
Последнее, что я запомнил, – это громкий сиплый женский смех, несколько габаритных лампочек и ватное состояние тела…
На несколько секунд у меня потемнело в глазах, и словно на мгновение мозг отключился…
Я открыл глаза и увидел ребристый бетонный потолок. Слегка повернув шею, я понял, что лежу уже не на картонных ящиках, а на запаянных в полиэтилен блоках термоизоляции.
Полутемное помещение вокруг меня напоминало склад, и я шепотом произнес:
– Когда же это все кончится?
Какое-то время я не шевелился из чистого упрямства – просто ждал, пока кто-нибудь придет и скажет: «Ваши документы! Что вы тут делаете! Руки вверх! Предъявите ваш нимб!»
Но никто не приходил, и лежать мне стало скучно.
Я приподнял голову и огляделся по сторонам: помещение было темным, но где-то метрах в двадцати падала полоска тусклого света.
Вдруг я услышал знакомое поскрипывание пружин и звонкий стук металла о камень.
Я повернулся на звук и увидел скачущего в полутьме давешнего жирного уродца на ходулях. Он резво направлялся к выходу.
Я решил бежать за ним. Он выскочил в дверь, откуда падал тусклый свет, и почти сразу же раздался рокот и сиплый свист реактивных двигателей! В проем двери влетел порыв ветра, клубящийся пылью.
Я, как мог, скатился с полиэтиленовых тюков и осторожно приблизился к проему в стене.
Рядом с проемом в землю была вбита ржавая труба с примотанной проволокой табличкой «Сектор Б».
Вокруг было огромнейшее каменное ущелье, или каньон, или карьер, а может, гигантский скальный котлован.
Центральная площадка была выровнена, но без покрытия. По периметру стояли софиты, цистерны и какое-то оборудование. Скачущего карлика нигде не было видно, но зато я заметил источник рева двигателей!
Сердце мое встрепенулось: источником гула реактивных двигателей были огромные стальные черного цвета суборбитальные «Гепарды»!!!
Я моментально забыл про карлика!
Две стальные птицы вертикально опускались на дно ущелья, отрабатывая дюзами вращающихся сопел, поднимая на земле тучи раскаленной пыли! Я нашел гнездо «черных Харпаз»!
Вот первая машина, с шипением выпустив шасси, грузно коснулась поверхности и, несколько раз качнувшись, замерла. В ее чреве распахнулся люк, и оттуда по его аппарели стали выскакивать фигуры солдат космической пехоты, тускло мерцая черной броней, в забранных серыми стеклами шлемах, с воронеными стволами автоматов в руках. Панцерпехи! Бронепехота Космических сил ООН! Вот это да!
Их было около взвода. Они слаженно и четко заняли позиции по периметру площадки, используя любые естественные и искусственные укрытия. Все происходило будто во сне, в считаные секунды. Вторая машина медленно шла на снижение. Видимо, первый «Гепард» обеспечивал прикрытие с земли, а второй – с воздуха. Это значит, что они не были готовы к радушному приему. Это говорило о многом.
Но где остальные машины ударного звена? На шаттле? Почему-то я в этом сомневался… Может, топлива у Криса мало? А может, все-таки непросто им было пробиться сквозь эту «шизоидную зону защиты», как я мысленно окрестил все, где я побывал с момента восхождения на Мертвую Гору?
Наконец-то вторая машина села правее и чуть позади первой. С тихим жужжанием и лязгом открылась аппарель, но оттуда появились не солдаты. Негромко повизгивая сервоприводами, из жерла десантного люка второго «Гепарда» стали выезжать, скрежеща гусеницами, роботы системы РоСтОК. Их было двенадцать, и пять машин имели класс «Берсерк», как раз те, которые я видел на «Зеркале-9», четыре были класса «Шива» – укрепленные базовые модели с реактивными «джамп-двигателями», позволяющими им подпрыгивать на высоту до трех метров, и оснащенные мини-АСГ-системами. Кроме автоматических гранатометов они имели микроволновые установки защитного поля и огнемет. Плюс оснащались усыпляющими и ядовитыми газовыми гранатами. Да и прошивка у них была, по слухам, весьма прогрессивной.